***
Фредерик мерил своими размашистыми шагами пол в гостиной, держа руки сложенными на груди. Гул сирены все еще стоял в ушах мужчины, в перед его лицом блуждали глаза молодой Агаты, которая в толпе домочадцев старалась найти того, кто бы вытащил ее из грязных продажных рук комиссара. Анонимный звонок? Умно, но не настолько. Надменная улыбка осела на губы последнего, когда механизм железных жестких наручников сомкнулся вокруг аккуратных запястий девушки, к которой скандинавец испытывал самые теплые отцовские чувства. Не успел он лишиться любимой женщины, как теперь на его глазах арестовали одну из причин не впасть в небытие и алкогольный марафон на месяц, а может и больше. Мужчина мягко прошелся подушечками пальцев по гладкому обручальному кольцу, которое было так тягостно снимать. С другой стороны ему казалось, что так его дражайшая Аннет остается рядом с ним, разделяя участь на двоих. Губы Ларсена тронула легкая улыбка, когда ему вспомнились мягкие нотки голоса возлюбленной во время прочтения свадебной клятвы на идеально выстриженной лужайке в садах Бишоп-Мэнсон, держась за руки около небольшой арки, так искусно украшенной белыми розами и лилиями. Два года. Всего лишь два года брака, без двух месяцев три, в котором он, без единой толики сомнения, был счастлив. И Ларсен представлял, как через энное количество лет витиеватые волосы на макушке наконец поседеют, и он, держа любимую супругу за тонкую изящную ладошку, будет посиживать с ней в этой самой гостиной, играючи веселя внуков, о которых так грезил мужчина. Суровая, казалось бы, на вид Аннет Ларсен-Харрис вдохнула в него вновь желание к интересному и прекрасному, подтверждая гипотезу о том, что для того, чтоб пребывать в абсолютном счастье, то совершенно не обязательно иметь в портмоне десять золотых безлимитных банковских карточек и дом, построенный из мрамора. Миссис Ларсен-Харрис. Слух Фредерика ласкало это имя. Он надеется, что уже скоро, вот-вот, неприятная трель будильника заставит его распахнуть глаза и он с облегчением выдохнет, понимая, что все события последних дней всего лишь дурной сон. Что на соседней половине широкой постели, в хлопковой пижаме, все еще ведет борьбу с пробуждением его любимая жена, сердце и любовь которой он был готов оберегать до конца своих дней. И Фредерик винит себя: винит чертов виски со льдом, винит небольшую толпу прибывших на празднование родственников, винит внезапно настигшую в тот вечер головную боль, винит даже сотовый телефон, который в ее День Рождения не смолкал больше чем на десять минут. Он почему-то уверен, что если бы не покинул супругу из-за недомогания, то она бы была сейчас здесь, в стенах этого огромного особняка, восседая в удобном кресле за деревянным столом ручной работы. И под поздний вечер, когда она бы уже давно потеряла счет времени, он бы мягко отвлек ее, вытаскивая сознание из череды сделок и бизнес планов, забирая в свои уверенные объятия, где она бы легко плавала в его любви и заботе. Истошный крик Агаты и вопли Марты отзывались эхом в его сознании. Он помнит, как неосознанно следовал по темным коридорам дома, спешно направляясь в кабинет жены. Помнит, как подходя к двери его нос начинает ощущать металлический запах. И наконец помнит, как застывает в проходе, оглядывая роскошный кабинет. Ему потребовалось моргнуть несколько раз, чтоб наконец прогнать сонную пелену с глаз и сосредоточиться на силуэтах. И Фредерик думает, что лучше бы он никогда не просыпался. Лучше бы оглох или потерял способность видеть. Потому что теперь, оставаясь наедине с самим собой, перед его карими глазами стоит лишь одна картина: бездыханное тело Аннет и Агата, сидящая в луже темной крови перед телом тети, в панике шепчущая о своей непричастности. Ларсен смутно помнил дальнейшие события той роковой ночи. Все, что отложилось в его сознании — это хрупкая тонкая фигура племянницы, окровавленные руки которой он держал в своих ладонях. Он ощущал дрожь ее тела. Ощущал панику и отчетливо видел невысыхающие дорожки слез на пухлых щеках девушки. И Фредерику приходится сглотить напряженный