***
Я лежала на плече в Яна, вырисовывая незамысловатые узоры на каменной груди, когда его рука покоилась на моем бедре. Мне было так спокойно и в тоже время так будоражаще. Диссонанс, но кажется, он всегда будет преследовать меня, пока рядом Ян. А надолго ли он? Хотелось бы знать... Но я же могу, могу сейчас спросить, не ударят меня же за это. Сердце начало стучать в разы быстрее от вопроса, который крутился у меня в голове. От ответа, который может дать мне мужчина. Я всегда обходила этот вопрос, словно он был запретным, скверным, неправильным. Но это же не так... это же нормально. Сделав глубокий вдох, я все же решилась. — Ян... Можно кое-что спрошу? — голос немного дрожал, но я ничего не могла с собой поделать. Потому что внутри был ураган. Я боялась, что это все только моя иллюзия. — Ну попробуй, вдруг отвечу, — сказал Ян, коротко целуя в щеку. После этого все может пойти по иной дороге. Нет, может, даже не по плохой, или тернистой, так что будет адски больно, просто по другой... — Ян, ты... ты любишь меня? — собственное сердце стучало с перерывами и совсем не ритмично. Оно, то переставало, то стучало со скоростью, что не нормально человеку, доводило до полуобморочного состояния. За секунды. За те жалкие секунды, что Ян молчал. Я не могла сказать, что именно читалось на его лице, в тот момент я разучилась читать. — Еленушка... Неужели тебе недостаточно моих поцелуев? — на секунду я запнулась, и этого хватило Яну чтоб доказать мне губами. Сначала я не могла даже дёрнутся, будучи ошарашенной таким странным ответом, но потом меня будто перемкнуло и я судорожно начала отвечать. Этот поцелуй был другим, словно Ян действительно мне что-то доказывал. Но что — непонятно. Он то нежно целовал, то заменяла страсть, животная страсть. И так по кругу, губы Яна, то изучали мои, то нападали на мои непокорные. Я так и не поняла, достаточно ли мне этого как ответа, но думать не хотелось. Хотелось только отвечать, только прижиматься всем телом, только любить, а со словами или без — совсем другой вопрос... Кажется, я не попаду домой сегодня. Может быть пора все-таки перебороть странные преграды внутри..?***
Утро, солнце только поднялось, крася небо в пастельные тёплые цвета. На крышах домов где-то ещё лежал снег, меньше чем за неделю Новый год, а снежок, как на зло, начал таять. Хм, утро настаёт каждый день, но сегодня все было по-другому. Сегодня я ощущаю лёгкую тяжесть от руки на своём животе, ощущаю другого человека позади себя. Его дыхание на волосах, его грудь вплотную к спине, теплоту тела, его запах в легких, просто его. Аккуратно разворачиваюсь, за разом стягивая ниже не совсем мою футболку, что задралась. Спящий Ян сейчас такой... милый, расслабленный, но от этого не менее красивый, да и выглядит он младше, а я хоть так могу представить его в своём возрасте. Вдоволь насмотревшись, едва-едва улыбнувшись закрываю глаза, чтобы не быть пойманной и ещё немного поспать, ведь уложились спать мы вчера довольно поздно. Однако, как на зло, сон не хотел приходить. Мысли все возвращались вчерашнему вопросу, к странному ответу, что не был положительным, но и отрицательным тоже. Почему? Может быть я слишком тороплю события? И Ян ещё не готов к таким серьёзным заявлениям. Он же взрослый человек... Ему надо время, чтобы быть уверенным. Честно говоря я не знаю: придумываю ли я оправданию таким словам Яна, или же серьезно так считаю — я очень сильно запуталась. С ним мозги отключаются, а серого вещества так вдруг не оказывается, лишь чувства и желание, чтобы то, что я хочу, было реальным. Почему, когда это касается самого себя, так сложно разобраться? Давать советы легче, чем разбираться в своих проблемах... С таким калейдоскопом мыслей я не поняла, как действительно провалилась в сон. — Еленушка... — я вздрогнула от