Бойся,я с тобой!

Лайлак сидела себе, как полагается правильной девочке, к тому же старосте "белого" отделения, спокойненько за партой, и слушала профессора Даффодил, еще и успевая конспектировать все вышеперечисленные ужасы. Как-никак, она собиралась после школы посвятить жизнь борьбе с тёмными волшебниками, как намеревались сделать также и Джесс Пуппер со товарищи — самая популярная компания с их отделения. Правда, Лайлак пока никому о своих планах не говорила, иначе эти вредные и противные мальчишки точно не дали бы житья своими насмешками и подколами — мол, не девчачье это дело. Она сама разберётся. Но когда профессор Даффодил от теории перешла к практике, такого явно никто не ожидал, и все испуганно притихли. Ну, от тёмных-то Лайлак этого ждала — они и не должны, собственно, рваться в герои — но неужели и светлые посрамят свое отделение? Впрочем, сама Лайлак тоже не горела желанием испытать на себе роковую порчу. Но ведь профессор сказала — нужен доброволец, значит, непременно кого-нибудь выберет. Лайлак размышляла, должна ли хорошая девочка взять такое на себя, или это действительно не девчачье дело, но внезапно добровольцем вызвался не кто иной, как ее друг — Винсент Монтгомери собственной персоной! Все с ужасом наблюдали за тем, как Винс шел к учительскому столу, а затем — как он боролся с заклятьем. Лайлак и вовсе испуганно ахнула и прижала руку ко рту. Честно говоря, такого безрассудства она ожидала скорее от Джесса Пуппера, считая его безголовым задирой и искателем приключений, но уж никак не от своего лучшего друга, который, казалось, был таким же рассудительным и правильным, как и она сама. Как бы то ни было, Винсент порчу снял, хотя на мгновение Лайлак и показалось, что плохи его дела, и она уже успела по-настоящему испугаться. Но в следующее мгновение ей уже показалось, что он снимет порчу с помощью красных искр. Все и так шумели по поводу зелёной и красной искры одновременно, но Лайлак подумала — хорошо, что зелёная искра вообще была. Она любила своего друга — как лучшего друга — и безумно переживала за него, но иногда он ее пугал. Тихий и правильный, иногда он выкидывал совершенно неожиданные поступки, вот как сейчас, когда согласился испытать на себе роковую порчу. Ну вот зачем ему это было надо? И заклинаниями он интересовался самыми разными, и не всегда среди них были светлые. Лайлак молчала, потом задавала вопросы, на что Винс отвечал, что даже самые светлые маги иногда используют тёмные заклинания, и некоторые из этих заклинаний вовсе не такие уж вредные, например, заклятие взломщика Туманус прошмыгус, потом снова страдала молча, но как же ей это не нравилось... Надо бы с ним поговорить начистоту... - Винс! Ты в порядке? Ну зачем ты вызвался... — Лайлак всплеснула руками, шепотом отчитывая друга, когда он вернулся за ее парту. -Ничего, кстати, удивительного, — срезала на подлёте всяческие толки профессор Даффодил. — Маги-универсалы большая редкость — но всё же встречаются. Маги-универсалы? Так вот как это называется? Лайлак в задумчивости подперла щеку рукой, в ожидании, пока Винс доберется до парты. Может, она и вправду слишком категорична? Взрослые более лояльны к использованию разного вида магии. И все равно, Винсент иногда пугал. Ну вот как объяснить его порывы, вроде вот этого — сунуться в самое пекло? Ради чего? Полностью оправившийся Винс, махнув рукой, опустился на сидение рядом с Лайлак — мальчик и так знал, что слухи обязательно пойдут — его дед Роджер Монтгомери принадлежал к длиннющей династии чёрных магов — и родословную подпортил лишь Томас Монтгомери, женившись