Доверие Харрис

      Тихий шелест купюр в счетчике банкнот убаюкивал. Александр залпом выпил остатки кофейного напитка, вставляя бумажный стаканчик в ранее опустошенный им такой же стакан. Он устало заморгал глазами, прилагая как можно больше сил для борьбы со сном. И он был уверен, что офицер Питшер испытывал его на прочность, видя столь уставший вид адвоката перед собой. Не дождешься, скунс.       Нильсен резко выпрямился на стуле, складывая руки на прохладной поверхности железного стола. Будь в этой замкнутой комнате больше кондиционируемого воздуха, то было бы проще высиживать здесь это время. Еще этот чертов свет и темные стены... А так, юноша на протяжении часа, пятидесяти восьми минут, только наблюдал за до остервенения кропотливыми движениями полицейского, когда тот так дотошно и медленно производил процесс подсчета денежного залога. Он доставал эту чертову пачку банкнот, с номиналом в пятьдесят фунтов по двадцать штук в каждой, из темной кожаной сумки, затем с напущенной аккуратностью снимал небольшое бумажное колечко вокруг денег и не спеша опускал стопку банкнот в счетчик, повторяя эти действия после снова, только теперь в обратном порядке, затем складывая пересчитанные деньги в небольшой железный кейс. И так уже чертовых сорок три раза. Александр понимал, что это необходимая процедура, но неужели лейтенанту больше нечем заняться в самом начале рабочего дня? Нет, ты не скунс. Ты гребаный ленивец!       Александр Нильсен всегда был довольно спокойным и рассудительным человеком снаружи. Полезная способность не показывать истинных эмоций играла ему только на руку, часто выручая и помогая. Наверное, это и был один из ключиков его столь раннего и скорого успеха в профессии. Ему доставляло удовольствие неким образом давить на человека своим непроницательным взглядом вкупе со вселенским спокойствием, выуживая нужную информацию. Никаких сопливых просьб и душевных разговоров с клиентами. Только правда и прямолинейность. Ведь чаще всего его не волновали личности своих подзащитных: кто-то был хорошим человеком, оказавшемся не в том месте в определенное время; кто-то был форменным мерзавцем, но платил хорошие деньги; кто-то просто-напросто хотел отомстить или отвоевать «свое». Но единственными, кого не брался защищать молодой юрист — убийцы, которые приходили к нему с признанием и раскаянием о том, что все это несчастный случай, кричащие вслед что-то вроде: «Мне там не место!».       И сейчас Александр старался собрать воедино частички своего скандинавского спокойствия и благоразумия. Да, он был готов открутить блондинистую голову лейтенанта Питшера за его спонтанную экзекуцию в столь неудобной для него ситуации, но сейчас его основной задачей была невинная девушка, которую он знал совсем немного, и которая уже, как он думал, незаслуженно провела ночь в холодной камере этого убежища демонов.       Благодаря Фредерику Александр вкратце знал о сложившейся ситуации. Не так детально, как ему хотелось бы, но знал. И адвокат уже примерно представлял, каким образом будет проводить беседу с молодой наследницей, предположим, завтра? Сегодня она будет крайне вымотана, и Нильсен не желал подливать лишнюю порцию стресса в душу юной девушке.       Дверь комнаты для допроса #4 открылась за спиной шведа, пропуская в помещение совсем «зеленого» сержанта полиции. Под засыпающий аккуратный нос юриста ложится несколько бумаг с официальными печатями, и Нильсен заметно пробуждается, надеясь, что в следующие полчаса он, в компании мисс Харрис, наконец, покинет этот порядком надоевший участок. И кофе у вас дерьмовый.       Он вчитывается в каждую строчку предоставленных ему бумаг, тщательно изучая изложенные обвинения против своей подзащитной. С его губ слетает удовлетворенный хмык, когда в самом конце документа он замечает отметку о выплате залога. Нильсен расписывается на нескольких экземплярах, оставляя себе один из оригиналов, и поднимает глаза на Питшера. Тот закрывает железный кейс на замок и переводит взгляд на молодого адвоката.       — Сержант, сопроводите, пожалуйста, мистера Нильсена к задержанной.       Александр встает с осточертевшего и такого неудобного стула, хватая в ладони сумку и бумаги. Развернувшись, он смотрит на лейтенанта и, как бы невзначай, бросает ему в оскалившуюся физиономию победную ухмылку. Он видит, как челюсть полицейского напрягается. И Нильсен готов покляться, что ему показалось, как уши оппонента начинают сгорать от злости, прежде чем дверь в комнату допроса захлопнулась. Выкуси, блонди.

