—Убиваю бабочек… и мрак его поглотил
***
Птицы, певшие свои серенады с поздней ночи, умолкли. В комнате раздался пробуждающий вопль будильника. Этот звук казался раздражающим, разрушающим ночные грёзы и вынуждающим заниматься тем, чем совершенно не хочется в шесть утра. Но не для владельца именно этого ненавистного предмета. Мягко коснувшись выключателя, он выполз из заботливых объятий пухового одеяла. Без резких движений дошел до открытого окна, и свежий, слегка влажный воздух наполнил его грудь. Озорной ветер коснулся медных, взлохмаченных после сна волос. На юном лице красовалась белёсая улыбка, казавшаяся вымученной и совсем неестественной. Она не была кому-то адресована, словно её обладатель хотел убедить самого себя в том, что он получает удовольствие от такого раннего пробуждения. В зеленовато-желтых глазах отражалась тоска, придававшая им серость, делавшая редкий цвет радужки невзрачным и тусклым. И даже случайно упавший луч света не смог придать им яркости, лишь заставил зажмуриться и отвернуться. Солнце не спеша обволокло округу, накрыв однотипные дома и дорогу простыней из теплого света. Непослушные лучи забрались в самые крохотные щели людских убежищ, игрались и будили тех, кто не успел от них скрыться. Ранняя пташка привела себя в порядок, бесшумно спустилась по лестнице и выпорхнула на свободу к ожидавшему асфальту мокрому от вечерней мороси. Пенистая подошва с постоянным темпом отпружинивала вверх, с каждым шагом притяжение земли чувствовалось незначительнее. Легкость в голове и в теле дурманила, порождала жгучее желание сделать прыжок, взлететь на невидимых крыльях, рвущихся наружу сквозь плоть и, отдавшись ветру, стать с ним одним целым. Закрыл глаза, и неминуемая эйфория настигла сразу. Настоящий полет. Но. Лихорадочный вдох резко впустил в нос поток холодного воздуха, он отрезвляюще ударил в голову. В висках защемило, такт бесповоротно сбился, обувь непослушно вцепилась в, кинутую очередным подонком, стеклянную бутылку, и только вытянутые руки не дали груди столкнуться с шершавой, скребущей кожу поверхностью. Каждое утро начиналось одинаково: он представлял, что счастлив и полон жизни. Какая жалость, что это всего лишь ложь, иллюзия для самого себя и матери — не стоит ей лишний раз переживать из-за хмурой моськи, без дела слоняющейся по дому, лучше уж пусть думает, что её сын— обычный подросток, с огромным запасом энтузиазма на целый день. Дверной замок щёлкнул так тихо, насколько это возможно, не хотел никого тревожить так рано. Но с кухни уже доносился запах свежесваренного кофе и жареных яиц. Она не спала, уже — нет. — Доброе утро, Джереми, — сонно, но неизменно нежно, как и при любом разговоре с сыном, произнесла женщина, заправив короткую светлую прядь волос за ухо. — Не слышала, как ты ушёл. Горячий кофе наполнил чашки, посеребрённая ложка загребла сахар и отправила его на неминуемую гибель. Он жалобно булькнул, погрузившись в жидкость, а безжалостный инструмент начал описывать круги, слегка позвенькивая, соприкасаясь со стенками сосуда. — Не хотел тебя будить, — Джери вздохнул. — Ты можешь вставать позже, совсем не обязательно каждый день готовить мне завтрак, — он наклонил голову вправо и с шутливым укором продолжил: — Думаю, что я достаточно взрослый для того, чтобы разобраться на кухне. — Не обязательно, — она подошла ближе, положила ладонь на разгоряченную бегом щеку мальчишки, заставив его наклониться, и легонько похлопала, — но я этого хочу, о ком же мне ещё заботиться, если не о тебе? Джери прикрыл глаза, слабо кивнул — согласился, вновь признал своё поражение, но это не помешало ему одарить близкого человека признательной улыбкой и насладиться приготовленной специально для него пищей. Даже если весь мир станет серым и безжизненным, у него всегда останется этот уголок, наполненный любовью и нежностью. Это придавало сил и уверенности, несмотря на то, что в последнее время жизнь стала абсолютно безвкусной, предсказуемой и скучной — удручающее состояние. Оно мучило подростка с того момента, как ему исполнилось шестнадцать, а значит, прошло уже больше года. Сначала Джери пытался избавиться от этого, но безуспешно. Эта недоболезнь словно вросла в душу и не хотела отпускать. Пришлось свыкнуться и приспособиться, надевать