11 лет назад
Каждый день Ким Чо-Хи провожает своего сына в школу сама. И сама забирает его домой. Вот и сейчас, собирая его портфель, она проверяет, ничего ли не забыла. — Мам, я ещё вчера вечером его собрал, –Техён сидит на стуле и дрыгает ножкой со скуки. — И вообще, я уже большой, зачем тебе идти со мной? — Мать наконец отвлеклась от сумки. — Если понадобится, я и в колледже буду проверять твой портфель, — разумеется она так шутит. — Мам! — разумеется он этого не понял. — Вон, Чимин ходит сам в школу, за ним никто не приходит. Мы будем вместе возвращаться, не переживай, — он встал со стула, подходя ближе к матери, — дай поцелую, — улыбается и встаёт на носочки. Она хочет дать ему понять, что в случае чего, у Чимина вряд ли начнется одышка. Что если в помещении будет хоть немного душно, у Чимина вряд ли начнется головокружение. Что если до Чимина начнут лезть старшеклассники, то Чимин, хоть и младше, но сможет дать сдачи, так как он развит физически для своего возраста. Техён не такой. И как бы больно ни было это осознавать, она понимает, что рано или поздно ей придется отпустить Техёна. Перестать его опекать. Но это будет тогда, и только тогда, когда она увидит, что сам Техён осознает серьезность своей особенности. Она никогда не назовет это болезнью, и его научит. Техёну восемь лет, и все эти года для Чо-Хи словно терновый венец. Это не означает, что он для неё обуза, нет, ни в коем случае. Он всё ещё тот, благодаря кому она хочет просыпаться по утрам. Она подставляет ему свою щёку, получая поцелуй от своего персонального солнца. — Ингалятор? — вспоминает она наконец то, что упорно искала в портфеле. — Всегда со мной, — Техён достаёт из кармана брюк балончик. — Я пошел! Она провожает его до двери, убеждается в том, что он перешел через дорогу, поздоровался с Чимином, и вместе с ним пошел по направлению к школе, и только тогда закрывает дверь.***
Она не удержалась. Хоть и отпустила его самого в школу, но со школы решила забрать сама. И вот они вместе идут домой, прежде купив Техёну мороженое у ларька. Она крепко держит его за свободную руку, пока тот ест своё любимое мороженое. Он рассказывает о том, как сегодня было весело в школе. Техёна от дальнейшего разговора прервала бабочка, что пролетела прямо перед его лицом. Фиолетовая, такая красивая. Мальчик готов поклясться, что не видел таких раньше. Он провожает её взглядом, который неосознанно упал на изгородь у противоположной стороны дороги. Там, прямо на тротуаре, сидит человек. И вроде бы ничего странного, но в голове мальчика за долю секунды пронеслось столько мыслей-вопросов: «А почему он сидит на тротуаре, вместо того чтобы пройти чуть дальше и сесть на лавочку? Почему он совершенно не двигается? Почему он выглядит так, будто его избили?» Но вместо того, чтобы озвучить хоть один из этих вопросов, он высвобождает свою руку из захвата маминой ладони, перебегает через дорогу, предварительно посмотрев по сторонам, и останавливается прямо напротив того человека. Им оказался мальчик двенадцати лет; на нем помятая одежда — местами порванная, его плечи слегка подрагивают и сам он крайне напряжен. — Техён! — Ким Чо-Хи сориентировалась сразу, и побежала за сыном, даже не смотря по сторонам, перебегая дорогу. — Хочешь? — Техён улыбается сидящему напротив мальчику своей квадратной улыбкой и протягивает своё мороженное. Вообще, Техён не любит делиться своей едой. Но когда тот мальчик, что всё это время сидел с опущенной головой, поднял на Техёна свой взгляд, понял, что просто обязан поделиться теплом с человеком, которому нужна помощь. В глазах того мальчика — пустота. Его боль не почувствует разве что лишенный зрения. Видимо, Техён слишком проницательный для своего возраста. Именно так, началась их история. — Техён, что на тебя нашло? — Чо-Хи тянет его за руку за собой, бросив взгляд на сидящего мальчика, у которого всё-таки в руках оказалось клубничное мороженое. Ей совершенно не хочется сейчас устраивать сцены; они идут домой. Тогда, в мальчике она не узнала сына мужчины, что жил на соседней улице; он выглядел совершенно опустошённым, словно не от мира сего. Когда уже, будучи дома, Ким Чо-Хи спросила