Как много вы хотите увидеть, Сяо лаоши?

Первое, что сделал Сяо Чжань, когда вернулся домой — еще раз прочитал инструкции по уходу за пирсингом. Поскольку в салоне, находясь под пристальным взором Ван Ибо, ему удалось запомнить только самую малость — лишний раз прокол руками лучше не трогать. Но до этого он мог додуматься и самостоятельно. В конце концов, какой идиот стал бы теребить только что пробитые соски?.. Это же, как минимум, было больно и негигиенично. Только на мыслях про «теребить соски» Сяо Чжань едва машинально не погладил себя по груди. Под пластырем немного саднило, но не сильно. Боль была тянущей, ноющей, зудящей, как расчесанный до крови комариный укус. Хотелось избавиться от этого чувства или же… Усилить его. Против воли в памяти вспыхнул эпизод с зажимом, отозвавшийся внизу живота вполне себе ощутимым возбуждением, и Сяо Чжань тихо застонал, прикрыв лицо буклетом. Нет. Только не снова. Пожалуй, самое интересное, что сейчас он толком не знал, чего хотел больше — чтобы зажим снова использовали на нем или чтобы Ибо позволил сделать с собой всё то же самое… А потом бы Сяо Чжань смотрел, жадно наблюдал, как тот стонет, прогибаясь в пояснице, закусывает свои пухлые губы, напрягает чертов пресс и часто-часто дышит. Он провел бы рукой по его животу, желая почувствовать, какой тот твердый, горячий, невероятный. Опустился бы ниже, чтобы погладить его через штаны, вырывая хриплый стон… — Черт, — лаконично выругался Сяо Чжань и стремительно отправился в ванную. В попытках отогнать от себя подальше ненужные мысли он умыл лицо и шею холодной водой — плескаться пришлось минут пять, сразу нарастающий жар спадать не захотел — и, когда его уже окончательно отпустило, продолжил изучение буклета. В принципе, инструкции не были какими-то сверхсложными, но Сяо Чжань, дойдя до середины текста, неожиданно почувствовал, как внутри него, в противовес горячим фантазиям, начинает усиливаться тревога. А вдруг не заживет? Вдруг воспаление и осложнения? Вдруг… Да что угодно! Чем он думал, когда соглашался на эту авантюру, почему просто не отказался? Спор — не спор, это его тело и его дело. Никто не смог бы затащить его на пирсинг против воли. Но нет, Чжань-Чжань, ты покорно смирился и добровольно потопал на экзекуцию. Дурак! Ходить теперь тебе с пластырем на груди ближайшую неделю, да и на работе лишний раз лучше не светиться. Придется накупить побольше плотных футболок и рубашек, отказаться на время от горячих ванн и бассейна. А может, он вообще больше не сможет позволить себе бассейн? Там же дети ходят, а тут он со своей сексуальной раскрепощенностью и проколотыми сосками… Все обязательно станут на него осуждающе коситься, и тогда Сяо Чжань просто утопится от стыда и смущения прямо в том же бассейне. Черт, может, и правда надо было на интимный пирсинг соглашаться? В трусах хотя бы не видно… Но представив, что ему бы пришлось тогда сидеть перед Ибо без штанов, почти голым, открытым и болезненно возбужденным из-за прикосновений к самому сокровенному, Сяо Чжань едва волком не взвыл. Нет уж. Никаких интимных пирсингов. И вообще больше никаких проколов! Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. — Хватит, — пробормотал он. — Пора остановиться. Не сразу, но восстановив душевное спокойствие и отложив всяческую (включая гейскую) панику на потом, Сяо Чжань привел себя в порядок и быстренько сбегал в аптеку за всем необходимым. Сложил купленное богатство в ванной комнате на отдельную полочку в шкафчике и взглянул на часы — до первой самостоятельной обработки пирсинга у него оставалось еще несколько часов, можно было заняться работой. Хорошо, что для этого необязательно было ехать в офис. Он настроил комфортный температурный режим на кондиционере и включил музыку, надеясь всколыхнуть внутри себя вдохновение. В сторону телефона при этом старался даже не смотреть. И дело тут было не только в злополучной фотографии, мысли о которой