Посмотри на меня

      На Ритуал после Эль Класико его определили так оперативно, что Иван даже опешить не успел. Признаться честно, случай нынче был донельзя странный и крайне неординарный, так что даже самые матёрые, прошедшие не один ритуал, мало представляли, что делать. Накануне утром они все проснулись в своих номерах со стойким ощущением и неотвратимым пониманием: сегодня. Что «сегодня» уточнять нужды не было — ходили все мрачные, подавленные тяжестью каждый своих мыслей, и по сосредоточенным напряжённым лицам бродящих рядом сокомандников сразу понятно, что это не индивидуальное помешательство. Ритуал состоится.       Сейчас в отеле стояла тишина, такая надоедливая и раздражающая, что хотелось заорать, вскочить, найти где-нибудь пару фанатских хлопушек и вувузел, желательно с самими фанатами, да хоть журналистов сюда пустить, лишь бы избавиться от мерзкого гнетущего молчания, а вместе с тем заставить всю команду перестать смотреть на него так, будто его отправляют на гильотину, а не на ритуал. — Так, — Иван звонко хлопнул ладонями по бёдрам, поднимаясь со своего места и подхватывая свой рюкзак с вещами с собой, — хватит. Выбрали меня, значит, выбрали, ничего не поделаешь, — он нашёл взглядом Серхио, пристально следящего за ним, но Бускетс только ободряюще кивнул, не мешая брать инициативу на себя. — Пожелания, напутствия, прощальные речи? — Если там будет Серхио, выдергай ему бороду, — Жерар обнял его за плечи, притянув к себе в могучие объятья, и растрепал волосы, напоследок похлопав широкой ладонью по плечу. — Завидуешь, Жери? — Иван фыркнул, отмахнувшись от назойливых рук в его волосах, и благодарно улыбнулся, тут же почувствовав на плече чью-то вежливо-настойчивую ладонь, просящую обернуться. — Мне жаль, — Марк обнял его по-испански крепко, но говорил по-немецки, будто проигнорировав недовольные косые взгляды от людей, потенциально накосячивших и теперь, видимо, считавших, что Иван и Марк-Андре, пострадавшие (кто будет спорить, как досталось Марку от мадридских нападающих) сегодня больше остальных, матерят их с наслаждением, пользуясь языковым барьером. — Если что-то… в общем, помни, что мы поймём, если ты откажешься и вернёшься раньше, — Иван вскинул бровь, усомнившись в честности поддерживающей речи, но Марк-Андре только хмыкнул, — я тебя прикрою, а там как-нибудь разберёмся. — Бартомеу нас обоих продаст в третий дивизион Китая за такое, — Иван смеялся, но смешного было мало, признаться честно. Он попрощался со всеми и вышел из номера, в котором собралась команда, направляясь к лифту и сжимая в кулаке втиснутую в ладонь рукой Лео бумажку с адресом, где его уже наверняка ждали. Ему оставалось только надеяться, что «слепой жребий», или как там выбирали ответственного в Реале, пал на Луку.       Что делать на Ритуале ничейного матча он не представлял совершенно.

***

      Его мечты разрушились в тот момент, когда дверь ему, сияя улыбкой в тридцать два зуба, открыл Серхио Рамос, тут же отступая вглубь прихожей и приглашая его пройти. Иван вздохнул, но отступать не собирался — сейчас Барселоне удача нужна была, как никогда, а если уж "больше, чем клуб"... а потому прошёл вслед за Серхио, закрыв дверь на замок, и принялся молча сбрасывать верхнюю одежду и обувь. — Раздевайся, проходи, я сейчас кое-что принесу, — Иван молча поднял брови, но пока подчинился, заинтересованно наблюдая за действиями Серхио, решив пока не напоминать, что он, собственно, не хозяин на Ритуале. — Садись на диван. — Не слишком много команд? Мы вообще-то вничью сыграли, — он хмыкнул, но, тем не менее, сел. Ну не стоять же на ногах всю ночь. — Это, конечно, да. Но! — довольный голос Серхио звучал откуда-то из ванной комнаты, судя по эху, что-то глухо грохотало и падало, видимо, тот что-то доставал из шкафчиков. — Это ответный матч, а по дополнительным показателям и выездным голам мы вас опередили. Так что, — он вывалился из ванной с каким-то небольшим пакетиком в руках и направился прямиком к нему, — считай, что мы победили. — Ты плохо считаешь, пересчитай, — Иван фыркнул, но не мог сдержать внутри содрогания от мысли, что некие высшие силы могут быть солидарны с Серхио, а, значит, неподчинение приведёт к тому, что Ритуал фактически не будет исполнен. — У нас ничья. И не нулевая. По правилам Ритуала, хозяин тот, кто победил, а у нас не победил никто. Сегодня. Выходит, никто и не хозяин.       