Геройское безобразие от больно большого ума

      Уставший и немного злобный Гриша шёл по коридору общежития, разгоняя всех вокруг себя своим грозным видом. Парня всегда побаивались, несмотря на то, что недюжинной силой и внушительным ростом он не обладал, да и в драки с конфликтами влезал редко. Правда, сейчас набить кому-нибудь лицо было очень привлекательной перспективой. Ревность буквально съедала изнутри, что очень сильно бесило, ведь несвойственно для Григория было ревновать. Всегда он связывался с подобными ему людьми с шилом в одном месте, у которых было много друзей. Но с Сашей всё было по-другому. Он большим количеством друзей и знакомых не обладал. А тут появилась эта Сонечка, и теперь каждую перемену Печорин наблюдает милые разговорчики этой парочки, как они вместе слушают музыку через наушники Чацкого (ведь раньше он так делился своей музыкой только с Гришей!). От собственного эгоизма не становилось тошно. Наоборот: хотелось присвоить и выбить мысли об однокласснице у Саши. Его парень до этого ни с кем в классе близко не дружил, ни с кем не делился столькими важными вещами. Он был только с Печориным, только ему обо всей своей жизни рассказывал! Теперь, сталкиваясь взглядами с Мармеладовой, Грише хотелось зашипеть, как змее, или поцеловать Чацкого на её глазах, чтобы она даже не думала лезть к нему.       С одной стороны эти мысли не давали покоя и даже казались правильными. А с другой – это глупо и до жути эгоистично. Надо же подумать и о Саше. Он нашёл близкого по духу человека, понимающего его (понимающего не так хорошо как Печорин естественно). Надо бы одобрить их дружбу, порадоваться за Чацкого, а не ревновать на пустом месте. Александр уж точно не бросит и не изменит. Его, чёрт возьми, вообще девушки в любовном плане не интересуют. Да и Соня не кажется сукой-разлучницей, которая вешается на каждого. Но рационально мыслить, когда хочется рвать и метать всё, что попадётся под руку от злобы, у Гриши что-то совсем не получалось. К тому же эта ревность была довольно лицемерной. Сам-то Печорин вечно крутится в каких-то компаниях и не скучает, а тут у его парня появляется один близкий друг и Григорий уже готов любыми способами пресекать их общение.       Печорин по привычке резко и эффектно открыл дверь в свою комнату. Саша уже был здесь и молча курил, сидя на подоконнике. Если бы Гришу не волновали более важные вещи, он бы тоже закурил. День сегодня был тяжёлым: одни тесты да зачёты, от которых ты никуда не сбежишь. Чацкий уставился на парня, в выражении лица которого он угадал злобу, несмело улыбнувшись.       — Что? – Рыкнул Печорин на улыбку, внутренне коря себя за такой тон. Александр тут же стал серьёзным, потушил окурок и бросил его в пепельницу, коей служила пустая банка из-под энергетика.       — Не рявкай на меня, - спокойно ответил Саша, опираясь на подоконник и скрещивая руки на груди. – Что случилось, говори?       Гриша крайне агрессивно скинул с плеч рюкзак и снял с себя пиджак, бросая его на спинку стула. Буркнув одно: «Ничего», – парень повалился на кровать, отстранённо утыкаясь в телефон. Печорин пытался отвлечься, бездумно листая ленту и не давая ревности вырваться наружу, из-за опасений напугать или расстроить Сашу.       Повисла пауза. Чацкий проницательно смотрел на Григория и ожидал, когда ему надоест этот цирк. Тому же цирк не надоедал, и он спокойно игнорировал чужой взгляд.       — Гриша, – потирая пальцами переносицу, нетерпеливо произнёс Саша.       — Да что тебе нужно?! – Непроизвольно повысил голос Печорин.       Александр чуть ли не разобиделся. Эти слова будто кольнули его куда-то в сердце. Нет бы спокойно объяснить всё или поделиться тем, что волнует, так нет, на него вместо этого кричат без повода. Срывают злобу. Грише не хотелось кричать. Ему хотелось удобнее посадить Сашу на подоконник и заставить забыть о Сонечке и вообще обо всех вокруг.       Парень ловил бы себя на мыслях, что сейчас бы он искусал и пометил всю шею Чацкого. Он бы сбито приговаривал ему на ухо: «Мой, Мой, Мой», – упиваясь чужими стонами и криками, пусть даже если их будет слышать вся общага. Эти мысли были ещё хуже и отвратительнее любых ссор насчёт ревности.       — Объясни… – Устало начал Александр.       — Соня! Мармеладова! Она меня раздражает! – Не выдержав, Гриша вскочил с кровати и начал мерить шагами комнату, упорно стараясь не сталкиваться взглядом с Сашей. – Всё крутится возле тебя, что-то болтает, за руки тебя хватает. Меня это бесит! Чацкий наблюдал за Печориным, который сейчас выглядел, как ребёнок, который на полном серьёзе спорит с мамой насчёт того, что конфеты никак не перебьют у него аппетит перед ужином. Злобный, хмурый и ревнующий Гриша, наверное, должен устрашать, но Саша не выдержал и засмеялся.       — Гриш, ты ревнуешь меня – то есть гея – к девушке. Ты нигде головой не стукнулся случайно? – Александр не мог понять, с чего бы тут беситься.       От того страшного взгляда, которым одарил его Печорин, волосы на затылке стали дыбом, а весёлость пропала. Показалось, будто парень в паре секунд от того, чтобы кинуться и ударить. Или ещё чего похуже.       — Я не знаю, как это объяснить, но меня бесит, что ты стал слишком много времени проводить с ней, - отчеканил Григорий, останавливаясь напротив Саши в двух шагах.       — То, что у меня появился друг – тебя волновать не должно. Если ты такой собственник, то скажи прямо, будем бороться с этим вместе, потому что я такого терпеть не собираюсь.       Саша, честно говоря, редко грубил. Только если его начинали бесить. Но слышать такие слова от всегда понимающего, адекватного и хорошего Гриши, который умел читать душу и помыслы, было совсем неприятно. Даже больно. Печорин же выдохнул, пытаясь прийти в себя и отвести взгляд от обиженных и непонимающих серых глаз своего Сашеньки Александра. Его тоже можно понять, ибо кто в этом мире никогда не испытывал ревностных чувств?       — Ты ни с кем почти не общался в школе, а тут эта нарисовалась! У меня диссонанс, я не хочу постоянно наблюдать, как вы трётесь вместе по коридорам, – Гриша вновь заходил по комнате с явным желанием пробить стену голыми руками.       Глупая сцена вызывала у Саши лишь недопонимание. Он даже думал, что это розыгрыш, но Печорин кидался слишком обидными фразами для простой шутки. Чацкий собрал себя, сглотнув намеревавшийся ему мешать ком в горле. Юноша ухватил своего парня за запястье и притянул к себе, взглянув во внезапно ставшие чужими и отстранёнными карие глаза. Будто незнакомец смотрел сейчас на него. Григорий хотел вырвать свою руку из хватки тонких пальцев Саши, но передумал, лишь услышав его спокойный голос. Этот парень был будто дымом от сигарет, который заставлял дышать собой, въедаясь в лёгкие любовью как отравой.       — Не будь эгоистом, – чётко начал Чацкий. – Я имею права общаться с людьми и искать себе друзей. Ты постоянно в каких-то компаниях, во время уроков мы не можем постоянно общаться. Мне нужен только один друг, чтобы чувствовать себя спокойно. Прошу, не лишай меня этой возможности.       От слов Саши, от его глаз, глядящих прямо в душе с какой-то мольбой, Грише захотелось самого себя ударить по лицу с размаху за такое капризное мерзкое поведение. Никогда доселе он подобными замашками не отличался, но сегодня ему абсолютно сорвало крышу. Печорину стало стыдно за себя и жалко своего парня.       — С таким же успехом я могу тебя к Элен ревновать, пожалуйста. Вы же так часто общаетесь, – продолжал Чацкий.       — Я не стану тебе изменять! – Вновь вскипятился Гриша. Он всё же вырвался из чужой хватки, однако тут же заключил Сашу в клетку своих руки и непоколебимого оконного подоконника. Даже невольно, но он напирал, пока Александр лишь снисходительно улыбнулся. Юноша коснулся ладонями щёк Гриши, поглаживая их и расслабляя напряжённого парня.       — А я бы стал тебе изменять? – Тихо спросил Саша. Он буквально гипнотизировал Печорина. Лишь своим видом и голосом заставлял тонуть в непонятных, но приятных ощущениях. Конечно, Чацкий бы никогда не предал, это не обсуждалось даже.       — Но тогда она в тебя может втюриться, – список волновавших Григория вопросов был еще не окончен.       Хоть Гриша больше не злился и поддерживал невербальную идею прекратить ссору, но нужно было выяснить всё и сразу.       — Если, как ты выразился, она «втюрится», то я ей всё доступным речитативом объясню, - Печорин был недоволен подобным ответом и хотел было возразить, как Саша ловко прикрыл ему рот ладонью и продолжил. – Мне очень сложно с кем-то поделиться насчёт ориентации, и ты это прекрасно знаешь. Она меня поймёт и никому не расскажет об этом, я уверен. Но, пойми, я не обязан по твоей прихоти рассказывать ей сейчас.       Очередной пинок от совести и грусть в серых глазах заставили Гришу простить все обиды и самому начать лихорадочно извиняться. Чацкий такой хороший, а он – кретин – с ним так поступает. Обесценивает слёзы, пролитые его парнем, годы непринятия себя и всю его тоску по «нормальной жизни».       Печорин вместо ответа поцеловал чужую ладонь, перехватив её своей и спускаясь к запястью короткими поцелуями. Саша с несмелой улыбкой наблюдал за ним, пальцами другой руки перебирая чужие чёрные пряди. Гриша совершенно внезапно подхватил Чацкого под бёдра и беспорядочно начал осыпать поцелуями любимое им лицо.       — Мы всё решили? Ты же точно будешь бороться с этой ревностью? – Александр посерьёзнел, отстраняя от себя голову Гриши, всматриваясь в его глаза, вновь ставшими родными.       — Конечно, буду, обещаю, – совершенно искренне отозвался Печорин. Поцелуи его стали настойчивее, также как и движения ладоней по чужим бёдрам.       — Нет-нет, хрюшка-ревнушка, у меня дела ещё, – Саша отстранил от себя Гришу, когда тот добрался до шеи.       Поморщившись от такого прозвища и «облома», Печорин всё же отошёл, дав Чацкому спрыгнуть с подоконника. Оставив извинительный поцелуй на губах Григория, Саша поправил воротник от рубашки и начал припоминать список запланированных дел, нерасторопно приближаясь к выходу из их комнаты.       — Будешь хорошо себя вести всю неделю – на выходных пойдём ко мне, дома никого не будет, - напоследок мурлыкнув и обернувшись, подмигнул Чацкий Печорину, тут же тут же скрываясь в коридоре кампуса.       Гриша невольно улыбнулся себе под нос.