на лопухоидке Эвелине Пратт — за что и был изгнан из рода и вычеркнут из завещания, как и "помесь" Винс. Отец теперь пил горькую, с пьяных глаз кидаясь в жену и сына порчами — и Винсент, едва в нём прорезались способности, хочешь не хочешь — а научился снимать сглазы. А всем известно — лучшая защитная магия — тёмная! Немудрено, что у младшего Монтгомери стали проскакивать красные искры! Третьеклассник боялся лишь одного — Лайлак, которую допекала старшая сестрёнка Настурция — та уже заканчивала тёмное отделение — однажды укажет другу на дверь. -Я более-менее, ну, зайду в магпункт, попью укрепляющего отвара, если станет плохо. Ты её слышала, Лайл, — шепнул паренёк. - Если б не вызвался я - она бы выбрала "манекенщика" сама. А если б тебя? — О, Винс... — Лайлак снова ахнула и прижала руку ко рту. — Так это всё ради меня? Честное слово, не стоило так рисковать из-за меня... Если честно, мне и самой стыдно, что я не вызвалась добровольцем. На светлом отделении не должны уклоняться от опасностей. Я ведь собираюсь после школы... — Лайлак нервно закусила губу, поняв, что чуть не проговорилась. Она еще никому не говорила, кем собирается стать, даже лучшему другу. И Винс наверняка будет против не меньше, чем Джесс Пуппер — Лайлак смутно догадывалась об этом, хотя ещё и толком не понимала, почему. - Тишина в классе! — как гвоздём по стеклу провела профессор. — Чтоб наговориться, у вас будет большая перемена! Все записывайте то, что я сказала о роковой порче! Одной красной вспышкой преподавательница снова зажгла светильники — и дальнейшую тишину — мёртвую! — нарушал разве что скрип перьев — все, даже безбашенная парочка Пуппер и Блейк, старательно конспектировали урок. До самого звонка никто и не думал выкидывать каких-либо штук. - До встречи через три дня! - попрощалась Прозерпина, велев в качестве домашнего задания прочитать всё о роковом сглазе, и, к удивлению Винса, поманила мальчика к себе. - Вот, выпейте, — старуха протянула ученику какой-то флакончик. - Как раз то, что Вам надо - укрепляющее из яда гидры. Знаю, мерзкий вкус — но так надо. Наморщив свой, что ни говори, а выдающийся нос, мальчик одним духом проглотил вонючую настойку, одинаково гадкую на вид, запах и вкус. И закашлялся. Лайлак уже собиралась подойти к другу и справиться о его самочувствии, как тут же вклинился вездесущий Джесс Пуппер со своими издёвками — и что ему надо от Винса? -Надеюсь, тебя не стошнило, бедняжка? — прокрякал сзади ехидный, фальшиво сочувственный голосочек Пуппера. - Пуппер, да оставь ты уже его в покое! — возмутилась Лайлак, вскакивая с парты. — Что ты привязался? Тебе заняться нечем? Лайлак гордилась светлым отделением, и в каждом из своих друзей и однокурсников видела что-то хорошее. У Пуппера и Блейка наверняка тоже имелись достоинства, но лишь бы они не доставали Винса от нечего делать... "Отчего всё полезное такое гадкое на вкус? Горькое и терпкое!" А потому настроение у недавнего "манекенщика" было отнюдь не радужное. - В самом деле, ступай себе, Пуппер! Тренер Хок тебя уже небось заждался — опоздаешь, не ровён час, во что-нибудь превратит! - Да что ты вообще понимаешь в драконболе, Мямля? - взорвался Джесс. - Твой пылесос и до свалки не долетит — а у тебя самого поджилки трясутся при виде дракона! Воображаешь, что ты такой храбрый? - в первом классе Монтгомери так упал вместе со своим увечным дряхлым пылесосом, что, полежав в костеростках, наотрез отказался обучаться магическому пилотажу — и Пуппер не упускал возможности подколоть "Мямлю". - Да, воображаю, — в тон ему отбрил Винс — щёки и лоб у мальчишки алели, как индейская раскраска. — Что-то ты не вызвался испытать на себе заклятие роковой порчи!