сына, зачем он вырвался и побежал к неизвестному человеку, Техён ответил: «Он выглядел таким грустным, я подумал, что смогу заставить его улыбнуться». Техён не знает, что произошло с тем мальчиком, но знает точно, что никто не заслуживает находиться один в моменты своей печали. Не он, так другой бы так поступил. Ким Чо-Хи в очередной раз убедилась в том, что воспитывает сына правильно. Но если вдруг кто-нибудь спросит: «Тогда почему она так решительно забрала Техёна оттуда?», ответ куда проще чем кажется. Ему нельзя болеть какими-либо инфекционными заболеваниями, так как они не протекают так, как у обычных детей и могут привести к серьёзным последствиям. Вот почему она его так оберегает. Ей казалось, что тот мальчик болен, и всё равно, кто-нибудь бы вызвал скорую помощь, если бы не он сам. Но сидеть у изгороди, у всех на виду, для неё это не понятно. Зачем заставлять людей испытывать к себе жалость? Но… разве мы не зная даже части того, что чувствует другой человек, можем его судить?***
Когда Техён, на следующий день, возвращался домой со школы, он снова встретил того мальчика. Или, скорее тот мальчик искал его. Они пересеклись между булочной и ларьком с мороженным. Мальчик понял, что они из одной школы: школьная форма та же. Но тем не менее, Техён никогда не видел его в школе, он уверен. Было видно, что мальчик собирается что-то сказать, загородив дорогу Техёну. Тогда Тэ почувствовал страх: конечно, это он пару дней назад мог подбежать к неподвижному незнакомцу — угостить его мороженным. Но сейчас-то незнакомец подвижен и может побежать за ним. Техён не трус, не сбежит, но он сильнее сжимает своими маленькими руками портфель, и в упор смотрит на мальчика, что на голову выше Техёна. Техен не знает что ожидать от парня: ударит — за то что решил проявить дружелюбие? Или накричит? Если честно, аура пугает. Видимо из-за того, что тот мальчик хмурится. Техёна можно понять. — Пойдём, куплю тебе мороженное, — проговаривает монотонно незнакомец. Хоть мальчик не вселяет добродушия, по большей части из-за того что всё ещё хмурится, но голос его мягкий и приятный. Мальчик направляется к ларьку разглядывая ассортимент. — Тебе клубничный? — спрашивает, не оборачиваясь. Техён словно прикован к земле. Он, конечно, помнит, что мама говорила, никогда не брать у незнакомцев на улице конфеты, если те предлагают. Но… это же мороженное, так почему бы и нет? Лишь бы мама не узнала.***
По улицам района идут двое, больше, казалось, никого нет. Взглянув на них, складывается впечатление, что эти двое братья. Но единственное, что их связывает — мороженное, собственно которое уплетает Техён. Молчание никого не напрягает, им так намного комфортнее. Но Техён думает, что нужно узнать имя человека, который его угостил. — Как тебя зовут? — Чонгук. А тебя? — Техён, — и всё-таки Техёну действительно интересно: — Почему ты сидел тогда на дороге? — И не сразу заметил, что движение слева приостановилось. Техён резко повернулся, чуть не уронив мороженое, что почти съедено, и заметил застывший взгляд парня: что-то вспоминает. — Эй, не хочешь говорить — не надо. Дальше они снова шли молча. Когда они почти подошли к дому Техёна, он сказал: — Ты всегда выглядишь так, будто выводишь сложные математические уравнения в уме? — Заметив, что Чонгук не оценил шутку, слегка поник, но тем не менее продолжил: — Я имел в виду, что чтобы не происходило, зацикливаться на этом не стоит. Не то, всю жизнь будешь жить размышляя о том, о сём, вместо того, чтобы действительно жить, — слишком по-детски пролепетал Техён. Если уж не ему, восьмилетнему мальчику знать о смысле жизни, то кому? — Спасибо за мороженное, — было последнее, что услышал Чонгук от Техёна сегодня.***
