POV AUTHOR:
Кто-то просыпается в объятиях любимого человека от поцелуя куда-то в плечо или от ласкового шёпота прямо в ухо, который уже вовсю расспрашивает свою ещё не до конца проснувшуюся вторую половинку об их совместных планах на день; кто-то просыпается от яркого света солнечных лучей, попадающих в спальню через не плотные занавески; кто-то просыпается от такого назойливого и так сильно надоевшего будильника, борясь с настойчивым желанием выключить и отбросить телефон куда-то подальше; кто-то просыпается просто от того, что организм уже выспался и энергия таки прёт из человека, а вот Джессика Брукс просыпается с осознанием того, что ей тяжело дышать. Первые пять секунд такого ощущения девушка благополучно списывает на то, что она, как обычно, во сне накрыла голову подушкой, которая теперь почти не дает воздуху попадать в её лёгкие. Вторые пять секунд девушка уже думала о неожиданно подобравшемся сонном параличе, который в последнее время, увы, был совсем не редкостью. Но вот потом, когда девушка без каких-либо проблем пошевелила пальцами правой ноги и поняла, что никакой это не сонный паралич, да и никакой подушки на голове, судя по собственным ощущениям, точно нет, блондинка всё же распахнула глаза, ведь дышать становилось всё труднее и труднее, а причину этого она понять никак не могла. Открыв глаза, Джессика Брукс подумала о том, что лучше бы она их никогда не открывала. До этого момента она была довольно-таки спокойной, ведь никак не ожидала того, что после того, как она распахнет свои заспанные глаза, она увидит не привычный белый потолок, с которого чуть ли штукатурка не сыпется, а человека, которого она уже несколько месяцев как пытается забыть. Перед её уже испуганными глазами был Энтони Харди собственной персоны. Девушка попыталась приподняться, но не смогла. Не смогла по той причине, что крепкие руки мужчины сжимались не менее сильной и крепкой хваткой на её шее. На то, чтобы понять, что происходит, у Брукс ушли секунды. После окончательного осознания происходящего паника усилилась раз так в десять, если даже и не больше. Боковым зрением девушка тут же оглядела комнату в надежде увидеть там кого-то, кто бы смог ей помочь. Но сегодня удача была не на стороне девушки, так как в камере, кроме их двоих, не было никого. Ни Мелиссы, ни Эрики. Никого. Был только он и она. «Твою мать…» — тут же подумала Брукс, осознавая, в какой ситуации она сейчас находится. В смешной. Местами глупой. И однозначно безысходной. Хватка становилась всё сильнее и сильнее, девушка уже не могла вздохнуть ни то что полной грудью, а даже чуть-чуть, хоть капельку. Брукс задыхалась уже ни сколько от того, что её душат, сколько от нарастающей паники. — Думал, что у тебя более чуткий сон, — до боли знакомый голос нашёптывает девушке где-то прямо над ухом, отчего голубые глаза расширяются ещё сильнее прежнего — Брукс-то уже совсем давно забыла, как звучит этот некогда родной и некогда любимый голос, и она даже не надеялась, даже не думала о том, чтобы услышать его снова. — Оказалось, что нет. По лицу Харди было отчётливо ясно: мужчина никуда не торопился. Он не хотел как можно скорее закончить с этим. Просто придушить девушку и уйти было однозначно не его вариантом. Он хотел поговорить, хотел помучить. Впрочем, не удивительно. Избавиться от Энтони было всегда задачей уровня сложности со звёздочкой. — Ты такая спокойная, когда спишь, — а он продолжает говорить, продолжает пугать. Продолжает играть в игру. В игру, известную ему одному, — Было интересно понаблюдать за такой тобой. — в голосе мужчины едко слышится вся та ненависть, которую он испытывает к блондинке. Он даже не скрывает её, произнося каждое слово всё с большим отвращением, в то время как сама голубоглазая очень сильно теряется, так как происходящее вызывает в ней довольно сильный диссонанс: с их последней встречи прошло уже достаточно большое количество времени, и почему-то девушка подсознательно решила, что та встреча была последней, и судьба их больше не сведёт. По крайней мере не так скоро. Но Джессика ошибалась. Очень сильно ошибалась. Девушка попыталась сказать хоть что-то, но вместо каких-либо слов Брукс смогла выдавить из себя только хрип. Хрип, услышав который блондинка напугалась ещё сильнее прежнего. Это был хрип безысходности, это был хрип обреченности, это был хрип самой что ни на есть отчаянности. Это был хрип конца. — Я вижу, как тебе страшно, — мужчина вновь усмехается, в то время как перед глазами блондинки с бешеной скоростью пролетает вся её жизнь, словно какой-то короткометражный фильм. Кто бы мог подумать. — Я кожей чувствую это. Джессика не особо понимала, что сейчас происходит. То, что её пытаются убить, придушив где-то в середине ночи, когда никого, кто бы мог хоть как-то ей помочь, нет рядом, — она поняла прекрасно. А вот на вопросы по типу того, как он вообще сюда попал и сколько времени здесь уже находится, у малышки Брукс ответов не было. Да и Джессика думала, что не важно теперь это. Уже не важно… — Ты боишься смерти, Брукс? Боишься умереть от моих рук? — спросил он тихо, еле слышно, самодовольно скалясь и подтрунивая. Говорят, что больше шансов выжить имеет тот, кто не боится умереть. В таком случае шансы выжить у Джессики Брукс были равны нулю. Она боялась смерти. Боялась до чертиков, до дрожи в коленках, до судорог, до обморока. Боялась до глубины души. Боялась сильнее всего на свете. Брукс была готова умереть от всего: от болезни, от голода, от жажды, от того, что ей на голову упадёт сосулька, что её пырнут ножом где-то в подворотне. Но больше всего она боялась умереть даже не от нехватки воздуха, а от осознания того, что умрёт она от рук того человека, кого она кого-то всем сердцем любила. Или думала, что любила. Мужчина чуть ослабил хватку. Видимо, горел желанием услышать ответ, что было в какой-то степени забавным. Такое не редко можно было увидеть в каких-нибудь второсортных фильмах, где человек, думая, что у него куча времени и возможностей убить другого человека, отводит с его головы пистолет, или убирает верёвку с шеи, или что-нибудь ещё. Зачем они все делают это? Да для того чтобы перед тем, как убить человека, услышать его просьбы, его мольбы не делать этого. Это забавляет, это тешит, ведь этот человек знает, что он всё равно убьёт другого, несмотря на всё то, что он ему скажет. Эти люди не метаются в сомнениях и не передумают убивать человека даже после его слов о том, как он мало на этом свете пробыл и как он вообще сильно хочет жить. Эти люди уже давным-давно для себя всё решили. Но не всегда всё заканчивается убийством. Кто-то пользуется секундным замешательством преступника или предоставленной ему возможностью сказать свои последние слова. Вместо этих последних слов люди делают то, из-за чего