маски, менять их в зависимости от обстоятельств. Может, он бы и не стал притворяться, но при взгляде на обеспокоенное лицо матери, что-то болезненно сжималось внутри. Он не хотел, чтобы она страдала, особенно из-за него. Когда-то ещё мальчиком Джери пообещал себе, во что бы то ни стало защитить её от всего того, что могло бы причинить страдания этому хрупкому сердцу. Ему нравились лучистые морщинки вокруг её глаз, которые появлялись, когда мама искренне улыбалась или смеялась, тогда её карие глаза приобретали особый янтарный блеск, казавшийся нереальным и абсолютно волшебным. А вот о её слезах думать не хотелось… Эти воспоминания были далекими и туманными. Но он всегда будет помнить события десятилетней давности, которые перевернули его детство, разбили его на крохотные разноцветные осколки. Предательница-память вновь и вновь заставляла его смотреть немое кино — моменты из его жизни мелькали, словно их показывали через старый проектор. Перед глазами всё те же картинки — мальчик лет семи, возвращался из очередной поездки к бабушке вместе со своей мамой (всё это повторялось почти каждые выходные). Он держал в руках банку и чуть ли не подпрыгивал от нетерпения— так хотелось показать отцу самолично пойманную ящерицу, похвастаться своей ловкостью и получить его одобряющее взъерошивание волос. Но не в этот раз, и никогда больше. Записка на столе, всего лишь несколько слов:«Простите, люблю, не вернусь».
Несколько слов, принесших столько боли. Осознание приходило не сразу: оно подкрадывалось сзади, когда жертва переставала слышать стук собственного сердца, когда так страшно было повернуться, но другого выбора нет — нельзя же всю жизнь стоять с закрытыми глазами, прислонившись к стене. Мама пыталась звонить, бегала по дому, но ничего не находила — словно и не было никого. Она сжимала бумажку и даже сквозь туман воспоминаний отчётливо виднелось, как подрагивали её плечи, как она с силой прикусывала фалангу большого пальца, тяжело сглатывала. Она не хотела верить, даже отрицательно мотала головой, но отец никогда не разыгрывал, никогда не лгал им обоим, но почему он так неожиданно и даже подло покинул их?.. Её поведение пугало— тишина пугала. Наконец, мама совладала с собой, повернулась к нему. Её улыбка совсем не была похожа на настоящую, она ведь так много улыбалась, что подделку распознать не сложно. Глаза напоминали аквариум— ещё немного и он поддался бы давлению изнутри, и тонны воды хлынули бы наружу. Женщина плавно опустилась на колени, провела пальцами по темновато-рыжей копне. Ещё мгновение и стеклянная банка с ящерицей разбилась — осознание разбило её, и не только её. Воспоминания всё усугубляли, он ненавидел их, но забывать не хотел, лучше бы этого просто не произошло.***
—Милый, автобус уже приехал! Джереми тяжело вздохнул. После завтрака он почти час просидел у себя в комнате. Пришлось встряхнуться, подойди к зеркалу и натянуть привычную улыбку. — Бегу! —крикнул он так, словно действительно боялся опоздать в школу. Несмотря на то, что остался последний год учёбы, Джери не чувствовал того сладкого предвкушения перед выпускным, совсем не переживал об экзаменах— он хорошо знал предметы, хотя и не был самым прилежным учеником, информация с уроков сама собой откладывалась в голове. Чёртова память! Дорога до школы не изменилась: тот же автобус, тот же водитель, даже те же неприличные надписи на сиденьях. Хотя… — Джер, ты сегодня какой-то рассеянный! —усмехнулся блондинистый парень, сидевший у прохода. — Это из-за литературы? Кое-что всё же изменилось. —А? — Джери прошёл мимо и сел сзади. — О чём ты, Маркус? Тот как-то странно хихикнул, приобняв за плечи девушку, сидевшую рядом с ним. — Забыл что ли? Сегодня же семинар, а эта старая карга обещала задать нам жару! — Он откинул голову назад, чтобы видеть перевернутое лицо собеседника. —Я не готовился, — легко и без малейшего сожаления признался Джереми. — Зря, — голова Маркуса вернулась в нормальное положение. — Твоя безупречная — он неприязненно повел плечами, — память не всегда будет тебя спасать. Когда-то они были лучшими друзьями. Но в старшей школе всё изменилось — Марк стал местным раздолбаем, любителем шумных и буйных компаний. Была у него и красивая девушка— Аманда, и целая команда по баскетболу, из-за которой учителя закрывали глаза на некоторые его выходки и прогулы, ведь «тренировки занимают так много времени— очередной урок истории может подождать». А Джери хоть и остался доброжелательным, но перестал близко подпускать к себе людей. Предпочитал держать дистанцию, а вместо дружеской компании проводил время с Дэвидом Боуи, Томом Йорком, Бобом Диланом, Джоном Ленноном и многими другими. Сейчас он тоже предпочёл слушать их, а не бессмысленную и язвительную болтовню «друга».***