Наверное, если бы Чо-Хи узнала, что её сын вот уже неделю дружит с тем самым мальчиком с тротуара, она бы задалась вопросом: «В какой момент я всё упустила?», но она ничего не знает, именно поэтому, придя с работы — она закончила сегодня смену раньше — она как обычно дарит сыну поцелуй, спрашивает, как прошел его день. Техён говорит обо всём: о том, как Чимин на спор должен был перепрыгнуть через лужу, что собственно у него не получилось, ну потому что «Вы видели Чимина? Он же маленький!». Собственно, именно на это прилетела фраза Чимина: «Я не маленький! Сейчас докажу!». Доказать не получилось. Техён восторженно рассказывает о том, как учитель по географии описывал и показывал Флоренцию, и берет с мамы обещание, что они обязательно ее посетят. И конечно, она соглашается. Просто потому что это Техён. Просто потому, что это единственный человек, ради которого она не просто найдет билеты до Флоренции, а готова построить самолёт, на котором её сын туда полетит. Просто пока финансы не позволяют. Но Техёну это знать не обязательно. В последнее время она старается брать больше часов на работе. Пусть работа официантки не самая благодарная. Но и это Техёну знать не обязательно.***
Чонгук уже две недели продолжает гулять с Техёном после школы. После уроков Техёна, разумеется. Свои — он прогуливает. Техён знает, что сегодня мама на работе задержится, и решает пригласить друга к себе домой. И ничего, что он знает о нём только то, что его зовут Чонгук, что он по прежнему замкнут в себе, и любит играть на фортепиано, которого к слову у него нет, но есть в школе, которую он только из-за этого посещает. Чонгук соглашается, ведь как бы прискорбно это не звучало — Техён его единственный друг. Уже дома, первым делом, Техён ищет в холодильнике то, что осталось с завтрака. И уже через пару минут, даже не подогревая едят Миёк-кук — суп из морской капусты. — Мама мне тоже такое готовила, — прерывает молчание Чонгук. Вспоминая какими вкусными были его завтраки раньше. — А сейчас не готовит? — наивный детский взгляд говорит о том, что он не хотел обидеть Чонгука. В самом деле, откуда ему знать, что его мамы нет в живых уже год. — Сейчас нет. — Не переживай! Я буду тебе готовить, — с большим энтузиазмом говорит Техён, и этого достаточно, чтобы Гук улыбнулся. Наевшись, они вместе поднялись к Техёну в комнату, после техенового: «Как это? Ты никогда не играл в Го?», когда тот узнал, что Чонгук оказывается о такой игре, в принципе, мало что слышал. После объяснения всех правил, и трех сыгранных игр, Техён понял, что хоть Чонгук и играет впервые, он действительно умный. Гук обыграл мальчика все три раза; подаваться и мысли не было. Заметив как Техён поник из-за проигрышей, Чонгук решил отвлечь его: -Помнишь, ты спрашивал, почему я сидел тогда у дороги? — Дождавшись кивка, он продолжил: — Когда я вернулся со школы, я хотел обрадовать отца, хотел рассказать ему о том, что учитель по музыке меня похвалил и сказал, что у меня есть потенциал. Вот только в тот день мой отец был в не самом трезвом состоянии, — говорить о том, что его отец в принципе не бывает в трезвом состоянии, не стал. — Он итак не поддерживал моё стремление к музыке, говорил, что я должен быть лавочником — это единственное место куда меня примут после школы, — он притих, но лишь для того что-бы вдохнуть больше воздуха. — Обычно, после того как отец говорит о всём этом, мы расходимся, но в тот день, на меня будто что-то нашло — я больше не стал молчать. Сказал ему обо всём, что я думаю. О том, что нормальные отцы должны поддерживать стремление своих детей к чему-либо, не важно, просто поддерживать, — Чонгук зажато вздохнул. — Ну, поддержки я не получил, зато получил ремнём. Он словно с цепи сорвался, и если бы он тогда не свалился от количества выпитого алкоголя, я бы на месте попрощался бы с жизнью. Я тогда вышел из дому, хотел пойти на ту реку, — Техён знает о каком месте говорит Чонгук, так как они уже были там вместе. — Но не дошёл, облокотился на изгородь и потерял сознание. А очнулся, когда кто-то протягивал мне рожок. Ну и дальше ты знаешь. Всё то время пока Гук рассказывал, Техён кажется даже дышать боялся, потому что это впервые когда Гук так многословен. Мальчик не осознано сжимал свои руки в кулаки. Несмотря на свой возраст, он знал о жестокости мира, в котором он живет. Сколько раз по новостям он слышал, что-то вроде: «Школьник довел своего одноклассника до самоубийства», «Мать бросила своих детей на произвол судьбы», «Пенсионерку обокрали соседи». И кто знает, может тот самый одноклассник, до этого грозил тому школьнику убить его. А может