***
Из темноты показалось огромное помещение с кучей мостов-переходов, на секунду ослепив Накаджиму. Он осмотрелся и вдруг, на одном из переходов заметил людей. Это оказались Огай Мори – противник системы Сивилла и его подруга, ни в чем не повинная – Люси Мод Монтгомери. В глазах девушки стояли слезы, ее полуоголенное тело все было покрыто ссадинами, гематомами и разного рода ушибами. Глядя на Люси, Ацуши самому хотелось рыдать, но он, будучи инспектором не мог себе позволить этого. Наставив доминатор на мужчину и показав удостоверение, он произнес: – Ни с места! Бюро общественной безопасности! Бросайте оружие и сдавайтесь! – Он вложил всю свою уверенность в эти слова, но взгляд Огая заставил его внутренне замяться…..***
– Ну же, целься в меня с намерением убить. – Голос Мори эхом звучал в голове Ацуши. Его ноги тряслись, взгляд терял четкость, руки взял легкий тремор. Ружье тряслось тоже, выстрел прозвучал неожиданно, кажется даже для самого инспектора. – Прискорбно. Весьма прискорбно, инспектор Ацуши Накаджима. – Лицо Мори выглядело… Разочарованно? Тишину, возникшую после его слов, разорвал истошный крик Люси, которую дернули вверх за волосы: – Ацу, спаси меня!! – Пока она дергалась, к ее горлу уже подставили лезвие скальпеля. – Ты меня разочаровал. Поэтому.. Придется тебя наказать… Пожалей о своей беспомощности, познай отчаяние, найди в себе разочарование к обществу и его морали. Запомни это чувство и не отпускай.***
На холодном полу, смотря в никуда сидит юноша. Перед ним, на помостке лежит тело. Оттуда же капает кровь. В воздухе кружится запах железа, сырости, ржавчины и помоев. В какой-то момент раздается душераздирающий крик.***
Ода смотрит на него сумасшедше-осоловелым взглядом, пол его лица и одежды заляпанно кровью и ошметками тела, в руках дрожит доминатор, но он продолжает хихикать. Осаму, который пытается хоть что-то сказать, способен только хрипло выдохнуть: — Сакуноске. — Вышло с надрывом, с такой горечью. Ода задумчиво посмотрел на парня сверху вниз, а Осаму только сейчас заметил, что сидит на полу. Мужчина как-то озорно улыбнулся и проговорил: — Мягко я с ними, да, Дазай? Успокойся. Я лишь устранил опасного преступника.. И не этом моменте Исполнитель открывает глаза. Перед собой он увидел своего светловолосого инспектора, что со слегка виноватым взглядом смотрит на него. У Дазая в руке все еще осталась его книга, поэтому он слегка потянулся и решил положить ее на тумбочку. Ацуши, заметив это, заинтересованно спросил: — Разве на больничной койке удобно читать бумажный вариант? — Мне, Инспектор, — ему показалось, или в голосе Осаму проскользнула печаль? — больше нравится ощущать книгу в руках. Накаджима наконец-то додумался поставить корзину с угощениями на столик. — Спасибо, что навестили. — Интересно, это Дазай так решил выпроводить Ацуши? — Да не за что. Мне все равно дали время отдохнуть от работы. — Гончей показалось или с его инспектором все еще неполадки? Он пристально глянул и спросил: — Похороны уже прошли? — голос звучал мягко, как бы говоря "не волнуйся". На что ему последовал лаконичный ответ: — Позавчера. — Голос Ацуши звучал немного приглушенно. Парень развернулся у самой двери, поклонился и произнес роковые слова, которые по началу Исполнитель не понял: — Простите, Дазай-сан, я позволил Огаю Мори уйти. Но теперь мы, наконец, сможем преследовать одну цель. — После этих слов он вышел, оставив после себя звенящую тишину.***