А сам рвёшься работать в маглиции! Кто же примет у тебя экзамены по снятию сглаза? Я уже молчу про защиту от духов! — последний предмет вела у обоих отделений глава светлого — величественная и суровая дама, профессор Риган. Про неё поговаривали, будто она — дочь волшебницы и отставного оруженосца валькирии устрашающего копья, вот отчего деканша "белых" такая грозная. При ней даже охламоны Пуппер и Блейк держались тише воды, ниже травы. Потому что одержимость духами — это вам не хи-хи да ха-ха. Самый жуткий сглаз не шёл ни в какое сравнение с одержимостью. Сглаз заставляет вас в течение определённого времени делать определённые вещи и — ничего более. А вот одержимость духами куда серьёзнее. Духи, лишённые тел, злобные, настойчивые, неутомимые, стремятся вселиться в вас и полностью подчинить своей воле. Да, при этом вы останетесь в живых, но даже нежить и та имеет больше свободы в своих поступках, чем тот, кого поработили духи! Поэтому профессор Вивиан Риган никого - подчёркиваем, «ни-ко-го» — не заставляла посещать свои занятия. Они были абсолютно добровольны! Вы могли шататься по коридорам, бить баклуши или ковырять в носу — да хоть всем классом встать и топать прочь из аудитории — профессор никого не удерживала и даже в журнал ничего не записывала! Но на ближайшей контрольной она напускала на класс целый кувшин изголодавшихся по телам духов, и тогда... тогда кое-кто из оболтусов-школяров запросто мог бы лишиться своей личности... Самое меньшее, что ожидало нерадивых учеников, — это стать зомби. Подчёркиваем: самое меньшее! - Да, насчёт духов-то! — вкрадчиво — и непохоже на себя привычного — промурлыкал Джесс, которому, как он ни притворяйся, тоже сделалось не по себе — тренер Хок, может, и не превратит своего форварда в предмет, зато велит за опоздание два часа с кем-нибудь в паре отрабатывать заговорённый пас. А при заговорённом пасе требуются не столько ловкость и сила, сколько дозированное и мудрое применение магии. Угадать заклинание, наложенное на мяч, удавалось редко. Гораздо чаще опростоволосившийся игрок отправлялся рыть носом норки для сусликов. Самое сложное — угадать, какое заклинание произнес бросивший. Именно угадать. Как вы понимаете, подслушать его, когда гудит ветер, — нереально. Порой даже с передачами своих игроков возникает путаница, не говоря уже о том, чтобы приноровиться к противнику...А на перепутанное контрзаклинание чары реагировали куда острее , чем лопухоид — на перевранные имя и фамилию родного папы! Даже то, что игроки разработали — после долгих споров, едва не приведших к драке — общие секретные знаки, не особо-то выручало — в полёте, когда все вокруг мелькает и размазывается, разобраться, что к чему, не так уж и просто. Даже и с секретными сигналами неразберихи все равно хватало. Ребята то и дело путались со знаками, и драконюхи устремлялись с граблями разравнивать песочек. - А слабо тебе показать свою храбрость на деле? С духом, то есть привидением? -А чего я должен бояться призраков? — поперхнулся Монтгомери. - Что я, отгоняющего заклятия не знаю? Или ты имеешь в виду Короля Привидений? Так сегодня не канун Нового Года! - Не-ет, я о Жуткой Амелии! — довольно потёр руки так, что потрескивали пальцы, Джесс. вот теперь проняло и Монтгомери. Жуткая Амелия — так звался призрак, обитающий в подвалах Магфорда — и многие учащиеся, да что там-преподаватели! — предпочли бы иметь дело с Кутисакэ-онна! Последняя — японское привидение, перебравшееся в Магфорд следом за преподавателем