они не умирают. Они борются. Борются за свою жизнь. Но Брукс не боролась. Для неё это было бесполезным. Она была одна, она была в меньшинстве, она была не в том состоянии, чтобы даже попытаться дать отпор человеку, который сейчас пытался её убить. Она не боролась как физически, так и морально. Она даже не думала просить Харди отпустить её, не думала унижаться перед ним, ведь прекрасно знала: если он собрался это сделать, то обязательно, чтобы оно не стало, доведёт свою задумку до конца. А давать ему лишний повод для насмешек над самой собой Брукс не собиралась. Поэтому всё, что сейчас делала блондинка: лежала, даже не напрягаясь. Лежала и гадала, когда же это всё уже наконец-то закончится, ведь хоть какого-то, хоть самого маленького шанса на победу у неё попросту нет. Нет и всё. — Помнишь, — девушка чуть было не начинает кашлять от пусть и небольшой, но возможности дышать, которую ей даровал Харди, чуть ослабив хватку. Благо, в этот раз она сумела сдержать себя в руках, выдавив из себя лишь небольшой хрип, — Что я сказала тебе, — Брукс нервно сглатывает, еле сдерживаясь от того, чтобы прямо сейчас не засмеяться или не плюнуть ему в лицо. — Когда мы встретились в тюрьме в самый первый раз? Когда ты точно так же сжимал свои руки на моей шее. Помнишь? — Помню. — Харди отвечает незамедлительно, настороженно смотря в любопытные зрачки её голубых как море глаз. — Я сказала, что ты жалок, — больно напоминает о том, что мужчина пытается забыть и не вспоминать. — И сейчас, глядя на тебя, я лишь сильнее в этом убедилась. — Сука, — усмехается, но в этот раз не бьёт её, а лишь сильнее сжимает кисти рук на белоснежной коже девушки, — Думаешь меня волнует то, что ты говоришь? — злость в его голосе сменяется раздражённостью, — Ты — жалкая дрянь, которая гниёт в тюрьме! Ты — та, от которой отказались все, даже собственные родители! Ты — глупая идиотка, которая всё ещё надеяться выбраться отсюда! И кто из нас жалок, ну? Брукс думала, что всё это в прошлом. Что она больше не скучает по родителям, и мысли о них уже не приносят ей боли или разочарования, что она уже смирилась и окончательно приняла свой проигрыш, что в тюрьме, по сути, не так уж и плохо, что… …что-что-что… что это не конец. Но Харди не удержался и в очередной раз ударил по самому больному. Джессика осознает, что она всё так же не понимает, почему от неё отказались родители. Джессика понимает, что каждый божий день, находясь в этой тюрьме, она хочет, чтобы её навестили. Навестили родители, друзья, знакомые, да хоть кто-то. Она ждёт этого, пусть и понимает, что это бессмысленно. Джессика соглашается с его словами о том, что она здесь г н и ё т. Как бы она не была рада, что в её жизни появились такие люди как Алекс, как Кристофер, как Лиз с Кэт, Брукс прекрасно понимает, где она находится. В тюрьме. В тюрьме, где почти каждый приём пищи похож на предыдущий. В тюрьме, где из развлечений — заполнение отчётов, бесконечные мордобои, наркотики и одна лишь игра карточная игра. В тюрьме, где каждый смотрит на тебя как охотник на добычу. В тюрьме, где приходится ходить, вжав голову в плечи и опустив её как можно ниже, лишь бы тебя не заметили. В тюрьме, где свежий воздух на улице пахнет не свободой, а заточением. В тюрьме, где за любую малейшую оплошность ты можешь оказаться в карцере. В тюрьме, где оказавшись в карцере, ты можешь умереть. В тюрьме, где ничего никогда не меняется. В тюрьме, где она будет ещё восемь чёртовых лет. Брукс понимала, что Харди прав. Он всегда прав. Во всём. Но Джессика не могла позволить ему опять выиграть в этой его игре. Не снова. Огромные проницательные и холодные голубые глаза смотрели на него с таким презрением, что тому сразу стало не по себе. Кто бы мог подумать, что для того чтобы напугать Харди, нужно было просто посмотреть на него таким взглядом, который он заслуживает? Зная об этом раньше, Брукс бы смотрела так на него всегда, каждую секунду её жизни. — Ты жалок, Энтони, — голос девушки был охрипшим. Она говорила еле слышным шёпотом. Но честно говоря, ей было откровенно плевать на то, услышит ли мужчина то, что она ему сейчас скажет. Ей было важным просто сказать то, что уже не первый месяц вертится на языке, — Всё то время, которое мы с тобой встречались, я была для тебя замечательным, я бы даже сказала удобным вариантом. И тебя это устраивало. Тебе это нравилось, — девушка никогда бы даже и подумать не могла, что она будет высказывать все накопившееся при вот таких вот обстоятельствах. Но это, опять же, ничуть её не смущало, — Но потом, когда у меня появилось своё мнение, своё видение на наши отношения, когда я поняла, что наши отношения дрянь редкостная и лучше они уже не станут, когда я решила их закончить, когда ты не дал мне это сделать, мне было смешно. Ты был просто глупцом. Жалким, убогим глупцом, — Брукс понимала, что она нарывается. Прекрасно понимала. Понимала, но даже и не думала останавливаться. А что он может ей сделать? Убить? Так он и так это сделает, вне зависимости от того, молчит девушка или говорит. Сейчас хотелось лишь одного: ударить как можно больнее. А Брукс прекрасно знала, куда именно бить, — Ты ведь ещё тогда понимал, что навряд ли сможешь найти вторую такую наивную дурочку, которая боялась тебя и прощала тебе абсолютно всё. А ведь я была такой, это ты и сам знаешь. Я прощала тебе всё, Энтони. И не однократно поднятую на меня руку, и все твои оскорбления в мою сторону, и даже измены, — теперь усмехается уже Брукс, — Я думала, что ты любишь меня, а ты лишь пользовался. И самое смешное здесь то, что несмотря на всё то, что ты сделал со мной, я простила тебя, — увидев, как расширились смотрящие на неё глаза мужчины, блондинка усмехнулась: — Удивлён, что я простила? Да, я правда тебя простила. Не сразу, конечно. Признаться честно, я долго держала на тебя обиду. Очень долго, — это был откровенный разговор. Очень откровенный. Да, не имеющий абсолютно никакого смысла, да, возможно глупый, но, самое главное, — откровенный, — Но потом поняла, что проблема ведь была не во мне. Я была хорошей девушкой, а вот ты был мудаком ещё тем. Не мне тебя судить, Энтони. Я простила, забыла, и даже нашла в себе силы двигаться дальше. А вот ты не смог. Ты затаил на меня обиду. Честно, не понимаю на что именно. Но видимо на то, что я пошатнула твоё хрупкое эго и задела твои чувства, — осознавая, что её время, судя по тому, насколько сильно сжались руки мужчины после всех этих слов, заканчивается, девушка поспешила подвести итог: — Вот именно поэтому ты жалок, Харди. Ты жалок не сейчас. Ты всегда был жалок. И мне тебя жаль. Задела. Получилось. Сто процентов. У Харди это на лице написано. — Думаешь, мне есть до этого дело?! — точно задела. — Это не важно, — насмешливо ответила блондинка с нескрываемым