***
– Божеж мой, да ты прям светишься, Рэйчел! – Ты только сейчас заметила? Она не сдерживает заливистого смеха. Настроение и вправду держалось отличным с самого утра, и ни тупоголовые посетители, ни крикливые повара, ни теперешняя уборка столов после закрытия не могли его испортить. Сара то и дело бросала на нее любопытные взгляды с коварными ухмылками, но поинтересоваться решила только сейчас, когда лишних ушей поблизости нет. Рэй игнорировала ее странную реакцию на свое не менее странное поведение, или не замечала, предпочтя витать в облаках. Причины на то были серьезные. И вот сейчас, виртуозно орудуя тряпкой по столешнице, она серьезно задумалась, рассказывать ли Саре о причине веселья и своих планах на оставшийся вечер. Рэй уверенно назовет этот день прекрасным. Он начался не с желания всех придушить, и даже промозглое туманное утро не умалило жизнерадостности, что для Рэйчел было удивительно: в ранние часы она обычно чувствовала себя прескверно и долго раскачивалась, приходя в себя ближе к обеду. Более того, с нее, кажется, спало то самое проклятие, ибо никто из стритрейсеров так и не явился по ее душу в кафе, желая бросить вызов. Эхо оглушительной победы до сих пор нет-нет да раздается, Марк по секрету передавал, что в их кругах все до сих пор шепчутся об этом и начинают делать ставки – нешуточное событие осени, как же, чем еще заниматься? Остался один поворот, и упасть в грязь лицом никак нельзя…но об этом можно подумать потом, когда появится стимул возвращаться к гонкам, а сейчас – передышка. Тем более, если отбросить некоторые детали, то жизнь Рэйчел вернулась в привычное русло. – Это как-то связано с тем парнем? – спросила она, хитро поглядывая. Фостер закатила глаза, но улыбаться не перестала. Что же, у Сары чуйка на все, что касается мужчин. Рэй с трудом удержала себя от порыва бросить в коллегу тряпку и мерзко похихикать; это чтобы не совала свой любопытный нос в чужие дела. – Можешь не отвечать, все и так понятно, - невозмутимо продолжила Сара. – Завидую тебе. Подавив в себе желание уточнить, станет ли она завидовать, когда узнает, что Халфдрифт – совсем-совсем не человек, Фостер звучно хмыкнула. Проведя остаток времени за уборкой и разговорами на отдаленные темы, довольная собой Рэйчел выбирается на улицу, поплотнее запахнув толстовку. Сегодня холоднее обычного, стыло и влажно, холодный ветер даже в городе пробирает до костей. Благо, ей не нужно идти до остановки и ждать нужный автобус, в отличие от некоторых. Распрощавшись с болтливой коллегой и мысленно пожелав ей сил вытерпеть холод, Рэйчел пошла на пустую парковку, на которую через мгновение резво въезжает синий Ниссан. Не утруждая себя правильной парковкой и остановившись поперек сразу двух мест, он услужливо открывает пассажирскую дверь; Рэй тут же ныряет в салон, с удовольствием плюхнувшись в мягкое кресло и обмякнув в нем. Ей хотелось беззлобно упрекнуть его в том, что он – показушник и любит эффектные появления, но мысли об этом почти сразу вылетели из головы. – Скучал по мне? – промурлыкала она, как могло показаться, в пустоту, ведь на месте водителя никого не было. – Безумно, - в тон ей ответил Халфдрифт. По телу змеями заскользили ремни, крепко, но в то же время заботливо пристегивая Рэйчел. Не с целью сковать, чтобы не убежала, нет, с целью сберечь. Иногда в Халфдрифте просыпается эдакая заботливая мать, что он готов Рэй в пленку с пупырышками обернуть в комнате запереть, чтобы не дай Бог не поранилась и перенапряглась. А сам еще делает вид, что он весь из себя такой страшный и злой-презлой десептикон, а на деле… – Не передумала? – заинтересовался он с плохо скрываемой надеждой. – А ты что, ехать не хочешь? – поехидничала Рэй, не глядя забросив сумку на заднее сидение. – Обленился? – Разумеется! – поддержал тему мех. – Без гонок, знаешь ли, форму теряю, - тон его приобрел более заигрывающие, бархатистые нотки. Он нарочито громко взревел двигателем на всю парковку, а Рэйчел тихо рассмеялась, наблюдая, как дергаются стрелки оборотов и давления в турбине. – Но, а так, вдруг у тебя возникли