Серхио закатил глаза, ничуть не изменившись в лице и не растеряв сияния в довольной улыбке. — А если эти некие, — он абстрактно взмахнул свободной рукой, — мистические силы, руководящие Ритуалом, решат, что я прав, а мы тут своевольничаем? Я так не согласен, — Серхио практически повторил вслух его мысли и цокнул языком в заключение, присев рядом с ним на диван, но не делая абсолютно никаких намёков и поползновений, будто они тут пиво под футбол собрались по-дружески попить, а не на Ритуал. — Так что давай так, — он легко обхватил кисть Ивана пальцами, вздёрнув к своему лицу и вглядываясь в наручные часы, так надёжно, но аккуратно стискивая запястье, что Иван даже не дёргался. — Заперты мы тут ровно на сутки. Допустим, на сон будет… сколько? — он бросил взгляд на Ивана, но тот только плечами пожал, намекая, что ему безразлично. — Хорошо, допустим, восемь, чтобы было поровну. Восемь часов командую я, восемь ты. Начинаю я, потому что, во-первых, это моя квартира, а что во-вторых я уже говорил.       Иван попробовал мысль на вкус, но не нашёл, к чему придраться, и согласно кивнул. Если вселенная всё же устроила им такую подставу, отправив на Ритуал после спорного матча, им оставалось только примириться с этим и пытаться приспособиться с максимальной пользой для своих клубов. Серхио, уловив, что они достигли договорённости, взволнованно хлопнул в ладони и со всем энтузиазмом принялся реализовывать свои «восемь часов диктатуры Рамоса». — Отлично. Так, — Серхио придирчиво оглядел его, вызвав смутное ощущение, что ничего хорошего Ивана не ждёт, и вдруг взобрался на диван с ногами, обойдя его и усевшись на спинку позади Ивана. — Двигайся ближе, можешь навалиться на диван. — Какого хера происходит? — он не мог скрыть напряжения, сковавшего его в тот момент, но на ритуале это, впрочем, было в порядке вещей и воспринималось, как должное. Иван подвинулся назад, неловко поёрзал на мягком сидении, и осторожно откинулся, неожиданно оказавшись между его разведённых бёдер, с татуированными обнажёнными голенями с обеих стороны от его плеч. — Ты меня в затылок выебать хочешь, извращенец? — А ты на ритуалах раньше бывал? — на его голову подозрительно аккуратно легли широкие сухие ладони, чуть пошевелили, будто рассматривая, растрепали зачёсанные волосы, немного жирные после матча на жаре. Иван только согласно хмыкнул, опасаясь дёргаться во избежание… чего бы то ни было. — И что, всегда ебали? — Ну почему же, иногда ебал я, — Серхио насмешливо фыркнул. Он в целом сохранял какое-то удивительно дружелюбное и миролюбивое настроение, несмотря на колкости и ехидства настороженного Ивана, очевидно раздражённого неопределённостью ситуации. — Расслабься, пока никаких проникновений.       Слово «пока» резануло предчувствием, но сейчас уже дёргайся-не дёргайся, что-то делать поздно. Марк говорил, что он всегда может вернуться, но Иван знал, что такого права у него нет. Не в эти времена. Серхио вдруг зарылся пальцами в его волосы, горячими подушечки прошёлся приятной лаской у корней, прихватил ногтями, чуть оттягивая пряди где-то на макушке, и Иван, сам от себя такого не ожидая, откровенно застонал, откинув голову назад, будто выпрашивая продолжение. И тут же, опомнившись, захлопнул рот, плотно сомкнув побелевшие от напряжения губы и чуть отстранился, зажавшись. — Я же сказал, расслабься, — Серхио заглянул в его хмурое лицо, потянувшись, и, тяжело вздохнув, решил сжалиться и сообщить свои намерения. — Я хочу тебя заплести. Сиди и не рыпайся, а то обрею налысо. Сиять будешь, как бильярдный шар.       