презрением, после чего нагло усмехнулась: — Важно то, что сейчас до этого никакого дела нет уже мне. А на то, что ты там думаешь и что испытываешь, я, признаться честно, плевать хотела. Я даже осуждать тебя уже не хочу. Ты убил ни в чём не повинного человека только ради того, чтобы подставить меня, а сейчас ты хочешь убить меня за то, что я никак на это не отреагировала: что я не побежала к тебе, что не встала на колени и не начала умолять о том, чтобы ты всё это прекратил. Что я не вернулась к тебе, — Брукс, опять же, знала, что говорить, чтобы ударить посильнее. Знала и умело пользовалась своими знаниями. — Не мне тебя судить, Энтони, не мне. — Всё сказала? Брукс не особо разбиралась в человеческих эмоциях, однако была уверена на сто процентов, что этот человек раздражён. Даже хуже — он злился. А девушка лишь подливала масла в огонь. — Всё, — Брукс улыбается, понимая, что у неё получилось добиться того, чего она хотела. Не в этом ли счастье? — Теперь можешь просто убить меня. Но убив меня, ты не забудешь обо мне. Никогда не забудешь. Это я тебе гарантирую. Первое, о чём ты будешь думать каждый божий день после пробуждения, это я. В твоей голове будет всплывать моё имя снова и снова, чтобы ты не делал и на что бы не смотрел. Я всегда буду в твоей голове, Харди. Ты можешь убить меня, убрать из этого мира. Но ты никогда не сможешь убрать меня из своей головы. Никогда. Прекрасные голубые глаза затуманились, дыхание становилось всё слабее. Это был конец. Конец всего. Думала ли когда-нибудь девушка о том, что умрёт она такой смертью? Да никогда. Хотела бы Брукс всё изменить? Вернуться в прошлое, всеми возможными способами избежать встречи и знакомства с таким человеком, как Харди? Джессика не знает. И это незнание буквально распирает её изнутри. На одной чаше весов её испорченная по вине Харди жизнь, куча упущенных возможностей, оборванные связи с семьёй и, возможно, даже сомнительное будущее, из-за всё той же судимости. На другой же лучшие воспоминания и моменты, проведенные с самыми лучшими в её жизни людьми, которыми она обзавелась только по причине вынесенного ей приговора. Брукс понимает, что, вероятно, она бы никогда не встретилась со всеми ними, не попади она сюда. Джессика не знает, какая из этих чаш перевешивает. Джессика не знает, изменила бы она ход своей истории, выпади ей такая возможности. Джессика вообще сейчас ничего не знает, кроме того, что осталось ей немного. И вот, когда дышать уже было просто не чем, а весь запас кислорода в лёгких закончился, когда голова кружилась чересчур сильно, когда в глазах потемнело донельзя сильно, девушка вскочила. Вскочила и согнулась пополам, начиная судорожно кашлять и вздыхать. Это был сон. Очередной до жути ощутимый и реалистичный сон, каких в последнее время у блондинки было просто куча. В каждом своём сне девушка говорила с человеком, сломавшем её жизнь, и в конце каждого такого сна она умирала. Умирала, а потом просыпалась в истерике, в слезах и в страхе. Удивительно, но на этот раз в камере и в правду никого не было. Если на вопрос, где была Мелисса, блондинка и могла дать хоть какой-то ответ, то на вопрос о местонахождении Брэдфорд у неё на уме не было ни одного предположения. Поначалу, когда девушка проснулась в таком состоянии в самый первый раз, рядом с ней тут же оказалась Эрика, предлагая ей откуда-то взявшийся стакан прохладной воды. Так повторилось несколько раз. Потом Эрика уже привыкла к таким резким пробуждениям блондинки посреди ночи и забила, даже не поворачивалась в её сторону и не спрашивала, всё ли с ней в порядке. И так было понятно, что нет. Ни черта в порядке не было. Такие сны сильно били по ней, по её психике и по её эмоциональному состоянию. Признаться честно, вот уже последнюю неделю ситуация со сном у девушки ухудшилась раз в сто. Казалось, что ещё немного, и всё дойдёт до точки кипения. Брукс боялась ложиться спать. Боялась потому, что знала наверняка: как только она закроет глаза и попадёт в сон, то тут же увидит и услышит того, о ком так сильно пытается забыть. Именно по этой причине девушка засыпает часами, под самое утро, а то и вовсе не спит. Устремив взгляд на часы, блондинка усмехнулась. Четыре утра. До подъёма целых два часа. Даже пробовать ложиться спать девушка уже не пыталась, ведь знала наверняка: не уснёт. Не уснёт, как бы сильно не пыталась. Не получится. На этот раз идея, чем бы себя занять в следующие два часа, Брукс пришла почти что незамедлительно. Поднявшись с койки, девушка взяла аккуратно сложенную на тумбе робу, затем незамедлительно скинула с себя ночнушку, натягивая тюремную форму. Блондинка даже не стала смотреть в зеркало, лишь вытерла слёзы и причесала рукой растрепанные волосы, после чего максимально тихо, как только она могла, открыла дверь, выходя из камеры. Брукс не думала о том, что будет, если её поймает кто-то из работников. Она не думала ни о чём, кроме как о камере номер сто шестьдесят четыре, находящейся на третьем этаже. Направившись в сторону лестницы, девушка чуть улыбнулась, ведь на пути не встретила ни одного охранника. Видимо сегодня удача была на её стороне. Поднявшись наверх, блондинка всё так же пошла уже в хорошо знакомом направлении. Для того чтобы найти нужную камеру, голубоглазой потребовалась от силы минута, никак не больше. Зайдя внутрь, девушка чуть хлопнула дверью, закрывая её за собой. Это был еле-еле слышный звук, но несмотря даже на то, что он был тихим, Морган, всё это время спокойно спавший на своей койке, тут же проснулся и в один миг приподнялся, вставая с кровати. — Это я. — тут же сказала блондинка, дабы лишний раз не пугать возлюбленного. — Брукс? — уточнив ни сколько от непонимания, сколько просто спросонья, Морган тут же подошёл к блондинке, заключая её в такие привычные, такие уютные объятия. К сожалению, спокойствие продлилось недолго. Спустя минуту, Алекс, видимо, уже окончательно проснулся. Проснулся и осознал. — Ты что здесь, мать твою, делаешь? — судя по громкому тону мужчины, ему было откровенно плевать на то, что его мог кто-то услышать, — Ещё даже подъёма не было, — произносит задумчиво, мельком глянув на часы, — Случилось что-то? — смотрит на девушку внимательно, даже изучающе, мысленно думая о том, что: «не дай бог». — Нет, — услышав ответ, Морган тут же выдыхает. — Просто захотела тебя увидеть. — В четыре утра? — Алекс вопросительно приподнял обе брови, отчего девушка как-то затушевалась, и идея прийти к мужчине уже не казалась такой хорошей. — Ну да… Теперь-то Морган, судя по его дальнейшей реакции, не то что проснулся, а даже вмиг будто бы отрезвел после какой-то бурной пьянки. — Чёрт возьми, Брукс! — блондинка захотела шикнуть, чтобы тот был потише, но не решилась, видя не самый добрый взгляд мужчины, направленный