—Мистер Аллен! Вы снова не были готовы к моему уроку! Я не хочу, но мне придётся вызвать вашу мать! — насупившись, кряхтела низкорослая пожилая учительница. —Простите, миссис Филч, этого больше не повторится. — Он не испытывал чувства вины, но обязательно бы испытал, если бы маме пришлось идти сюда и выслушивать о недисциплинированности сына. Да и дерзить учителям было совсем не в его духе. —Я надеюсь на это, Джереми, — мягче ответила женщина. — Ты же такой способный мальчик, соберись в конце концов. — Она наконец отступила от двери и выпустила его из кабинета, проводив долгим, задумчивым взглядом. Стоило окунуться в шумный школьный поток, смешаться с ним и ты пропадал. Лица вокруг смазанные, обезличенные, мелькающие, чувства же такие яркие, заполняющие атмосферу узкого коридора. Они оседали в воздухе, проникали в легкие и вот в тебе уже чья-то злость, бесцеремонно перемешанная с чужой радостью, грустью. Здесь ты не идешь, ты — часть течения, несущегося в своём направлении, которому бессмысленно противостоять. Но некоторые всё же пытаются. — Джери! — в толпу ворвался возглас вместе с пробирающейся между людьми девушкой. Она невысокая, крупного телосложения быстро настигла цели, попутно закидав однотонную массу своими возмущениями. Джереми остановился, сразу же кто-то, в попытке обойти, задел плечо, скинув портфель. Но виновница, уже смеясь, удержала его, поправила лямку и со странным, не понравившемся Джери, блеском в глазах обратилась к нему: — Чего тормозишь? Давай быстрее! — не дав Джереми опомниться, она схватила его за запястье и потащила против движения остальных, словно таран, расчищая путь. Джереми не был изгоем, как могло бы показаться— за обеденным столом вокруг него собирались самые разные ученики. Так получилось из-за того, что юный мистер Аллен не мог отказать в помощи тем, кто в ней действительно нуждался. Например, разобраться с темой, помочь с подготовкой, а театральный кружок и вовсе был готов поклоняться ему. Наверняка в тайне планируют подарить ему значок за первую тысячу перенесенных стульев. Поэтому благодарные одноклассники всегда были рады перекинуться парой слов со своим «спасителем». Они не были друзьями и не требовали проводить много времени вместе, но именно благодаря им Джери не чувствовал себя одиноким и изолированным от общества. Обычный день в школе заканчивался к трём часам дня. Сегодня же пришлось задержаться — театральному кружку снова потребовалась помощь, но на этот раз в роли осветителя сцены. Они наконец готовы были представить всем пьесу Шекспира «Сон в летнюю ночь» в собственном исполнении. Разумеется, декорации и костюмы, сделанные вручную, оставляли желать лучшего и явно не дотягивали до настоящей театральной постановки, но актерское мастерство ровесников всё это затмевало: они были невероятно талантливы, жизнь в них так и кипела, глаза воодушевлённо горели, и сцена наполнялась странным, завораживающим волшебством. Сидя наверху и направляя прожектор на этих жизнерадостных подростков, Джереми чувствовал слабые уколы зависти, но это не мешало ему управлять светом в течение нескольких часов, и лишь усталость в руках была единственной помехой, которую юноша предпочитал не замечать. —До завтра, Джери! — вторили несколько голосов, выходившие за ворота школы. Он помахал им рукой, надел наушники, заиграла знакомая мелодия: How To Disappear Completely. Стоило подождать автобус, но отчего-то сильно потянуло пройтись по знакомым улицам и переулкам — мысли там не были связаны с чем-то конкретным, можно было погрузиться в музыку и просто понаблюдать за происходящим вокруг. Там стая голубей яростно дралась друг с другом за крошки хлеба, подкинутые старушкой. Совсем близко готовился к прыжку грязновато-белый кот, но его охотничий замысел