магических сущностей Фудзием Ямой(который превратил супругу директора в жабу, а на все обвинения отвечал :"Но я же не виноват! Я не превращал, а высвободил её истинную сущность - не моя вина, что её подлинная суть именно такова!") — щеголяла в большом пальто, шарфе и марлевой повязке и останавливала ребёнка, спрашивая его: «Я красивая?» Если ребёнок отвечал, что нет, она убивала его большими ножницами, которые всегда носила с собой. Стоило ответить, что да, женщина снимала маску, показывая рот, перерезанный от уха до уха, с огромными зубами и змеиным языком, и спрашивала: «А теперь?» Если ребёнок отвечал , что нет, то подвергался обезглавливанию. Если же отвечал что да, то привидение разрезало ему рот так же, как у неё. Однако нынче проделкам Кутисакэ-онна настал конец — отгоняющее заклятие действовало на призрака тёмного отделения, как на всех прочих. Тот же Винс мог заклинанием впечатать Кутисакэ-онна в стену или ввинтить в пол, как штопор. С Жуткой Амелией дело обстояло хуже впятеро. Милая, тихая с виду девочка, она лишала волшебства каждого мага, который оказывался рядом, и отправляла его в путешествие по его самым кошмарным страхам. Лишь только преодолевший их волшебник возвращал себе способности и выбирался из ада ужасов. Дрыгусом Амелию было не взять, на неё существовала одна управа — Король Привидений. Вот этого горбуна с беззубым ртом Амелия сама пугалась до дрожи — он мог затянуть её в себя и растворить. - Если ты такой уж удалой и отважный — спустись в подвал к Амелии и докажи, чего ты стоишь! — напирал Джесс. - Что, ноги туда не идут? А вот и настало время школьных разборок, которые в последнее время так достали Лайлак Эверетт. Вот теперь Винсент и Джесс Пуппер схватились на тему — кто храбрее, и никому их не разнять! И что-то подсказывало Лайлак, что если она вмешается — будет только хуже! Но и не вмешаться она не могла — ведь тот же самый, порой противный, но до жути правдивый внутренний голосок так же подсказывал, что весь сыр-бор из-за нее, Лайлак, а как можно сидеть на месте, если из-за тебя разворачиваются такие шекспировские страсти? Нет, это точно не в её характере, и не для учеников светлого отделения! Хорошо хотя бы, что Лайлак никому не сказала о том, что она тоже хочет пойти в маглицию. Вон сколько из-за этого споров — над магическим миром сгущаются тучи, приближается война с Лордом Смерти , поэтому каждый подросток и рвется доказать всем, что именно он храбрее, быстрее, выше, сильнее, что именно он спасет мир! Или же... захватит? Что и говорить, хотя Джесс Пуппер и был силен в драконболе, показывал на поле чудеса отваги и ловкости, а по защите от духов Винсент Монтгомери с его дисциплинированностью и усидчивостью даст Пупперу сто очков вперед. И Лайлак радовалась успехам друга, вот если бы только... если бы только не красные искры, проскальзывающие все чаще и чаще. Что же касается самого Пуппера — смелый и ловкий, отличный спортсмен, на драконбольном поле он принес светлому отделению немало наград, но так же много и штрафов, наказаний и выговоров — за свои выходки, нарушения правил, в первую очередь — драки. И в первую очередь — с Винсом. Если бы не эта безголовость и страсть к тому, чтобы лезть на рожон — цены бы ему не было, был бы хорошим другом. Вот только в одной компании Винс и Пуппер друг друга бы точно не вынесли. Даже если это была бы дружба с Лайлак. Ну почему так все в жизни складывается? Лайлак ухитрялась одинаково беспокоиться и за Винса, и за Пуппера. Ну, может, за кого-то из них чуточку больше... Но неважно. О том история умалчивала. — Да перестаньте вы