прямо на неё, — Ты чем вообще думала? — девушка откровенно говоря не понимала, что вообще такого произошло, что она сделала, что он на неё так злиться, но спрашивать сейчас не решилась, — Со мной в камере могли быть и другие заключённые! Мы до сих пор не знаем сообщника Харди, ты не можешь вот так вот спокойно разгуливать по тюрьме! — осознание происходящего и собственной глупости долго ждать не пришлось. — Да тебя могли просто куда-то за угол затащить и заточкой прирезать к чёртовой матери! Ты меня просто поражаешь! Теперь, после таких-то слов в свой адрес, Брукс поняла, что идея, на самом-то деле, была не самая лучшая. Её в лучшем случае могли заметить охранники, и сделать не слабый такой выговор, а в худшем она бы действительно могла сейчас валяться где-то в крохотном узком коридоре без сознания с торчащим в почках, или где-нибудь ещё, ножом. Мысленно Джессика стукнула себя ладонью по лбу, ведь «как можно было быть такой идиоткой». Она облажалась. Снова. — Извини, — девушка говорит тихо, смотря в пол, на стены, на пустые койки, куда угодно, но не на самого мужчину. Брукс на полном серьёзе думала, что она накосячила так сильно, что её сейчас отсюда в лучшем случае выгонят, предварительно ещё раз накричав, — Я не подумала, я правда не подумала, — девушка вновь извиняется, но, не видя никакой реакции Моргана на свои слова, расстраивается ещё сильнее, ощущая себя действительно виноватой. — Прости, я… — Это ты меня прости, — перебив блондинку, мужчина вздыхает, после чего вновь заключает девушку в свои объятия, гладя ладонью её белокурые мягкие волосы. — Я не должен был на тебя так кричать. Но ты напугала меня, малышка Брукс. Очень напугала. — Проехали? — улыбается Джессика, глядя в янтарно-карие глаза. — Проехали. — улыбается в ответ Морган, утягивая девушку на свою койку. Взаимопонимание у них всегда было на самом высшем уровне, что, впрочем, было не так уж и удивительно, учитывая всё то, через что они вместе прошли. — Ты, кстати, почему один в камере? — интересуется Брукс, заваливаясь на не заправленную койку мужчины. — Мои соседи придурки те ещё, — усмехается темноволосый, садясь рядом. — Подрались вчера с кучкой охранников, так те их, как заключённых особо буйных, в карцер запихнули. — Понятно. Морган, усмехнувшись, чуть наклонился телом в сторону, доставая из первого ящика рядом стоящей тумбочки злаковый батончик в яркой обертке. — Будешь? — тут же протягивает лакомство девушке, которая, даже и не думая, принимает сладость. — Спасибо. — поблагодарив, Брукс открывает батончик, после чего чуть приподнимается, кладя голову на колени мужчины. Молчание между ними продлилось недолго. — Рассказывай. — О чём? — хмурится блондинка, надкусывая, как оказалось, клубничный батончик. — О том, что случилось и почему ты здесь оказалась. Хоть убей, но я не поверю, что ты пришла ко мне в четыре утра только потому, что захотела меня увидеть. Всё-таки Алекс знал эту девушку слишком хорошо. Да и на саму Брукс этот поступок был совершенно не похож. Не в её стиле такие неожиданные и ранние визиты. Да и вообще какие-либо визиты к нему без приглашения. Морган уже успел понять то, что девушка к нему в камеру наведывается только в двух случаях: если он сам её туда затащит, или если они заранее обговорили, во сколько и куда она к нему придёт. Поэтому, когда она пять минут назад завалилась к нему в камеру без какого-либо предупреждения, мужчина сразу понял: что-то не так. И был чертовски прав. — Мне приснился кошмар. — скрывать или утаивать это не имело смысла. Тем более, это был обычный сон, не более. Так почему же не поделиться им? — Расскажешь? — Там был Харди, — отвечает сразу же, не затягивая, дабы мужчина не подумал, что она что-то от него скрывает или не хочет говорить, — Признаться честно, это не первый и далеко не единичный случай, когда мне снятся кошмары с его участием, — завернув батончик обратно в обёртку и отложив его в сторону, Джессика начинает щёлкать пальцами, пытаясь скрыть волнение, — В этом сне он душил меня. Душил меня как тогда… — сказав последние слова, девушка тут же закусила нижнюю губу, понимая, что она однозначно сболтнула лишнего. Сказала то, чего говорить явно не стоило. — Как тогда? Было глупо даже понадеяться на то, что Морган пропустит эти слова мимо ушей. Подняв взгляд, Брукс хмыкнула, увидев на его лице настороженность и волнение. Умолчать не получится. Точно нет. Никак. — Когда он приходил ко мне в первый раз, когда у меня ещё случилась истерика и… — Я помню. — перебивает, давая понять, что прекрасно понимает, о каком именно случае идёт речь, желая как можно скорее перейти к самому главному. — Он… — блондинка вздыхает полной грудью, набираясь сил. В том, что она сейчас скажет, с одной стороны, ничего такого нет. С одной. С другой же, зная Моргана и его приступы агрессии, всё было просто ужасно. Девушка хотела перескочить на другую тему или как-то замять этот разговор, но, увидев, как на неё смотрел Алекс, тут же передумала. Нужно было говорить. Говорить так, как есть. — Сначала мы просто разговаривали, но потом я его выбесила, он сорвался и начал душить меня, — выпаливает на одном духу, после чего тут же добавляет, стараясь скрасить ситуацию: — Не сильно… так, развлекался… Напугать хотел, да и всего… Морган заметно напрягся после этого рассказа. В первую секунду после того как он это услышал, он действительно хотелось начать метать и швырять всё вокруг, но взглянув на девушку, которая смотрела на него таким виноватым, таким сожалеющим и невинным взглядом, он вздохнул и лишь спросил тихо, почти шёпотом: — Почему ты не рассказывала мне об этом раньше? — Не хотела вспоминать, не хотела вновь думать о том, что уже давно прошло, — блондинка пожимает плечами, но в душе осознает, насколько сильно она накосячила. — Я прекрасно знаю, что у нас нет друг от друга секретов, но… — Можешь не объясняться, я тебя понял, — вновь перебивает мужчина, кладя свою ладонь поверх ладони девушки, — Просто… — вздыхает как-то слишком тяжело, после чего, набравшись смелости, всё-таки говорит: — Я хочу, чтобы ты доверяла мне. Хочу, чтобы ты не боялась рассказывать мне о том, что с тобой происходит, что тебя тревожит и из-за чего ты не спишь ночами. Брукс доверяла Моргану больше, чем самой себе. Алекс же понимал Джессику больше, чем она сама. — Мне страшно там спать, Алекс, — шепчет, прикрыв глаза. — Он сто процентов знает номер мой камеры. Я боюсь, что он придёт и мой сон воплотится в реальность. — Я с тобой, — убедившись, что блондинка закончила говорить, Морган наклоняется, оставляет на лбу девушки короткий поцелуй, после чего уже начинает говорить сам: — Я знаю, что тебе страшно. Но я рядом, и я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Ты веришь мне? — Верю. — отвечает незамедлительно, потому