***

      Тело — ломит.       Голова — болит.       В мыслях — полная каша.       Почему эти прутья спаянны неровно? В чем была проблема поставить лавочку ровно посередине вдоль стены? Боже, да это же самый настоящий ад для перфекциониста!       Агата сходила с ума. По крайней мере она сама так думала. Ее выводил из себя буквально каждый сантиметр этой чертовой камеры, которую она успела изучить вдоль и поперек. Она не знала, сколько времени провела здесь. Даже не может точно сказать, удалось ли ей уснуть этой ночью, вытянувшись на жесткой лавке. Время для нее будто бы остановилось, словно кто-то нажал на паузу и забыл вернуться.       До наступления ночи единственным глотком надежды был Сэм, который забегал проведать Агату в каждую свободную минуту. Он даже выкроил время и наведался в ближайшую кулинарию, прихватив с собой скромный, но такой нужный для девушки ужин. И Агата была готова расплакаться от такой заботы друга, который старался сражаться за нее, находясь по другую сторону баррикады. Она не знала, чем заслужила такого человека на своей стороне, но была безумно благодарна судьбе за то, что Макото видел в ней не только главную подозреваемую в убийстве.       Харрис старалась абстрагироваться от всего: от надоедающих офицеров, которые время от времени бесшумно подкрадывались к ее камере; от забавных речей мужчины из клетки напротив, которого привели сюда поздней ночью; в конце концов, от собственных мыслей, которые так нагнетали ее. Она закрывала глаза и представляла себя нежащейся в собственной постели, зарывшись с головой в мягкие одеяла и вдыхая собственный запах с ароматом не до конца выветрившего кондиционера. Казалось, еще вчера обыденные вещи сегодня стали для нее предметом мечтаний.       Агата даже не шелохнулась от звука открывающейся, в блок содержания задержанных, двери. Она продолжила лежать на стальной скамье, подложив под голову предплечье, свободной ладонью отбивая ритм какой-то песни, название которой она сейчас не вспомнит.       — Мисс Харрис, вы свободны. Ваш адвокат ожидает вас.       Слова влетели в ее уши, но истинный смысл она поняла не сразу. Агата приподнялась на локтях, озадаченно наблюдая за тем, как полицейский делает несколько поворотов в замочной скважине, после открывая кованное ограждение. Она осторожно села на лавочке, надевая отставленные босоножки. И она не сводит взгляда с подозрительного офицера, когда делает несколько нерешительных шагов в сторону выхода из камеры. Она боится, что это какой-то жестокий розыгрыш и прямо перед ее носом сейчас вновь захлопнется эта железная дверка, лишая ее какой-либо веры в человечество.       Но этого не происходит ни тогда, когда она аккуратно подходит к выходу, ни даже тогда, когда она выходит за пределы осточертевшей камеры. Мужчина из клетки напротив со смехом что-то говорит, но Агата не слышит слов, потому что в ушах осели шум и непонимание.       Харрис кажется, что ее ноги ватные. Она едва ощущает собственные шаги, когда, придерживаясь за стену, опасливо следует к двери выхода. И только пересекая порог, она понимает, насколько же в камере было холодно. Ее моментально окутывает приятное тепло, и Агата блаженно прикрывает глаза, ощущая манящий аромат кофе и пончиков. Какое клише.       Она испуганно скользит взглядом по помещению в поисках своего спасителя и заметно оторопевает, замечая смутно знакомый силуэт. Девушка мысленно отправляется в свои чертоги разума, старательно ища то воспоминание, которое могло запечатлеть этот образ. И осознание накрывает ее с головой, когда в мыслях возникает образ шафера Фредерика, с довольной улыбкой наблюдающего за церемонией бракосочетания из-за спины жениха.       