уже, оба! — прикрикнула на мальчишек староста светлого отделения. — До чего вы сейчас договоритесь? Зачем вам призраки? Как же они оба уже достали Лайлак в их вечном бою за "правое дело"... — Ну это уж слишком! Пуппер, ты что, с ума сошел? — громким шепотом, чтобы не привлекать внимание учителей, напустилась на Джесса Лайлак. — Зачем ты его подначиваешь? А если там что-нибудь случится? Ходить в подвалы строго-настрого запрещено! А ты, Винс, тоже ничем не лучше! Зачем ты с ним споришь? Не вздумай туда идти! Что еще было поразительно в этих парнях — пререкаясь из-за Лайлак же, они оба саму девушку совершенно не слушали. Такое ощущение, будто она им сама по себе и не была интересна, только как предмет для ссоры и драки, для того, чтобы ввязаться в очередное рискованное мероприятие. Точно приз, за который борются. А она хотела быть интересной как личность. Чтобы кому-то были важны ее чувства, то, что она переживает и беспокоится. - Нет уж, вздумаю! — может, Пупперу и померещилось, а может, и нет, только в чёрных, как жуки, глазах Винсента блеснули два голубоватых колдовских огонька. — Должен же когда-нибудь этот балабол проглотить язык! То, что я не выношу высоты и драконов — ещё не значит, что я трясусь осиновым листом по поводу и без! - И клятву на смерть дашь? Нерушимую? — яду в голосе Джесса хватило бы на трёх гадюк. - Да прямо сейчас! — Монтгомери сам катил бы за мини-серпентарий. - Разрази громус-я пойду к Жуткой Амелии! С кольца мальчика сорвалась белая маленькая молния, вошедшая прямо в сердце — теперь Винс был связан непреложным обещанием. Если нога его не ступит в подвал — клятвопреступник погибнет в куда более ужасающей белой вспышке. От него только мокрое место останется — то есть, простите, пригоршня пепла и золы. Ну все. Это уже была последняя капля. Черту перешел и Пуппер — он со своими шуточками зашел слишком далеко, но и Винс не отставал — это же надо, приносить такие страшные клятвы ради глупой шутки! Порой Лайлак казалось, что иногда Винсент готов на всё. Когда в его глазах полыхал такой огонь, он становился похож на настоящего фанатика. В такие минуты Лайлак почти боялась своего друга. — Вы что, оба с ума посходили?! — возмутилась Лайлак, всплеснув руками в праведном негодовании. — Пуппер, как ты мог от него такую клятву потребовать? Винс, а ты зачем идешь у него на поводу? Зачем ты её дал? Вы оба что, думаете, я счастлива буду, если вы здесь друг друга переубиваете? Или, еще лучше, сделаете это чужими руками — руками призраков? Да как вам обоим не стыдно! Такое поведение недостойно светлого отделения, вот что я вам скажу! Но мало того, что мальчишки дружно игнорировали Лайлак вместе с голосом разума и логическими доводами, так теперь они и вправду смотрели друг на друга с таким видом, будто каждый желал другому если не смерти, так тяжелой болезни точно. Пупперу все шуточки. А Винс... Одному Древниру известно, о чем он только думает. Нужно было что-то делать. Лайлак решительно откинула назад длинные рыжие волосы. В зеленых глазах зажегся ведьминский огонь. Лайлак подняла руку с кольцом и крикнула: — Ах так? Тогда — Разрази громус! — и я пойду к Жуткой Амелии! Молния, сорвавшаяся с кольца, на короткий миг озарила и решительное лицо Лайлак, впервые в жизни отважившейся нарушить школьные правила, и изумленную физиономию Джесса Пуппера — наверняка он даже не представлял, что его жестокая шутка затронет и саму "виновницу торжества", ну так и поделом ему! — да и её друг, может быть, наконец-то соблаговолит обратить на нее хоть какое-то внимание. В любом случае, пути назад уже не было.