что да. Верит. — Спасибо. Камера погрузилась в полнейшую тишину. В тишину, в которой Брукс вспомнила кое-что очень для неё важное. — Я правда могу тебе обо всём рассказать? — задав вопрос, девушка тут же слышит, как мужчина цокает, из-за чего понимает, что да, вопрос и в правду глупый. — Пообещай, что не будешь злиться и предпринимать какие-то действия. — Ты меня пугаешь. — Морган говорит напрямую, чуть сжимая ладонь голубоглазой. — Пообещай. — будто бы и не услышав сказанных вдобавок слов, повторяет девушка, нахмуриваясь сильнее прежнего. Ответ блондинка получила не моментально. Признаться честно, она не знала, что будет делать в том случае, если парень откажется раскидываться обещаниями. Расскажет ли она ему в этом случае, или же решит промолчать, утаивая? Сейчас казалось, что Джессика Брукс была готова рассказать Моргану всё. Абсолютно всё. Но голубоглазая не была уверена в том, что потом об этом не пожалеет, из-за чего решила всё-таки дождаться ответа. — Мне тяжело тебе что-то обещать, когда ты вот так вот обо всём рассказываешь, — Алекс ёрзает, занимая позицию поудобнее, после чего, ещё раз взглянув в ожидающие ответа глаза девушки, всё же сдался: — Но да. Я обещаю тебе, что не буду злиться и метать всё вокруг. — Я попробовала наркотики, — чуть зажмурившись, выпаливает на одном дыхании, пока не передумала, — Это было в первую неделю моего здесь пребывания, Питерсон попросил меня ему их принести, и я пошла на третий этаж, в какую-то из камер. Я попросила их у кого-то заключённого, а он согласился дать мне их только после того как я сама попробую какую-то дрянь. Не спрашивай, кто это был и как его зовут, я понятия не имею, а вспоминать и описывать этого человека я уж точно не собираюсь, — лепечет, заранее предвещая все уточняющие вопросы парня, — Судя по всему, это было экстази, — задумчиво прикусывает нижнюю губу, вспоминая разговор с Кристофером, после чего, будто бы опомнившись, резко добавляет: — Это был и первый и последний раз, правда. Не сказать, что Морган был удивлён. По крайней мере его лицо, а точнее эмоции на нём, особо не поменялись после этого рассказа. Это, признаться честно, напрягало. Морган был из тех людей, которые не любили демонстрировать свои и эмоции, и чувства, из-за чего было почти что невозможно определить, что он чувствует в тот или иной момент. Не сказать, что это плохо, скорее моментами не очень хорошо. — Почему ты не обратилась тогда ко мне? — наконец-таки прерывает молчание, задавая вопрос, на что девушка вновь прикусывает губу, затягивая с ответом. — Потому, что я не знала тебя. Скажу дальше больше: я боялась тебя. — Даже не буду спрашивать почему, — парень усмехается, на что девушка лишь неловко улыбается. — В начале нашего общения я вёл себя как тот ещё мудак, так что не удивительно, почему ты решила умолчать и попросить помощи у кого-то другого. — Спасибо, что понимаешь меня. Казалось, что тема была закрыта. Но не тут-то было. — Но почему бы рассказала мне об этом именно сейчас? — теперь-то по лицу Моргана было понятно: в получении ответа он более чем заинтересован. — Эрика шманается всякой дурью, и когда я предъявила ей это, сказав, что Кристофер заслуживает знать, она попрекнула меня в том, что я ни чем от неё не отличаюсь, — блондинка вздыхает, вспоминая все эти не самые лёгкие разговоры с девушкой и её парнем. — И знаешь, это ведь действительно так. И так же вру тебе, как и она. Выходит, что я ни чем от Эрики не отличаюсь, но тем не менее не перестаю её попрекать во вранье, хотя сама вру точно так же, а то и хуже. — Ты рассказала мне об этом только поэтому? — Морган вопросительно выгибает бровь, смотря на девушку сверху вниз. — Потому, что тебя шантажировала Эрика? — Нет, конечно нет! — блондинка тут же приподнимается, смотря на парня, — Чёрт… — после чего зарывается кистями рук в волосы, проводя по всей их длине. Прошло ещё около минуты, прежде чем Брукс окончательно собралась с мыслями и ответила: — Я понимаю, как всё это звучит, но я рассказала это тебе потому, что доверяю тебе и хочу, чтобы между нами не было секретов. — Я тебе верю. Спасибо, что рассказала, — Морган даже позволяет себе чуть улыбнуться, видя то, как сильно девушка старается доказать свои слова. — Я очень это ценю. — Спасибо, что понял. Брукс всегда напрягало молчание. Всегда, но не тогда, когда рядом был Алекс. С ним молчать было даже как-то уютно, как-то комфортно. Джессика впервые испытывалась нечто подобное, и ей однозначно это нравилось. — Несмотря на то, что начинает светать, время всё же только пять, — задумчиво произносит Морган, глядя на настенные часы. — У тебя сегодня есть отработки? — Насколько я знаю, нет. А у тебя? — Тоже, — Алекс сжимает челюсть, но затем всё же произносит: — Может, всё же поспишь? — Алекс, я… — блондинка выдыхает, уже было собираясь отказаться от столь щедрого, но в то же время до чертиков пугающего предложения, как Морган привычно её перебивает: — Я буду с тобой. Буду охранять тебя и твой сон, — он настолько сильно старается убедить девушку в своих словах, настолько сильно старается, что та тут же улыбается, не до конца понимая, за какие заслуги жизнь подарила ей такого человека. — Ни шагу от койки не сделаю. Обещаю. Данные им обещания парень всегда сдерживает — это Джессика прекрасно знала. — Мне не нравится эта затея, но я тебе верю. — Значит, спокойной ночи? — от данного словосочетания мужчина усмехается, из-за чего вмиг исправляется: — Хотя, скорее утра, но сути это не меняет. — Спокойной. Немного поёрзав на коленях парня в поисках удобной позы, девушка засыпает почти что мгновенно, в то время как Алекс, еле заметно улыбнувшись, оглядывает спящую девушку и думает о том, за какие такие добрые дела она в его жизни появилась. Морган не знает, да и думает, что над таким голову не ломают. Такому — радуются, да и только.***
