***
Намджун сразу рассказал Чо-Хи и Чимину всё что было обсуждено на консилиуме. Сказал, что наиболее вероятная причина, по которой Техён впал в кому — защитная реакция организма, который как бы защищает головной мозг от какого-то стресса. По-другому это объяснить нельзя, так как патологии со стороны других органов и систем не было обнаружено. Также сказал о том, что его состояние поддерживается благодаря аппаратам жизнеобеспечения и беспокоиться не о чем. Это всего лишь временная реакция и скоро он придёт в себя. Намджуну стыдно за то, что он скрывает от них одну важную вещь. Но думает скажет об этом когда придёт время. А время только уходит.***
Прямо сейчас Чонгук выглядит жалко: опустошённый взгляд, взъерошенные волосы, непривычная худоба, а проявляющаяся щетина добавляет отчуждение от этого мира. Проходит несколько дней после того, как Чонгук узнаёт удушающую правду о Тэхёне. Он старается не выходить из дома, чтобы не видеть на улице кого-нибудь улыбающегося, счастливого. Сейчас для Гука эти слова настолько отдалены, что хочется кричать. Недавно он даже как-то пересёкся с отцом в гостиной, когда Гук сидел на кресле бездумно смотря в погасший экран телевизора, даже не услышав звук открывшейся двери. Тот даже не удивился его приезду, словно это в порядке вещей. Не было ни объятий, ни приветствия, даже криков. Они чужие друг другу. — Выглядишь не важно, — констатирует факт отец. — Будешь кофе? — дождавшись кивка сына, идёт на кухню. Всё действительно выглядит так, будто последний раз он видел сына вчера, и каждый день готовит ему кофе. Гук думает, что отец скорее всего сошёл с ума. Отец думает, что сын выглядит паршиво. А ещё думает о том, что сильно скучал по своему сыну. Когда он возвращается в гостиную, держа в руках две кружки горячего кофе, Гук поднимает взгляд, и старается сдержать вырывающееся наружу удивление: у отца в той руке, что подаёт Гуку кофе — его детская кружка. Он даже медлит некоторое время, и только потом приходит в себя забирая кружку. Отпивает большой глоток — обжигается. Мысленно матерится. С отцом говорить сейчас не хочется. Не хочется в принципе разговаривать с кем-то. Мимолётно пролетела мысль, что те несколько дней, что он дома, запаха алкоголя не было. Гук не стал зацикливаться на этом. Отец хочет сказать ему, что ещё пару дней назад увидел Гука спящего в своей комнате. Не поверил тогда, думал показалось; такое было часто, после того как Гук уехал. Но подойдя ближе замирает, — это действительно его сын. — Сожалею о том, что случилось с твоим другом, — Гук ухмыляется не по доброму, с мыслью «даже имя его не хочет назвать». — Да брось, ты же не серьёзно, — поднимает на отца взгляд полный безразличия, также продолжая ухмыляться. — Чонгук, мне жаль Техёна, — отец ставит кружку на столик пододвигаясь ближе к краю дивана. — Столько времени прошло, ты думаешь, что я здесь делал? — они очень похожи. Чонгуку трудно поверить в то, что отец изменился. Он как помнит его тем, кто избивал его за его увлечения музыкой, сломал его гитару, когда тот купил её на еле накопленные деньги, кричал на людях, унижая, вместо того, что бы один раз сказать «я верю в тебя, сын», так и запомнит его таким до конца своих дней. Чёрт возьми, да он же его даже сыном никогда не называл. — Сын, я хочу отпустить всё что было, — нет, Чонгук отказывается верить. Люди не меняются, он в этом убеждён. Даже не смотря на то, что отец старается говорить искренне. — Отец, мне было бы лучше, если бы мы закончили этот разговор. Ладно? — так же ставит кружку, встаёт и поднимается в свою комнату. От разговора не убежать, Гук это знает. Просто не сейчас. Ему бы в себе разобраться для начала. Он, кажется, не узнает, что алкоголем не пахнет с того дня как он покинул дом.***