другие планы, - добавил он как ни в чем ни бывало. – Ну так что? Рэйчел могла бы призадуматься, имей она в действительности другие планы на эту ночь. Нет, конечно, можно было попросить Халфдрифта вернуться домой, чтобы там заняться делами поинтереснее, да только не этим отношения едины. Отношения, точно, Рэй до сих пор привыкает к этому. – Поехали туда, куда планировали, - дала отмашку Фостер. – Слушаюсь и повинуюсь. Последний раз для острастки немногочисленного окружения проревев двигателем, Ниссан на задней передаче выезжает с парковки и, не замедляясь, ловко, с заломом руля и практически на инерции, разворачивается на все сто восемьдесят градусов и невозмутимо выезжает на дорогу, быстро набирая предельную для города скорость. На то, чтобы осознать, какой маневр совершил мех, у Рэйчел ушло несколько секунд точно – не на месте водителя и без прямого управления она только чувствовала себя потерянной в происходящей за окном катавасии из вспышек и темноты. – Когда ты научился делать полицейский разворот? – искренне изумилась она. – О, это у вас так называется? – усмехнулся Халф. – Тогда считай, что это у меня в прошивке изначально было, я же… – Хвастун, - договорила она за десептикона. Мех только фыркнул, и Фостер, не зная, что сказать, дабы разбавить тишину, потянулась к автомагнитоле. С задумчивым видом переключая частоты, она выковыривала нужную станцию среди целой кучи других. Найдя ее, Рэй убавила музыку так, чтобы она не занимала собой весь салон, поглощая другие звуки, и отвернулась к окну. Халфдрифт ехал небыстро, что позволяло с особой внимательностью рассматривать здания и проезжающие мимо машины. Им некуда торопиться, в отличие от всех этих людей снаружи, которые спешат по своим делам точно суетливые муравьи в гигантском муравейнике. С точки зрения Халфдрифта они все тут муравьи. С другой стороны, был какой-то шарм в их молчании, да некая неловкость. Словно позабыв все слова на свете, Рэйчел старалась сфокусироваться на дороге, припоминая каждое интересное здание и очередную развилку; да, едут они на то самое место. – Что за странная песня, - задумчиво пробормотал Халфдрифт, - на другом языке? – неподдельно удивился он. Понадобилась пара секунд, чтобы Рэйчел сообразила, что вызвало такое изумление у десептикона, пока не вслушалась в торопливую зачитку текста мужским голосом под незамысловатый мотив на радио, и тогда все встало на свои места: песня-то на испанском! – Да, это испанский, - кивнула она, позже нахмурившись. – Чего ты так удивляешься? У вас разве нет кучи других языков? – М-м-м, нет, у нас один язык на всей планете, не считая его старой неактуальной версии, - растерянно пробормотал Халфдрифт, будто занимаясь еще каким-то делом помимо езды и разговора. – Ты понимаешь этот…испанский? От предвкушения скалясь, Фостер вальяжно разваливается в непредназначенном для этого сидении, горделиво вздернув голову и хитро поглядывая на выключенный экран встроенного компьютера, словно там теоретически у Халфдрифта располагаются глаза, когда он в альт-моде. – Не только понимаю, но и разговаривать могу, - важно подметила Рэй, - а в школе за некоторых так вообще домашку делала…хах, были времена, - усмехнулась она, потирая шею. В подростковые годы она была той еще оторвой, этого не отнять. Там были и ссоры с одноклассниками, и прогулы, и даже драки – из-за одной такой ей пришлось уйти из одной старшей школы в другую, в которой судьба свела ее с Марком и Леоном. Но уж какой бы злостной прогульщицей Рэйчел ни была, с учебой у нее проблем не возникало…с некоторыми предметами, по крайней мере. Будучи бесперспективным профаном в естественных и точных науках, она в то же время виртуозно овладела испанским как вторым родным, и писала лучшие эссе и сочинения с минимальной подготовкой к ним. Надумывала даже в драматический кружок школьный пойти, но туда с плохой успеваемостью не брали, поэтому оставалось за символическую плату делать за других домашнюю работу по литературе и испанскому. – А ты не заметил, что в Японии и у нас на разных языках говорят? – недоверчиво спросила