В раздевалке воняет потом, дезодорантом и одеколоном — смесь жуткая, но за годы тренировок Джисон уже привык к этому запаху и почти его не замечает. Мысли сейчас всё равно заняты другим. Парень сидит на полу, прислонившись спиной к шкафчикам, и смотрит впереди себя, ничего при этом не видя. Боль в бедре невыносимая, но он отказался от помощи, чтобы не заставлять сокомандников переживать. Как-то сами по себе слезы начинают катиться из глаз, падая на футболку. Хан даже не успел переодеться, хотя почти все его товарищи уже давно покинули корпус и тусят где-то в общежитии. Только Чана, их капитана, зачем-то задержал тренер. Обычно дядя Никкун (они называют его так, потому что его фамилию не выговоришь и под дулом пистолета) если и задерживает, то всю команду, а тут только Бана… Наверное, что-то серьёзное.
Вспомнишь солнышко, вот и лучик. В раздевалку, матерясь по-английски себе под нос, заходит капитан. Увидев Джисона, он поднимает бровь, но, заметив его мокрые щеки, быстро подбегает и садится рядом на корточки.
— Сильно болит? — обеспокоенность в голосе и полные сострадания глаза заставляют Хана чувствовать себя неловко, но скрывать что-то от Чана задача не из простых: он видит всех насквозь, читает как открытую книгу. Вот и сейчас, поняв всё по одному лишь взгляду, обнимает крепко-крепко.
— Что тебе говорил дядя Никкун? — спрашивает Джисон, не выпуская капитана из объятий.
— Завтра узнаете, он просил не говорить, — отвечает Бан, и по голосу понятно, что ему бы очень хотелось рассказать, но он действительно не может. Слишком правильный и слишком честный, поэтому и капитан.
Разорвав объятия, потому что становилось как-то жарко и слишком потно, Чан встает и помогает это сделать Джисону. Если на боли не концентрироваться, то в принципе терпеть можно. Переодеваться из спортивок очень лень, поэтому Хан кидает школьную форму в сумку, заранее готовясь к тому, что ее придется гладить, и ковыляет к двери.
— Джисон, — окликает Бан, — ты не знаешь, где Чанбин?
— Ушел уже, а что? — спрашивает Хан.
— Тут его вещи, — задумчиво говорит Чан, заставляя Джисона задуматься, ибо Сон точно уверен, что видел, как Со выходил. Постояв немного в размышлениях о местонахождении своего друга, Хан решает всё же пойти в общагу, чтобы побыстрее выпить обезбол и намазюкать ушиб какой-нибудь мазью, дабы не ходить с синим бедром.
В небольшом коридорчике, соединяющем раздевалки, Джисон вынужден остановиться и отдышаться. Хромал он довольно сильно и скрыть это от друзей, к сожалению, не получится, что парня очень расстраивало. Из соседней раздевалки раздавались голоса. Он бы прошел мимо, причем обойдя дверь за пару метров, если бы не один знакомый смех. В этой комнатушке переодевались их соперники, враги и другие подобные слова. Так получилось, что в их школе-интернате образовалось две волейбольных команды, и делились они не по возрасту, а… Просто кто-то больше сошелся с одними, кто-то с другими, так бывает. И, конечно же, между ними была вражда. Сначала она не выходила за пределы физкультурного корпуса, а потом стычки начали происходить и в столовой, и в кабинетах, и на улице, и даже один раз в библиотеке, за что им очень сильно влетело. Единственное, что хоть как-то ситуацию смягчало (читать как «не давало дойти делу до полного пиздеца»), это то, что школа не участвовала в городских/республиканских спартакиадах, и не было борьбы за то, кто же будет отстаивать честь школы. Не участвовали они, потому что им запретили из-за кого-то случая около семи лет назад. Ученики, которые застали те времена, уже выпустились, а учителя молчат как партизаны. Конечно, много слухов, граничащих с легендами, ходят об этом, но со временем всем уже стало всё равно (без соревнований даже как-то спокойнее).
