(Не)долго, (не)счастливо

– Чем бы себя до отбоя занять? – зевнул облокотившийся о перила казармы Бертольд. – Сказку расскажи, – предложила Энни. – А? Чего? – недоумённо уставился на неё Бертольд. Если молчунья Энни когда и раскрывала рот, то слова из него вылетали странные. – А что, давай, Берт, жги, – хохотнул Райнер. – Он у нас в детстве большой мастак был сказки рассказывать, – пояснил Райнер девушке. – Прямо на ходу сочинял. – Ну… – задумался Бертольд. Его взгляд невольно упал на брошенную и забытую кем-то куртку. Эмблему регулярных войск украшали две красные розы. – Значит, так, – оживился он. – Сейчас будет вам сказка про аленький цветочек. Жил-был купец, и были у него три дочери. Старшую звали Берточка, среднюю – Раечка, а младшую – Аннушка. И вот… – Погоди, – перебила его Энни. – Я, кажется, знаю эту историю. Мне просто любопытно, кого ты собирался дальше превратить в чудище? То, что цветочек охраняло. Бертольд ненадолго задумался снова. – Капрала Ривая, пожалуй. Слышала о таком? – Конечно. О нём говорят как о герое, вообще-то. – Я его видел вживую, на самом он деле мелкий и страшный и смотрит вечно сычом, та ещё страхолюдина, отвечаю, – заверил Энни Бертольд. – Так мне дальше рассказывать? – Нет, – нахмурился Райнер. – Охота мне в твоей сказке быть какой-то там Раечкой. – Хорошо-хорошо, – примирительно вскинул ладони Бертольд. – Расскажу тогда, что ли, про Колобка. – Что такое «колобок»? – подняла бровь Энни. – Колобок – это… – Райнер почесал затылок. – В нашей деревне их в печи пекли. Булка, короче, круглая такая, сдобная и духмяная, с хрустящей корочкой и… – ГДЕ? – Саш, нет тут у нас никаких колобков, ступай, куда шла, детка, и прекрати мне за шиворот слюной капать, хорошо? – с кислым лицом попросила Энни. – Не надо больше травмировать неокрепшую детскую психику голодающих новобранцев сказками про еду, – сказал Райнер, когда шаги Саши затихли где-то вдалеке. – Ладно… Как насчёт сказки о трёх богатырях? Бертольд обвёл глазами лица Энни и Райнера и решил, что эта идея тоже не из удачных. – Или… сказка о Спящей Красавице, м? – Валяй, – согласилась Энни. Бертольд рассказывал немного сбивчиво, но безумно интересно, и всё казалось каким-то сказочным в вечернем полумраке. Стороннему наблюдателю могло показаться, что Энни, как обычно, олицетворяет собой вселенскую скуку, но Бертольд и Райнер видели даже в темноте, как уголки её губ порой трогает слабая улыбка.

* * *

Сон и явь мешаются в воспалённом мозгу, но так, конечно, даже лучше. Дожидаться развязки в здравом уме и твёрдой памяти было бы совсем уж невыносимо. Где-то в глубинах сознания вперемешку всплывают чужие лица, чужие голоса, обрывки воспоминаний и даже строчки из старых сказок, давным-давно кем-то рассказанных и вроде бы уже позабытых. И люди – совсем как гномы, когда они стоят рядом с огромной Энни. И хрустальный гроб качается на цепях в тёмной-тёмной пещере. И сама Энни – ни дать ни взять Спящая Красавица. Только не стала бы она ручаться, что в конце этой сказки все будут жить. И уж тем более долго и счастливо.