терзали Сяо Чжаня всю дорогу до дома, пока он уговаривал себя вспомнить о здравомыслии и терпении («Ты взрослый мужчина, в конце концов! А не юный мальчишка с бушующими гормонами. Возьми себя в руки!»). Просто за сегодняшний день он столько раз натыкался взглядом на номер Ван Ибо, написанный на бумажке с инструкциями, что тот уже буквально отпечатался у него в памяти раскаленным клеймом. И где-то в подсознании, глумливо хихикая, тихий голосок предлагал ему этим воспользоваться. Можно было, например, позвонить и поблагодарить за отличную работу. Это же было вполне безобидно, ни на что не намекало и ни к чему не обязывало? Ван Ибо ведь сам дал ему свой номер и строго приказал рассказывать о процессе заживления пирсинга как можно подробнее. Так почему бы и нет? Всего один звонок… Но Сяо Чжань запретил себе об этом даже думать. Ему необходима была хоть какая-то передышка, чтобы переварить всё произошедшее в салоне, иначе ему грозило рухнуть к ногам Ван Ибо спелой грушей, готовой на всё и тихо завывающей «возьми меня». А такого остатки его гордости допустить никак не могли. И нет, он не пытался убедить себя в том, что Ван Ибо ему не понравился. Еще как понравился, отрицать это было бы глупо. Но торопиться и бездумно бросаться в бездну, чувствуя обжигающее дыхание вожделения, ему не хотелось. В общем, Сяо Чжаню было максимально тяжело и без всяких полуобнаженных фотографий — к подобному его воспаленный мозг сейчас вообще не был готов. Он бы просто не выдержал. Одно радовало — работа неплохо справлялась с тем, чтобы на время отвлечь его от всяческих душевных терзаний, позволив немного расслабиться. Чем он и воспользовался, нырнув с головой в очередной заказ. Когда пришла пора менять пластырь, Сяо Чжань разволновался едва ли не больше, чем перед самой процедурой в салоне. Пирсинг делался хотя бы под присмотром мастера, а тут он должен был справиться своими силами. Да и на грудь взглянуть было страшно — вдруг там всё опухло и в крови? Или в гематомах? Но нет. Все опасения оказались напрасными, и Сяо Чжань с облегчением выдохнул, не увидев ничего криминального или выбивающегося за рамки нормы, описанной в инструкциях. Остерегаясь занести в ранки инфекцию, он дважды помыл руки. Затем немного подумал и, чувствуя себя параноидальным идиотом, помыл еще раз. Трогать руками свежие проколы было крайне неприятно, но терпимо. Жить можно. Поминая Юй Биня тихим добрым словом, Сяо Чжань быстренько проделал все необходимые манипуляции и заклеил соски новым пластырем. После чего почувствовал себя едва ли не героем, совершившим сложный подвиг, за что вознаградил себя вкусным кофе. А потом его телефон подозрительно завибрировал, информируя о новом текстовом сообщении. Номер, высветившийся на экране, не определился, но Сяо Чжань слишком хорошо его запомнил, чтобы не узнать. Ван Ибо. Собственной персоной. «Может, меня прокляли в этом салоне? — с какой-то странной обреченностью подумал Сяо Чжань, глядя на телефон. — А это моё наказание?» Нужна была передышка? Хотел до завтра забыть обо всем и вплотную заняться работой? Обломись, у Ван Ибо на тебя другие планы. Помявшись в нерешительности пару секунд, взвесив все «за» и «против», Сяо Чжань всё-таки взял в руки телефон и открыл чат. В конце концов, обычные сообщения не были так опасны, в отличие от, например, голосовых или звонков. А еще он искренне надеялся, что у Ван Ибо хватило благоразумия не писать малознакомому человеку что-то совсем уж непристойное буквально в первом же сообщении. Ну не настолько же он беспардонный, верно? Ага, конечно… «Вам понравился комплемент от мастера, Сяо лаоши?» Перечитав текст сообщения еще пару раз, Сяо Чжань растерянно моргнул. Что? Какой еще комплемент? Понимание догнало его не сразу, а только лишь спустя пару секунд, ударив по голове тяжелым мешком осознания, так, что он аж воздухом подавился. То есть Ван Ибо свою полуголую фотографию комплементом от мастера