прикосновений к плечу, — не соизволишь проснуться? — на силу приоткрыв глаза вижу насмешливый взгляд. По Яну и не скажешь, что он поздно лёг, да даже что спал — чёрные спортивные штаны и белоснежная футболка, обворожительная улыбка и свежее лицо, я же говорила — черт, только они всегда как с иголочки. — Соизволю, только дай мне минутку, — откидываюсь на подушку, потягиваясь, на что Ян только хмыкает. — Тебя часом Соней назвать не хотели? А, Еленушка? — Да встаю уже, встаю, — со всем наигранным недовольством встаю и вздернувши носик топаю возле него, стараясь не смотреть на эту наглую усмешку, за что получаю легкий шлёпок по попе. — Ей-й! — Чтоб меньше бурчала, Еленушка, — улыбается Ян, трепля меня по волосам, на что я лишь отвечаю возмущённым взглядом и заворачиваю в ванную под его закатывание глаз. Привожу себя в порядок, кое-как полощу зубной пастой рот и умываюсь. Ни грамма макияжа и растрёпанные волосы — до умопомрачения прекрасный вид. Слава Богу, что в рюкзаке есть расческа, и в конечным итоге у меня не черти что на голове, а просто распущенные волосы, как и всегда. Нахожу Яна на кухне, сразу замечая две чашки чая с лимоном. Мужчина во всю хозяйничает, а я чувствую себя очень неловко. Все-таки я девушка, и я должна вроде как готовить завтрак. — Ян... Может давай я все сделаю? — нервно улыбаюсь, смотря, как Ян поднимает одну бровь, — Ну-у, ты же вчера готовил... — Мы делали вместе. Тем более, я каждый день готовлю завтраки, — пожимает плечами Ян, но я твёрдой походкой иду и забираю у него из рук сковородку, отпирая мужчину от плиты. — А сегодня будет особенный день. С обычной, но все равно не твоей яичницей! — говорю я, поднимая сковородку вверх, как трофей. Ян лишь смеётся, но усаживается и с интересом наблюдает, как я шастаю по его кухне, с жалкой интуицией стараясь найти то, что мне надо. Мужчина будто невзначай подсказывает мне, где что лежит, при этом мы вдвоём не сдерживаем улыбок. — Приятного аппетита! — улыбаюсь и ставлю на стол две тарелки, что практически красиво украшены зеленью, что я нашла в холодильнике. Мужчина чмокает меня в губы и приступает к завтраку. Ян, как гурман, пробует мое великолепное блюдо, смакуя, будто бы это действительно шедевр кулинарии, и кухню заполняет мой звонкий смех. — Это самая вкусная «обычная, но не моя яичница», что я пробовал, Еленушка, — цитирует меня Ян, доедая. — Спасибо. Но ты мог сказать, что она необычная, — Ян застывает в немом вопросе, а я вздохнув, отвечаю. Хотя сама не понимаю, зачем вообще это сказала. — Мне всегда хотелось быть оригинальной, необычной. Потому что я никогда не выделялась: ни умом, ни какими то умениями. Я всегда была посередине. У меня обычной цвет волос, глаз, я даже мечтаю об простом медицинском, тогда как другие хотели быть дизайнерами или ведущими «Орла и Решки», — я как-то горько улыбнулась, делая глоток чая, точнее повторяя за Яном. Мужчина нахмурился, но мягко начал говорить. — Еленушка, ты можешь быть не супер оригинальной, но для кого-то все равно будешь особенной. Это банальная фраза, но так оно и есть. — Ох, Ян. Даже имя, оно ничем не примечательное. Даже чем тебя привлекла, не знаю. — Разве есть в мире ещё одна Еленушка? — улыбнувшись, сказал мужчина, а я всматривалась в зелень его глаз. — А если серьезно? — я сделала ещё один глоток чая и он тёплым потоком разлился в груди. То ли от жидкости, то ли от слов Яна, но в душе потеплело, и настроение, что так быстро упало, так же быстро вернулось. Ян только начал загибать пальцы, делая наиграно серьезный вид, а сам, видно, сдерживал улыбку. — Искромётный ум... — И девичья тупость? — я помнила, как он сказал эту фразу после нашей той ссоры. Я тогда была как ледышка, а он своим пронзительным взглядом и без того замораживал меня. Но сейчас, я не была зла, а лишь