Но сейчас в раздевалке он слышит смех Чанбина. Что он там делает? Любопытство берет верх, и Джисон аккуратно заглядывает в щель приоткрытой двери. Там, в тусклом свете почти перегоревшей лампы, он видит то, что точно войдет в список «топ 10 аниме предательств». Если вкратце, то Чанбин целовался с Феликсом, парнем из второй команды, с малышкой пупсичком Феликсом, который, правда, однажды сломал Джисону нос во время очередной драки, но, признаться честно, он был наименее противным из всех. А если чуточку подробнее, то Чанбин обнимал Ликса за талию, немного поднимая тому футболку, а тот обвивал руками шею Бинни и буквально висел на нем, впившись губами в чужие и при этом слегка улыбаясь.
Джисон резко отстраняется от двери, потому что знает, что слишком долго подглядывать нельзя — заметят, и, прихрамывая, но стараясь не шуметь, ковыляет до выхода из корпуса, стараясь отогнать в мыслях ту картину, что увидел.
Школа-интернат, в которой учился Джисон, была только для мальчиков и находилась далеко за городом, поэтому видели они внешний мир не так часто. Именно с этим Джисон связывал то, что геев в его окружении пруд пруди, да и сам Хан был в этом пруду почти главной жабкой. Даже самые натуральные натуралы, как Чан, например, хоть раз, но с парнями целовались, и им даже нравилось (может, не такие уж они и натуральные тогда). Так что он был не удивлен самим фактом того, что увидел поцелуй двух парней, но был удивлен выбором Чанбина. Да, сердцу не прикажешь, но братву на
сиськи члены не меняют. Смешанные чувства теперь у него были относительно его друга, но рассказывать об увиденном он никому не будет, лучше найдет время и поговорит с самим Чанбином.
Ясное дело, что и сам Джисон был не без грешка. Он давно заглядывается на Минхо, капитана второй команды. Если собрать всё то, что должно быть в парне мечты Джисона и приправить это его фетишами, то получится Ли Минхо. Но был Хо только предметом влажных ночных фантазий, не больше. Джисон просто не позволял себе думать о Минхо, как о парне, потому что они как члены двух враждующих кланов, одному из которых Хан предан до конца своих дней, и не может он просто так взять и… Предать. В мыслях снова всплывает Чанбин, и Сон решает найти его, как только покончит со всеми манипуляциями по восстановлению внешнего вида после тренировки.
***
Чанбина найти не удалось, Джисон и мог бы продолжить поиски, но действие обезбола, похоже, заканчивается, и парню надо бы поскорее добраться до комнаты, чтобы плюхнуться на кровать и не двигаться ближайшие несколько часов. Но из-за угла выруливает Сынмин, джисонов сосед по комнате и староста их группы (Джисон у нас везунчик, да). Увидев Хана, его глаза как-то странно блеснули, и он направился прямиком к бедному и больному Сону.
— Мистер Пак искал тебя, — сердце Хана упало куда-то в пропасть. Обычно, эта фраза не сулила ничего хорошего. — Но я сказал, что ты чувствуешь себя плохо после тренировки и зайдешь к нему завтра, — храни тебя бог, Ким Сынмин.
— Спасибо, чувак, — Джисон на самом деле был преисполнен благодарностью, потому что искать Пак Джинена по учебному корпусу или ещё хуже по учительскому общежитию ну как-то не хотелось.
— Но, пожалуйста, закинь эти книги в библиотеку, — Ким пихает Хану в руки три довольно увесистых томика. Парень уже было хотел возмутиться, что у него болит нога и идти куда-то кроме спальни ему не хочется, но понял, что стоят то они напротив двери в книжное царство. — Там просто сидит кое-кто, кого я не хочу видеть, понимаешь? — Джисон понимал, ох как понимал, потому что видел, как минуту назад в библиотеку зашел Хёнджин.