назвал? Серьезно? Вот настолько он самодовольный и бесстыдный? Интересно, а как много его клиентов было удостоено чести лицезреть подобные комплементы? Да и что это за начало разговора такое? Ни тебе «Здравствуйте», ни хотя бы «Привет». Просто сразу, без предупреждения, буквально с ноги: «Как вам мой пресс, Сяо лаоши? Красивый? Понравился?». Неужели никто и никогда этого нахала на место не ставил, раз он такой храбрый? Черт проклятый. У Сяо Чжаня прямо-таки руки зачесались ответить что-то вроде: «Посмотрел я на ваш комплемент. Ничего особенного, на любителя», дабы опустить Ибо немножечко на землю, но это попахивало слишком уж откровенным враньем. После того, как он, раскрыв рот, пялился на Ибо в салоне, ему бы ни за что не поверили. Да и фотографию он пока еще не видел, чтобы оценку давать. Однако вспыхнувшая внутри него вредность отказывалась просто так сдаваться и идти у кого-то на поводу. Раз уж обмануть вряд ли получится, а говорить правду он не собирался, то оставался еще один вариант — игнорирование каверзного вопроса. Мысленно обвиняя Ибо во всех смертных грехах, но в похоти (в основном его, Сяо Чжаня, похоти) особенно сильно, Сяо Чжань быстренько набрал сообщение:

«Откуда у вас мой номер, лао Ван?»

Ван Ибо ответил не сразу, где-то через пару минут. «Из клиентской базы данных. Вы оставляли его, когда записывались в салон». А ведь и правда… Сяо Чжань фыркнул себе под нос. Мало того, что Ван Ибо написал свой номер на бумажке с инструкциями, так еще и у администратора выпросил номер Сяо Чжаня. Зачем? Неужели только ради того, чтобы потешить своё самолюбие?

«Его вы так же взяли без спроса, как и мой телефон? Зачем?»

«Номер клиента не является тайной для его мастера. Вдруг мне захочется что-то у вас узнать? Или пригласить на повторный прием? Вам же всё понравилось, Сяо лаоши? Вы еще придете ко мне? Я буду ждать». Щеки Сяо Чжаня совершенно неконтролируемо обдало жаром. Придет ли он к нему? Всё ли ему понравилось? Как хорошо, что это был всего лишь сухой текст. Услышь он такое голосом Ван Ибо, то сопротивляться желанию вернуться обратно в салон было бы сложнее. Но… Интересовало его сейчас больше другое: к нему действительно проявляли вполне конкретный интерес или же Ван Ибо подобную тактику со всеми клиентами практиковал? Может, это у них в салоне вообще фишка такая — приди, возбудись, получи фото на память, чтобы дома еще немного подрочить, а потом возвращайся к нам за новой порцией тактильных ощущений? Так получается? Хотелось бы наивно верить, что нет и что весь цирк с голым торсом был специально для него одного. Вдруг он и правда смог заинтересовать Ван Ибо? От этой мысли внутри Сяо Чжаня что-то довольно заурчало, словно он был котом, нажравшимся сметаны. А потом он прочитал сообщение до конца, и желание плющиться от удовольствия резко сменилось желанием стукнуть Ибо по голове чем-нибудь тяжелым. «А по поводу телефона: администрация салона приносит вам свои глубочайшие извинения. Мастер несомненно будет жестоко наказан. У нас как раз для таких случаев в кабинете директора имеется армейский ремень. После исполнения наказания можем прислать вам подробный фотоотчет». Слова «глубочайшие» и «жестоко наказан» (особенно в сочетании с «армейским ремнем») выглядели не иначе, как одна сплошная насмешка. Конечно, нельзя было исключать тот факт, что вся их двусмысленность виделась Сяо Чжаню исключительно под воздействием его собственной пошлости, а сам Ван Ибо не вкладывал в них никакого тайного смысла. Но верилось в подобное с трудом. Пока Сяо Чжань пребывал в легком ступоре, размышляя, что же ему на это ответить, телефон в очередной раз завибрировал. «Между прочим, вы так и не ответили на мой самый первый вопрос, Сяо лаоши. Это грубо». Брови Сяо Чжаня от удивления медленно поползли вверх. Грубо. Грубо?! После всего того, что Ван Ибо написал ему выше, он называл вежливое тактичное молчание грубостью? Вот же… Наглец!

