Трансформеры. Жизнь Арси

— Стой… — шепот Оптимуса было еле слышно за писком датчиков, — Мне… Мне-е-е-е… — Что? Чего ты хочешь? — я склонилась над ним, пытаясь разобрать тихую речь.       Оптимус пытался привстать, фокусируя оптику, но был еще слишком слаб. Я помогла ему присесть в ложементе и наклонилась слуховым датчиком к его динамикам: — Мне нужно с тобой поговорить., — еле различимый шёпот. Обеспокоенно взглянув на него, я кивнула: — Конечно, я тебя слушаю.       Снова наклонившись к нему, я готовилась различать еле слышные слова, как вдруг. Дорогой потомок, этот Бот всегда появляется, как гром среди ясного неба. Даже сейчас, когда из него с каждым движением сыплется ржавчина, он не перестаёт поражать своей активностью и ловкостью. И пошлостью! — И СТА ЛЕТ НЕ ПРОШЛО! С добрым вечером, Прайм! — Рэтчет вошёл в отсек, — Ну что, как там Великая Искра, хороша? Успели дойти до самого интересного, Красавчик? — произнёс он, активно поигрывая надбровными дугами и улыбаясь так пошло, что Оптимус заметно сменил окрас в области скуловых элементов. Я недовольно фыркнула. — Богохульник…       Проигнорировав мой укол, Док принялся снова осматривать пациента, я тактично отошла. Он проверял рефлекторные действия, оптику, секрецию масла в артериальных шлангах. Пока осмотр набирал обороты, Оптимус заговорил более уверенным голосом: — Скажи… — неловкое молчание во время осмотра ротовой полости, — ты до сих пор одна? — Чтооо?! Что ты имеешь ввиду? — я вопросительно подняла левую бровь. — Ну, не успела ли проникнуться к кому — то… — образный, престранный жест рукой, — чувствами? Док хмыкнул. — Нет, — с моей стороны последовал отрицательный кивок. Рэтчет довольно ощутимо хлопнул Оптимуса по плечу: — Здоров, как тысяча инсектиконов.       Доктор двинулся к выходу, замедляясь ближе к двери. Потом он крутанулся в воздухе, повернулся к нам лицом, и застыл в дверях в довольно развязной позе: — Ну, я пошёл, — снова то поигрывание надбровными дугами, — воркуйте, голубки!       Такой довольной ухмылки я не видела никогда больше в жизни. Мы продолжили разговор, как только он скрылся за дверью. — А как же Тейлгейт? Что ты скажешь о нём? — с небольшим раздражением спросил Оптимус. Волна негодования с новой силой накрыла меня, и я не смогла сдержать этот поток: — НЕТ! — нервными шагами я начала мерить отсек, — Мы с ним просто друзья, товарищи. Не более! Ты слышишь?! — я взглянула на него, и Искра сжалась где-то под шестернями.       Оптимус, при своём огромном размере, казался крошечным в белых бортах ложемента. Проводки и шланги, окутавшие его, казались лишними, высасывающими остатки жизненных сил. Он поднял на меня уставший взгляд, в котором читались облегчение и печаль одновременно. Неловко, совсем робко улыбнулся. Я вернулась на свое место около его ладони и также неловко положила свою руку сверху. Смотреть ему в оптику было смущающе. Поэтому я с огромным усердием принялась изучать идеально белый пол больничного отсека. — Почему все так думают… — Потому что он слишком сильно заботится о тебе. Я тяжело вздохнула: — Да кто ж его пой… — я всё же подняла на него глаза, — Стой! Откуда ты знаешь об этом? Такие подробности для того, кто даже с ним не знаком! — Видел. — Где?! — Везде. Куда не посмотри! Он от тебя не отходит!       Оптимус выглядел злым, а я не могла поверить его словам. Я попыталась мягко выразить свою мысль: — Я могу понять его заботу. Но она ВСЕГДА какая-то агрессивная. Он буквально контролирует КАЖДЫЙ мой шаг. Нервы постоянно на пределе! Я очень благодарна ему, но всё же надо знать меру. Даже в этом! — А если это не просто забота? Не задумывалась о таком? — Если это — не просто забота, то я ему сочувствую. Ведь я не чувствую к нему ничего, кроме дружбы. От этой фразы Прайму будто бы сразу стало лучше.       