***
В первый день настоящей, серьёзной репетиции пунктуальная донельзя Миллер прибыла на студию за час раньше положенного. До самого утра что-то внутри неприятно скреблось, не давая спать. Возможно, это была совесть, покинувшая тело и душу девушки ещё до переезда в США, чтобы не травмировать её излишне переживающую за других натуру. Как бы то ни было, Джус приехала невыспавшейся и слегка напряжённой. Напряжённой настолько "слегка", что это даже перекрывало раздражение из-за тревожной бессонницы, очень даже настойчиво подкидывающей картины глотающей таблетки Ал. До самого утра Джули ворочалась и переворачивала подушку в надежде, что это освежит мысли. Несколько раз она даже вставала попить воды, но это также не дало результатов. Накладывающая на себя руки подруга всё так же безотказно показывалась перед глазами даже под закрытым веками. Что удивительно, Кусь, почему-то, в воображении Джус перенимала от жизни только относительно чистые способы суицида. Скорее всего это была всё-таки вышедшая из декрета совесть. Полчаса самокопания спустя её нелёгкие мысли развеял Флаке. Тоже ответственный до чёртиков. Джули нашла его более чем сносным собеседником — приди тот же Пауль, она бы смогла лишь тяжело вздохнуть; за те жалкие несколько часов она нашла в нём человека слишком энергичного и излишне общительного. Пока девушка вела с клавишником светскую беседу, утекло ещё минут десять. Они беседовали сдержано, на уровне рабочих моментов. — Как вы с подругой разобрали альбом? — поинтересовался Кристиан, наигрывая простенький мотивчик на четырёх клавишах. Он подключал свои инструменты с удивительной скоростью, этого нельзя было не заметить. Джули благоговейно преклонялась перед его огромным опытом. — Большую часть мы переписали и несколько раз прогнали вместе, — вспомнив о Кусь, она смутилась и сделала вид, что очень занята с микрофонной стойкой. — А другую часть? — мужчина впервые за весь разговор нарушил условные границы зоны комфорта, но Джус так умилялась от того, с каким старанием он говорил с ней по-английски. — Разобрали, — она не знала как донести, что теперь вместе с Ал она будет видеться, скорее всего, только на репетициях. Стыд разъедал щёки, когда она вспоминала о своём беззвучном побеге, поэтому встретиться с гитаристкой и не провалиться при этом под землю не представлялось возможным. Быть может, когда-нибудь она научится с этим жить, но явно не так скоро. — Но уже по-отдельности. Лоренц на пару секунд поднял на неё молчаливый и продолжительный взгляд. В нём было всё, что было нужно, чтобы она сдалась: и сожаление, и понимание, и скромное принятие этого факта, как логического исхода. Действительно, по-другому быть не могло. Джули давно заметила, что её подруга кардинально расходится с ней в убеждениях, к сожалению. Миллер даже не замечала, она всегда это знала. Слишком уж Ал поддавалась обществу, позволив себя заклеймить. Флаке точно заметил в ней что-то. Может быть он мог видеть людей насквозь и безошибочно определял качества каждого. — Почему вы?.. — он не завершил вопроса, Джус поняла всё сама. — Я, — признала она, тяжело сглотнув. — И я жалею, что оборвала всё так. Она почувствовала, как дрогнул голос, и отвернулась, чтобы скрыть подступающие слёзы. Флаке не стал ничего говорить и резко прекратил играть. Стало невыносимо тихо. Это был конец их диалога. Миллер осталась один на один со своими нелёгкими раздумьями. Рука безвольно скользнула вдоль микрофонной стойки и неподвижно опустилась вдоль тела. Она предполагала, что Кусь сегодня не объявится, готова была поставить любую сумму, что та не справится и не вывезет вновь упавшего на неё бойкота — молчаливого побега лучшей подруги. В глубочайших размышлениях девушка не заметила, как мимо бесшумно прокрался Оливер. Мужчина ростом под два метра умудрялся быть практически незаметным. Кристиан ничего не сказал басисту, но очень оживился, взглянув на него, проходящего в дальний угол студии. Ридель посмотрел ему прямо в глаза, тоже ничего