«Я не знаю, про какой комплемент вы говорите».

«Знаете, Сяо лаоши. Не обманывайте, вам всё рассказали». Если бы Сяо Чжаню сейчас дали в руки тот самый армейский ремень, то Ван Ибо уже ничего бы не спасло. Потому что сил терпеть этого нахала у него больше не было. «Ну ладно, — мстительно подумал Сяо Чжань, старательно отгоняя от себя картинку с незнакомой подтянутой задницей с красными, пересекающими её вдоль и поперек, следами от ремня. — Посмотрим, что там за комплимент такой. Раз уж мастер настаивает на ответе». Он бесстрашно открыл галерею, ткнул пальцем на последнюю фотографию и уставился на неё во все глаза. В первые секунды он даже не отдавал себе отчета, на что именно смотрит и что конкретно видит. Упрямство злорадно стучало в висках, хотелось чем-то ответить Ибо, как-то его задеть, заставить почувствовать себя столь же неловко и неуверенно, выбить почву у него из-под ног. Только вот в пропасть, в которую должен был упасть Ван Ибо, только что рухнул он сам. «Ой, дурак», — стремительно пронеслось у него в голове, но было уже поздно. Он смотрел на Ибо и совершенно не мог оторвать взгляда. Даже издалека, без приближения, было видно слишком многое, больше, чем того бы хотелось. Какого черта у телефона Сяо Чжаня оказалась настолько хорошая камера, позволившая сделать такое качественное и четкое селфи? Лучше бы у него был какой-нибудь древний кирпич, тогда подобного никогда бы не произошло и ему не пришлось бы стоять с медленно стекающим куда-то на пол лицом, разглядывая то, что ему оставили на память. Ибо держал телефон на вытянутой руке, чтобы захватить побольше тела, хотя лицо его попало в кадр лишь наполовину. Возможно, это было даже к лучшему, что Сяо Чжань не видел, какими глазами тот смотрел в камеру. Наверняка ничего хорошего в них не отражалось, кроме раскаленного золота бесстыдства, словно Ван Ибо был обольстительным демоном, ведущим беспощадную охоту и готовящимся загнать жертву в угол. Футболку он вновь задрал до самого подбородка, крепко удерживая её за край во рту, весьма соблазнительно при этом оскалившись, так что Сяо Чжань мог видеть, какие у него белые и ровные зубы, прямо как в рекламе зубной пасты. У Ван Ибо, кажется, вообще всё было идеальным, даже зубы. Находил ли Сяо Чжань это сексуальным? Определенно. Вот бы Ибо этими самыми красивыми зубами вцепился ему в шею или в плечо. Укусил так сильно, насколько хватит сил. Чтобы терзал, всасывал кожу, не боясь оставить следы на видном месте, а потом бы мягко зализывал темные, налитые ярким цветом синяки и засосы. От одной этой мысли по телу пробежала сладкая дрожь, и Сяо Чжань с трудом сглотнул вязкую слюну, чувствуя, как медленно подступает возбуждение. Дышать становилось с каждой секундой всё тяжелее, пульс ускорялся, узел внутри сжимался всё крепче, кончики пальцев едва заметно покалывало. А ведь он только начал. Может, стоило прерваться? Выйти из галереи, отключить телефон, прокричаться в подушку и принять холодный душ? Нет. Если уж падать, то до самого дна. Рисковать, так всем и сразу. Лучше нырнуть в омут с головой, чем ежедневно изводить себя, позволяя яду медленно проникать в тело по капле, дозированно. Настоящие мучения, не иначе. А потом, когда всё закончится, можно будет позвонить Юй Биню и попросить сдать его в дом для душевнобольных. Потому что после такого испытания у него наверняка окончательно снесет крышу, внутри случится маленькая ядерная война и не останется ничего, кроме опьяняющего желания. Сяо Чжань провел языком по пересохшей нижней губе и закусил её, сжимая зубами чуть сильнее, чем требовалось, не до крови, но достаточно болезненно. Вдохнул глубоко, будто и