Терабайт свободы хакера

Я сколочу себе банду и может отсижу Только если совсем чуть-чуть – всем пиздⓔц Когда я буду у власти, я вас всех найду И уж тогда-то по-любому – всем пиздⓔц

группа Anacondaz, трек «Всем пиздⓔц»

Рязанцев Анатолий лежал на больничной койке просторной палаты №17, прикованный двумя наручниками к её изголовью, периодически впадая в забытьё. Его прежняя рана на боку сильно кровоточила, поскольку во время драки с уголовниками он пропустил удар в бок, и швы разошлись. ..В палате стоял удушающий смрад разорванных внутренностей, испражнений и крови. Заляпанная кровью и нечистотами, она представляла собой жуткое зрелище – валяющиеся всюду трупы подростков со вспоротыми животами и воткнутыми в разные части тел заточками, которые таращились мертвыми глазами в пустоту, на лицах застыли гримасы боли и отчаяния.. В этой кровавой мясорубке выжили всего четверо человек – Громов с Рязанцевым, уголовник с перебитыми ногами по кличке Никифор и какой-то мелкий шкет с лицом, изрезанным «розочкой» от стеклянной колбы для капельницы. Розочка – бутылка с отбитым донышком и острыми краями Последний был очень плох, и вряд ли сумеет дотянуть до утра.. Безжизненные тела остальных пациентов, валявшихся по всей палате, молчаливые и равнодушные ко всему санитары повыносили из помещения ногами вперёд, волоча по залитому ярко-красной жидкостью полу.. Генка Громов, схлопотавший в стычке по голове, страдал от сильнейшего сотрясения мозга, по большей части находясь без сознания и ежечасно выблёвывая содержимое желудка в прикроватный тазик. Анатолию же тюремный хирург повторно зашил открывшуюся от пропущенного удара колотую рану на боку, но сделал это на скорую руку, приговаривая: «всё равно скоро подыхать, раз жить, как люди, не хотите, зверьё». И теперь эта рана, кое-как подлатанная, сильно кровила, доставляя дикую боль. Температура тела подскочила к 40°, Рязанцев весь горел, и сознание кадета периодически проваливалось в тьму.. Босяк Никифор, получивший от Рязанцева ободком металлической кружки в висок, по-прежнему валялся в отключке, но был жив. Разбитый гипс на левой ноге перемотали на свежий, повторно зафиксировав сломанную в открытом переломе и смещённую кость в правильном положении, наложили повязку на висок, опять воткнули в вену капельницу, и на этом оказание медицинской помощи закончилось.. Малолетний шкет, чьё лицо, раскромсанное «розочкой», напоминало кровавый фарш, был похож на мумию – вся голова была плотно замотана бинтами, и только кончик носа торчал наружу. Помимо располосованной морды мелкому ударом ноги надорвали селезенку, но никто этого не выявил, да и всем было плевать.. И теперь шкет медленно умирал от внутренного кровотечения.. Каждого из всех четверых на этот раз приковали к койкам двумя наручниками, пристегнув таким образом обе руки, что даже при наличии отмычек или ключа самостоятельно освободиться не было никакой возможности – правая и левая руки, разведённые по разным сторонам кровати, не могли дотянуться друг до друга. Всё холодное оружие, которым пациенты резали друг друга, нашли и изъяли, в том числе и скрепку, при помощи которой уголовники сумели снять наручники. А вот каким образом освободились от оков кадеты, похоже, никто из надзирателей так и не догадался. Оставшихся в живых разместили в этой же палате, в самой глубине её под зарешёченными окнами, где были несколько свободных чистых коек. Всё так же – с одной стороны лежали Генка и Анатолий, а с другой – двое беспризорников. Перед кроватями кадетов на табуретках была сложена их курсантская форма – камуфляжные штаны и гимнастерка, голубой берет, поясной ремень с тяжелой бляхой, а также фирменный бело-голубой полосатый тельник. На стульях босяков лежала обычная гражданская одежда – засаленные брюки и рубахи, на стульчике Никифора также лежал потасканный пиджак.. Зашедший утром в палату следователь, глядя на лежащих без сознания пацанов, понял, что разговаривать ему не с кем, и немного потоптавшись рядом с их койками, вышел из пропитанного запахом крови и вонью помещения. После обеда к узникам на правах медсестры влетела Светка, тревожно вглядываясь в лица лежащих на кроватях молодых ребят. Заметив живого Рязанцева, она облегчённо выдохнула и подсела к нему, мягко поглаживая по голове. Открыв глаза, Рязанцев заметил её и слабо улыбнулся: – Как дела, красавица?.. – Вы только посмотрите на него! Одной ногой на том свете, а ещё меня спрашивает, как дела?! У меня-то хорошо, а вот вы как докатились до такого?! Чего вам не лежится спокойно?! Могли убить ведь на этот