не сказав. Это был их привычный ритуал приветствия. Джули заметила движение краем глаза и быстро повернула голову, рефлекторно глянув на спокойное лицо мужчины. Он без суеты ответил на её нервный взгляд. Они встретились глазами. Никогда ещё девушка не видела таких глаз, какие были у Оливера. За всю её жизнь не было человека, который бы имел такой глубокий, мудрый и проницательный взгляд. Можно было сказать, что он умиротворён. Внутри него была поистине мистическая стойкость и мужественность. С трудом заставив себя вежливо кивнуть и отвернуться, поскольку она начала уже на грани неприличного на него глазеть, Джули тихо вздохнула. Он будто покопался у неё в голове, но это было вторжение скорее приятное, нежели отталкивающее. Если бы можно было сравнить его с каким-либо ощущением, то это походило на окупывание тёплой водой. Басист тоже подключил гитару к аппаратуре достаточно быстро, но, прежде чем играть, стал медленно разминать пальцы. Осторожно проследовав взглядом по его пути вдоль всей комнаты, вокалистка задержала взгляд на руках. Крепкие предплечья виднелись под сползающими к локтям рукавами. С каждым новым движением у самых предплечий живописно перекатывались мышцы. У него были очень худые запястья и длинные гибкие пальцы, которые он умудрялся технично сгинать чуть ли не перпендикулярно пясти. За разглядыванием Джус не заметила, как Оливер окатил её нейтральным, ничего не выражающим взором. — Начни распеваться, — ровным глубоким голосом посоветовал он внезапно. Девушка непонятливо моргнула. — Скоро придут остальные, это надолго не затянется, — продолжил он довольно тихо, но в спокойной обстановке всё было прекрасно слышно. — Это? — вновь не поняла Миллер. — Спокойная и адекватная атмосфера. — И то правда. Всё произошло точно так, как он и предвещал. За пятнадцать минут до установленного времени собрались все, кроме Кусь. Это стало ещё одной причиной для беспокойства. Все собравшиеся вели себя уравновешенно, пока не появился Рихард. Он влетел быстро, ни с кем не поздоровался. Судя по реакции остальных музыкантов, это было явление редкое, но не удивительное. Он почти что с пренебрежением положил, едва не кинул, гитару на диван и принялся искать свободный кабель для подключения. На щеках горел алый румянец, будто Круспе только что бился в сильнейшей истерике. Интерес к его состоянию проявил разве что Пауль. — Ты в порядке? Температуры нет? — с беспокойством спросил он, предпринимая попытку пощупать его лоб. — В порядке. Отвали, — гитарист увернулся от прикосновения, продолжая копошиться на ровном месте. Его тонкие аккуратные брови были сведены к переносице. Если мужчина и кидал на кого-то раздражённый быстрый взгляд, то только исподлобья. Джули, с высоты своего кое-какого психологического образования, сделала единственное замечание, когда Цвен зыркнул на неё и задержался дольше, чем на остальных. — Ты какой-то нервный. Что-то явно от нас скрываешь. В тот же миг он злобно сверкнул глазами, обнажив зубы в кривом оскале. Его злостная реакция была настолько очевидна, что Миллер хотела усмехнуться в ответ, но в последний момент удержалась, чтобы не провоцировать мужчину ещё больше. Вместо усмешки она скривила губы. Морально девушка была готова перенести с невозмутимым лицом всё что угодно. Даже то, что Круспе сейчас потеряет над собой контроль и начнёт банально на неё орать. Хоть Джус этого терпеть не может, она бы не ушла, дав излишне эмоциональному немцу слегка выпустить пар. Однако ничего подобного не произошло. Он прикрыл глаза, медленно вобрал в себя невообразимое количество воздуха и замер. Он словно пытался себя сдерживать и гасить вспышки гнева какими-то чересчур экстремальными дыхательными упражнениями. "— Выдохнуть не забудь." — Миллер прикусила язычок; она могла позволить себе такие фразы по отношении к раздражающим её временами людям на данном этапе только лишь мысленно. — Я в порядке, — сквозь зубы повторил Рихард. — Просто встал не с той ноги. Потом долго стоял в