у той матери не было другого выхода, она бы физически не потянула своих детей, и уж лучше за ними будет присматривать государство? А может та пенсионерка не без греха, и сама когда-то была воровкой? Техён не знает. Но одно он знает точно: что-бы не натворили эти люди в прошлом, ни у кого нет права представлять себя их судьей. -Гукки, можно я тебе кое-что скажу? — этим вопросом он хотел скорее привлечь его внимание к себе. Даже если бы Гук не согласился, Техён бы продолжил. — Я не знаю всей истории. Не знаю почему твой отец был в таком состоянии. Не знаю почему он не видит тебя в музыке. Но я могу с уверенностью сказать, что если ты веришь, что ты там где нужно, когда сидишь на стуле у фортепиано, то иди к своей мечте несмотря ни на что. Ты возможно скажешь, что-то вроде «у тебя есть мама, которая тебя поддерживает, тебе легко говорить». Да, она меня поддерживает, каждый день говорит, что я всего добьюсь, просто потому, что у каждого должен быть человек который поддержит. И знаешь что? Я верю в тебя. Я хоть никогда не слышал то, как ты играешь на фортепиано, но мне этого не нужно, по причине того, что я вижу блеск в твоих глазах, когда ты просто говоришь «музыка». Я верю в тебя, слышишь? Я собираюсь на твой концерт прийти в, уверен, недалёком будущем. Понимаешь? Хотя причем здесь я? Ты верь в себя, и всё у тебя получится! Чонгук думал выдержит этот эмоциональный всплеск, который вот-вот вырвется. Нет, не смог. Он прижал к себе мальчика напротив, так сильно, на сколько было возможно, несмотря на гобан — с черными-белыми камушками на нем — который всё это время был между ними. Он хотел этими объятиями выразить всю свою благодарность. Чонгук ощущал сквозь тонкую рубашку сердцебиение Техёна. Трудно было не заметить то, как оно усилилось. -Гукки, ай! Больно. Дышать не могу. Отпусти, — вырвавшись из сильной хватки, он побежал на первый этаж, где остался его портфель. Чонгук выбежал за ним. — У тебя астма? — хмурится Гук, когда увидел как Тэ, красный то ли от жары на кухне, то ли от того что бежал, использует баллончик. — Нет. Клапанный стеноз аорты. Заметив замешательство, хотя скорее беспокойство, в глазах напротив Тэ решил объяснить: — От сердца отходит сосуд — аорта, — так, это Гук знает. — Я точно не знаю, какой диаметр у неё в норме, но при стенозе он становится меньше. И кровь, которая есть в сердце, и которая должна выйти из сердца в этот сосуд, в норме выходит без проблем. Но у меня не вся кровь выходит из сердца. И у меня не часто, но бывает одышка. Поэтому у меня с собой всегда ингалятор, — а вот этого, Гук не знал. –Гукки, тебе надо идти, скоро мама придет, — Техён заметил что на улице уже темнеет. И как они так засиделись? — Позволь с тобой остаться? Что если… — Не переживай. Это, — указывает на ингалятор, — просто волшебная штука. Тем более мама придет. Тебе правда не о чем беспокоиться, — улыбается своей квадратной улыбкой. Чонгук решил, что стоит уйти. Ему стало не по себе от осознания того, что он чуть не навредил человеку, который его всем сердцем поддерживает.***
Через некоторое время Техён рассказывает маме о Чонгуке, упуская тот момент, когда именно они впервые встретились. Как позже выяснилось, Чо-Хи знала маму Чонгука. Когда Техён узнал о том, что у Гука нет матери, он почувствовал стыд за себя. Теперь он убеждает себя в том, что должен что-нибудь приготовить Чонгуку. — Мам, а можно Чонгук сегодня придёт в гости? — он отвлекает мать от готовки, и смотрит тем самым взглядом, когда она не может отказать. — Ох, Техён-и, — она пытается отдернуть себя от мысли о том, что Чонгук и Чимин, единственные его друзья. — Ну конечно, пусть приходит, — она видит как глазки сына блестят ещё сильнее. Он прижимается к ней, передавая всю любовь сквозь объятья. — И Чимин пусть приходит. Я наготовлю много вкусностей. — Спасибо мама, — он убегает к себе наверх, приводя комнату в порядок. Чего только здесь Гук не видел, но перед Чимином будет стыдно.***