провалился из-за залаявшего шпица, которого без всякого энтузиазма вёл на поводке солидный мужчина лет сорока. Через дорогу, за столиком, сидела молодая пара — они держались за руки. Неподалёку припарковался старый синий седан, кажется, это мистер Хоукк — сосед. Он приехал за черепицей для новой крыши: на прошлой неделе был сильный град, и старое покрытие не смогло выдержать такого залпа из ледяных шаров размером с мячик для пинг-понга. С угла тянулся чудесный аромат свежесваренного кофе. Он так и манил к себе. Но последние нотки ускользнули от чуткого обоняния парня, и он свернул на менее оживленную улочку. Вот и переулок, который вывел бы его на улицу, ведущую к дому, но его отчего-то перекрыли, и в нём определённо было что-то не так. Уже отсюда чувствовался тяжёлый воздух — протяни руку и сможешь схватить его, сжать в кулак. Там было неестественно темно, нет, даже мрачно, несмотря на то, что время ещё не близилось к закату. Неожиданно завибрировал телефон. Яростно мигающий красный огонёк известил о скорой кончине — аккумулятор практически сел. Пришлось остановиться. — С утра же заряжал… — недовольно пробормотал Джери, без особого желания вынув наушники. Он складывал их очень аккуратно. Из переулка послышался шум, стал доноситься чей-то голос, точнее стон, словно кто-то мучительно умирал, а смерть стискивала его горло, вынуждая последний раз вздохнуть. Такой звук заставлял съежиться. По всему телу от него пробегали мурашки, хотелось заткнуть уши и как можно быстрее уйти прочь. Джереми был рассудительным мальчиком и совсем не глупым. Но несмотря на инстинкт самосохранения и появившийся благодаря нему страх, что-то буквально подталкивало его перелезть через запрещающее ограждение. Такой поступок был иррациональным и единственным оправданием ему было — вдруг кому-то действительно требуется помощь, а кроме него, семнадцатилетнего парня, никого рядом нет? Что если он помедлит ещё немного и человек в переулке умрёт? Джери решил, что не простит себе, если в завтрашних новостях узнает о чём-то ужасном, произошедшем здесь. Он не смог бы простить себе такой трусости, невнимательности и безразличия по отношению к кому-либо. Разумеется, он пошёл туда. Осторожно перелез через ограждение, убедился, действительно ли нет никого поблизости, кроме него самого, и не спеша стал двигаться в сторону затихающего звука. Он задержал дыхание, прислушался, но вместо криков о помощи услышал лишь бешеный стук собственного сердца, которое ударялось об клетку из рёбер в желании пролезть сквозь неё и выскочить наружу. От этого стука закладывало уши, хотелось остановиться, попятиться назад, но Джереми всё равно продолжал идти. За мусорным баком был поворот направо, послышалось шорканье. Парень отчаянно понадеялся, что это всего лишь крысы. Он прижался к холодной кирпичной стене и высунулся за поворот. Впрочем, не одному из его только что на придуманных ожиданий не суждено было сбыться, но он не знал, радует его это или же наоборот… В переулке виднелись два крупных силуэта, и что-то наподобие плащей колыхалось позади них. Они пристально наблюдали за Джереми, и несмотря на падающую на их лица тень, можно было разглядеть полу веселые, пугающие улыбки. А глаза и вовсе напоминали бездну — пустые и чёрные, возможно так казалось из-за недостатка освещения, но всё равно было ощущение того, что перед ним не лица живых людей, а маски из фильмов ужасов. Мужчины не шевелились, стояли статуями, застывшими в ожидании чего-то. Взгляд парня остановился на чём-то совершенно необычном и неестественном для человеческого тела — рога, закрученные назад, как у барана. «Косплееры?» Почему-то от этой мысли стало спокойнее, возможно эти двое просто собрались на очередную костюмированную вечеринку? Но что они забыли в этой подворотне?.. И почему так странно себя ведут? Почему от их взгляда становится невыносимо зябко? Принимают что-то? Может, пару лет назад Джереми бы и подумал о чём-то сверхъестественном, даже восхитился бы этим. Тогда он просто обожал книги Толкиена, Льюиса и Пратчетта. Мечтал оказаться в волшебном мире, стать настоящим героем из чудесной сказки… Но это лишь детские желания и бьющее ключом воображение. В реальном же мире нет места для фантазии. < Ещё одно несоответствие в анатомии