Рэйчел, вскинув брови. – Нет, не заметил, - растерянно отозвался Халфдрифт и замедлился, будто обдумывая этот факт. – И при этом ты на английском хорошо шпаришь, даже без акцента, - не преминула возможностью подметить она. – Тебя ведь никто не учил? Воображение сами нарисовало ситуацию, где Халфдрифт строит из себя опасного пришельца и, наставляя на рыдающего человека огромную пушку, требует обучить земным языкам, выражаясь при этом на своем инопланетном. А потом представляется ситуация еще лучше, где десептикон в гордом одиночестве подслушивает в кустах людские разговоры и сверяется со словарем. – Не знаю, как это работает. Я просто начал понимать, что говорите вы, и как правильно говорить с ними, чтобы не вызывать подозрений. – Ага. А что по радио поют тоже понимаешь? – Рэй ткнула пальцем в сторону магнитолы. – Теперь да. В голове у Рэйчел созрел гениальный план, от которого она растянула губы в хищной многообещающей улыбке. Невинно хлопая ресницами, она устраивается так, чтобы удобно было кокетничать, и чтобы выглядеть на все сто. – Интересно, - проворковала она, на мгновение прикрыв глаза, - ¿cómo estás hoy, mi favorito? – Es hermoso porque estás cerca, - незамедлительно ответил Халф, - ох, то есть…да, это именно то, что я хотел сказать. И именно так это работает. Хотя Фостер и ожидала подобного результата, она все равно была удивлена тому, как виртуозно Халфдрифт овладел испанским за какие-то две минуты прослушивания заунывного трека по радио, и в какой-то степени ее обуяла зависть: она потратила несколько лет на обучение, в то время как десептикон все изучил чуть ли не по щелчку пальцев! Да уж, в скорости овладения навыками человечество явно проигрывает искусственному интеллекту. – Es fantástico! – не выходя из образа пробормотала она. – Произношение у тебя получше, чем у некоторых местных. Может ты не из космоса прилетел, а из Испании? – рассмеялась Рэй. – Снимаю шляпу пред таким профи, хах. – Mi gratitud, - мех ее настрой поддержал, издав короткий смешок. – На этом закончим уроки испанского? Или тебе есть, что сказать? – Хм, что сказать? Есть что…¿Y si te digo que esta noche soy tu amante? – Adelante, asaltante.***
– Скажи что-нибудь на японском. – Хах, это не так работает. Начни сама, а я подхвачу. Свежий ветер ударил Рэйчел в лицо, когда она вышла на так полюбившийся ими пригорок, принося с собой холод; на природе он гораздо сильнее, чем в городе, и это заставляло ежиться да кутаться в толстовку поплотнее. Скайлайн, приглушив фары, съехал с асфальта на землю, и покатился вровень с неторопливо шагающей Рэйчел, оставляя за собой след из придавленной пожухлой травы. Спускаясь с холма в низину, она ускорилась, перейдя на сбивчивый бег, стараясь переставлять ноги так, чтобы не скатиться потом по склону кувырком, оставляя Халфдрифта позади. – А на своем родном что-нибудь можешь сказать? – не унывает Рэйчел, продолжая старую тему для разговора. В японском она ни зуб ногой, знает разве что пару слов – ниндзя, суши, Годзилла, вот и все скромные познания. Вскоре за спиной ее раздается звук разъезжающихся деталей и скрежет механизмов, а после – гулкие шаги, которым вторил смешок с последующей чередой непонятных слов, произнесенных низким бархатистым голосом с эхом, намекающим на его неестественность. Рэй обернулась и замерла, выжидающе глядя на десептикона снизу-вверх. Она не вслушивалась, но это точно были слова, при чем на языке, не похожем ни на один другой земной: набор электронных шумов, похожих больше на звук из рации при помехах, где четко слышно лишь гласные, в то время как все согласные проглатываются или говорятся под нос. – И что ты сказал? – криво усмехнувшись, спросила Рэй, вперив руки в боки. – «Сказать могу, только ты все равно не поймешь», - сказал довольный собой Халфдрифт. Фостер закатила глаза: – Остроумно. Только Халфдрифт внезапно погрустнел, и лицо его буквально потухло, перестав озарять окружение задорным настроем. Мех вымученно вздохнул, отведя взгляд и сложив руки на груди. – Давно я на кибертронском не говорил с кем-то, - ответил он на вопрос