Они втроём друг с другом очень ладят. По началу, Техён ошибочно полагал, что Гук с Чимином не сдружатся, так как их темпераменты слишком отличаются: Чонгук — спокойный, не всегда показывающий своих эмоций человек, Чимин — человек, которого достаточно потянуть за одну из ниточек, и произойдёт эмоциональный взрыв. Чимину действительно трудно сдерживаться. Если в фильме грустный момент, через секунду вы услышите тихие всхлипы, а через три — увидите навзрыд рыдающего мальчика. Если кто-то покушается на то, что принадлежит Чимину, он начнёт рычать, и руку отгрызёт. Всегда был прямолинеен и считает, что молчание — удел слабых. Именно это правило сильно повлияло на Техёна. И именно благодаря Чимину, Тэхён стал более открытым. Чонгук ловит себя на мысли, что хочет быть таким же. Хочет идти наперекор желаний отца, и людей которые ни во что его не ставят. Хочет кричать о том, о чем мечтает. Хочет чтобы о нем знали, его уважали. Думая о будущем, мы становимся мечтателями. Придумываем новые миры, в которых мы играем важную роль. Миры, в которых нас любят, с нами считаются, нас обожествляют. Чонгук — мечтатель.***
Наши дни
Чонгуку дали ясно понять, что ему не рады, что он должен уйти туда, откуда вернулся. И он всерьёз думает поступить именно так, но прежде хочет сделать то, собственно ради чего приехал. Теперь он стоит у реки Нактонган, бросает камешки в воду, наблюдая как они тонут и подмечает про себя, что ничем не отличается от этих камней. Чонгук прекращает своё интересное занятие, решив, что если он так и будет стоять, то мысли снова начнут лезть в его голову. Он присаживает у давно дерева, которое давно заприметил, откидываясь спиной на его ствол. Это дерево трудно заметить за всеми другими деревьями, что словно создают круг Гуку, в который кроме него никто не может войти. Распаковывает синтезатор, настраивает его, готовит листовки и карандаш. Он готов. Чонгук поднимает взгляд на небо, на котором ни единого облачка. Там далеко словно в танце, кружатся птицы. Он закрывает глаза, ориентировочно прикасаясь пальцами к клавишам, вдыхает полной грудью воздух пропитанный запахом ромашек, что находятся совсем рядом к Чонгуку. Легкое касание по клавишам даёт свои плоды: вот слышатся первые тихие звуки. Чонгук так давно не прикасался к клавишам, что сейчас боится причинить им боль. Вот сейчас он начинает играть увереннее. Уже есть некоторое подобие музыки. Его глаза всё ещё закрыты, и, видит Бог, он этого не хотел: он видит своё детство с Техёном у этой реки. Движение рук тут же прекращается, и Гук открывает устало глаза. «Да зачем ты ко мне являешься, если видеть не хочешь?». Чонгук обессилено вздыхает. Снова настраивается на музыку, но сейчас она звучит грубее, от того, с каким напором он давит на клавиши. Его губы сжаты, он шумно дышит; он зол. Птицы, что до этого кружили в небе — куда-то пропали, словно до этого, было лишь воображение Чонгука. Вдохновение куда-то пропало. Дежавю. «Хорошо. Этого хочешь ты». Нет, этого хочет именно Гук. Просто не осознаёт. Он снова закрывает глаза, удерживает пальцы над клавишами ненадолго, и только потом прикасается. Он водит медленно, нежно, словно просит прощения, за прошлое поведение. И теперь не сопротивляется, когда видит Техёна; знает, что это лишь воспоминание. — Чимин будет обижаться, когда узнает, что мы здесь без него, — говорит Техён тихим голосом и нежно смотрит на Гука, что стоит по правую сторону от мальчика и разглядывает красоты Нактонган. — Эй, он не должен знать про наше место, — настороженно произносит Гук, поворачивает голову к Тэ, и сжимает его руку. Теперь очередь Техёна смотреть на уходящее за горизонт солнце. «Оно сейчас так прекрасно» — думает Тэхён. Чонгук в это время смотрел на своё «солнце» думая, как же он прекрасен. «Это лишь воспоминания» — убеждает себя Гук, заканчивая наконец свою новую композицию и нанося последние штрихи на нотный лист. Он собирает всё обратно в чехол, поднимается и старается стряхнуть прилипшую к одежде траву. Разминает ноги и спину после долгого сидения. Гук ловит взглядом закат. В отражение воды — переливы красок уходящего Солнца. И даже не смотря на то, что через несколько минут, на воде останутся лишь тени, Чонгук бы хотел чтобы этот момент длился вечно. Потому что прямо сейчас он чувствует себя без оков. Техён, на голове которого венок из ромашек, что Гук сделал минутами