— А помнишь, когда ты однажды пришёл со школы, в твоих руках была большая Валентинка, ты спросил: «Мам, разве для выражения своих чувств обязательно что-то дарить?» — тихо смеётся Чо-Хи. — Я тебе сказала, что когда человек любит, для него всё перестаёт иметь значение, кроме любимого человека. Он хочет сделать всё для того, чтобы его человек был полон любви и счастья, — она опускает взгляд на свои руки, прикусывает нижнюю губу, чтобы не разреветься здесь ещё раз. В комнату входит Чимин, и она быстро смахивает слезу которая смогла всё-таки вырваться. — Ох, простите, я думал он один, — парень собирается уйти, но женщина его отзывает. — Нет Чимин, проходи, я всё равно собиралась уходить, — Чо-Хи улыбается, проходя мимо парня: старается казаться сильной, да вот только к чему эти маски? Тут все словно на иголках. Чимин закрывает за ней дверь, смотрит на парня, что лежит неподвижно уже неделю, и проходит вперед. Садится на то место, где до этого сидела Чо-Хи. — Эй, парень. Просыпайся уже. Пранк вышел из-под контроля, — улыбается фальшиво Чимин. Сглатывает вязкую слюну, прекрасно зная, что Техён не играет. — Я серьёзно Тэ. Ты нужен нам, — он обхватывает руку Тэхёна своими двумя. — Не заставляй меня снова плакать, я же мужчина, — опять пытается улыбнуться, кусает щёки изнутри, и хмурится. На окраине сознания проскальзывает мысль о том, что надо бы пойти домой, и привести себя в порядок. Хотя бы потому, что уже пару врачей в коридоре спросили у Чимина, не нужна ли тому помощь. Чимин благополучно отказался от своего проекта, потому что никак бы не сумел прилететь во-время. А ведь ему так хотелось запечатлеть счастливых молодожёнов. — Техён, ты же хотел Купера побить, помнишь? Просыпайся давай, — неотрывно смотрит на Техёна, будто тот, под натиском его взгляда очнется. Чимин отпускает его руку, откидывается на спинку стула, продолжая смотреть на него, только теперь он не хмурится, а губы его сомкнуты. — Я пойду, — говорит он, встаёт, и покидает палату.***
Чонгуку бы по доброму встать с постели, пойти наконец навестить Техёна. Или, хотя-бы, привести себя в порядок. Мысли одна за другой проносятся в голове, ни одну удержать не получается, но каждая так и кричит: «ты облажался парень». Он уже который день хочет увидеть его. Всего на секунду; было бы достаточно. Но всё что он делает — продолжает лежать на не заправленной кровати, бездумно просверливая взглядом потолок. Он думал, алкоголь спасёт ситуацию. Но как же опрометчиво это было с его стороны: он выпал из реальности после пары глотков виски. Видимо, алкоголь не его. Или он просто не привык. Отец заходил пару раз, бросил что-то вроде «тебе бы комнату проветрить» и «почему бы тебе не навестить Техёна?». А Чонгук и рад бы найти ответ на этот вопрос, но это всё равно, что искать иголку, выброшенную на глубину равной Марианской впадине. Он давно узнал, в какой Техён больнице. В каком отделении. Но каждый раз, когда он вскакивает с кровати с диким желанием увидеть его, ему вдруг нужно в магазин, нужно убраться в комнате, нужно досмотреть фильм, потому что «ну, там такой сюжет», и в итоге его не смотря. И так продолжается неделю. Ровно неделю, до того момента как… Чонгук выбегает из дому, пару раз дав себе пощёчину у зеркала в ванной со словами «Я должен, это же Техён! Это бесчеловечно по отношению к нему. Нужно хотя бы навестить его». К слову, выбегает он в лёгкой серой футболке, потрёпанных джинсах и в вовремя надетых кроссовках. Он старается бежать быстрее пока в голову не взбрела очередная мысль из ряда «а я утюг дома выключил?». Тучи на небе сгущаются, и через пару минут льёт как из ведра. Но Чонгук успевает запрыгнуть в автобус. Ему кажется, будто они едут вечность, хотя от силы прошло десять минут. Вот сейчас автобус останавливается сразу напротив Hospital of Oriental Medicine — самого крупного медицинского центра Кореи. Логотип больницы светит зазывающе ярко, приглашая внутрь. Чонгук стоит у открытой дверцы автобуса так и не пересилив себя, и наверное, он уехал бы дальше, если бы не вежливо попросивший парень, что стоял позади Чонгука, загородившего проход: — Ну ты выходишь блять, нет? И Чонгук выходит. Дождь всё ещё льет, и Гук думает, надо бы за зонтом вернуться, и