прежде, чем Фостер успела его задать. А после уселся на склоне холма, смотря куда-то перед собой. Рэйчел несмело подошла поближе и погладила его по металлическому предплечью, не зная, как еще она может помочь унять ему тоску по дому. Некоторые горюют, если в другой город по делам отъедут, а он все в себе держит, хотя его планета несравненно дальше, чем, скажем, Окленд от Сан-Франциско, и переживает не лучшие времена. – Ладно, мы приехали сюда не для того, чтобы грустить, - произнес после долгой тишины мех, хотя было видно, что он думает о другом и отвлекся только для виду. – Присоединяйся, - с этими словами он откидывается прямо на склон, вальяжно на нем развалившись. Рэйчел с сомнением взглянула на траву, которая даже на вид выглядела холодной, так что рисковать и ложиться на нее не было никакого желания. – Я лучше постою, - скептично пробормотала Рэй, - не май-месяц. – Это не проблема, - хохотнул Халфдрифт, демонстративно хлопнув себя ладонью по металлической груди, на коей красовались передние фары Скайлайна, - идем сюда. Вот это предложение ей больше пришлось на душе. Расплывшись в довольной улыбке, Рэй практически невесомо подбежала к расслабленному десептикону, который как настоящий джентльмен предложил свою руку и помог взобраться на себя. Металл оказался теплым, еще не успевшим остыть от работы двигателя, и Фостер была готова развалиться на груди Халфдрифта в форме звезды, чтобы впитать себя все тепло; что лучше всего поможет согреться в ночи, кроме как разгоряченное тело инопланетного бойфренда? – Вот это другой разговор! – одобрительно сказала она. – М-м-м, ты такой горячий, и…ауч! – Рэй зашипела, когда в поясницу уткнулись острые края капотного воздухозаборника, - и острый. За что так со мной, я ж ведь немолодая уже, - весь заигрывающий тон исчез так же быстро, как и появился. Рэй перевернулась на живот и потерла разболевшееся место, замерев, когда палец Халфа разлохматил ей волосы. Прекрасно знает ведь, что это ее раздражает. Отпихнув от себя палец, при этом больно ударившись о него тыльной стороной ладони, Рэйчел принялась возвращать прическе приличный вид. – Вини в этом того конструктора, который собрал вас как органический вид, - сострил мех, подперев голову свободной рукой, - у нас, кибертонцев, такого нет, - сказал он с необычайной гордостью. – Наш конструктор проклял нас жизнью на земле за то, что наши предки не с того дерева яблок нарвали, - пробурчала Рэйчел, все силясь вернуть волосы в обычное положение, дабы не походить на пугало. – Думаю, это был его злобный план – делать нас из мяса и костей. – Тогда обратись к моему. К Праймусу, в смысле, - Халфдрифт многозначительно поднял глаза к малозвездному ночному небу. – Для него это будет в новинку, но думаю, он может превратить тебя в кибертонку и избавить от недостатков органики. – Звучит как полная лажа, на которую никто в здравом смысле не пойдет, - фыркнула она. Вступать в настоящий философский диспут с притягиванием к нему за уши темы Бога не входило в планы Рэйчел, учитывая то, что в колледже она из-за этой философии настрадалась. Приятнее читать толстые томики обычной литературы и потом, напрягая мозг, искать среди их страниц глубинный смысл, чем осиливать нудные талмуды про личность и познание, написанные бездарями, которые только ни о чем болтать способны. С другой же стороны, Рэйчел нехотя признается, это звучит как интересно, да и Халфдрифт оживился, заерзав, чтобы лечь поудобнее и не сводить с нее горящего взгляда. – С чего это? – изумился десептикон, слегка нахмурившись. – Белковая жизнь всегда слабее кибернетической, вы хрупкие, и актив ваш недолог. Как ни крути, а наши бессмертие и возможности выгодно смотрятся по сравнению с вашими ограничениями корпуса. Это здравое решение – преобразиться в кибертронца, если такая возможность представится, - в довершение он махнул рукой так, насколько позволяло положение. – В короткой жизни и слабости есть свои прелести, - возмутилась посерьезневшая Рэй; это было возмутительно. – Какие? Умереть через пару ворн и разложиться? – саркастично подметил