***
Несколько раз я по старой памяти всё же возвращалась в архив, пару раз сам Альфа-Трион занимался со мной. Но его познания во внутреннем строении оказались недостаточно обширными. О синем свечении он тоже мало что знал. Иногда поговаривал, что подобное явление встречается очень редко. Но за время своего существования он с ним ни разу не сталкивался. На вопросы об Оптимусе отвечал очень уклончиво и абстрактно. Но, когда замечал в моей оптике оттенки тревоги, добавлял, что он здоров и может самостоятельно передвигаться. Одним из таких вечеров я решила навестить наше место. Трансформировавшись, я отправилась в путь. Гравий приятно шуршал под колесами. В зеркалах оставался наш прекрасный город. Сияние его огней заметно уменьшилось в последнее время: некоторые дома, а иногда даже целые кварталы отключали электричество на ночь. Многие жители при свете ночной Звезды предпочитали никуда не выезжать. Город замирал и становился таким безжизненным, таким одиноким, что от грусти сжималась Искра. Вскоре городской вид уступил место пустыне. Впереди показался знакомый вид. Я затормозила, перетрансформировалась и удобно устроилась на краю. Мысли, до этого момента роившиеся в нейронных сетях, постепенно успокоились. Ночная Звезда рисовала причудливые узоры на песке, возвышая мою тень над обрывом. Всё стихло. Тишина внутри и вокруг окутывала покоем. Я отключила оптику и стала вспоминать о том, кто так часто разделял здесь мое одиночество. Где он сейчас? Цел ли? Здоров… Помнит ли он обо мне? Вдруг мое лицо озарило свечение. Но оно было не синим, как это часто бывало раньше, когда я задумывалась о нём. Я очнулась, напряжённо всматриваясь в горизонт. На кромке долины вспыхивали огни сражения. Шум приближавшихся истребителей налетел на меня как смерч. Сгущаясь, словно грозовые тучи, в сторону Иакона летел воздушный флот противника. Я в ужасе попятилась от края обрыва и встала на ноги, напряжённо всматриваясь в горизонт. Тёмное, огромное, широкое настолько, насколько хватало оптики, похожее на уничтожающую все на своем пути машину… Оно приближалось. С жутким скрежетом. Я трансформировалась и бросилась в сторону столицы, где уже виделись вспышки обстрела. Мама. Я набирала скорость как сумасшедшая. Разогнавшись до мыслимых, а скорее даже немыслимых пределов, я почувствовала, что системы переводят меня в режим Бота. Я проехалась всей поверхностью тела по шоссе, громко крича ругательства в адрес Т-шестерни. Передо мной возникла информационная голограмма, которая голосом Альфа-Триона вопила: «ЭТО ВОЙНА! ВЫ СЛЫШИТЕ?! ЭТО ВОЙНА! НЕМЕДЛЕННАЯ ЭВАКУАЦИЯ! ДА СОХРАНИТ ВАС ВЕЛИКАЯ ИСКРА!» МАМА! Я была уничтожена. Всю последующую ночь мы с Мамой провели в военном госпитале, где я помогала ей, ассистируя на операциях. Хвала Праймусу, что моих знаний хватило на такую несложную работу. Мы не отключались. Усталость валила с ног. Но утром, как только Ночная звезда зашла за горизонт, пришло мое время. Меня забрали. Воевать. Инспектора аргументировали это тем, что небольшие и лёгкие Боты очень требовались разведке. Мечтая нести жизнь и свет, я оказалась оружием в руках своего государства. Я должна буду убивать, чтобы сохранить свою жизнь. Иначе не получится. И все мои мольбы, и уговоры мамы о том, что лишняя пара знающих рук всегда пригодится в борьбе за жизнь, не смогли переубедить их. Таким был приказ. Мы с ней крепко обнялись, пообещав друг-другу, что обязательно увидимся. И будем себя беречь. Через несколько дней я узнала, что её вместе с больными успешно эвакуировали из почти разрушенного здания. Но она была жива, это было важнее всего.***
Меня модернизировали. На руках теперь красовались бластеры и лезвия, а скорость, которую я смогла развивать в режиме транспорта, значительно возросла. Изнурительные тренировки лишали последних крупиц энергии. Казалось, что они не закончатся никогда. Но их, конец, такой желанный, значил бы лишь одно: десантирование на фронт. Его линия проходила почти вплотную к Иакону. Среди новобранцев было множество моих бывших сокурсников. Некоторых из нас часто мучили кошмары. Наши нейронные сети также подверглись испытаниям, и некоторые просто не выдерживали таких нагрузок. Страх витал повсюду. Он поселился в наших Искрах. В наших казармах. На тренировочном полигоне. Везде. Страх за себя, за своих родных, Страх за Оптимуса… Он несколько раз снился мне: искорёженный, в луже энергона, с потухшей оптикой. Я предпочла бы никогда не видеть его больше, чем хоть раз увидеть таким. Дорогой Потомок! Ты не поверил бы мне, узнав, какими правдивыми окажутся мои слова!