привлекло его внимание, но точно решив для себя, что это всего навсего косплееры-наркоманы, Джери не особо удивился длинному хвосту ящерицы, который к тому же слегка подрагивал и хаотично постукивал по земле — в последнее время механика и не на такое способна. В конечном итоге, юный Аллен решил, что продолжать пялиться — невежливо и поспешил удалиться, но один из них заговорил: — Дайн, ты чувствуешь это? — Он сделал вид, что втягивает носом воздух. — Неужели этот щуплый мальчишка и есть тот наследник, которого мы так долго не могли отыскать? Одно лишь хрипловатое звучание чужого голоса заставило подростка замереть, огромный ком встал в горле. Такой звук можно было сравнить с приглушённым шумом вращения лопастей вертолёта. Возможно с утробным рыком медведя. Но мужчина просто говорил, а слова, вылетающие из его рта, будто были пропитаны какой-то невиданной вибрацией или же ультразвуком. Второй лишь неприязненно фыркнул, продолжив рассматривать парнишку с явным, но непонятным для Джереми, разочарованием. — Вот чёрт, — до него наконец дошло, неприятное оцепенение спало. — Прошу прощения, но я не учавствую в квестах, — Джери облегченно выдохнул и затараторил с улыбкой, — Теперь понятно, почему здесь всё перекрыли, мне просто показалось, что кому-то плохо, вот я и влез сюда. — Он теперь почувствовал себя настоящим параноиком. — Честно, не знал, что здесь есть такой клуб! Внезапно раздавшийся хохот оглушил, он эхом отскочил от стен. Виски юноши внезапно сдавило, показалось, что внутри его черепа что-то взорвалось, и этот взрыв ударной волной норовил высвободиться и снести всё вокруг. Он схватился за голову, попытался заглушить это болезненное ощущение, но при этом не упускал из виду двух незнакомцев. Словно к нему вернулся какой-то давно утерянный инстинкт, странное предчувствие будто перед ним что-то, чего стоит опасаться. В ушах мерзко звенело. Джереми представил, как стоит посреди сотни маленьких лязгающих колоколов, имеющих невероятно высокое звучание. Тени зашевелились и медленно стали продвигаться к парню, они напоминали хищников, загнавших маленького, беззащитного зверька в угол, и улыбались так же плотоядно. «Механические» хвосты тащились сзади, будто две тяжелые булавы с цепью, они нервно, по-кошачьи подёргивались. Под таким напором хотелось лишь вжаться в ближайшую стену и зажмуриться. — Что за чушь несёт этот малец? Решил, что мы с тобой поиграться хотим? — он гадко ухмыльнулся. — Да, это мы можем. Названный Дайном ударил соратника ладонью по груди. Его глаза горели жёлтым, но от этого не выглядели так же жутко, как у второго. В отличие от двух пусто́т, в этих ещё оставалось что-то живое. — Не забывайся, Адлáр, — прошипел мужчина. — Наследник нужен нам живым и нетронутым. Адлар отмахнулся: такой расклад был ему явно не по душе. Его же неподчинение и безразличие очень быстро выводили из себя второго, он буквально вскипал от злости. «Неужели я ошибся? Кто эти двое сумасшедших? Может по-прежнему продолжают играть свои роли?» — Джери пытался успокоить себя, но уже прекрасно понимал, что перед ним не простые косплееры-наркоманы. Захотелось ударить себя по лицу и проснуться. Мужчины уже достаточно отошли от изначальной точки, позади них показался силуэт, он сидел, опрокинув вперёд голову, словно брошенная кукольником марионетка. Вдруг Джереми почувствовал нехватку кислорода — осознание вновь нанесло поражающий удар, дыхание перехватило. Он только сейчас ощутил её присутствие в полной мере, это из-за неё воздух был таким тяжёлым и невыносимо холодным. Впервые он оказался так близко к ней, но спутать было невозможно — это смерть, тот человек был мёртв, и совсем скоро настанет его черёд. Тлеющий до этого в глубинах маленький огонёк загорелся с неимоверной силой — захотелось жить! К счастью, двое недолюдей медлили, продолжая препираться друг с другом. — Это был приказ! — Приказ? От кого? От мальчишки! — Этот мальчишка наш… Фразу оборвал грозный рёв мотора, свет фар на мгновение дезориентировал, но этого хватило на то, чтобы кабриолет остановился прямо перед теми двумя. Дверца открылась. Протирая глаза, Джереми упустил момент и не смог разглядеть того, кто так резко и бесцеремонно схватил его за толстовку, втянул в автомобиль и вновь вдавил педаль газа.