ком в горле и подступающие к глазам слезы. Он не может сейчас раскисать, попросту не имеет на это права лишь потому, что чувствует обязанным вытащить из-за решетки девушку, которая не дает ему возможно сгинуть в алкогольном угаре. И он уверен, что Аннет бы гордилась выдержке и самообладанию мужа и племянницы, находясь в такой стрессовой ситуации и тяжелой атмосфере дома, в котором теперь стояла лишь гнетущая тишина. Агата ведь не делала этого. Ларсен всецело верил словам юной Харрис, той ночью отчетливо видя в ее глазах искренность и боль. Такие эмоции тягостно сыграть и профессиональному актеру, а тут окутанная, словно громоздким пледом, паникой девушка, ночной пеньюар которой был измазан бордовыми пятнами. Теперь же она обязана была отыгрывать роль непоколебимой аристократки, пряча истинные чувства за огромной бетонной стеной. Фредерик не знал, осознает ли Агата массивы этого прикрытия, но понимал, что хочет быть рядом, когда серый камень затрещит, сменяя ровную поверхность на расползающуюся по всему контуру паутинку, и, наконец, падет, оставляя после себя столб бетонной пыли. Не могла эта девушка убить его любимую. Не могла она так хладнокровно лишить жизни миссис Ларсен-Харрис, тем же днем ранее захватывая тетю в самые теплые и крепкие объятия, сразу же после прибытия в поместье. Фредерик помнит подступающие к глазам Аннет слезы счастья, когда та открывает небольшую подарочную коробку. Жена смотрит на него трогательным взором, демонстрируя два билета на самолет. Ларсену приходится подойди ближе к ней, чтобы наконец прочитать пункт назначения — Багамы. И по его лицу расплывается ответная нежная улыбка, когда он вспоминает, что именно там они провели волшебный медовый месяц. Агату нужно, нет, необходимо оттуда вытаскивать. Саднящее чувство беспомощности одолевает Фредерика, когда он скурпулезно перебирает варианты дальнейших действий. Он уверен, что молодой помощник детектива, заранее помолившись всем японским богам, делает все, что может, для вызволения девушки из примитивной тюремной камеры. Они могли бы подкупить офицеров и вывести ее через черный ход, но проблем от этого меньше не станет. И к тому же, это окажет огромный негативный эффект на позиции главного подозреваемого, который не подтверждает свою вину в содеянном. Грубо говоря — проще написать чистосердечное признание, нежели собственнолично подбрасывать под противные усы комиссара дополнительные основания для заключения. Залог? Залог! Фредерик быстро набирает номер Макото. Мужчина согласен на любую сумму выкупа. Главное, чтоб она была здесь, под его чутким взором, когда он может защитить ее от любого обитателя этого дома. Гибель Аннет стала подтверждением того, что не стоит слепо доверять каждому члену этой семьи аристократов. Он уверен, что у каждого из Харрисов были и есть свои скелеты к шкафу. Только теперь одним из этих скелетов была его жена и Фредерик не успокоится, пока настоящий убийца не окажется на скамье подсудимых. — Они просят за нее пятьдесят тысяч фунтов, — тяжелый вздох полицейского раздается в трубке. Фредерик нервозно постукивает пальцами по подлокотнику мягкого кресла, ожидая дальнейших слов. — Но это не отменяет суда. Конечно же они уверены, что Агата убийца. И комиссара, кажется, не волнует, что имеющихся доказательств, да и те притянуты за уши, не хватает для обвинительного приговора. Разумеется, этого противного низкорослого мужчину не волнует, что помимо девушки в доме находилось еще порядка пятнадцати человек и прислуга. Тем не менее, ей нужна защита. Четко выстроенная линия защиты, которая не должна прогнуться ни под единым силовым давлением комиссара и компании. Фредерик спешно прощается с Макото и ищет в контактной истории имя другого абонента. Пусть его прибытие все равно здесь ожидается, ему необходимо спросить мужчину на другом конце провода о необходимой помощи. И Ларсен знал, что ему не откажут. Знал это не потому, что был уверен в себе. А потому, что обращается за помощью к человеку, которого буквально вырастил с детских лет и выпустил в большой мир юриспруденции, с гордостью наблюдая за очередным выигранным процессом.***