решила съязвить немножко. — И она тоже, — снисходительно ответил Ян, а мне вдруг в голову ударила одна жуткая мысль. Я понимаю, что это лишь моя паранойя, но мне будет легче, если я её озвучу, и мы вдвоём посмеёмся. Поэтому не позволяю Яну продолжать, а с нервной улыбкой, вроде бы шутя, хотя внутри сердце, как сумасшедшее бьется, говорю: — Только не говори, что я напоминаю тебе какую-то старую любовь, — подергиваю край футболки, теребя пальцами. Ян лишь задумчиво смотрит в даль. Нет-нет-нет. Не надо этого говорить. — Говорят, мы любим только раз, а потом ищем похожих, — философски изрёк Ян, а на смену волнению пришло раздражение. — Значит, я вместо кого-то. Прекрасно... — практически выкрикиваю. Ян же невозмутим, как и всегда. — Тебе разве хочется быть только заместителем? — одаряя высокомерным взглядом, что всегда был при нем, когда я делала что-то не по его, Ян просто попивал свой чай. — Ты. Сам. Это. Сказал. — отчеканивая каждое слово, покуда в груди зарождался ураган. Не знаю, что это было: боль или злость, тогда не хотелось разбираться, да времени не было. Был только мой взгляд, что хотел испепелить и его равнодушный. — Нет, какой-то философ, но я этого тоже не отрицаю, не могу, — на смену просто Яна пришёл учительский тон. Я ненавидела его за пределами школы, он будто бы показывал мне мое место. Ученицы, ниже по статусу и уму. Эти слова, брошенные просто так, эти слова, что засели глубоко в сердце и ломали что-то там внутри. Была злость, боль, разочарование и какая-то странная горечь. — Может, мне тогда сменить имидж? Волосы покрасить, одёжку переиначить. Чтобы не напоминать. Быть как Даша, как Левченко. А что, парням нравится на неё глядеть! — вскрикиваю я, размахивая руками. Подрываясь с места, смотря только на Яна, на его расслабленную позу, тогда как у меня каждый мускул в напряжении, так что скоро судорога хватит. Он признал, что я просто заменяю. Пусть косвенно, пусть не совсем, но он не отрицал, что я вместо кого-то. Вместо какой-то девушки. Вместо его любви... А я буквально вчера спрашивала его про это, но он так и не ответил. Быть может в его сердце все ещё она? Калейдоскоп мыслей, чувств, в перемешку с тяжелым дыханием. И лишь слова брошенные почти с безразличием: — Такая ты не будешь меня привлекать, Елена, — иронично усмехаюсь, да что там, демонически смеюсь. — Или же не буду напоминать тебе твою настоящую любовь?! — практически выплёвываю эти слова. Ян поднимает свой взгляд , но так и остаётся сидеть на месте, смотря на грязные тарелки, будто бы они интереснее, а потом медленно, нехотя подводит взгляд, и как ребёнку, опять, как ребёнку, что задолбал отвечает, уже не скрывая раздражение: — Прекрати этот цирк. Я не раз повторял, что не буду терпеть твои детские выходки и пустые истерики, — мне хочется уйти, нет не так, мне хочется убежать и не унижаться, мне хочется забыть этот взгляд, эти слова. Злость поглощает меня, так что я стискиваю кулаки и перехожу на крик, опять. — Да ухожу уже. Больше не будешь меня терпеть, взрослый Ян Владимирович! — иронично бросаю, на что он только начинает саркастически смеяться. Поднимается с места и встаёт практически вплотную ко мне. Подношу полный злости и обиди взгляд, встречаюсь с зеленью глаз, в которой пусто. Там ничего нет, даже если насмешка, то грубая и неприятная, словно с грязью смешали. — Только это замажь, вдруг кто увидит, — он больно тычет в шею, где я ещё утром заметила багровый след от его губ, что так целовали меня вчера и причиняют такую боль сейчас. Но ярость переплёвывает ее, я взрываюсь будто бомба, не замечаю, что говорю, когда и кому. Во мне слово просыпается что-то непонятное, альтер эго или как там. Мерзкое чувство использованности вдруг облепляет легкие, мне хочется сделать ему больно. Физически, морально, да как