ранее, смотрит на парня влюбленным взглядом. Тот всё ещё смотрит на то, как отливаются последние лучи солнца, и по-прежнему нежно сжимает руку Техёна. Младший кладёт голову на плечо Гука, и чувствует его легкое напряжение. Техёну пятнадцать, а он всё также проницателен: — Гуки, что с тобой? — младший смотрит беспокоящимся взглядом, пытаясь понять что же не так. — Всё хорошо. Просто замечательно, — произносит Гук, и пока Техён не начал что-то ещё расспрашивать продолжает: — Техён, что если я скажу, что у меня есть возможность пойти за мечтой? — О, ты про музыку? — Гук слабо кивает. — Это же здорово, — Техён видимо не совсем понял, к чему клонит Гук. — Я в любом случае поддержу тебя, ты же знаешь, ты мне дорог, зачем спрашиваешь? — он дарит Гуку свою самую искреннюю улыбку. — Иди. Чонгук наконец отрывает взгляд от уже совсем погасшего солнца и смотрит на Техёна. Продолжая держать его за руку, он наклоняется к нему медленно, словно вот-вот передумает. Но он лишь приближается ближе, облизывает кончиком языка пересохшие от волнения губы. Между ними всего пару сантиметров. Техён не сдерживается, первым прикрывая глаза; его ресницы подрагивают, а губы непроизвольно приоткрываются. В этой тиши, что прерывается лишь тихим шумом волн, Чонгук клянётся что слышит стук сердца Техёна. Гук шумно вдыхает и наконец прижимается к губам напротив. Гук дарит Техёну свой первый поцелуй, который получился очень детским и наивным. Он понимает, что Техён совсем ещё ребенок. Прошло всего три секунды, а Техёну кажется что они стоят так очень долго. Когда Гук отстраняется от мальчика, он видит как его щеки покрылись румянцем, ресницы всё ещё подрагивают; он не осмеливается открыть глаза. И Гук старается запомнить каждую мелочь, негодуя тем, что не обладает фотографической памятью, потому что прямо сейчас его мальчик — ангел.***
Говоря честно, Гук не совсем понимает, как он к этому пришёл, а самое главное — когда всё это началось. Как этот мальчик занял добрую половину его сердца? Разумеется, Чонгук спрашивал себя не раз о своей ориентации, и он даже сейчас с уверенностью может сказать, что его привлекают длинноногие, пышногрудые, милые девушки. А потом перед глазами появляется образ вечно смущенного, нежного, ранимого мальчика. И всё. Сначала, Гук думал, что испытывает к Техёну теплые братские чувства. Так и было, да. Но после того случая, когда Техён пришел к Гуку домой, весь такой искрящийся светом, такой теплый, и протянул Гуку Валентинку с фразой: «От чистого сердца любимому хену», он понял, что мальчик испытывает не совсем братские чувства. — Ты дарил кому-нибудь ещё? — принимает подарок от мальчика Гук, и разглядывает неровно вырезанные края бумажного сердца: мальчик делал её сам. От этого так тепло в груди. — Зачем? Её дарят только одному человеку, которым дорожишь, мне мама так сказала, — его глаза сияют с такой силой, что солнце рядом не стоит. Гук отчаянно бьёт себя по лбу и громко вздыхает, понимая, что он, кажется, потерял его Валентинку. Разумеется, ведь прошло достаточно лет. Тем не менее, он начинает переворачивать комнату в поисках клочка бумаги. Не находит. В комнате бардак, но Чонгуку всё равно, — внутри бардак куда хуже. В парне сейчас борются две противоположности: одна говорит, что бы Гук уже уехал, продолжил жить дальше как раньше, вторая кричит о том, что Гук идиот и как раньше уже не будет, что нужно на всех парах бежать не от Техёна, а к нему. Чонгука переклинивает, прямо как в тот раз, когда он выбежал под дождь для того, чтобы увидеть Техёна. Сейчас он думает о том, что даже не заболел после того случая. Теперь Гук медленно встаёт в кровати, кидает взгляд на кровать где лежит синтезатор в чехле, хватает его, берет из шкафа зонт, — за окном массивные тучи, что вот-вот начнут лить слёзы — спускается, накидывает на себя легкую куртку, бросает на отца ничего не говорящий взгляд, и покидает дом. Отцу не нужно быть мудрецом — он знает куда идёт сын. Лишь кротко улыбается.***