Утонченный автомобиль бизнес-класса мчался по пустым дорожкам сельской местности еще не до конца пробудившейся Англии. Мужчина, не отводя взгляда от лобового стекла, наощупь находит картонный стаканчик и делает глоток уже давно остывшего имбирного латте, надеясь прогнать атакующую его сонливость. И он в который раз за свою жизнь проклинает ночные перелеты. Казалось бы, два с половиной часа — не слишком много, но и не мало. Ты вполне можешь подремать полтора часа, медленно накапливая энергию, так необходимую после схода с трапа самолета. Но звонок Фредерика, с просьбой прибыть в Туманный Альбион как можно скорее, немного переписывают планы молодого человека, заставляя того менять билет с вечернего рейса того же дня на ночной, лишая его и намека на полноценный сон этой ночью. Он недовольно чуть ворочит головой в стороны, вспоминая лицо рядом сидящего с ним в самолете мужчины, который на протяжении двух часов истошно храпел ему на ухо, ловя раздраженные вздохи других пассажиров эконом-класса. На обратном рейсе ты, Фредерик, будешь обязан обеспечить мне лучшее место в самолете. «Добро пожаловать в Патели Бридж!» Как давно он был здесь последний раз? Год назад? Да, кажется, около того. Парень со слабой улыбкой проезжает мимо небольшого магазинчика классической одежды, с ностальгией вспоминая день, когда он отправился вместе с Ларсеном на покупку свадебных костюмов. И в сердце вклинивается небольшая иголочка, когда он вспоминает одну из причин своего скорого прибытия в этот уютный тихий городок. По узким тротуарам медленно перебирали ногами местные жители, и мужчина неосознанно сравнил открывающейся ему вид с неспокойным городским трафиком. Если у него спросят, что ему больше ненавистно: ночные перелеты или утренние пробки, то он без промедления ответит второе. Хотя, дело здесь было, скорее всего, в его любви к быстрой езде на достойных автомобилях. Ну, знаете, этот приятный ветерок в волосах и ощущение скорости в своих руках. Мужчина повернул руль вправо, сворачиваясь с оживленной улицы на небольшую парковочную зону полицейского участка. Он бросает взгляд голубых глаз на небольшие часы на приборочный панели авто, отмечая столь раннее время. 7:51 утра. Ну, что же, устроим им бодрое утро. Он старался подавить сладкий зевок, настигнувший его после импровизированной разминки тела. Как никак, но недостаток сна давал о себе знать. И единственное, о чем он грезил — это ожидающие его скорого прибытия мягкие подушки и одеяло в одной из гостевых комнат роскошного Бишоп-Мэнсон. Схватив небольшую кожаную сумку с сиденья, шатен двинулся расслабленным шагом в сторону центрального входа в здание. Свежий воздух чуть бодрил и приятно холодил кожу. В голове парень отметил, что было бы не лишним в такое время выбираться на утренние пробежки по тихому саду особняка. Чем быстрее все сделаем, тем скорее отсюда свалим. Холл встретил его тихим жужжанием кондиционера и ксерокса. В такое раннее время здесь было достаточно немноголюдно, что вполне неудивительно. На небольших диванчиках, чуть поодаль от входа, расположилась молодая пара. Девушка, положив голову на плечо своего спутника, тихо посапывала, пока ее партнер старался вести активную борьбу со сном. Он то и дело клевал носом, после широко раскрывая свои сонные глаза. И так по замкнутому кругу. Помещение окутывал слабый запах кофе, и мужчина для себя заприметил мерцающий в углу комнаты кофейный аппарат. Уж если им придётся здесь задержаться, то ему нужно знать, откуда именно черпать силы. Пусть и кофе в аппаратах всегда был довольно посредственными, сегодня его не смущала перспектива оставить в этой машине небольшую сумму денег. Он твердым шагом подошёл к стойке дежурного, вальяжно перекидывая кожаную сумку в другую ладонь и обращая внимание на небольшую нашивку на груди полицейского. Сержант Хьюз. — Доброе утро, чем я могу вам помочь? — офицер поднял усталый взгляд на посетителя, отодвигая от себя чашку с дымящимся напитком. — Доброе утро. Меня зовут Александр Нильсен, и я адвокат Агаты Харрис.