правда собирался нырять в бездонное озеро, и вернулся к прерванному занятию — рассматриванию греховной фотографии. Он облизнул взглядом тонкие ключицы Ван Ибо и ложбинку между ними, чуть задержался на темных сосках, сглотнув наполнившую рот слюну, опустился ниже и заметил кое-что новое. То, что вживую в салоне он не мог увидеть из-за высокой посадки штанов, но для фото Ван Ибо значительно приспустил их пояс, оголив тазобедренные косточки и демонстрируя широкую резинку нижнего белья (ничего святого у этого человека не было!). Чтобы убедиться, что ему не показалось и зрение его не обмануло, необходимо было приблизить фотографию, но Сяо Чжань никак не мог на это решиться. Одно дело глазеть отдаленно на всю картинку в целом и совсем другое — едва ли не волоски на коже рассматривать под микроскопом. Лишь спустя пару секунд невыносимо тяжелых размышлений он всё-таки провел пальцами по экрану, увеличивая изображение, и сразу же перешел к нужному ему месту. Нет, не показалось. Симпатичная родинка. Прямо над тазовой косточкой. У Ван Ибо было достаточно миленьких родинок, разбросанных по всей груди, но эта была побольше и вызывала какие-то более трогательные чувства, нежели просто вожделение и возбуждение. Интересно, а как много еще у Ван Ибо родинок? Хотелось найти и изучить их все, запомнить рисунок расположения на теле. Сяо Чжань чувствовал, что уже только по фото способен полюбить буквально каждую. Они придавали этому порочному демону немного какой-то юношеской невинности, чуточку смягчая накал бушующей ауры Ибо. Кроме всего прочего, теперь стало точно известно, что внизу живота, там, где у Сяо Чжаня была дорожка волос, Ван Ибо был совершенно гладеньким. И это завораживало, привлекало, интриговало. Везде ли он такой? Вот бы проверить… Черт! Как же хотелось провести языком по этой коже, ощутить её мягкость, гладкость, поцеловать каждый кубик пресса, каждую симпатичную родинку. Осторожно потянуть зубами за сережку в пупке или прикусить правый сосок, поигрывая штангой в левом. Хотелось водить руками, оглаживать бока, раздеть совершенно и окончательно, чтобы ни одного клочка одежды не осталось. И смотреть, смотреть, смотреть. И целовать. Много, жарко, жадно, чтобы губы горели огнем, покраснели, припухли. Но не останавливаться. Ни за что не останавливаться… Сяо Чжань тихо застонал, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями, а скопившееся за день напряжение дало о себе знать, отзываясь в теле вполне ожидаемым образом. У него крепко стояло, и никакие штаны, даже самые любимые домашние, очень широкие и свободные, не способны были это скрыть. Член пульсировал и требовал к себе внимания, и терпеть это с каждой секундой становилось всё тяжелее. И что ему теперь делать? Пойти в душ, встать под мощный напор ледяной воды и ждать, пока отпустит? Так из-за пирсинга ничего подобного сделать было нельзя. К тому же он устал воевать сам с собой, убеждая себя в ложной благовоспитанности, напоминая о какой-то там сдержанности. К черту. Не было никакого смысла отрицать тот факт, что он отчаянно остро хотел Ибо. Буквально до дрожи в коленках. К сожалению (или к счастью, это как посмотреть), Ван Ибо сейчас рядом не было. Так что, смирившись с собственным безумием, Сяо Чжань отправился в комнату, захватив по дороге пачку влажных салфеток. Будет ли ему потом стыдно за свой грязный поступок и за проявленную несдержанность? Несомненно. В конце концов, Ван Ибо не кусок мяса, а живой человек, и облизываться на его тело (не мысленно восторгаться, а уже прямо дрочить) казалось чем-то неправильным. Желать заняться с ним сексом? Допустим, почему нет. Любоваться и пускать