очереди в кофейне. С огромными трудностями добрался до студии и вусмерть устал! — он ненадолго замолчал с такой силой сдавливая переносицу, что Джули стало не по себе. Мужчина словно решался на важное откровение. И оно вероятно вызвало бы интерес у большинства присутствующих. — В последние несколько дней у меня появилось слишком много переживаний... Громко хлопнула дверь, переключая внимание на новый объект разговора. — Всем привет! — бодренько подскочил живой голосок гитаристки. Рихард ещё раз вздохнул. — А вот и переживания явились, — вполголоса поведал он с ноткой обречённости, когда убедился, что всеобщее внимание заняла новенькая. — А вот и звёздочка! — вторил ещё один оживший голос. Шнайдер встал из-за установки и с долей торжественности подошёл к девушке через всю комнату, чтобы крепко пожать её руку. — Приветик! Джули быстро окатила их взглядом. Ал выглядела на удивление весёлой. Она подпрыгивала на каждом шагу и подмахивала головой, напевая любимый мотив. Участливо пожав руку барабанщику, она продолжила принимать приветствия и казалась даже счастливой. Только её неновой обманке вокалистка не поверила. — А-а-ал? — требовательно протянула она в надежде выудить хоть капельку информации о том, как та пережила столь сильный укол в своё сердце. Её поведение было явно нездоровым. В своём стремлении казаться нормальной Кусь зачастую перегибала палку, и получалось, будто она переходит из депрессивных состояний в безмерную тягу к жизни за считанные часы. Алиса на мгновенье задержалась напротив подруги. — Со мной всё прекрасно! — с широчайшей улыбкой заверила она, скинув лямки от чехла с плеч. — Я всю ночь истерила, заслушивая песни Ghost до дыр. Гитаристка заранее наплевала на все дальнейшие реплики подруги, развернулась на пятках и пошла к Паулю, услужливо протягивающему свободный кабель. Все в целом занимались своими делами. Подстраивали инструменты, разминали руки, связки, всё что только можно. Никому не было дела до тихой драмы, в которую они даже не посвящены. Ал не хотела привлекать внимания, ибо жизненный опыт, нажитый к долгим двадцати шести годам, научил её тому, что громкие и слезливые не вызывают у общества ничего, кроме раздражения и желания что-нибудь засунуть им в неугомонную глотку. Или, на крайний случай, в зад. Джули хотела добиться от подруги признания, что с той не всё в порядке, и одиночество придушивает, стоит лишь предпринять попытку ему изменить. Вмешаться решился только лишь Рихард, которому и приглашения особого было не нужно. — Ты предавалась "депрессивным" настроениям? — скептически усмехнулся он. Обе девушки замерли. В голове у Миллер раздался самый настоящий колокольный звон. Кого там отпевали — культурно разлагающуюся от любого нелестного слова Ал или веру в то, что обесценивание чужих проблем, это пережиток прошлого — неясно. Она готова была прибить языкастого индивидуала на месте, но, откровенно говоря, опешила от такого наглого обесценивания чужих чувств. — Пошёл к чёрту, — едва дрогнувшим от обиды голосом пропела Кусь. Эта маленькая деталь не ускользнула от вокалистки. Но и гитаристу тоже посчастливилось это приметить. Алиса с горечью почувствовала ком в горле и тяжело выдохнула. Процесс запущен. Ей было далеко до уровня Миллер, которая могла с гордостью выстоять любой упрёк и удар судьбы только с тем, чтобы донести свои эмоции до дома и разрыдаться - или рассмеяться - там, где никто не услышит. Ал так не умела. И если её что-то задело настолько, что она готова постыдно заплакать на публике, то она попросту отворачивалась, обозначая своё нежелание продолжать разговор. Эта техника безотказно работала последние годы в школе, в ВУЗе, на работе немного. Однако только лишь с людьми, кому было достаточно такого жеста для удовлетворения их самолюбия. К сожалению, и к большой неудаче Кусь, Рихард был явно не из таких, когда настроение падало ниже нормы. Мужчина с серьёзным и даже озадаченным выражением лица обошёл девушку, заложив руки за спину, и немного