Сейчас этого малого отголоска воспоминаний хватает для ее успокоения. Она проводит взглядом по фигуре мужчины, останавливаясь на его ясных голубых глазах, всматривающихся в ее помятый вид. Агата будто забывает о прошедшей тяжелый ночи, думая лишь о том, что выглядит сейчас довольно неподобающе.       — Александр? — она немного щурится, боясь ошибиться и ступить в грязь изящной босоножкой. Мне же не показалось?..       Мужчина осторожно кивает и склоняет голову чуть в бок, глядя на девушку со смесью сочувствия и понимания. Он замечает черноту на ее подушечках пальцев и порция негодования одолевает его сознание. Нет, Нильсен, ты не понимаешь, потому что никогда не был за решеткой. Он подходит к Агате и опускает широкую ладонь на ее лопатки, мягко подталкивая в сторону выхода. Сегодня с них достаточно этого богом забытого участка.       Они в полном безмолвии доходят до машины, и Александр ведет себя как настоящий джентльмен, открывая перед Харрис дверь пассажирского сиденья. Она молчалива и сейчас парень не хочет напрягать ее разговорами о деле и пустыми диалогами. Девушка вымотана физически и морально, и Нильсен не хочет причинять лишнее неудобство, вкрадываясь в ее мысли.       Тишина в салоне автомобиля, которую чуть разогревает приглушенная музыка, не напрягает, а наоборот — успокаивает. Агата наблюдает за проплывающими видами сквозь стекло, откровенно наслаждаясь созерцаемым. Хоть она и ездила по этой дороге уже с тысячи раз, сейчас этого вида достаточно для того, чтобы вызвать на ее искусанных губах расслабленную улыбку.       Она не замечает, как быстро они добираются до Бишоп-Мэнсон. Не замечает даже, как оказывается в крепких объятиях Фредерика, едва ли не срываясь с места. И не замечает вслед вылетевших во двор Данте и Элизу, что теперь смотрели на кузину с откровенным счастьем и облегчением.       Она дома.       И сейчас это все, чем нужно довольствоваться.       Комната встречает Агату привычным умиротворением. В помещении все еще витает аромат ее вчерашних духов, и она спешит раскрыть окно, выветривая застоявшейся воздух. Ей необходима свежесть этого солнечного утра, душ и постель — и все именно в таком порядке.       Только когда девушка начинает потихоньку отдаваться оковам сна она вспоминает, что так и не поблагодарила Александра за помощь. Конечно, в этом всем лежит не только его заслуга, но засыпая Агата думает только о том, что после пробуждения, превозмогая скромность, обязательно скажет ему «спасибо».

***

      Расслабление и спокойствие накрывают Александра, когда рык двигателя под капотом авто стихает и он выходит на улицу, вдыхая бодрящий воздух, смешанный с ароматом скошенной травы и цветущих вишен неподалеку от парковки. В его голове нет и единой мысли об обиде, когда он видит стремительно направляющегося Фредерика в сторону Агаты. На его губах лишь поселяется ухмылка, пока он медленно закрывает дверцу автомобиля и следует к багажнику.       — Девочек отцы любят больше? — Нильсен говорит это с небольшой усмешкой в голосе, боковым зрением замечая приближение Ларсена.       — Только не говори, что ревнуешь, — лицо норвежца расплывается в довольной улыбке и он тянется к Александру, заключая того в семейные объятия.       И в этот момент он понимает, что он дома. Мужчина никогда особо не располагал собственнических чувств по отношению к местам постоянного проживания. Да, у него была квартира в Стокгольме, которую он называл своим домом. Но его всегда больше держало чувство к людям. Ремарка: дорогим людям. Их было не так уж и много, как хотелось бы, но они были. И Нильсен верил, что для него дом там, где есть эти самые люди. Главное, чтоб компания была приятной, а там уже адаптируемся. С матами на шведском.       Лицо Ларсена светится от счастья и временного, он уверен, спокойствия. Но сердце пропускает удар, когда Александр всматривается в глаза мужчины напротив. Некогда светящиеся глаза Фредерика теперь убиты горем. Он улыбается, но Нильсен уверен, что внутри у него зияющая дыра, которую теперь уже никто не сможет залатать.       — Мне жаль, — поджав губы говорит он, ободряюще кладя ладонь на плечо норвежца.       Радость с лица последнего в мгновение ока улетучивается и Александр замечает выступившие из глазниц капельки слез. Ларсен запрокидывает голову к ясному небу, пряча влагу и теперь старается выровнить дыхание.        Александр понимал, что никакие слова и жесты не могли облегчить страдания и муки Фредерика. Но вид изнывающего от боли друга, крестного отца, разбивал его сердце. И, правда, единственное, что он сейчас мог сделать для него — просто быть рядом в этот сложный период.       — Спасибо, что прибыл так скоро, — Ларсен быстро переводит тему, и Александр понимает почему. — Ее арестовали вчера днем и сказали, что нам теперь нужно ожидать суда. Алекс, — Фредерик смотрит на него вымученным взглядом. — Она не делала этого. Я уверен... Она бы...       — Эй, — Александр быстро перебивает мужчину, отпуская ручку чемодана и теперь кладет вторую руку на плечо мужчины, разворачивая того к себе. — Мы со всем разберемся, понял меня?       Фредерик поднимает на Нильсена более уверенный взгляд и заметно кивает, сглатывая ком в горле.       — Прости, что вытащил тебя так неожиданно. В фирме же не будет с этим проблем?       Александр прыскает со смеху и обращает прищуренный от радости взгляд на Ларсена.       — Я ни разу не ходил в отпуск со дня поступления на работу. Поверь, Линдхольм была только счастлива от меня отделаться, — Нильсен резво кивает и, хватая ручку багажа, начинает движение в сторону парадных дверей, слыша под своими ногами шуршание небольших колесиков чемодана о дорожку из гравия.       Бишоп-Мэнсон не изменился. Вообще. Каждый уголок этого особняка блестел и светился от своей чистоты и утонченности. Правда, Александра всегда немного пугали лица людей на картинах, развешанных по всему дому. Ему казалось, что человек с холста будто смотрит в его душу и гипнотизирует.       — Ох, Александр, — заливисто смеется Аннет, беря в руку чашку с заваренным чаем. — Это всего лишь картины. К тому же, большинство из них репродукции. Здесь нечего остерегаться.       Сердце молодого адвоката вновь одолевает толика скорби. Он бывал здесь, увы, не так часто. После свадьбы Фредерика и Аннет он посетил их скромное обиталище всего два раза, и то на праздники, когда дом и без него кишил кучкой других родственников. Но каждый раз Аннет выходила во двор встречать Александра с такими теплыми объятиями и самой ласковой улыбкой, припеваючи говоря о том, как же она счастлива видеть его здесь.       По пути в свою комнату Александр успевает поздороваться с парой работников из прислуги, отмечая про себя новые лица в штате трудящихся. Издержки профессии - запоминать лица.       Апартаменты встречают его прохладой и тишиной. Он устало вздыхает и поворачивает дверной замок, сводя к нулю возможность внезапно ворвавшегося нежданного гостя.       Александр доволен. Не только тем, что простоял под горячими струями воды около двадцати минут, смывая с себя события последних суток, или тем, что взбесил своим спокойствием лейтенанта. Во-первых: он спас девушку от демонов с погонами. Во-вторых: он сейчас, черт возьми, ляжет спать. В-третьих: он любил раскрывать дела. Парень с самого детства тянулся ко всему неизвестному и подозрительному, особенно когда события выходили за рамки закона.       Но, боже, носить черствую однотипную форму копа лишь для того, чтобы раскрывать дела? Нет. Нильсен предпочел форме утонченные костюмы и залы суда, с прокурором по другую сторону закона.       И опускаясь на мягкий матрац, он блаженно выдыхает, чувствуя, как каждая мышца его тела медленно расслабляется под периной тёплого одеяла. Ну, что, Нильсен, поиграем в детектива?