слюни? Ладно. Но передергивать на фотографию? Э-э-э-э… Одно дело, когда смотришь бездуховное порно с актерами, играющими разные роли, а совсем другое — когда это какой-то твой знакомый. Ничего подобного с Сяо Чжанем раньше не происходило, он всегда оставался достаточно спокойным и уравновешенным, даже с людьми, которые ему нравились. Но сейчас ему больше всего на свете хотелось обычного человеческого кончить, а про отсутствие морали и нравственности в данном поступке он обещал себе подумать позднее. Рухнув на кровать, он приспустил штаны вместе с бельем и со стоном обхватил себя рукой. Внутри всё болезненно сжалось в предвкушении, напряглось, как натянутая струна. Сяо Чжань прошелся по стволу вверх-вниз, слегка проворачивая ладонь, помассировал большим пальцем головку, размазывая выступившую на ней капельку смазки, и на секунду прислушался к собственному телу. Если он планировал устроить что-то поинтереснее обычного рукоблудия, то надо было доставать из шкафа коробку с игрушками. Только вот сил на то, чтобы прерваться и встать с кровати, у него уже определенно не было. Решив, что после всего пережитого ему достаточно будет и просто руки, он закрыл глаза, отдаваясь ощущениям. Чтобы ему не было совсем уж скучно, его буйная фантазия тут же вступила в дело, услужливо подкидывая картинку с Ван Ибо. Будто тот навис над Сяо Чжанем, посмотрел пронзительно, сбив и без того судорожное дыхание, и улыбнулся своими невероятными губами. Отчаянно тянуло к ним прикоснуться. Обвести по контуру подушечками пальцев, лизнуть, взять в рот и приятно ласкать или наоборот терзать, чтобы покраснели, как спелые ягоды. Хотелось целовать эти губы. Долго, нежно, старательно вылизывая рот Ибо, чтобы аж забыл, как дышать. Чтобы стонал в ответ, хрипло и жарко. Ибо в фантазиях по-блядски ухмыльнулся и хитро прищурился, призывно облизнувшись, словно прекрасно уловил чужие желания. А потом положил свою широкую ладонь поверх руки Сяо Чжаня, отчего тот сжал себя немного сильнее, и начал ею двигать. Быстро, чуть-чуть грубовато и резко, и Сяо Чжань, закусив до боли губу, попытался подстроиться под ритм своих фантазий. Ему казалось, что он даже чувствовал фантомное прикосновение чужих пальцев к нежной коже. Машинально вскидывая бедра, он толкался в кулак, свободной рукой вцепившись в покрывало. От каждого движения его насквозь прошибало током, проходясь электрическим разрядом по всему телу. Внутри всё требовало разрядки, пульс заполошно бился на языке, а откуда-то с затылка подступали первые искры оргазма. Тугие яички поджались, и дольше Сяо Чжань продержаться не мог. Оргазм накрыл его с головой, согнув пополам и оглушив, отчего на пару секунд он совершенно потерялся. И после всего, лежа на кровати и глядя в потолок, Сяо Чжань понял, что ни за что не станет сейчас отвечать Ван Ибо на его самый первый вопрос. Да, невежливо, но вряд ли бы тот промолчал, не начав новый виток своих сомнительных игр. А Сяо Чжань слишком уж вымотался… Поэтому позволил себе очередную грубость. Окончательно придя в себя, он принял быстрый душ, еще раз обработал проколы, перехватил немного еды и снова вернулся к работе. Когда перед сном у Сяо Чжаня зазвонил телефон, он едва на месте от неожиданности не подпрыгнул. Посмотрел на гаджет с подозрением и легким налетом паники — вдруг Ибо каким-то местом почувствовал, что на его светлый образ передернули? Или он недоволен, что его оставили без ответа? Но, глянув на экран телефона, он выдохнул с облегчением — это оказался всего лишь Юй Бинь. — Привет, — Сяо Чжань прижал трубку к уху плечом, продолжая одновременно расправлять кровать. — Ну как? Можно поздравить тебя с