— Который час? — потирая ладонями глаза, спросонья спрашивает блондинка, стараясь сфокусировать взгляд на настенных часах, но картинка как назло расплывается, не давая хотя бы примерно определить положение стрелок. Повернув голову в сторону двери, где и висели часы, парень, чуть сощурившись, ответил: — Пол восьмого. — Не думала, что смогу так выспаться за пару часов. — улыбается блондинка, всё ещё пытаясь до конца проснуться. — Вечера. — тихо усмехнувшись, добавляет парень. — Что?! — блондинка тут же вскакивает с койки, занимая положение полусидя. — Я проспала пятнадцать часов?! — Не знал, что ты такая соня. — Морган усмехается, кивков головы показывая, чтобы девушка вернулась обратно. Без каких-либо слов Джессика Брукс возвращает свою голову к нему на колени. — А ты… — голубоглазая облизывает пересохшие губы, внимательно глядя на парня. — Ты где был? Пятнадцать часов это, безусловно, много. Очень много. И Брукс почти что была уверена, что Морган, вероятно, оставил её, а сам пошёл по своим делам, а сейчас так вовремя вернулся. Но не тут-то было. — Здесь. Пару раз, конечно, отходил в туалет, но потом возвращался. — Ты сидел со мной пятнадцать часов?! — воскликивает девушка, делая больший акцент на времени. — Ну я же пообещал, что буду охранять твой сон, — усмехается темноволосый, в который раз доказывая свою способность держать обещания. — Как спалось-то кстати? — умело переводит тему, видя, что девушке неловко, что парень просидел здесь с ней пятнадцать часов, не сомкнув глаза. — Честно говоря, просто отлично, — блондинка вновь улыбается, откровенничая. — Давно я так не высыпалась. Наверное, со времён того, как я сюда попала. — Рад слышать. Переехать к себе не предлагаю, ведь знаю, что ты откажешься, но вот от предложения приходить ко мне чаще ты просто не имеешь права отказаться. И да, ужин, если ты забыла, через полчаса. А батончики, чтоб ты знала, не еда, — увидев, как девушка улыбается, чувствуя исходящую от парня заботу, он тут же неловко добавляет: — Тебе нужно нормально питаться. Врач так сказал. — Не спорю. Брукс ловит себя на мысли, что о ней никогда так никто не заботился. Никто не спрашивал, как ей спалось, никто не сидел рядом с ней пятнадцать часов, остерегая её сон. Никто не кормил её клубничными батончиками, не перевязывал ей кровоточащие ладони, не вступался за неё, верил каждому её слову, не оберегал и не был постоянно рядом, чтобы не случилось. Алекс Морган изменил её, изменил её жизнь. Каждый день он даёт ей почувствовать себя нужной, желанной и любимой. И Брукс чертовски сильно ему за это благодарна. — Не хочешь пойти в столовую вместе? — аккуратно спрашивает парень, разглаживая на робе невидимые складки. — Хочу. — блондинка смущённо улыбается, заправляя мешающуюся прядь волос за ухо. — Тогда пошли.[далее, для более атмосферного прочтения,
я советую вам включить песню
eminem — mockingbird
на один круг]
Морган вновь улыбается, глядя на Джессику. Морган ловит себя на мысли, что после их знакомства он стал гораздо чаще улыбаться. Моргану нравится Брукс. Признаться честно, он часто думает о том, что было бы, встретившись они при других обстоятельствах. На свободе. Он бы, вероятно, каждое утро мог наблюдать как его такая домашняя, такая уютная и такая любимая девушка готовит завтрак, стоя у плиты в обязательно каком-нибудь дурацком фартуке, запачканном каким-нибудь, пусть будет, вареньем. Алекс представляет всю эту картину, представляет, как он подходит сзади, чем чуть пугает блондинку, которая тут же вскрикивает и шутливо ударяет парня, говоря о том, что из-за таких шуток «кое-кто» может остаться без завтрака. Морган думает, что он обязательно бы улыбнулся, так по-доброму, так по-родному, улыбнулся бы и зарылся щекой в волосы девушки, вдыхая аромат шампуня с какими-нибудь травами. Алекс думает, что он бы оставил лёгкий поцелуй на щеке девушке и, взяв точно такой-же дурацкий фартук, если ещё и не больше, встал бы рядом. Он бы не спрашивал, нужна ли помощь, он бы просто помог. Молча. Потому что у них было бы так принято. Морган уверен, что познакомившись бы они на свободе и начав встречаться, они бы уже никогда не расстались. Морган думает, что сделал бы ей предложение в первый месяц их отношений, если и не не раньше. Пару раз в своей жизни он всё-таки задумывался о женитьбе, и почему-то все эти разы он не думал о роскошной и пышной свадьбе. Ему хотелось только расписаться и всё. Но он уверен — с Брукс было бы всё иначе. Они закатили бы огромную свадьбу, позвали бы всех, кого только можно. Алекс хотел бы, чтобы весь мир знал о них. Он бы наверное даже решился завести детей. Сейчас он уверен на все сто, что из него бы вышел просто отвратительный отец, зато из Брукс бы вышла отличная мать. Вместе бы у них всё получилось. Они бы воспитывали одного, или двух, а может даже и трёх маленьких, похожих на них, копий. Возможно они бы завели собаку. Или кошку. Или кого-нибудь ещё. А может и всех сразу. Моргану интересно, какое бы у них было их совместное семейное гнёздышко? Это был бы частный дом, или квартира? Сколько там бы было квадратов? В каком стиле бы там всё было? А может, у них бы вообще не было постоянного места жительства? Алекс бы хотел показать Брукс весь мир. Может они бы жили в фургоне, путешествуя? Он не знает. Моргану интересно всё, что связано с малышкой Брукс. Морган был бы рад умереть с Брукс в один день. В старости, естественно. Моргану больно от этого «что было бы, если…» Морган понимает, что он никогда не получит ответы на все свои вопросы, а его желания никогда не воплотятся в реальность. Морган никогда не любил фантазировать или мечтать о чём-то. Всю его жизнь парня устраивало то, что он имеет, потому что всё это, — его рук дело. А сейчас было мало, было недостаточно. Хотелось большего. Хотелось того, о чём парень снова и снова запрещал себе думать, — хотелось будущего вместе с Брукс. Хотелось идти по жизни с ней бок о бок, делить все радостные моменты и вместе решать проблемы. Морган вновь говорит самому себе и своим мыслям замолчать, потому что знает, что за ними последует. Боль. Отчаяние. И очередное разочарование. Осознание, что того, о чём он думает, чего так сильно желает, — ему никак и никогда не получить, бьёт посильнее любой биты и режет поострее любого ножа. Морган понимает, что он никогда не выйдет на свободу. Что он с г н и ё т здесь вместе со всеми своими мечтами, в то время как Брукс будет радоваться свободной жизни вне тюрьмы. Чёртово его пожизненное… Морган думает, что Брукс заслуживает лучшего будущего. Но при этом всём Морган так не хочет отпускать по сути единственное, чем он действительно дорожит, хотя бы потому, что у них с девушкой был договор. Жить моментом. И именно это Алекс и делает изо дня в день. Ведь это, — единственное, что сейчас важно.***