наклонился, вглядываясь в её опущенное в пол лицо. Он проверял, обижена ли она. И, судя по довольной ухмылке, прорезавшей секунду назад не располагавшее к веселью лицо, остался удовлетворён результатом. — Бедняжка, — издевательски промурлыкал он по-немецки, отрезая от разговора Джули. — А я думал, что с федерального канала уходят менее болезненно. Всего одна фраза, и Ал мгновенно изменилась в лице. Внутри всё заколыхало с удвоенной силой. Она подняла голову. Взгляд Круспе, лисий, беспардонный, был уставлен на неё одну. И это было самое нелестное обвинение в данной ситуации. Взгляд, ощутить который на себе Алиса мечтала, сколько себя помнит. Теперь перехотелось. — Не говори ей об этом! — угрожающим полушёпотом произнесла она, позволяя подруге понимать её на английском. — А она не в курсе? Что-то в его голосе послужило предупреждением. — Не в курсе, — кивнула Кусь. — И не должна. Цвен улыбнулся уголками губ. Осознание, что девушка скрывает что-то от своей подруги, приятно его удивило. Оказывается, новенькие не так просты, как показалось с первого взгляда. Ал увернулась и хотела отойти в противоположный угол от своего оппонента. Тот не дал ей ступить и шагу, загородив проход. — Что мне будет, если я расскажу? — требовательно смотрит прямо в глаза, с трудом удерживаясь от бестактного прикосновения к уворотливому подбородку. — Будет плохо, — отрезает гитаристка и несильно тыкает головкой гитары в его плечо. — Пусти. — Не пущу, — твёрдо отказывает Круспе, наседая с удвоенной силой. — Скажи сначала. Кусь отвечает взглядом злобным и проницательным. Брови сурово нахмурены. Она замахивается уже сильнее, примечиваясь ткнуть уже грифом. В её образе есть что-то беззащитное и отчаянное. И вся эта реакция — не больше чем попытка молодого цыплёнка защититься от неминуемо надвигающегося ястреба, навострившего когти. — Пусти по-хорошему, — чётко проговаривает девушка. — Ты меня этим не напугаешь. Я таких, как ты, тысячи штук видел, — он выдержал паузу. — Пока жив, как видишь. — И каждой нахамил? — на опережение спрашивает Кусь, решительно наклонив голову. Одну ногу она предусмотрительно отставила чуть назад, видимо, приготовившись стукнуть обидчика посильнее. Внутренне она уже давно была готова к такому. Весь этот спор надоел ей ещё в самом зачине. — Ты первая дура, которая думает, что имеет какие-то весомые аргументы. — Рихард, — лениво одёрнул Тилль, как позвал, наблюдая со стороны за его препирательствами с гитаристкой. — Я разговариваю! — отмахнулся Круспе. — Разговаривай со мной молча, не терплю таких, — Алиса позволяет себе смириться с загороженным проходом и почти расслабленно скрещивает руки на груди. Мужчина довольно усмехается — действует его откровенная провокация, и девушка начинает сдавать позиции. Цвен начинал понимать свою выгоду от того, как быстро развязался её язык. Она шустро наговорит ему то, о чём потом пожалеет, и пойдёт просить у него прощение, удовлетворяя его самолюбие. — Ого, это уже серьёзно, — Ландерс оставил гитару свободно висеть на одном ремне, а сам обратился в слух, наблюдая за спорившими гитаристами, подперев голову. — Каких - таких? — не унимался Рихард. — Бестактных нетолерантных свиней, — бросила Кусь с презрением. — И что, часто их встречаешь, да? Их тянет к тебе, — он издевательски захохотал, полузапрокинув голову, после чего подытожил: — Смешная ты. Не выросла ещё, а уже перья распушила. Не наживай себе врага. Я же обижусь. — Знаешь, тебе наверняка не впервой такое слышать в свой адрес, — угрюмо буркнула Ал и толкнула его плечом. — Сколько бы ни слышал, — он удержал её крепкой хваткой, сомкнув пальцы на сгибе локтя, отчего она тихо чертыхнулась от неприятного опоясывающего чувства. — это не сравнится с ощущением, когда тебе прилетает, — Цвен наклонился ближе, однако голос его звучал с каждым словом громче и громче, действуя на слух не столько её одной, сколько остальных членов группы. — банкой с краской по голове. Вдруг он резко встряхивает её и грубо