Геройское безобразие от больно большого ума

      Саша точно осознавал, что он смертельно устал, когда дописывал геометрию. Тетрадные листы уже на подкорку въелись и достали своим видом, чернила в глазах расплывались, а условия очередной задачи, казалось, были написаны на каком-то незнакомом языке. Однако около ноутбука грустно и одиноко лежали еще и тетради по английскому и физике, в которые следовало бы тоже написать домашнюю работу. К тому же следовало бы заняться проектом по обществознанию для Толстого, а иначе Саша никогда его не закончит. Но глаза ужасно слипались от усталости, хотелось немного есть и, к тому же, очень знобило. В общем, состояние было у Чацкого неважное. Заливать усталость энергетиком не хотелось, потому что третья банка за день вполне вероятно может привести школьника в выкопанную два на один метр яму.       За окном уже давно стемнело, но время вряд ли перевалило и за девять вечера. В комнате было тихо, потому как главный звуковой провокатор – Печорин – ещё занимался в зале. С ним хоть не так грустно и одиноко было. Он имел привычку, если Саша слишком долго засиживался за уроками, обнимать его со своего соседнего стула или вообще на колени к нему усаживаться. Как кот, просящий ласки и разве что только не мяукающий, но иногда кусающийся и царапающийся. И, как настоящий кот, он умел успокоить и отвлечь. Со своими уроками Гриша обычно разбирался довольно быстро. Это Чацкого перестало бесить ещё в девятом классе, а теперь он был вообще рад тому, что его парень так быстро освобождается. Печорин всегда начинал трындеть о том и сём, расхаживал в каких-то косметических масках для лица с забавными мордами, патчами, ел сам и подкармливал Сашу, смотрел видео и тик-токи без наушников и постоянно повторял, что Чацкий слишком много работает.       Александр наконец-то отложил геометрию, однако дел оставалось ещё достаточно. Было так грустно, что выть захотелось или поплакать. Парень сначала опустил голову на стол, чуть стукнувшись об него лбом, но потом резко встал. Распутье целое: походить немного по комнате, затем послать всё к чёрту и выпить энергетик, поесть наконец-то или повалиться в кровать и проспать до самого утра, чтобы пропустить все будильники и взбесить Гришу, который будет его будить…       Так юноша и застыл посреди комнаты, соображая, что ему делать. Дверь внезапно открылась, и из шумного коридора общаги явился Гриша. Наверняка тоже уставший, с мокрыми после душа волосами, но весёлый и в хорошем настроении. Он заинтересованно посмотрел на Сашу.       — Ты чего стоишь? – Спросил Печорин, откинув рюкзак со спортивной одеждой к кровати.       Чацкий не знал, что ответить. Ему хотелось громко говорить о том, как он устал, как ему всё надоело и «Лучше бы после девятого на кондитера ушёл». Обнять бы Гришу и жаловаться ему в плечо. Печорин уже привык к такому поведению своего парня, временами он был даже сумасброден, но это забавляло и умиляло.       — Иди и люби меня, – твёрдо высказался Саша.       Григорий приподнял одну бровь, улыбнувшись.       — В каком смысле?       — В смысле, Григорий Александрович, тащите свою задницу ко мне, обнимите, поцелуйте и скажите, что любите меня. Я устал, я заебался, мне нужно отдохнуть, – точно скороговоркой или заученным текстом отлетело.       Саша сам-то ласки не просил почти. Он либо действовал самостоятельно, либо отдавался в обворожительные лапы Печорина. Чацкий действительно плюнул на все свои дела и твёрдо решил ничего не делать оставшийся вечер. Гриша подошёл к своему напряжённому парню, по пути расправив одеяло на его кровати. Александр нуждался в ласке и любви, потому ждал, не меняя своего решения. От недоделанных уроков ещё никто не умирал.       