Иван так опешил, что даже не нашёлся, что ответить, пока Серхио методично перебирал его волосы, напоминая ему не то реализующую ритуал флирта посредством выбирания блох обезьяну, не то особо настойчивого полицейского, видимо считавшего, что в своей шевелюре Иван провёз в Мадрид кокаин. Иван попытался расслабиться, вспомнив свои самые нелепые ритуалы, через которые довелось пройти и которых, к сожалению, было порядочно много, пока Серхио позади него устроился удобнее, почти обняв его ногами, и шуршал пакетом, что-то из него доставая. — У тебя волосы после матча немного грязные, — Иван хотел что-то съязвить про то, что если бы ему дали больше времени, он бы и помылся, и надушился, и бантик на член, и пробку в задницу, но Серхио в этот момент зарылся второй рукой в его причёску, проходясь ласково от макушки до загривка. Он встряхнул за его спиной какой-то аэрозольный баллончик и распылил на волосы, тут же принимаясь втирать в корни весьма профессиональными движениями. — Ты меня там в синий покрасил? — держать язык за зубами не получалось чисто физически, так что Иван даже и пытаться не стал, решив использовать свою возможность комментировать каждое действие Серхио по полной. — Всего лишь сухой шампунь, — сам Серхио на провокации не поддавался, увлечённый процессом, и через несколько монотонных уверенных движений, когда вихры Ивана перестали так блестеть и лосниться, достал из пакета гребень, зачёсывая сияющие мягким тёплым золотом в приглушённом свете торшеров волосы назад, а потом, отбросив все свои инструменты, подхватил пальцами три прядки у виска и принялся методично что-то делать. — А на Пилар тебе не заплетается? У неё волосы подлиннее будут, — Серхио молча заставил его наклонить голову, чтобы было удобнее сплетать прядки, и долго не отвечал, так что Иван уже решил, что тот воспользоваться своим положением хозяина Ритуала и проигнорировать неудобный вопрос. — Или попросил бы у Луки, уж тебе-то он бы точно не отказал. — Завидуешь или ревнуешь, Ракитич? — Серхио едко хмыкнул, не желая уступать Ивану в их негласной словесной борьбе. На вопрос он так и не ответил, так что Иван уже даже не надеялся его услышать, но тот вдруг негромко откашлялся и буркнул недовольно под нос: — Цвет не тот. У тебя, конечно, тоже не севильская шевелюра, но сойдёт. — Следишь за моей шевелюрой? Я польщён.       Серхио мстительно дёрнул прядку, заставив его негромко ойкнуть от натяжения волосков в каком-то особенно чувствительном месте, но на шпильку промолчал. Иван тоже больше не разговаривал, сосредоточившись на, говоря откровенно, очень приятных лёгких прикосновениях Серхио к его голове, ласковым массирующим движениям в волосах. Он расслабился, позволяя ему руководить парадом (в конце концов, какая разница, зачем тратить нервы попусту), и, кажется, даже тихо постанывал от удовольствия, когда Серхио прихватывал его волосы особенно удачно. — Серхио, — он издал тихое вопросительное «м?», не мешая работе мысли в его голове. — Если бы пришёл не я, что бы здесь было? — Хороший вопрос, Ракитич, отвечать я на него не буду, — Иван фыркнул, впрочем, ничуть не разочарованный ответом. — Но я знал, что придёшь именно ты. — Откуда? — Иван думал, что пора бы снова начать нервно дёргаться, но действия Серхио навевали какое-то сонное спокойствие и умиротворение, противостоять которому не очень-то и хотелось. — Позвонил тут, договорился здесь, — он, кажется, пожал плечами, — пообещал Лео, что если Барса выберет на Ритуал Ракитича, мы пришлём Модрича, потому что ничья, фейр-плей и прочее. — И он тебе поверил? — Иван перестукивал пальцами по согнутому колену. Одно дело, когда на Ритуал отправляешься по велению случая, и совсем другое, когда это осознанный сговор с соперником твоего вообще-то товарища по команде. — Нет, конечно, — Серхио фыркнул, не отрываясь от плетения, и, кажется, закрепил косичку маленькой резинкой у другого виска, как будто Иван нацепил на голову ободок из волос. — Сказал, что теперь Барса пришлёт кого угодно, только не Ракитича. — И почему тогда я здесь? — если что-то и существовало в мире, что ненавидел Иван больше, чем подковёрные игры, так это подковёрные игры, о которых он не подозревал, но которые касались его. — Ну-у… Пришлось подговорить Луку поучаствовать в моём плане и позвонить Лео, чтобы подтвердить мои слова, раз уж мне он не доверяет, — этот рассказ нравился Ивану всё меньше и меньше. Если даже его капитан, его давний друг и брат Лука предал