.fragments of malec

Алек осторожно коснулся клавиш и вздохнул, прикрывая глаза, стараясь представить, как поверх его ладоней опускаются тёплые руки Магнуса. Он никогда не умел играть и даже не пытался научиться. Алеку нравилось, как по клавишам танцевали пальцы Магнуса, и как он раскачивался в такт мелодии, закрыв глаза так, что казалось, будто он и есть продолжение музыки, продолжение этих магических звуков, которые выбивали из рояля его тонкие пальцы. Магнус часто смеялся, и вокруг глаз собирались солнечные лучики, когда он ловил восхищённые взгляды Алека. Он даже пытался научить его играть что-то самое простое, но ничего так и не выходило: Алек просто стучал по клавишам непослушными пальцами, а потом ловил руки Магнуса и целовал их, пока чужой смех не начинал звенеть в ушах, и они оба не падали на пол, продолжая дурачиться. Казалось, это было так давно, словно прошло несколько столетий. Алек ничего не мог с собой поделать, закрывая глаза и видя тёплый кофейный взгляд, лёгкие сами по себе сжимались в увядающие комки жизни, а из горла вырывался судорожный вздох. И, наверно, будь Магнус ближе к биению его сердца, он снова бы повторил те слова, что сказал напоследок. – Позволь себе жить, слышишь, позволь дышать. Ради меня. Каждый раз, касаясь клавиш, его руки вздрагивали, словно он касался чего-то святого, чего-то недоступного ему больше. Чего-то недоступного именно в этом мире. В светлой комнате, сквозь прямоугольный дверной проём, что так часто пропускал их внутрь вместе с солнечными лучами, словно теперь было мало окон… Алек часто осматривался, теряясь в реальности четырёх белых стен и потолка, когда память беспощадно бралась играть с его разумом. Те солнечные дни, среди которых Магнус часто выскакивал из-за белого рояля, пытаясь напугать Алека, и он пытался притвориться испуганным, но улыбки сами собой выбирались на поверхность… А сейчас ему хотелось снова и снова потребовать этого действия. Он желал испугаться до боли, до слёз, но получалось только рухнуть на колени и умолять пустоту дать ему прожить это ещё раз. Он ничего не обещал. Попросту не успел, и теперь никто не смог убедить его в том, что дальше могла быть хоть какая-то жизнь. Посреди белых стен, на которых увядали лилии от несуществующего холода и мрака, Алеку хотелось быть там, где ему снова удастся услышать смех Магнуса. Он снова и снова бил пальцами по клавишам, заляпывая их алыми пятнами, прислушиваясь к беспорядочным звукам в надежде услышать тот самый знакомый смешок. – Какие же у тебя красивые и такие деревянные пальцы, мой дорогой Александр. И на ладони Алека, поверх капель его слёз и крови, опустились знакомые руки. Возможно, солнце в этой комнате уступило мраку... Мраку, забравшему оба сердца.