В столовую они входят за руки, что не укрывается почти ни от чьего взгляда. Те, кто сидел за столом, болтая, тут же переводят взгляд на парочку, толкая локтём сидящего рядом человека, дабы и он заметил это. Те, кто стоял в очереди, замерли, как вкопанные, наблюдая за проходящей рядом парочкой. Морган никогда не был замечен в ходьбе с кем-то за ручку, так что это было неким нонсенсом, о котором теперь люди однозначно будут трепаться на каждом углу. Но этой самой парочке было плевать. — Ну что, увидимся? — улыбается девушка, останавливаясь неподалеку от ряда со своим столиком неподалёку. — Увидимся. — парень улыбается еле заметно в ответ, направляясь к своему столу. Подойдя к столу, где был весь состав троицы, девушка вновь улыбнулась, видя направленные на неё взгляды. — Ну вот и пропажа наша нашлась! — вся троица заливается смехом, отрываясь от поедания макарон. — Мы сегодня дважды заходили к тебе, а тебя всё нет и нет. — Прошу прощения, была дела первой важности, — блондинка улыбается, занимая закреплённое за собой место. — А чего искали-то? Случилось чего? — Случилось! — произносят в унисон две девушки, глядя на единственного за столом парня. — Вы меня пугаете. — Брукс посмеивается, предпочитая сначала узнать все самые важные, новые и, по словам Лиз: «очуменные» новости прежде, чем начинать есть. Один раз Брукс подавилась, из-за того что Кэт ошарашила её заявлением, что Скунсы может распылить защитную вонь в радиусе десяти метров. Не это блондинка хотела услышать за завтраком после трудных отработок, не это… — Я расстался с Эрикой и запросил условно-досрочное. Такое заявление ошарашило ещё сильнее, чем заявление об вони скунса. — Боже! — блондинка чуть ли не вспрыгивает со стула, услышав такую новость. — И как? — Ты про Эрику или про условно… — Второе. Слышать сейчас хоть что-то об Брэдфорд мягко говоря не хотелось. Вообще. Ни капельки. Девушка до сих пор не разобралась с ситуацией, касаемо незнакомых людей, которые снова и снова посещают их камеру. Но Брукс была уверена, что об этом она с Эрикой обязательно поговорит. Но не сейчас. Когда будет время. — Результат придёт на неделе, — продолжает рассказывать Спаркс, улыбаясь: — Но, думаю, мне не откажут. Если я, конечно, успею наверстать часы пропущенных отработок и заполнить все отчёты. — С отчётами мы тебе поможем, так что на их счёт даже не волнуйся. — тут же говорит блондинка, улыбаясь. Две девушки мгновенно поддерживают её предложение о помощи уверенными кивками. — Я уже говорил, как сильно вас люблю? — посмеивается парнишка, улыбаясь в ответ. — Тысячу раз. — влезает в диалог рыжеволосая, усмехаясь. — Значит, сейчас сказал в тысячу первый. Было бы самым настоящим ложью и лицемерием сказать, что эта троица не ценила друг друга. Пусть они и знакомы всего-ничего пару месяцев, все трое могли уверенно заявить о том, что люди, сидящие из-за дня в день с ними за одним столом больше, чем просто друзья. Они — семья. Самая настоящая семья, которая поддержит тебя и твои решения, даже если они не нравятся им самим; которая всегда будет на твоей стороне, даже если все остальные встали на другую; которая будет рядом всегда, чтобы не случилось. Они — семья. И точка. — А с Эрикой что? — аккуратно спрашивает Брукс, наблюдая за реакцией парня на этот вопрос. Условно-досрочное это, конечно, замечательно, но проблема с Брэдфорд была уж слишком масштабной, чтобы так просто и быстро с ней разобраться. — Ничего. — однако Кристофер отвечает совершенно спокойно и, самое главное, — не наигранно. Он действительно оставил девушку в прошлом, сосредоточив всё своё внимание на более важных для него вещах. — Вы, ну, не знаю, будете поддерживать дружеские отношения? — Очень сомневаюсь, — парень поджимает губы, говоря на полтона тише: — Насколько я понял, она меня вообще ненавидит и чуть ли не проклинает. — За что? — Да чёрт его знает, — Кристофер вновь посмеивается, пожимая плечами. — Кто же вас, девушек, разберёт. — Эй! Посмеявшись, компания вновь принялась за поедание уже остывшего ужина. Но не прошло и минуты, как рыжеволосая вновь отодвинула тарелку в сторону, загадочно поглядывая в сторону блондинки. — Извини, конечно, что спрашиваю… Интересно, они когда-нибудь смогут поесть нормально, не отвлекаясь от еды каждые две минуты? — Лиз! — пепельноволосая фыркает, по привычке не сильно ударяя свою девушку плечом. — Я же извинилась! — на что та лишь закатывает глаза, снова переводя взгляд на Джессику, — В общем. Мы видели… да что мы, вся столовая видела, как вы пришли сюда вместе с Алексом. Это совпадение или?.. Брукс по-доброму усмехается. Разумеется, глупо было бы полагать, что они этого не заметили. Блондинка не собиралась скрывать их отношения, однако говорить о них прямо сейчас она не собиралась. Не время, да и не место. — Это не совпадение. — голубоглазая ехидно улыбается, опуская взгляд в тарелку. — А… — Лиз! — Кэт вновь ударяет девушку плечом, как бы намекая на то, что это не их дело и вообще «замолчи и ешь». — Я просто интересуюсь! — однако Лиз либо действительно не видит в этом ничего такого, либо у неё просто отсутствует чувство какого-либо такта. Впрочем, это было не удивительно и даже уже привычно, ведь в этом и была вся Лиз — она всегда говорила то, что думает, делала то, что считала нужным и почти никогда не извинялась. — Я заходила к нему перед ужином. Мы поболтали, после чего решили прийти сюда вместе. Ничего такого. Девушка решила умолчать о том, что она провела в камере Моргана больше, чем половину суток, и то, что там она и ночевала. Это, конечно, был не особо такой секрет, но блондинка всё же решила не раскидываться этой информацией налево и направо, ведь Алекс был прав — они всё ещё не знали, кто именно является сообщником Харди и кто знает, вдруг он сейчас сидит за соседним столом и внимательно подслушивает, дабы потом сообщить своему начальнику? Благо такой ответ наконец-то удовлетворил рыжеволосую, и та, напоследок растянув губы в многозначительной улыбке, принялась за еду.***
— Уолкер, как и обещал, должен подойти с минуты на минуту, — сообщает Морган, поглядывая на небольшие настенные часы, — Пусть он мне в прошлый раз ничего не говорил по типу: «не опаздывайте, иначе хрен вам, а не помощь», — блондинка усмехается от пародирования кареглазым Уолкера, вспоминая, что да, действительно, в тот раз мужчина не сказал ей ничего по поводу опозданий. — Я крайне сомневаюсь, что его позиция на этот счёт за сутки изменилась и этим правилом стоит пренебречь. — Согласна. Морган был прав, и Брукс это прекрасно понимала. Да и опаздывать на встречу с единственным человеком, который может тебе помочь в сложившейся ситуации, было бы чересчур оскорбительным и дурным тоном. Да и попросту глупым поступком. — Значит, пойдём? — парень уже было сделал несколько шагов, как девушка резко схватила его ладонь, останавливая. — Нет. — блондинка сказала это довольно тихо, но Алекс всё же услышал. — Нет? — темноволосый переспрашивает, нахмуриваясь, на что девушка лишь выдыхает, переминаясь с ноги на ногу. — Почему нет? Джессика понимала, что ей надо объясниться. Но это оказалось гораздо сложнее, чем она думала. Парень смотрел на неё прожигающим и не черта непонимающим взглядом, отчего становилось не по себе. Девушка думала, что этим самым она предает его и его к ней доверие, но позволить пойти с собой она попросту не могла. Никак. — Я пойду сама, Алекс. И прежде, чем ты мне что-нибудь скажешь на этот счёт, позволь я, пожалуйста, объясню, — добавляет сразу же, видя, как Морган уже был готов возмутиться. Дождавшись от него кивка, блондинка продолжила: — Я ничего не рассказала ему в тот раз, — заметив ещё один не понимающий взгляд, девушка вновь