угодно. Просто чтобы стереть это надменное выражение лица. Улыбаюсь демонической улыбкой, саркастически протягивая: — Боишься что о тебе узнают, да, Ян? Может мне все всем рассказать. Ужасный учитель надругался над бедной девочкой. А она просто пошла на поводу. Тебя же посадят, а ты просто хотел заменить свою былую любовь мной. Трагически... Для тебя. Устроить тебе такое? — смотря прямо на мужчину, последние слова шепчу томным голосом, но вот в глазах не вижу желаемого страха, а сердце опять разрывается от его смеха, он берётся за живот, надрываясь от ржания, и это наносит новые удары. С каждым звуком все больше ощущаю чувство собственной ничтожности, которое Ян вселяет в меня. Вязкое чувство обиды нахлынувшее сейчас так и норовит выпустить слёзы, но всеми силами я стараюсь сдержать их поток. Всеми силами стараюсь не разрыдаться перед ним. — А ты сможешь? Сможешь потерять титул «примерная девочка»? Хорошая сестра, дочь, ученица. Тебе же главное — это одобрение общества. А не твои чуства. Разве может такая благоразумная Елена и такое вытворять? Связаться со взрослым мужчиной, отдаться ему... Рассказать и потерять уважение отца. Сможешь? — он театрально жестикулировал, подходя каждый раз ближе, и больнее колол каждый раз, — Да ты даже надеть то, что тебе к лицу, не можешь из-за комплексов «а что скажут». Так что прекращай ломать комедию, девочка, — он отчеканивал каждое слово, наполняя его желчью, презрением, тем самым ударяя под дых, тем самым трощил рёбра, тем самым стирая все хорошее. «Девочка» звучало, как самое худшее унижение. Я не понимала, но рука замахнулась для удара, хотелось со всей дури заехать по наглой роже, стереть ухмылку, издевку с лица. А мне и этого не дали, Ян лишь перехватил широкой ладонью, сжимая так сильно, что хотелось визжать, но я не позволю ему ещё й этим насладится. Не дам ещё больше унизить. — Ты чудовищен, Ян! — Просто, лесть не мой конёк, Макарченко, — он отпустил мою руку, отряхиваясь, будто бы от мусора, а я сцепив зубы, не давая слезе покатится по щеке, так и смотрела на него, пытаясь разглядеть в этих резких чертах Яна, который ещё утром улыбался мне, а сейчас это казались два разных человека. Между ними, как и между нами, теперь целая пропасть, и от этого хочется выть. Я не знаю, сколько бы так стояла, тупо смотря на лицо Яна, пока он не бросил мне одну лишь фразу: — Убирайся отсюда, маленькая дрянь. Не со злостью, не с яростью и даже не с презрением, он сказал эти слова бесчувственно, словно ему нет никакого дела. А потом не зачеркнув меня плечом, Ян подошёл к раковине и всем своим видом давал понять, что ему плевать. Так сильно, как и мне больно. Я не плакала, пока не вышла за дверь, не плакала, пока не хлопнула ими так сильно, что эхо разлетелось по всему подъезду. И лишь после этого внутри что-то оборвалось. Будто прорвала дамбу, после чего я начала выть от обиды, я не помню до какого этажа спустилась, но просто скатившись по стенке на пол, я всхлипывала так сильно, что кажется слышал весь мир. Закрывая руками лицо, до жжения в глазах и першения в горле. Его слова, что раз за разом подкидывала память, резали похуже ножа, они выворачивали наизнанку, а равнодушный взгляд бил по лицу похлеще ладони. Какая же я дура! Дура! Малолетняя дура! Каждый раз содрогаясь от всхлипа я проклинала тот день, когда связалась с ним. Эта боль поглощала, убивала. И этому виной не Ян, даже не судьба, а я. Потому что только я позволила это сделать. Потерять саму себя, связавшись с Яном... Все, чего я заслуживаю, — это быть жалкой и использований?! Ну конечно. Маленькая дрянь разве может рассчитывать на что-то иное? Я сравнивала чувства к Яну с морем. Теперь я хочу чтобы оно взяло меня за собой, просто унесло отсюда. С этого ужасного подъезда, с воспоминаний, с этого ужасного дня...