Халф. Стоило его упрекнуть в недальновидности, ведь все это он говорит собственной девушке – отнюдь не сородичу по расе. Рэй сморщила нос, с шумом выдыхая, и пропуская эти слова мимо себя – в том смысле, что лично оскорбительного Халфдрифт ничего ей не сказал. Она сделала глубокий вдох, набирая в легкие побольше воздуха. – Ты смотришь на это однобоко, - начала она, неодобрительно покачав головой. – Короткая жизнь заставляет ценить каждый день, а некоторых и постоянно изучать что-то новое, пробовать все, что заинтересует. Получается эдакая гонка со временем: прежде чем жизнь закончится, нужно увидеть как можно больше вещей, в то время как слабость подстегивает узнавать свои лимиты…или, например, выйти за них. Думаешь, люди от скуки лезут на всякие Эвересты или с акулами плавают? – задорно спросила, незаметно для себя сев, и развела руками. – Может, некоторая их часть действительно страдает от нефигделать, а еще некоторая – адреналиновые торчки, но большинство думает так. Они совершают безумные вещи чтобы потом, на старости лет сказать «я, черт возьми, сделал это!» и не страдать от чувства упущенности. Поэтому лучше прожить короткую, но яркую жизнь, чем быть как ты – бессмертным, и спустя сотню лет страдать, потому что ничто в мире не способно тебя удивить. Я боюсь представить, что стало с нами, если бы мы были бессмертны и не скованны в силах. Есть те, кто воспринимают девиз «брать от жизни все» слишком буквально, и впадают в блядство, разврат, наркотики...а среди бессмертных таких было бы большинство. Наверное, человечество бы вымерло или вернулось на деревья жрать бананы. Фостер облегченно выдыхает, когда понимает, что ее больше не заносит на длинные пламенные речи, где она пытается донести до собеседника свою точку зрения, если и вовсе не навязать. Это возникло так спонтанно, что она пару секунд просто смотрел пред собой, а затем, чтобы скрыть изумление, запустила пятерню в волосы и вновь их разлохматила. На некоторое время округа утонула в тишине. Ни Фостер больше не пыталась высказать очередную искрометную мысль, ни Халфдрифт не делился своим мнением. Он вообще молчал, явно переваривая сказанное – такой задумчивый вид он еще не принимал. Беспорядочно метая взгляд из одной стороны в другую, десептикон с сомнением в тоне выдает: – Мне все еще сложно понять вашу натуру. – В таком случае, мне стоит попросить вашего Прайма сделать тебя человеком? – иронично хмыкнула Рэйчел. – Хотя бы на время, чтобы ты взглянул на мир нашими глазами. На это интересно посмотреть, пусть и ясно, что никакой трансформер – даже Халфдрифт – не согласится променять свою совершенную кибернетику на какую-то примитивную органику, которой нужно есть, гадить, спать и размножаться…хотя последнее может прийтись по вкусу. – Праймуса, – поправил Халфдрифт. – Хм…а ты участвуешь в запрещенных гонках потому что ищешь свои лимиты? Рэйчел не проигнорировала бы эту попытку уклониться от ответа, если бы ей не задали меткий вопрос. Кто-то решил найти брешь в ее убеждениях? Опусти плечи и тихо хохотнув, скорее даже фыркнув, Рэй, кокетливо стреляет полуприкрытыми глазами. – У каждого есть свои лимиты. Единственный способ узнать о них – превзойти их, - философски изрекла она, не в силах вспомнить, от кого такое могла слышать. – Свои я уже нашла и превзошла. Я знаю, на что способна, и этого достаточно. Ее предел – шестьсот лошадей под капотом машины и три и шесть секунды разгона до ста; ее максимум – гонять по узким улицам на скорости в три сотни километров в час, сжимая руль до боли в пальцах, давить на педали до судорог. Она и без того рискует превратиться в кровавую лужу на асфальте, если допустит неосторожность. Прыгнуть выше предела чтобы адреналином нервы пощекотать можно, но в стезе стритрейсера и без того хватает чувства опасности. – Как мне кажется, ты способна на большее. - десептикон поддержал флирт. – Например, начать работать по специальности, чтобы не обслуживать неблагодарных. От неожиданности заявления Фостер даже руки безвольно опустила. – График работы по специальности помешает мне