дёргает на себя. Кусь охает и с трудом удерживается на ногах только по той причине, что её руки рефлекторно ищут опоры и упираются Круспе в грудь. Алиса оказывается лицом к лицу с немцем и шокированно замирает. В такой неловкой позе она чувствует себя выбежавшей охотнику в руки лисой, чей мех является завидной добычей. Она смотрит на своего соперника, превосходящего её во множество раз, и видит своё испуганное отражение в глазах перед собой. Там она невинно проигравшая и взгляд рассеян, уставлен снизу-вверх. Сама девушка взъерошена и без какой-либо дополнительной опоры повисла на нём. Без какой-либо опоры лишь потому, что её ноги были ненадёжны и от такого удачного расположения дел подкосились настолько сильно, что она едва ли могла стоять. Он, её давний кумир, оказался крепким и стойким на ощупь, надёжной опорой, стеной. От внезапной близости впечатлительной вскружило голову. Всё произошло в считанные мгновенья. Рихард почему-то не мог оторвать взгляд от милого озадаченного личика, вопросительно хлопающего глазками. Щёки у Ал раскраснелись ещё в тот момент, когда её руки только коснулись его напряжённого тела, спрятанного под широкой футболкой. — Круспе! — громогласно рассекает воздух длинновязый Оливер. Он в пару-тройку широких шагов проносится мимо Тилля, Пауля, Джус и оказывается у Рихарда за спиной. А лицо его всё ещё невозмутимо, но на краю зрачков подрагивает огонёк злости. Ридель тянет большую руку и быстро хватает гитариста за шкирку, и намеренно тащит за собой в свой угол, подальше от девушки, чтобы вмешаться вовремя, если у Цвена будут какие-либо ещё претензии. — Правда, Рих, угомонись! — вставляет Шнайдер, подкидывая палочку так заворажённо, что кажется, будто он и не заметил, что его друг уже попал в перепалку с новенькой. — Что на тебя нашло сегодня? Алиса же выпрямилась с большим усилием и не отрывала глаз от удаляющегося вместе с басистом кумира. Она не чувствовала себя оскорблённой, отнюдь. Ей даже хотелось в глупом необдуманном порыве броситься вдогонку, схватить Круспе за руку и вернуть на его законное место. Более того, девушка покачнулась на носочках, примечиваясь удовлетворить этот позыв. Удерживали её только свернувшаяся клубочком в груди обида за его слова и уважение к Оливеру. Конечно, поступил он правильно, не оставил в обиду нуждающуюся в помощи Кусь, только вот хотела ли она принимать помощь? — Давайте начинать уже! — предложил Тилль строгим обязующим голосом. Ал вздрогнула и вернулась в реальность. Она схватила с подлокотника дивана медиатор, удобно выделяющийся на чёрной коже красным пятном, расставила ноги чуть меньше ширины плеч и выжидающе замерла. Джули быстро глянула на неё, стоящую, как идиотка, с задранной к потолку головой — перешедшей в слух —, добродушно закатила глаза, мысленно окрестив её ласково дурочкой. А затем поправила микрофон и почти в точности повторила её позу. — К нам приехал ша-пи-то, — вполголоса подытожил Флаке, но тут вдруг и Шнайдер начал отсчёт.***
С музыкальными инструментами у Кусь было какое-то особенное трепетное отношение, она не могла позволить себе с ними торопиться. Так как с техникой в целом она не ладила, то и инструменты считала приходящими в негодность только по её вине. По велению судьбы, или, скорее, по чрезмерной осторожности Ал, ломалось оборудование у неё не столь часто, как она говорила. Да и самодеятельностью относительно починки девушка не страдала, потому таскала свои сокровища в ремонт по три-пять инструментов в год. Все нужные места она знала лучше, чем свои пять пальцев. Так и сегодня, после репетиции, она собиралась прогуляться пешком пару кварталов до мастерской, чтобы забрать гитару, которую отдала туда недели две назад. По пути, может быть, ей захотелось бы купить кофе или что-то вроде того. А может быть и не захотелось бы. Это дело зависело от стремительно меняющегося настроения. В целом, её графики и походы по разным местам были довольно спонтанные. Перед выходом девушка могла планировать свой