Джисон кивнул, и Сынмин, улыбнувшись и пробормотав благодарность, быстро удаляется. Хан поудобнее перехватил в руках книги и, стараясь поменьше опираться на больную ногу, толкнул увесистую дверь. С охапкой учебников, невозможностью опираться на одну ногу и вкупе с неуклюжестью парня, нельзя было ожидать чего-то другого, кроме того что произошло: книги посыпались на пыльный пол, а самого Хана чуть не придавило дверью. Пока библиотекарь не пришел и не надавал пиздюлей, Джисон садится на корточки, чтобы собрать книги, о чем тут же жалеет, ибо бедро простреливает болью и парню кажется, что он сейчас сознание потеряет. Но вдруг перед ним возникают руки, собирающие учебники в аккуратную стопку. Хан поднимает голову и сглатывает вязкую слюну, ибо ему помог не кто иной, как сам Ли Минхо. Он встал и протянул парню руку, за которую Сон схватился своими двумя, потому что голова действительно начинала покруживаться.
Привычного желания ударить и стереть эту ухмылку с лица оппонента почему-то не появилось, как и желания сказануть что-нибудь ядовитое. Минхо ему всё-таки помог, так ведь, хоть Джисон и ожидал от капитана какой-нибудь подставы, типо «вот я протянул тебе руку, чтобы помочь, а вот теперь я резко тебя дернул, чтобы ты упал лицом вниз». Но всё обошлось, Хан что-то промямлил в знак благодарности и, забрав книги, пошел к столу библиотекаря.
Там он увидел причину того, почему Сынмин не захотел относить книги сам. Парень с длинными светлыми волосами, собранными в пучок, стоял, облокотившись на стол, и о чем-то беседовал с библиотекарем мистером Имом. Как только Джисон подошел, разговор стих, и оба посмотрели на парня: мистер Им с интересом, потому что Хан не частый гость в этом помещении, а Хёнджин с высокомерием и даже немного с отвращением.
— Сынмин просил передать, — говорит парень, ставя на стол книги. Под взглядом Хвана было некомфортно, но спорить и препираться сил не было, поэтому Хан, получив кивок от библиотекаря, разворачивается и ковыляет до выхода, чувствуя, как две пары глаз прожигают ему спину.
***
Два часа ночи, тихое посапывание Сынмина, вой ветра за окном и ноющая боль в ноге. Завтра уроки, а перед ними ещё надо забежать к Мистеру Паку — похоже, кто-то пропустит завтрак. Но не это волнует не спящего в такое позднее время Джисона. В его голове застрял образ Минхо, и не в привычном
полуголом виде, а в том образе из библиотеки. Но чем больше Хан думал об этом, тем больше ему казалось, что это было просто помутнение его искаженного болью сознания. Ну не мог Ли не посмеяться с его неуклюжести, не пнуть книги, которые Сон пытался собрать. Странно это всё.
Скорее всего, он тоже был уставший и не в настроении спорить. Но почему тогда не просто прошел мимо? Сердце бьётся сильнее, а мозг настойчиво отгоняет одну мысль, потому что если Хан за нее зацепится, то она уже никогда не отстанет… Может, у Минхо появились какие-то чувства к нему? Джисон мотает головой, пытаясь эту мысль вытрясти из своей головы. Как у него могли появиться чувства, Джисон, не майся дурью. Они ведь и видятся не так часто, только во время очередных стычек или игр, когда парни прожигают друг друга ненавистными взглядами.
Джисон устал, так устал за этот день. И нога, и Чанбин с Феликсом, и Мистер Пак, и Минхо, и этот вечно чем-то недовольный Хёнджин… Боже, слишком много для одного дня. Хан переворачивается на бок, утыкаясь лицом в стену, сворачивается калачиком, обняв одеяло, и закрывает глаза, пытаясь думать о чем-то хорошем: о том, что до конца семестра остался всего месяц, и он наконец-то увидит родителей и сестру, может даже бабушка с дедушкой приедут и привезут его любимое вишневое варенье…