гонять, - пробубнила она недовольно, отмахнувшись. Гонки позволяют поднять кучу денег за одну ночь, при должном успехе можно заработать за один заезд месячную зарплату корректора в издательстве, или годовую официанта, тут как посмотреть. Пусть к официантам относятся неблагодарно, их график для гонок гораздо удобнее: чем больше гонок – тем больше денег, соответственно, их можно тратить на оплату счетов и прочие нужды. Работа в издательстве такого уже не позволит. – Но задумайся об этом, - Халф не унимался. – Только если ты перейдешь на сторону врага, - парировала Рэй. Десептикон на такое никогда не согласится. Рэй припоминает все нелестные высказывания, какими Халфдрифт одарил автоботов. Он сморщился, будто съел лимон, и смотрел на Фостер с укором. – Что, стать автошлаком? – возмутился он, хлопнув себя по лбу с характерным металлическим звуком. – Какая ты жестокая…ладно, я в деле. Рискну своим активом, если ты согласишься сменить работу. Манипуляторша. Рэйчел приподняла одну бровь и застыла: понять, где ирония, а где серьезность, в этом разговоре уже было невозможно. Или она проявил себя внезапным гением манипуляций и заставила трансформера сменить сторону, или все это было затянувшимся анекдотом. Они планировали поворковать на холме вдали ото всех, да посмотреть на звезды, но в итоге ввязались в диспут с элементами философии и психологии, умеют же планы рушиться прямо на глазах. – Да, я такая злостная манипуляторша, - живо поддакнула Рэй, изобразив довольство и приосанившись. – И самая любимая. Идем сюда. Халфдрифт сдался и легким мановением руки подтянул Рэйчел к себе поближе. Она вскрикнула, когда почувствовала давление на спину, и практически сразу вцепилась меху в шею, устраиваясь поудобнее и тут же позабыв об испуге, какой испытала всего мгновение назад. Довольно промурлыкав и расположившись на теплом металле корпуса, она легко, практически невесомо, чмокнула Халфа в щеку. Теперь, когда не осталось слов, можно насладиться тишиной, звездами и присутствием любимого существа рядом.***
В это же время
Ночью всегда думается лучше, особенно на улице, когда свежесть ударяет в голову и ничто не может помешать. И хотя Сан-Франциско никогда не спит, гоняя по своим венам-улицам машины и людей, да переливаясь всеми цветами словно гирлянда на рождественской елке, в нем удивительно просто затеряться. Все настолько погружены в решение собственных проблем, что не обращают внимание на других, только если те не ведут себя как придурки; проклятие крупных городов, что еще сказать. Им нужно пользоваться по полной. Поэтому какая разница, кто стоит у заброшенного бетонированного водотока, если они ничего вызывающего не делают, а просто опираются о ржавую ограду да разговаривают? Мариа бурила взглядом облупившиеся бетонные плиты, швы меж которыми уже успели зарасти мхом. На самом дне блестели лужи после дождя. Когда-то водоток использовали, но это давно в прошлом: его закрыли, оставив канал пустеть. Потом его облюбовали гонщики, сделав его частью своих маршрутов, но теперь он вновь оставлен. Может, в следующий раз власти города вспомнят про него и откроют для воды вновь. Про себя усмехаясь с такого круговорота использования водотока, Мариа запахивает длинную тонкую кофту поплотнее: даже просто стоять не выходит, тело то и дело покрывается мурашками от холода. Зато стоящему рядом Курту все нипочем, он стоит, стальной хваткой вцепившись в забор, который должен защищать идиотов от желания прокатиться кувырком по бетону и свернуть себе шею, в наброшенной небрежно мятой рубашке с перекрученным воротником. На его лице гуляют желваки, а само оно выражает глубокую сосредоточенность. С недавних пор Курт часто пребывал в дурном расположении духа. Если он говорил, то с наездами на все и вся, а если молчал, то смотрел угрюмо, исподлобья. Даже у команды заканчивалось терпение возиться с ним, что уж говорить про остальных: Нейт сбежал, сославшись на учебу, Данте, довольный от собственного проигрыша, только пренебрежительно отмахивался, другие стритрейсеры не горели желанием соревноваться с ним. Только