раз!! – в её глазах заблестели слёзы. – Светка! А ну прекратить истерику! – грозно прошептал Рязанцев, – Наклонись поближе ко мне, чего скажу.. Сил нет громко говорить.. Приподняв голову, Анатолий с минуту что-то шептал на ухо Светке, после чего устало откинулся на подушку и отключился.. Дежурный врач тюремной больницы осмотрел медкарты своих пациентов. Несколько взрослых, доставленных днём, и ещё четверо шакалят, выживших после ужасной бойни, которую они устроили прямо в палате.. Злые санитары потом полдня оттирали отовсюду кровь вперемешку с дерьмом.. Этих недобитков помимо тюремного надзирателя, должен был охранять милицейский патруль, но приехавшие опера лишь посмеялись, глядя на несколько полумёртвых подростков в отключке, прикованных к кроватям наручниками. После чего заявили, что у них есть дела поважнее, чем караулить мелких хулиганов, и уехали восвояси. Оставшийся на смене охранник Петрович лишь пожал плечами со словами: «Нехай опять порежут друг друга, мне по-барабану. До утра я туда ни шагу», запер палату и пошёл дрыхнуть в подсобку. Так что Виктор Васильевич, совершив ночной обход и глядя, как Петрович поворачивает ключ в замке, закрывая железные двери, пришёл к аналогичному выводу. Во время обхода он ввёл каждому из четверых отморозков по дозе обезболивающего со снотворным, так что до самого утра они будут спать, как убитые, и с чувством выполненного долга отправился в свой кабинет. Там доктор прямо в одежде улёгся на старенький, продавленный диванчик и укрывшись дырявым пледом, умиротворенно захрапел.. Вор в законе Весло стоял в ночной темноте возле Городской тюремной больницы №17 и смотрел, как в зарешеченных окнах гаснет свет. Дождавшись, пока коротенькая стрелка наручных часов не замрёт на делении «четыре», он отшвырнул окурок сигареты в сторону и бесшумно двинулся ко входу учреждения.. – Проходи, Весло, мы тебя уже заждались, – зэки Гиря и Кирсан отперли закрытую изнутри на засов входную дверь, пропуская авторитетного вора во внутрь, – Эти гниды лежат в палате №17, «ворота» мы уже отомкнули. Кирсан был опытным шнифером, для которого вскрыть примитивный замок на браслете наручников или в двери больничной палаты было плёвым делом. Ещё утром с ним связались уважаемые люди, передавая необходимые инструкции. Через час Кирсан со страшной на вид, но абсолютно неопасной резаной раной на спине, аккуратно нанесённой ему опытной рукой другого зэка, был направлен в «санаторий». Санаторий – тюремный жарг., означает тюремная больница В четвёртом часу ночи, как и было оговорено, он дождался вора в законе, и впустил его в помещение. Весло неслышно пробрался в палату, где в отключке лежали четыре подростка, прикованные к кроватям. Двое босяков напротив двух кадетов – судя по голубым тельникам и пятнистой форме, сложенных на табуретах перед их кроватями. Склонившись к гимнастёрке одного из них, он увидел нашивку чуть выше грудного кармана с надписью «Рязанцев А.С.». Ну вот и настал твой час, крысёныш, – мстительно подумал вор, глядя на умиротворенное лицо курсанта Училища ВДВ, лишившего жизни его младшего брата.. Утром, когда охранник отпер тяжёлую металлическую дверь палаты, где лежали малолетние преступники, Владимир Васильевич, наметившийся проверить состояние пациентов, в ужасе замер перед их кроватями, не в состоянии от увиденного пошевелить и пальцем. Позади него, согнувшись пополам, с рёвом блевал на дощатый пол Петрович.. Двое пацанов, которые, судя по их форме, сложенной на прикроватных табуретах, являлись курсантами Рязанского училища ВДВ, были мертвы. Одному из «кадетов», с перемотанным бинтом лицом, аккуратно перерезали горло от уха до уха, и вся постель была насквозь пропитана вытекшей из вскрытых артерий крови, стекая по кровати в натёкшую под ней лужу.. Второй кадет, на гимнастерке которого имелась забрызганная кровью нашивка с фамилией «Рязанцев А.С.», лежал на койке с откинутым одеялом. Его живот был вспорот от солнечного сплетения до паха, и выдернутые из чрева толстые лиловые кишки были обмотаны вокруг шеи и привязаны к высокому изголовью кровати таким образом, что он практически повис на них. Посиневшее от удушья лицо с вываленным из раззявленного рта языком и вылезшими из орбит глазами свисало набок, а из разбитых гипсовых шин на ногах, которыми пацан, видимо, активно дергал в момент убийства, торчали белоснежные осколки костей.. Лежавшие напротив них «босяки» мирно спали под действием снотворного.. А на белой стене над кроватью удушенного паренька большими буквами была выведена пальцем кровавая надпись «ОКО ЗА ОКО»..