его, подставив под Ритуал, то кому тогда вообще можно верить? — А Луку ты как уговорил? — Серхио ещё раз прошёлся расчёской по свободным волосам, зачарованно глядя на переливы золота в мягком рыжеватом свете ламп, перебрал пряди, раздумывая, что сделать дальше. — Шантаж. Пытки. Слёзные мольбы с членом во рту. Всё, что ты хочешь услышать в ответ на такой вопрос, — Иван недовольно нахмурился, только проворчав, что хотел бы получить правду, а не то, что там Серхио себе напридумывал. — Правду ему подавай. А ты мне разве поверишь? Но, смею тебя заверить, что посягать на твою честь и заставлять делать всякую унизительную херню абсолютно не в моих интересах, и Лука об этом прекрасно знал, когда соглашался помочь мне. Так что это мне тут надо переживать, что ты там придумаешь на свои восемь часов, а теперь перестань дёргаться, я не могу нормально взять прядки.       Иван замолчал на несколько минут, собирая в кучу разбегающиеся тараканами мысли, выискивая наиболее ёмко выражающую всё его отношение к подобной затее, невольно давая Серхио необходимое время для того, чтобы соорудить из оставшихся волос какую-то замысловатую причёску, существование которой Иван предполагал реальным только на длинных женских волосах. — Не надо делать из меня абсолютное зло, Иван, — «абсолютное зло», по мнению неясно кого, судя по ощущениям, в этот момент сосредоточенно (Иван был готов спорить, что от усердия тот даже высунул кончик языка между губ) вставляло в получившуюся конструкцию из волос не то заколки, не то тонкие стебельки маленьких цветов, а то и всё перечисленное разом. — Я прямо вижу по твоему лицу, как ты уже прикидываешь, какие пытки я применил к твоему брату-хорвату, чтобы заставить помочь. Но я всего лишь был с ним честен, и он согласился. — Лука сам кого угодно запытает, — тихо буркнул Иван, прикрыв от удовольствия глаза, и подспудно надеясь, что Серхио его не услышит. Признаться честно, даже как-то не хотелось, чтобы это кончалось.       Серхио согласно расхохотался, кажется, похлопав его по плечу освободившейся ладонью. — Как и твой драгоценный Лео, так что тебе должно быть стыдно, при наличии двух таких диктаторов в поле зрения выбирать в главные злодеи меня, — Иван хотел выдать свою реплику, дабы продолжить бессмысленную, но увлекательную дискуссию, и даже открыл рот, но Серхио неожиданно накрыл его ладонью, закрыв ещё и нос и проехавшись пальцами по сухим губам. — Тихо. И глаза закрой, сейчас лаком набрызгаю, а то распадётся быстро.       Иван послушно задержал дыхание, сожмурив глаза, пережидая эту адскую газовую атаку на его голову, и с несколько злорадным удовлетворением услышал позади себя несколько глухих покашливаний. Серхио убрал ладонь с его лица, напоследок ещё раз мазнув пальцами по подбородку и губам, и несколько неловко выбрался, спрыгнув с дивана и встав перед Иваном почти вплотную. — Посмотри на меня, — скомандовал он, и Иван открыл глаза, глядя на него снизу вверх, позволяя оценить получившееся творение. — Ты мне там цветы вплетал? — Серхио тяжело сглотнул, смотря в глаза Ивана с расширенными огромными зрачками и тонкой серебристо-зелёной радужкой по краям, обвёл взглядом тонкий колосок косички с вплетёнными нежно-белыми цветами, и кивнул. — И что мы будем делать оставшиеся семь с половиной часов? — Расплету тебя и буду заплетать заново, — он протянул руку, аккуратно проводя пальцами по его волосам, стараясь не разрушить собственноручно созданную причёску, и пропустил момент, когда Иван, подавшись вперёд, вдруг оказался так близко, что касался носом его носа, а жаркое дыхание, вырывающееся из приоткрытого рта, остывало на его губах. Он скользнул ладонью по шее Серхио, вдоль позвоночника к загривку и выше, зарывшись в длинные волосы на затылке, чуть надавил, привлекая ближе к себе и едва касаясь губ. — Есть идея получше, — Иван осторожно ухмыльнулся, чтобы не разрушить их хрупкое равновесие на грани поцелуя. — Теперь будем твои патлы заплетать. И цветы в бороду вставлять. — Вот и займёшься этим в свои восемь часов, — выдохнул Серхио и подался вперёд, прижимаясь к губам и одновременно небрежно обхватывая ладонями за пояс.