она, Мариа, не отвернулась от него. Она никогда этого не сделает. Моралес быстро обернулась, чтобы посмотреть на машину Курта и свою – красную Mazda MX-5 NB с ветвями цветущей сакуры на боках. Между Рейганом и Фостер осталась она как единственная преграда. Тот факт, что она – единственная надежда на сохранение машины, должен воодушевлять, но вместо этого он взращивает в душе Моралес сомнения. Нельзя отрицать, что Фостер до омерзения упорна в достижении цели: там, где не пройдет, проедет на своем Скайлайне. К слову о нем… Курт и до этого неровно дышал к Скайлайнам. Он заглядывался на тачку Данте, и по секрету как-то сказал, что мог бы ее угнать только ради одного заезда, да только переживает, что этого Данте не стерпит и одними словами не обойдется. А тут вовремя подвернулась грезящая о вендетте Фостер, которая как-то тридцать четвертым Ниссан разжиться смогла. Курт и вовсе согласился с ней как-нибудь погоняться исключительно ради возможности обзавестись второй стритрейсерской тачкой, в которую вложено целое состояние. Или Фостер вернет свою Хонду, или останется ни с чем – и у первого с каждым днем вероятность становится больше. – К черту все! – в сердцах воскликнул Рейган, рывком отрываясь от ограды. Действительно, к черту все. Хватит сомневаться в себе. Этот заезд будет похож на сотни предыдущих, а имя Рэйчел Фостер окажется в списке побежденных и навсегда пропадет из ее жизни. – Нейт и Данте разочаровали меня, - продолжил он. – Мало того, что оказались слабаками, так еще и скорешились с этой сучкой! – тут Курт резко замирает и оборачивается на Марию. Глаза у него пылали от ярости и будто бы от осознания, что все это время он разговаривал сам с собой в присутствии девушки. – Ты должна ее победить, - звучал Курт почти лихорадочно, он оказался во власти эмоций. – Я это сделаю, - уверенно заявила Моралес, выпрямившись. Ради него она постарается, выложится на полную, не будет жалеть себя и машину. И все же, это будет недостаточная плата за то, что Курт заприметил ее на одной из гонок, и одарил таким вниманием, что Мариа растаяла. Тогда она чувствовала себя самой счастливой девушкой в мире…очень жаль, что Рейган охладел к ней. Все его мысли крутятся вокруг той блонди-стервы и ее синего ведра с гайками! Если победа над ней вернет того самого Рейгана, который мог быть милым и харизматичным, если захочет – Мариа ее ногтями себе выцарапает. – Нет, - твердо произнес Курт, чем изрядно озадачил ее. – Ты обязана победить! У тебя нет права на ошибку, потому что если она выиграет – уже мне придется с ней бодаться. Этого можно избежать, если выиграешь ты и отберешь у нее Скай. Второе поражение будет сокрушительнее первого, после такого нужно быть кретином, чтобы испытывать удачу снова и тратить кучу денег на покупку и модернизацию тачки. Моралес медленно кивнула, переваривая сказанное, в то время как парень продолжал: – У тебя будет только одна попытка, и ты не должна облажаться, слышишь? Докажи, что я выбрал тебя не только за красивые глазки. Значит ли это, что если постараться в гонке, то он оттает точно лед и снова станет прежним? Что перестанет напрасно огрызаться и ходить мрачнее тучи? Сердце Моралес тревожно забилось, хотя сама она чувствовала слабое тепло надежды, разливающееся в груди. Она обернулась к Мазде. Небольшая машина, легкая, которая проскочит как мышь даже в самом узком переулке, она хорошо управляется, и соперники склонны ее недооценивать…но на гонках правят бал тяжелые стальные звери, такие как Тойоты и Ниссаны, которым достаточно сделать один легкий толчок в заднее крыло, чтобы Мазда закрутилась бешеным волчком на дороге. После Понтиака с сингл-турбо и тридцать третьего Скайлайна с четырьмя сотнями лошадей скромная Мазда за соперника не сойдет. Только если не знать, где и как ее потенциал раскрывается на полную. – Не переживай, - мурлычет Мариа, медленно подходя близко к Курту, - я стану той, кто поставит эту стерву на место. Я добуду тебе этот Ниссан, - она нежно проводит по плечам и поправляет воротник рубашки. – Сделаю все так, что он окажется бесполезен в гонке.