тут же мысленно даёт себе внеочередную пощёчину. «Но ведь в больницу не пустят насквозь промокшего парня, который вообще-то является распространителем бактерий и мусора». Он снова даёт себе пощёчину, не считал какую. «И вообще, кто навещает больного без фруктов, или хотя бы цветов?». «А колени дрожат от холода, или…» Чонгук не может продолжит свою мысль «от предвкушения скорой встречи»? Так. «Чонгук, ты уже здесь, полдела сделано. Просто зайди внутрь, и будь что будет» — аккуратно выстраивает мысли в полочку Чонгук и направляется вперёд. Прямо у входа останавливается, заглядывает внутрь сквозь не промокшее стекло, сходу придумывает план, как прокрасться не заметно, и воплощает его в реальность. Тянет дверь на себя и заходит. В лицо тут же ударяет тёплый воздух помещения обставленного в светлых тонах, и Чонгук бы и рад осмотреть здесь всё, но только времени нет. У стойки администрации и у кассы собрались большие очереди; его никто не замечает, что не может не радовать. Разве что, прямо сейчас на него смотрит маленький мальчик, которого за руку держит молодая мама. — Ого, мам смотри, водяной человек! — он слегка шепелявит, и улыбается, показывая улыбку из восьми зубов. Чонгук, что ждал лифт всё это время, сразу срывается на бег по лестнице, ведущей на второй этаж. Водяного никто так и не увидел.***
Чонгук не сразу поднимается на четвертый этаж, где находится отделение реанимации. Для начала решает просохнуть хотя бы немного; он достаточно наследил в приёмной. Он снова остаётся один на один со своими мыслями. «Я вот-вот увижу Тэхёна. Смешно, но я очень скучал. Я должен ему много чего сказать». Красочную речь решает оставить на потом, собирается с духом и заходит в холл, где по разным углам сидят семьи: у кого-то здесь ребёнок, у кого-то друг или вторая половинка. Чонгук осматривается и видит в одном из таких углов Чимина, маму Техёна, и ещё одного незнакомого мужчину в белом халате. Он осмеливается подойти ближе, и когда настигает их, первым обращает на него внимание Чимин. Его взгляд тяжёлый, буравит и вот-вот испепелит хмурым взглядом Чонгука. — Чонгук? — Ким Чо-Хи в отличие от Чимина очень рада видеть друга детства своего сына. — Здравствуйте. Как вы? — очень не уместный вопрос, беря в расчет что она, кажется, может скоро упасть в обморок, и это сильно заметно. — Держимся. Ты приехал навестить Техёна? — Чонгук уверенно кивает. — Это хороший поступок с твоей стороны, он в той палате, указывает куда-то сторону женщина и выдавливает из себя улыбку, но она слишком опустошена, чтобы это выглядело реалистично. Чонгук улыбается с благодарностью и идёт в нужном направлении. Не успевает он сделать и пару шагов как его хватают за локоть и тащат куда-то. Чонгук смотрит на нарушившего его покой человека. Чимин. — Поговорим? — Чимин смотрит взглядом, не терпящим возражений. Его губы плотно сомкнуты. Они направляются в другой конец коридора, где Чимин тут же впечатывает Гука в стену, сжимая в руках ворот его футболки. «А Чимин сильный», промелькает у Гука в голове. — Ты что тут потерял, а? — шипит Чимин, смотря пронзительно прямо в глаза, не волнуясь о том, что кто-то может их увидеть. Чонгук, конечно не этого ожидал от друга детства. Друга же? Нет, он, конечно, понимает, что его не плюшками да пирогами встретят, но думал ему будут рады хоть немного. — Я пришёл навестить Техёна, — спокойно говорит Гук, будто не его сейчас прижимают к стенке. — Да ладно? — Чимин словно дьявол в человечьем обличие: его глаза налиты кровью, ноздри раздуваются, зубы скрипят, и ещё немного, пар из ушей пойдёт, — а почему бы тебе не прийти, ну, скажем, ещё через четыре года? Воздух накаляется до предела, и Чонгук, действительно не может дать объяснение поведению друга. — В чём проблема Чимин? — Чонгук начинает отталкивать его от себя, что бы тот наконец отпустил его. — В чем проблема? — Чимин сильнее впечатывает к стенке человека, которого когда-то считал эталоном храбрости, — ты сейчас серьёзно? Ты ведь оставил