маршрут около нескольких часов, а потом с лёгкостью сменить направление просто потому, что ей не хотелось стоять в не такой уж и большой очереди. Она не торопилась. К четырём часам дня репетиция плавно подошла к концу. Вместе отыграны были почти все песни с грядущего альбома, до выхода которого оставалось три дня. Мягко огладив корпус гитары по глубокому изгибу, девушка приложилась губами к грифу и оставила на лакированной поверхности масляный отпечаток бальзама для губ. Она немного отдалилась, замыленным взглядом посмотрела, что натворила, и без единой эмоции на лице стёрла след подушечкой большого пальца. Потом она застегнула гитару в чехол. Неторопливо, потому что не любила спешки при сборах, и потому, что уходила последней. Она закрыла дверь, положила ключ в карман и направилась ссутуленной плывущей походкой по коридору. Чехол повесила на одно плечо и каждые пять минут поправляла, потому что лямка неумолимо быстро сползала. Её передвижение оглашалось мерным шаркающим звуком — плотная ткань шаркала по чёрным высоко посаженым брюкам. Всё то время, что шла одна, Ал размышляла. И даже выйдя на улицу и вдохнув майский приятный воздух, она не могла вытравить первую репетицию с этими невероятными людьми, на фоне которых не видела себя. "Куда ты лезешь? Вступление позже!" — рычал Рихард чуть ли не на каждой песне, если находился предрасполагающий к этому момент. "Да нормально она играет." — отмечал тут же Кристоф или Пауль, или Оливер. Ни Тилль, ни Флаке лезть в разборки не имели ни малейшего желания, предпочитая оставаться разумным нейтралитетом. Но волновало Ал отнюдь не это. В глубокой задумчивости она прокручивала момент, поставивший её в неловкое положение в новом коллективе. И чёрт с ним, с чужим мнением, её пугала её же собственная реакция на стычку с Рихардом. Восхитительный, невероятный, умопомрачительный Рихард — девушка бы ещё подумала над тем, использовать эти определения к нему с кавычками или без. Он такой стойкий и мужественный, прекрасный и высокий. Сердцеед, кумир миллионов дам. Только лишь дурной характер его портит. Сегодня Кусь лежала, распластавшись на его груди, повисла и не хотела отпускать. Она так и прижималась бы к нему, забыв обо всём на свете. Как и всегда мечтала, как и воображала в самых смелых фантазиях. От такой мимолётной близости, даже от воспоминания о ней у девушки учащалось сердцебиение. Но какой же кретин. Какой идиот он становился, когда открывал рот! Ал вышла из здания и пошла по улице, лениво крутя головой по сторонам. Машин было не так уж и много. Видимо, в этом районе под вечер жизнь замирала. Зевнув раз десять по дороге, девушка подумала, что неплохо всё-таки купить себе стаканчик кофе. К счастью, неподалёку был всё ещё открыт Старбакс, куда она и навострила лыжи. Завораживающие дневные виды Берлина были прекрасны, но как столица расцветала с наступлением ночи, Кусь видеть не доводилось. "Надо обязательно прогуляться ночью, чтобы посмотреть, как тут всё." — подумалось ей при виде высокого затушенного фонаря. Она шла беспечно, плавно огибала углы домов и в конце концов вышла, куда ей надо. В коридорах низких домов спальных районов Ал никогда не заблудится, это же не старые девятиэтажки в России, выглядящие как сотни тысяч близнецов. Цветная раскраска в Германии делала всё не только ярким и нескучным, но и уникальным в своей природе. Зелёная вывеска кричала издалека. Ал опустила чуть подрагивающие пальцы на ручку и по первичному зову толкнула, делая полушаг вперёд. Дверь, на удивление, не поддалась, поэтому девушка натолкнулась на ровную поверхность перед собой, неприятно оттопырив локоть. — А?.. Кусь отошла и ещё раз попыталась нажать на ручку со всей силы. Дверь стояла, как приваренная. Подняв глаза, русская в своё неудовольствие смогла лицезреть комичную надпись "Ziehen!" — Блять. Ну да, что я удивляюсь? Без цирка же мы не можем, — самокритично запричитала она, дёргая злосчастную дверь на себя и с позорно опущенной головой вошла в кофейню.