вздохнула, поясняя: — Касаемо убийства, его обстоятельств и прочего. Я не рассказала. Не смогла. Но расскажу сегодня, — Алекс понимающе кивает, и уже было вновь собирается что-то сказать, как девушка продолжает объясняться, боясь быть не правильно понятой: — Это будет очень тяжело и, вероятно, долго. Я не хочу, чтобы ты ждал меня всё это время под дверью, где нет даже стула для того чтобы присесть. Я знаю, что ты мне скажешь. Что тебе плевать, что тебе не тяжело, но Алекс, — блондинка поджимает губы, глядя на парня в прямом смысле слова умоляющим взглядом, отчего Морган сжимает их переплетённую ладонь, показывая этим самым то, что всё хорошо. — Пожалуйста. Мне будет гораздо спокойнее от того, что ты не стоишь под дверью и не переживаешь за меня. После того как девушка закончила говорить, парень подождал ещё секунд десять, после чего, убедившись, что её речь действительно закончена, и добавлять она ничего не собирается, начал говорить сам: — Я всё равно буду переживать, ты же знаешь это? — теперь парень смотрит на девушку уже более спокойным взглядом, даже позволяя себе чуть улыбнуться. — Знаю, — Брукс усмехается, но от темы не отходит: — Но если ты будешь стоять под дверью, я буду переживать в разы сильнее. — Понял. Между ними повисло молчание. И больше всего неловко было блондинке, которая пусть и понимала, что это правильное решение, но никак не могла перестать думать о чувствах Алекса. — Обижаешься? — спрашивает шёпотом, кладя свою голову на плечо мужчине. — Немного, — отвечает незамедлительно, после чего понимает, что таким ответом он, вероятно, лишь сильнее напряг и расстроил девушку, из-за чего добавляет: — Но не сильно. Не дурак ведь, понимаю всё. Да и твои желания я уважаю. Брукс в очередной раз поняла, что на этот раз с выбором человека она не ошиблась. — Ты вообще как? Готова к диалогу? После этих вопросов девушка подняла голову, сталкиваясь с парнем взглядами. Ещё несколько месяцев назад девушка бы ответила, что да, что всё в порядке. Но это было давно. Тогда Джессике было привычно всё держать в себе и справляться со всеми трудностями в одиночку. Но не так давно девушка осознала, что теперь это ни к чему. Теперь у неё есть человек, которому она может высказаться, с которым она может поделиться самым сокровенным. Именно поэтому Брукс, не задумываясь ни на секунду, сказала правду. Сказала так, как есть на самом деле. — Мне страшно. И Морган, пусть и не сказал этого вслух, оценил эти слова девушки. Он знал, как тяжело открываться новому человеку после предательства, после не самого лучшего опыта. И именно поэтому он невероятно ценил, что блондинка была с ним честна. — Тебе нечего бояться, — Алекс боялся, что Брукс сочтёт его слова банальными и глупыми, но тратить время на придумывание более подбодрительной речи ему не хотелось от слова совсем. Лучше банально, но зато от души. — Это прошлое, ты давно это забыла, давно отпустила всю эту ситуацию и живёшь настоящим. Ведь так? — Так. — Ну вот! — парень улыбается, пытаясь приподнять девушке настроение, и, судя по её лёгкой и еле заметной, но улыбке, у него это получается, — Уолкер нормальный мужик, чудить не станет, — блондинка усмехается, зная, что Морган говорил бы такие слова о каком-либо человеке только в том случае, если он сам в этом уверен. — Но если что — кричи. Обещаю примчаться в ту же минуту. — Думаю, до такого не дойдёт, — девушка улыбается, пытаясь разрядить обстановку, но тут же тяжело вздыхает, смотря на парня. — Всё правда нормально? Другой бы на месте Алекса уже давно разозлился от этого бесконечного потока вопросов, но только не он. Ему было до чертиков приятно, что девушка интересуется его состоянием. — В каком смысле? — Ты ведь не знаешь всего того, что произошло в тот день и, думаю, ты хочешь это знать, — блондинка кусает нижнюю губу, отчаянно пытаясь донести до него то, что крутится у неё в голове уже далеко не первый месяц. — И я тебя понимаю, правда. И мне очень жаль, что сейчас я буду рассказывать это не тебе, а человеку, которого едва знаю. — Ты будешь рассказывать это человеку, единственному человеку, который в силах тебе помочь, — обхватив плечи девушки с двух сторон, парень улыбнулся, — И если ты думаешь, что я обижаюсь на тебя или, не дай бог, злюсь, то ты ошибаешься. Я знаю, что ты расскажешь мне, когда придёт время, — на этих словах девушка, сама того не зная зачем, положительно кивает, на что парень лишь выдыхает, понимая, что он прав. — Сейчас оно ещё не пришло. И я тебя в этом не виню, ведь понимаю, как тяжело всё это вспоминать и открываться человеку вновь. Я прекрасно тебя понимаю, веришь ты мне или нет. Всё в порядке. Честно. — Спасибо, — девушка делает шаг вперёд, обнимая парня. — Спасибо за то, что ты у меня есть. Прикусив губу, Брукс, немедля, тут же привстаёт на цыпочки, дабы стать ещё ближе к парню. Морган мгновенно улавливает настроение и порыв девушки, и уже через секунду их губы сплелись в обжигающем, наполненным огненной страстью поцелуе, соединившем не только их губы, но и сердца. Морган мягко отстраняется первым. Он бы целовался с Брукс целую вечность, но в данный момент он прекрасно понимает — время как никогда прежде поджимало. Он сжимает тёплую ладонь девушки, находившуюся у него на шее, и вновь, пусть и коротко, но при этом довольно крепко обнимает голубоглазую, оставляя короткий поцелуй на светловолосой макушке. Спустя ещё мгновение они окончательно отстраняются. — Значит, пока? — блондинка глупо улыбается, убирая мешающую прядь волос за ухо. — Не пока, а до встречи, — Морган усмехается, после чего спрашивает максимально серьёзно: — Ты ведь зайдёшь после?.. — Не могу обещать, но скорее всего да, зайду. — Я верю в тебя, малышка Брукс. Кивнув в качестве благодарности, девушка развернулась и ушла. С прошлого раза Брукс прекрасно запомнила дорогу, ведь знала, что ей придётся сюда вернуться ещё далеко не один раз. Подойдя к той самой переговорной, где они были в прошлый раз, девушка чуть улыбнулась, заметив возле двери Уолкера. — Ты, как обычно, пунктуальна, — кивает тот в знак приветствия, — Это радует. Проходи. Сев напротив друг друга по разные стороны стола, мужчина положил на стол папок так десять минимум, после чего взглянул на блондинку: — Ну что? Перейдём к самому главному или вновь поболтаем о чае? — Перейдём к главному. — на одном дыхании выпаливает Брукс, пока не передумала и не сбежала отсюда. — Ты уверена? — усмехается мужчина, кидая краткий взгляд на наручные часы. — Да, — девушка чуть тушуется, но, заметив приподнятые брови Уолкера, добавляет с более уверенной интонацией: — Я готова. — Ну что ж, я весь во внимании, — Джим демонстративно сложил руки на груди и, придав лицу своё самое серьёзное выражение, продолжил: — Расскажи мне, как ты убила Логана Маккензи.