Техёна тогда. Один на один со своими мыслями. Ты хоть знаешь, каково ему было? Он же был ребёнком! Чёрт тебя дери! — Чонгук больше не сопротивляется, — Я был с ним тогда, и понятия не имею, что было бы с ним, если бы не я. Техён видеть тебя не хочет, поверь, — Чимин видит замешательство в лице напротив, слегка ослабляет хватку и старается дышать размеренно, — а сейчас, будь другом, исчезни, Чон Чонгук. Тем более, для тебя это не трудно, — он наконец выпускает его, и уходит обратно в холл. На вопрос Чо-Хи «где Чонгук?», Чимин бросает «у него появились срочные дела». Четыре года назад же появились, иначе как объяснить его уход в тот день? Чонгук стоит так ещё пару минут, забывая дышать. Вспоминает тогда, когда воздуха становится болезненно мало. «Техён видеть тебя не хочет» — лезвием по сердцу. Чонгуку сейчас легче найти иголку выброшенную на глубину равной Марианской впадине, чем пойти к Техёну, ну потому что, «в чем смысл, если он не хочет меня видеть?»***
— Ты не собираешься им говорить? — спрашивает у друга Хосок, отпивая глоток кофе. — Я… — совсем немного мешкает Джун, — я скажу, просто не сейчас, — сейчас он выглядит растеренно. — Джун, давай я скажу, не заставляй себя, — Хосок всегда его поддерживал. И прямо сейчас ему больно смотреть на друга: усталый взгляд, недельная щетина, обветренные губы, и бонусом ко всему — седина, которая очень быстро распространилась по волосам в последнее время. — Нет, — мотает головой и уверенно отвечает Джун, — это моя война, — отпивает свой кофе, и собирается сделать то, что должен был сделать ещё после консилиума.***
— Когда человек попадает в кому, обычно причинами являются: инсульт, черепно-мозговая травма, опухоль мозга. Но ничего из того, что известно медицине не было у Техёна, — Джун старается правильно всё разъяснить Ким Чо-Хи и Чимину, используя как можно меньше сложно выговариваемых медицинских терминов, — После операции он словно уснул. Кома длится от нескольких минут, до нескольких лет, — на лице женщины читается удивление от услышанного, — такие люди живы: у них бьётся сердце, часто сохранены рефлексы, они по сути в сознании, но у них закрыты глаза и они не могут говорить, — женщина не понимает к чему ведёт доктор, — но мы не можем понять, в сознании он или нет. — Не понимаю, к чему ты ведёшь? — женщина смотрит пытливо в глаза доктора, и от этого говорить становится сложнее. — У Техёна отсутствуют все рефлексы, он не дышит самостоятельно, МРТ не даёт достаточно информации, — Намджун вздыхает, и проговаривает всё быстро, думая, что если замедлится, то реакции женщины придётся ждать дольше, — Чо-Хи, на консилиуме было принято решение отключить Техёна от аппаратов жизнеобеспечения, если в течение двух недель он не придёт в себя. Она смотрит на него неверящим взглядом. И впервые в жизни допускает мысль о том, что может для Техёна это действительно лучше? Забыться в вечном сне. Она уже узнавала у других врачей, кто не связан с историей Техёна, о людях в коме. Ничего из того, что ей поведали, не принесло ей облегчения. Люди после комы, если и просыпаются, могут стать инвалидами: у кого-то пропадает слух, зрение, у кого-то нарушается деятельность Центральной Нервной Системы. И это не весь список. Она убеждена: Техён бы не хотел так жить. Да, тут вопрос о человечности, но лишь частично. Она, как мать, не пожелала бы такое сыну даже под страхом смерти. Но, как человек, ей его жаль. Жизнь в страданиях — не жизнь, а существование. — Что? Почему ты не сказал раньше? — и сама параллельно задаёт себе вопрос: «разве что-нибудь изменилось, узнай она об этом раньше?» — Я верил в чудо. Каждый, кто находится сейчас здесь нуждается в чуде. Чимин, который между прочим не верит в Бога, — молится. Чо-Хи, которая усомнилась в своей вере ещё 19 лет назад. Намджун, который из-за угрызений совести, готов отдать всё, чтобы Техён очнулся. Это не будет опрометчиво с его стороны, даже несмотря на то, что он является лишь его лечащим врачом. Осталось три дня.