Ещё некоторое время мы молчали, немного напряжённо. Но рук не разомкнули. Наконец, я решила задать самый простой в этой ситуации вопрос: — Как ты? Он слабо улыбнулся. — А ты? Я немного раздражённо выдохнула и ответила: — Нормально. Привыкла, так сказать. С каждым днём всё ле… Договорить нам не дали визги и раздражённый тон, донёсшиеся из коридора больничного блока: — Дорогуша! ТАК антисептировать покрытия будешь у себя в кухне! ЧТО?! ТАК РАЗГОВАРИВАТЬ СО СТАРШИМИ ПО ЗВАНИЮ! СМИРНО! ДА Я! ДА ЧТО ЗНАЧИТ, ЧТО Я ТЕБЕ В ПРАВНУКИ! ДА КАК?!       Дальше послышался звук ударов чего-то металлического о что-то металлическое. Мы оба звонко засмеялись. И, мне казалось, что его смех уносит меня очень далеко, в другую галактику, в другой мир, подальше от реальности. Но даже это не сравнится с его небесной оптикой, которая снова затянула моё сознание в свой омут.       Но наша идиллия была нагло прервана: в блок, ковыляя, вошел Док, потирая, как сказал бы Джек, мягкое место: — Так, Прайм, я… — взгляд Рэтчета остановился на мне, — Ах, Очаровашка, ты ещё здесь? Что ж, очень кстати! Я, как раз собираюсь менять ему смазку! Ты могла бы помочь нам и полюбоваться… Я резко прервала его, молниеносно вылетая из отсека с изрядно нагревшимся лицом: -ВСЕГО ДОБРОГО!       Клянусь всеми искрами, однажды я устрою неслабую взбучку этому медику! Но с эти придётся повременить. Сейчас есть дела и поважнее. *** — Встретимся в ангаре 56, хорошо? — Уже иду. — голос в передатчике умолк.       Я неслась к месту встречи на предельной скорости, не понимая, что скажу. Что спрошу. Что отвечу. О чём нужно думать в таких ситуациях?! Нейронные сети кипели от перегрузки. Задумавшись, я пропустила нужный поворот и несколько добрых, по моим ощущениям, тысяч световых лет пыталась найти в лабиринте похожих, как близнецы, строений найти нужное мне. На третьем круге безуспешных поисков я, наконец, нашла глазами номер «5» «6», нарисованный белой люминесцентной краской. Трансформировавшись, я толкнула огромную дверь. Внутри было темно и, казалось, пусто. Но шевеление в самом дальнем углу помогло мне понять, что я, всё-таки, здесь не одна. — Ты опоздала. — то ли с усмешкой, то ли с язвинкой заметил разведчик. — И тебе доброго вечера, Тейлгейт! — Скорее, ночи! «Шлак меня…!», — мысленно выругалась я.       В памяти в, определённо, самый подходящий момент возродился разговор, в котором наш отряд собирался встретиться в холле госпиталя. Но операция Оптимуса совершенно выбила меня из колеи. Я ЗАБЫЛА ПРО ЭТО! — Я прошу тебя, только не начинай… — я вскинула руки в защитном жесте. — Нет, Арси, я начну! И ещё как начну! Ты хоть знаешь, как все переволновались?! Мы прошерстили весь медблок! Думали, с тобой что — то случилось! А сейчас ты, наконец, объявляешься и заявляешь, что хочешь поговорить!!! — Ну извини! Я была на операции и… Он сфокусировался на моем лице чересчур пристально: — Операции?! — беспокойство в его голосе сменило гнев. — Я помогала Доку спасти бота и фактически ассистировала! — Стоп, так ты… — он был удивлён практически смертельно. — Да, Тейлгейт, я — медик! И не просто медик, а инженер тайной сути! Я обязана была спасти того бота! ОБЯЗАНА! И я НЕ обязана отчитываться перед тобой за каждый свой шаг! За каждое своё действие! Я взрослая и совершеннолетняя, в конце концов! Я НЕ РЕБЁНОК!       Он помрачнел и отступил на шаг. В темноте мне показалось, что он отшатнулся от меня, как будто я ударила его. Наверное, мне стоило закрыть рот раньше. Не наверное. — Извини, — я подошла на шаг ближе к нему, а он продолжал отступать, — мне не стоило всего этого говорить. — Ничего, всё в порядке. Я тоже хорош.       