Ацуши спиной чувствовал холод бездушного металла, который пробирал его до костей. Нервировал до зубовного скрежета, но он упорно стоял на своем. Вдруг, на все помещение раздается звонкая трель звонка. На голограмме показалось лицо Дазая, поэтому Накаджима поспешил сбросить звонок, ведь он был уверен, что Осаму попытается его отговорить, а ведь его уверенность и так таяла как пред рассветный туман. Вдруг, после звонка, в оглушительной тишине раздался голос Куникиды, что в данной ситуации был подобен грому: — Дазай звонил? — в его голосе звучала надежда? — Да, наверное Чуя или кто-то еще рассказали ему. — Парень постарался от всего отрешиться для успокоения. — Не хочешь с ним поговорить? — Да, Ацуши не ошибся, Доппо надеется, что паренька отговорят. — Нет, это ни к чему. Уверен, меня будут отговаривать. — Голос звучал максимально спокойно, но в этом помещении стал звучать громче. — Знаешь, Пацан, я тоже против. А если твой коэффициент преступности повысится, что делать? — В голосе улавливались истеричные ноты. — Дайте угадаю, Куникида-сан, делу не дают ход? Нам нужен фоторобот, его могу сделать только я. Поэтому, я все для себя уже решил. — Все готово, Ацуши. — Акико-сан так нежно, почти с материнской любовью, посмотрела на Ацуши, что тот немного запутался, ведь никогда раньше не ощущал этого чувства. — Полагаюсь на вас, Йосано-сан. — Одновременно с этими словами звучит серена и включаются все датчики. Перед парнем мелькает множество воспоминаний. Начиная с момента рождения. И вот, наступил именно тот момент. Он вспомнает всю свою жизнь, начиная с первого шага и по сей день. Его переносит в недавнее воспоминание событий. Он сидит. Перед ним, не очень четко мелькает лицо его врага, парень ненавидит его всей душой. Но в какой-то момент, он заметил, что сверху капает. Поднял голову, а там, почти на весь пролет разбросаны части тела его дорогой подруги, все было забрызганно кровью. Голос в голове нашептывал: — Разочаровал. Ты - ничтожество, даже не стоишь того, чтобы жить.... А перед его взором картина мертвой Люси. Её стеклянные глазки, мертвецки бледная кожа, вся в синяках и ссадинах. Он помнил, как еще минут 30, пока не пришли другие, баюкал труп на руках.. В себя он пришел от звонкой, хлесткой пощечины и все встало на свои места.***
Щеку обжигает хлесткая пощечина, а в затуманенный болью разум врывается крик Куникиды: — Инспектор Накаджима! — В глазах Доппо можно было заметить отблески ламп и волнение. Ацуши, все ещё прибывая в прострации, не сразу понял вопрос старшего: — Пацан, с тобой все в норме? — Обеспокоенность его ментальным здоровьем со стороны Куникиды вызывала лишь горечь на языке и чувство собственной беспомощности. — Всё, — дыхание сбивалось и откровенно говоря, тянуло блевать, — Хоро-, — Ацуши не успел договорить и его вывернуло за кушетку. Доппо тем временем чуть ли не орал на криминалиста: — Что с его психопаспортом? Но Йосано не услышала его, ну, или сделала такой вид, и начала бормотать об успехе операции. — Так, начинаем обработку изображения. — Ее голос звучал чересчур жизнерадостно и поэтому бил по нервам. — Его душевное состояние в норме. Коэффициент... НЕВЕРОЯТНО! Было едининичное превышение, но все приходит в норму. — Голос Акико был ошеломленно-восхищенной окраски. Ацуши, прекратив излияние из себя жидкостей, в изнемождении привалился к спинке кушетки и произнес: — Вот видите, Куникида-сан, я справился, как и обещал. — Ты, ты, наглый пацан, зашёл слишком далеко! — Голос дребезжал от волнения и кое-где срывался на визг. Ведь для того же Доппо, Накаджима был ещё ребенком.