За всё время до больницы, затем до отделения Гук так и не придумал, что скажет Техёну в первую очередь. Но уже точно знает, что скажет Чимину, который заприметил его и направляется в его сторону с не самыми лучшими намерениями. — Ты… — начал было Чимин. — Стоп. Пока ты не начал поливать меня красочной речью, послушай сначала меня, — Гук настроен решительно, ему сейчас всё равно на такой щит в виде Чимина. — Пусть Техён и ненавидит меня по твоим словам, но пока я не услышу это от него — не уйду никуда. Увидеть его я точно должен. Я, блять, переживаю. Чимин на самом деле хотел сказать, что не против его присутствия, потому что через два дня Техёна уже вообще никто не увидит. И запрещать Гуку сейчас посетить Техёна, слишком жестоко со стороны Чимина. — Час. У тебя только час. Ни минутой больше, — тем не менее проговаривает Чимин, почувствовав власть над Гуком. Чонгук сдерживает благодарную улыбку, рвущуюся наружу, кивает, и проходит за Чимином. Заметив маму Техёна, слегка поклонился в знак приветствия. Чимин открывает дверь в помещение, а сам отходит, ждёт пока Гук войдёт и закрывает дверь произнося «отсчет пошёл» HELLSTRVCK — Trust me. Включите эту песню, ребятки. Гук бы хотел его сейчас треснуть, но для начала хочет за что-то удержаться, потому что видит Его. Комната, как назло вся белая, единственное что выделяется — темная макушка Техёна и аппараты с темными экранами. Он совершенно не осмеливается подходить ближе, чем на 5 метров к кушетке, где лежит почти безжизненное тело. Мысленно приказывает себе перестать трусить. Шаг. Ещё шаг. Боится идти быстрее, словно он может разбудить парня, что было бы на самом деле неплохо. Когда он наконец подходит ближе, чем хотел изначально, его слегка потряхивает. Ладони потеют сильнее обычного, дыхание учащается. Гук думает, что здесь душно, но обратив внимание на включенный кондиционер, думает, что жар не из-за погоды. Он обращает свой взгляд на парня, и первое что приходит в голову, это «ты изменился, такой красивый, то есть ты и раньше был красивый, а сейчас выглядишь как самый дорогой бриллиант». Мысленно стучит головой по кирпичной стенке, потому что всё это говорил в своей голове, не произнося вслух. Подмечает всё: смуглую кожу парня, ровные черты лица, густые ресницы, и родинку, что расположилась почти у кончика носа. Изо рта парня отходит, как кажется Гуку, отвратительная трубка, но он ей благодарен, ведь только за счёт нее парень напротив сейчас дышит. Волосы Техёна — черные как смоль — разбросаны по подушке. И Чонгук пытливо отговаривает себя прекратить думать о прикосновениях к ним. Вспоминает, что за дверью стоит злая собака, которая начала свой отсчёт, и надо бы поторопиться. Бросает взгляд на различные мониторы, с разными буквами и цифрами, — он ничего не понимает. Один из таких экранов громко пищит с одинаковой частотой. И Чонгуку это действует на нервы. — Как ты терпишь это пищание? — спрашивает Гук, обратив свой взор на Техёна, и наконец сев за стул у кушетки. — Я бы уже давно с ума сошёл, — он откидывается на спинку стула, подняв голову вверх. — Привет, — прозвучало почти шёпотом, — Привет, — говорит увереннее, прочищая горло, но парень напротив молчит, и вряд ли будет что-то отвечать. — Это я, Чонгук, — пододвигается ближе, и теперь видит всё ещё лучше, даже маленький прыщик на смуглой щеке парня, что до этого трудно было заметить, но это не делает парня менее красивым. — Я тут прочел недавно, — давно на самом деле, — что человек в коме многое ощущает, что нужно с ним разговаривать, чтобы он не думал, что он одинок, — Чонгук вспоминает, что только это и заставлял чувствовать Техёна после своего ухода. — Техён, я хочу попросить прощения сейчас, потому что когда ты очнешься, я не буду таким смелым, — он неловко смеётся, нервно зажимает шею. — Я поступил с тобой в тот день ужасно, даже не позвонил после ухода, не дал понять, что со мной всё в порядке. Мне нет оправдания, — он кончиком пальцев прикасается к руке Техёна на которой, от указательного пальца с пульсоксиметром, тянется провод. Медленно, почти невесомо поглаживает. — Наверно, просить прощения, нет смысла. Ты можешь бить меня, ругаться, кричать. Только очнись сначала, хорошо? Всё остальное я приму, правда, — у Гука в уголках глаз собирается жидкость, и он осекается. — Точно! Я же не с пустыми руками, — Он тянется