обновкой? — весело и немного саркастично раздалось из динамика. — Что вставил? Огромные кольца со стразами? Чтобы можно было за них дергать? Уж я тебя знаю, Чжань-Чжань, тебе бы такое понравилось. Сяо Чжань устало провел ладонью по лицу, нещадно растягивая кожу под глазами. Очень хотелось колко послать Юй Биня с такими шутками далеко и надолго, но как-то не получалось. Настроя ерничать на ночь совсем не наблюдалось. — Нет, я вставил обычные штанги. Маленькие и неприметные. — А как тебе мастер? — В каком смысле? — тут же напрягся Сяо Чжань. — А в каком надо? Я, вообще-то, про качество его работы интересуюсь. Хорошо сделал? Потому что, если нет, то лучше сразу об этом скажи. Я тогда Ван Ибо при встрече вдарю по первое число. У Сяо Чжаня в голове что-то с треском посыпалось, а по телу разлилось жгучее изумление. Он даже не смог сразу выдавить из себя в ответ хоть что-то вразумительное, совершенно растерявшись. Просто пораженно молчал и хлопал глазами, благо, что Юй Бинь терпеливо ждал и не подгонял. Лишь спустя какое-то время Сяо Чжань наконец решил уточнить: — Так ты его знаешь? — Нет, а ты думал, что я отправлю тебя прокалывать соски хрен пойми куда и хрен пойми к кому? — возмутился Юй Бинь. — Конечно, знаю. У меня половина мастеров этого салона лечится, и я в курсе, насколько рьяно они следят за безопасностью и здоровьем клиентов. «За здоровьем клиентов, может, и следят, но точно не за моральным, — пронеслось у Сяо Чжаня где-то на периферии. — Иначе такие жуткие демоны, как Ван Ибо, там бы не работали…» — Я же о тебе беспокоился… Сяо Чжань аж задохнулся. — Ты… Ты просто… — он запнулся, не зная, какое из всех ругательств, застрявших в горле, лучше всего использовать. Хотелось перечислить все сразу, чтобы в полной мере выразить Юй Биню благодарность за все сегодняшние мучения. Но, с трудом проглотив колючий ком, он процедил сквозь зубы: — Молодец. Настоящий друг. Что бы я без тебя делал. — Ходил бы с непроколотыми сосками? — Это был риторический вопрос, — мрачно отозвался Сяо Чжань, совершенно не поддерживая легкомысленный настрой своего друга. — Потому что вариантов для ответа у меня найдется много, но все они не в твою пользу. Тот, что ты назвал, кстати, тоже. — О, Чжань-Чжань явно не в духе, — Юй Бинь тихо хмыкнул. — Спать собирался? — А ты на время смотрел? Конечно, собирался. — Ну, не бурчи, как старик. Я весь день ждал от тебя звонка, беспокоился, волновался, а ты обо мне даже не вспомнил. Совсем не стыдно? «Мастеру своему спасибо скажи…» — Что ж, — продолжил Юй Бинь преувеличенно бодрым голосом, не дождавшись от Сяо Чжаня никакой ответной реакции на свою жалобу. — Будем считать, что если ты не прибежал ко мне с криками: «Помоги, у меня тут соски отвалились», значит, всё прошло успешно. А все подробности, так и быть, расскажешь завтра, когда станешь подобрее. Пока! И отключился, оставив Сяо Чжаня один на один с тишиной, в которой отчетливо было слышно его раздраженное сопение. Он немного посверлил телефон недовольным взглядом, стараясь усмирить внутренний хаос. Мысли бегали в голове, словно испуганные тараканы, сталкиваясь друг с другом и разлетаясь колючими искрами. Он даже не мог понять, что именно вызвало в нем столько возмущения. Да, Юй Бинь, конечно, подкинул ему огромный подарочек с этим своим Ван Ибо, но… Сожалел ли Сяо Чжань о встрече с ним? Пожалуй, нет. Точно нет. Он глубоко вздохнул и отложил телефон на полочку. Завтра. Он обо всем подумает завтра. Скинув халат на стул, он голышом забрался под одеяло и буквально через полчаса, под тяжестью усталости и всех переживаний, провалился в сон. И снился ему, конечно же, Ван Ибо. Ну кто бы сомневался…