Сашу мягко обняли за талию, Печорин потянул его к кровати и усадил к себе на колени. Чацкий в Гришу вцепился руками и ногами, обвив его, как коала ствол дерева.       — Солнце устало? – Шепнул на чужое ушко Григорий, в ответ кивнули. Красивые ласкающие ладони коснулись волос Саши, зарывшись в них, пальцы провели дорожку по щекам и скулам к подбородку, к виску, прикоснулись к губам. Чацкий ухватился за чужую футболку, прикрыв глаза и наслаждаясь прикосновениями.       — Солнце ещё и замёрзло, - тихо заметил Печорин. – Солнце мёрзнуть не должно. Он отцепил руки Саши от себя и принялся согревать его холодные ладони своими тёплыми. Сам сидит в футболке после душа посреди декабря и ещё парня своего согреваться заставляет. Гриша проявлял заботу уж очень часто для своего образа «плохого парня», но Чацкий был совсем не против такого. Смотреть, как Григорий из мудака превращается в ласкового домашнего кота, любящего объятия и прикосновения, было слишком прекрасно. Ощущать, что только к нему он проявляет такие чувства, было ещё лучше. Печорин любит любить и постоянно об этом напоминает. Сейчас он целует чужие руки, пальцы, запястья, натягивает Саше рукава худи на ладони. Александр забывает, как дышать. На его голову натягивают капюшон мягкой толстовки, чтобы ещё и щёки согреть.       — Своё Солнце я люблю и холодным, но лучше тебя согреть, – Гриша еле слышно шепчет, приговаривая это скорее для себя, чем для своего парня, который всё равно эти слова услышал.       Саша мягко поцеловал Печорина в лоб, вновь обвивая руками его плечи. Пара коротких поцелуев от Гриши и снятые очки заставляют Чацкого окончательно расслабиться. Он утыкается в чужое плечо со звуком, представляющим из себя то ли скулёж, то ли урчание. От умиротворения слипались глаза, спать захотелось ещё больше. Особенно радовала мысль, что даже во сне они из объятий друг друга не выползут. Сильные руки гладили Сашу по спине, по голове, по ногам, смотря, куда доберутся в очередной раз.       — Солнце хочет спать? – Гриша отцепил лицо Чацкого от своего плеча и посмотрел в него.       Александр кивнул, даже не пытаясь скрыть свою сонность. Печорин лёг на кровать и сверху на себя уложил своего парня. Тот тут же Григория обнял своими лапками и ткнулся куда-то в шею своим холодным носом. Одеяло накрыло его тело дополнительно. Уж очень Саша любил спать, закутавшись в несколько слоёв одежды и одеяла, потому что так уютнее. Гриша спал, как ему вздумается. Чацкий до сих пор помнил, как проснулся летом в жару после первого их раза и обнаружил себя, отобравшего всё одеяло и закутанного в него, а Печорина спящего рядом и светящего всем, чем природа одарила. Сейчас Саше почему-то эта ситуация вспомнилась, и он тихонько усмехнулся. Парень как-то не заметил, что его внезапно притянули вверх и поцеловали. Нежность и пылкость контрастировали слишком хорошо, чтобы быть правдой. Гриша гладил чужую спину, забираясь руками под худи, целовал так, будто боялся, что никогда больше не коснётся этих губ.       Руки Печорина спустились ниже спины прямо под резинку штанов Саши.       — И жопка у Солнца то, что надо, – ухмыльнулся уголками губ и голосом Гриша.       — Руки! – Беззлобно прошипел на него Чацкий.       Парень послушно вытащил руки из чужих штанов, возвращая их на спину и обнимая       Сашу, который через пару минут задремал, позабыв обо всех уроках. Печорин подумал, что стоило сначала свет выключить и свой телефон на зарядку поставить, но с притихшим и заснувшим Чацким это было проблематично. Своё уставшее бедное солнце тревожить совсем не хотелось, потому Гриша расслабился и сам попытался уснуть.