к чехлу, высвобождает синтезатор, настраивает и одновременно говорит: — Странно, я приехал сюда за вдохновением, но нашёл тебя. До этого я думал, что это случайность. Но знаешь — злой таксист, который привез меня из Сеула, проблемы с администраторами отеля, где я должен был на некоторое время поселиться, разговор с соседкой на пути к реке Нактонган, — всё это изначально вело к тебе. Я сейчас думаю об этом, и хочется кричать на Судьбу, что сыграла злую шутку. Но я вроде как хен, и должен выглядеть подобающе, поэтому, давай я тебе сыграю? — Гук удивляется силе Ким Чо-Хи и Чимина. Они ведь часто заходят к нему, разговаривают с ним, слыша в ответ разрывающую тишину. Гук здесь всего мгновение, но он не выдерживает. Но одновременно с этим, он не собирается больше убегать. Звуки новой, созданной вчера Гуком, мелодии, плавно, словно одеялом, покрывает комнату и ласкают слух. Парень старается играть тише, потому что это песня только Техёна: её больше никто не должен услышать. Он никому не собирается её исполнять, кроме Техёна. Никогда. Пальцы плавно движутся по клавишам. Мелодия приближается к кульминации, и парню хочется, чтобы как в сказке, Техён очнулся, открыл глаза с последней сыгранной нотой Гуком. Но, это не сказка. Это суровая правда жизни. Думая о будущем, мы становимся мечтателями. Придумываем новые миры, в которых мы играем важную роль. Миры, в которых нас любят, с нами считаются, нас обожествляют. Всяко лучше, чем наблюдать за катастрофой настоящего, правда? Чонгук — мечтатель. — Знаешь, когда людям задают вопрос «если бы Вы могли вернуться в прошлое, что бы Вы изменили?», обычно, они отвечают «ничего». Я бы наверно, так и ответил бы. Раньше. Но сейчас, я смотрю назад и понимаю, как я был слаб к искушению, когда мне предложили «будущее» в Италии. Я был слеп тогда. Я тогда хотел сбежать от всех, от отца в первую очередь. Мечтал, наконец, вырваться из этой грязи. Мечтал, чтобы будущее действительно было светлым. Хотел сам быть творцом своего будущего. Хотел не быть зависимым от кого-то, — он снова бросает взгляд на Техёна и теперь задерживается на нём. Ему на мгновение кажется, что тот хмурится, словно зол на Гука. — Я на всех наплевал в тот момент. Да мне и сейчас на них плевать. Но не на тебя. Мне жаль, что я понял это только сейчас. Техён, я бы вернулся в прошлое, и отказался бы от мечты, если бы понадобилось. Мне никогда не хватит мужества сказать это ещё раз. Даже не представляю, как жалко я сейчас выгляжу, — он сглатывает вязкую слюну, вдыхает больше воздуха, чтобы продолжить. — Я был слеп, и наивен. Лишь сейчас могу признаться себе, что для меня ты был не просто другом. И если ты думаешь, что я не думал о тебе, когда уехал, когда пришёл год, или два, то ты ошибаешься. Я влюбился тогда, как мальчишка, и я испугался, потому что для меня это впервые. Решил, что предложение уехать было подарком. Я бы уехал, забыл бы тебя, и ты, забыл бы меня, и всё было бы хорошо. Но у меня не получилось, — он поднимается взгляд к верху пытаясь удержать напрашивающиеся слёзы. Когда у него это получилось, продолжает: — Тысячи раз я срывался к тебе, а потом отдергивал, говоря, что ты уже забыл меня, так что возвращаться нет смысла. Техён, очнись, прошу, — на последнем вздохе шепчет Гук, смотря на Техёна внимательно. — Ты нужен мне, — говорит ещё тише. — Я не хочу больше уезжать, — подводит итог. Техёну все давали ниточки за которые он должен был цепляться, чтобы жить. Но ни одна из них не подействовала на него так, как нить под названием «Я не хочу больше уезжать». В комнате всё так же пищит один из медицинских приборов. Чонгуку больно это признавать, но он бы хотел чтобы Техён не вспомнил его, после того как очнётся. Что бы Гук исчез из его жизни, словно его и не существовало. Потому что если они оба всё это время испытывали боль, то с Техёна достаточно. Пусть боль теперь будет испытывать только Гук. Смешно. Чонгук отчаянно пытался бежать в будущее, не поняв, что единственный кто делал это будущее светлым — Техён. Так что, да, Гук — слеп. И он трус, раз не смог признать это сразу, превратив свою жизнь в настоящую катастрофу. Ты оказался моей личной катастрофой.