Молчание наше было весьма напряжённым. Мы стояли в темноте и тишине, такие далёкие друг от друга. Он заговорил первым: — О чём ты хотела поговорить? — Это касается твоего отношения ко мне, я неловко обхватила себя руками, — Понимаешь, моя искра занята и достаточно давно. Не пойми меня неправильно, ты — замечательный товарищ и самый верный друг! Мне приятна твоя забота. Но всё же тебе стоит об этом знать. Тейлгейт засмеялся. Весьма заразительно, а потом очень хитро взглянул на меня: — Не думай, у меня есть о ком заботится, как и у тебя. Просто я сам по себе ходячая заботливость. Не могу с этим ничего поделать. Я виновато опустила взгляд под ноги, а он продолжал: — Не волнуйся, я не в обиде на тебя. Всё хорошо! — они улыбнулся и протянул мне руку — Друзья? Я сделала тоже самое. — Друзья! — И, да, я постараюсь быть менее назойливым, но не обещаю! — Молю Великой Искрой, старайся старательнее! Мы засмеялись вместе.       После этого разговора оба направились к выходу. Но по пути мне всё же хотелось, возможно, в последний раз навестить Прайма. Предупредив об этом Тея и дав ему обещание, что постараюсь вернуться как можно быстрее, я заглянула в тот самый блок. И каково же было моё удивление, когда он предстала передо мной совершенно пустым. Я медленно подошла к теперь уже пустому ложементу и провела по нему рукой. И ЧУТЬ НЕ ВЫРОНИЛА ИСКРУ ИЗ ГРУДНОГО ОТСЕКА В ЛУЖУ СОБСТВЕННОЙ СМАЗКИ, потому что со спины послышался тихий голосок. С издёвкой. Никогда его ни с кем не спутаю. — Что, ищешь избранника своей Искры, Душка? Тогда спешу тебя расстроить — его здесь нет! — О, Великий Праймус! Как этой громадине удаётся так тихо подкрадываться?! Я резко обернулась, пытаясь нормализовать ритм сокращений артериальных шлангов. — Вы-ы-ы… — выдох, — Вы-ы-ы-ы глубоко ошибаетесь! Но даже если это было бы так, какое Вам дело?! Он поднял бровные дуги в удивлённом жесте: — Мне?! — он указал на себя пальцем, — Мне до этого большое, ОГРОМНОЕ дело! Прайм-то, всё-таки, мой друг! — улыбка его, казалось, достигла своего ехидного пика. И ширины. Не дай Праймус таких друзей, подумала я! — Что ж, дискуссию я с Вами вести не собираюсь, но вопрос задам, можно? Он скрестил руки на груди и кивнул: — А валяй. — А где, собственно, Оптимус Прайм? Он резко выпрямился, нависая надо мной: — Ого! Я смотрю, тебе-то до него есть дело! — Спешу Вас заверить, что я также являюсь его другом. — Ох, поверь, я в этом не сомневаюсь! По его рассказам, дружбой здесь и не пахнет! — Примуса ради, ответьте на мой вопрос! — я начинала закипать, — Что? Почему?! Какие ещё рассказы! — Он ушёл, Дорогуша, и заверил, что чувствует себя превеликолепно! И, спешу опередить твой будущий вопрос, диагностика это подтвердила! — ехидно улыбнулся Док. — Слушайте, ПРЕКРАТИТЕ МЕНЯ ТАК НАЗЫВАТЬ! — Извини, Крошка, но я ведь даже не знаю твоего имени. — он поднял руки в примирительном жесте. — Арси Астрея Грей! А, Вас, мистер? — на последнем слове я сделала акцент. — Что ж, при следующий встрече буду знать. Меня зовут Ретчет, просто Ретчет. — Боюсь, Ретчет, следующей встречи не будет. — Ты глубоко ошибаешься, Арси! , — он ткнул в меня пальцем, — Поскольку ты, как и я, медик, мы с тобой ещё увидимся. И, спорю на коктейль из бара «У Макадама!», нам ещё доведётся поработать вместе и очень тесно, — он игриво провёл бровными дугами. — Я не люблю спорить. — Очень зря, Душка, очень зря!       Закончив нашу перепалку, я направилась к выходу из отсека, кивнув Доктору на прощание. Как вдруг мне в спину полетело: — И, да, тебе стоит знать, что Прайм силён в делах продолжения рода! Он просто гигант и его… Закончить он, Слава Искре, не успел. Остужая детали лицевой зоны, я набирала обороты, крикнув ему в след: — СПАСИБО! ДО СВИДАНИЯ! Превеликая Солус Прайм, никогда больше с ним не свяжусь!