***
Именно той ночью, Мартин, лежа один на кровати, понял, что он почувствовал, когда Андрес прямо проигнорировал — даже хуже, поддержал — предположение, что они были вместе. Это была злость. Неуместная и бесполезная, в этом он был уверен. Но все же. Злость ярко-красного оттенка, стучащая в висках и сжимающая грудь. Злость на самого себя за то, полное надежды, чувство, которое он не смог сдержать, когда, на долю секунды, он жил в мире, где они с Андресом выглядели восхитительно вместе. Но, в большей степени, злость на Андреса за то, что он не отрицал этого. За эту улыбку и уход от ответа, вместо фраз по типу: «О, я не гей» или «Палермо и я просто очень хорошие друзья». Мартин нуждался в этой правде, в этом напоминании. Чтобы, может быть, прекратить постоянно надеяться. Как он посмел не давать ему хотя бы этого? Честности. Вместо позволения им обоим купаться в этой неопределенности. Мартин прогнал эти мысли, просто единичный случай. До тех пор, пока это не повторяется снова.***
Кажется, будто всем — абсолютно всем — прижилось то, что Берлин и Палермо выглядят и ведут себя, как пара. Потому что они, на самом деле, это делали — кроме тех случаев, когда это правда считалось — поэтому все в банде коллективно решили подшучивать над Мартином. — Палермо, твой парень опаздывает, — проворчала Токио однажды утром, когда они готовились к уроку. — Я как раз вовремя, Токио! — поправил её Берлин, как только ворвался внутрь шумно, величественно и отталкивающе. — Пожалуйста, никогда не сомневайся в моей пунктуальности. Мартин чуть не уронил листы, что держал до этого. Потому что Токио сказала две вещи, что были неверны, но Андрес поправил лишь одну из них. Что очень на него не похоже. Особенно, когда дело касается Токио. Тем вечером, за ужином, пришла очередь Найроби выводить его из себя. Они все рассуждали о вкусном грибном ризотто, которое приготовил для всех Андрес, когда она произнесла эти оскорбительные слова. — Por dios, Берлин, ты потрясающий повар! — восхитилась она с набитым грибами ртом. - Идеальная маленькая домохозяйка! Палермо, ты должен этим воспользоваться.Por dios — «боже мой»
Уши Мартина запламенели, когда Андрес разразился хохотом. Не насмешка, но невыносимо в любом случае. — Он должно быть очень удачливый! Я ведь прекрасный муж. Не так ли, Палермо? И этот сукин сын схватил его за руку прямо на блядском столе. Все эти игривые улыбки и мягкие прикосновения. — Я знаю, по крайней мере, пять разведенных женщин, которые могли бы с этим поспорить, — Мартин умудрился отшутиться в ответ, смеясь вместе со всеми над своей остроумной репликой. И потянулся за вилкой, чтобы освободить руку из нежного прикосновения Андреса. Который раз Андрес не отреагировал так, как Мартин предполагал, он должен, и это уже не лезло ни в какие рамки. Потому что Мартин не должен был быть так слеп. Андрес, конечно, всегда был непредсказуем. Но есть и в его поведении некоторые постоянные. Одна из которых — никогда не позволять другим полагать, что они с Мартином вместе. Даже в шутку. Особенно в шутку. Он всегда это отрицал, заверял всех, с кем бы он ни говорил, что он сильно любит женщин, даже слишком для своего же блага. Что он любит и Мартина со страстью, по-дружески. Что он его вторая половинка, но совсем не в том смысле. Поэтому то, что Андрес подыгрывал предположениям это что-то новенькое. Что-то, чего Мартин никак не ожидал увидеть, и к чему он испытывал отвращение. Потому что он чувствовал себя просто охуенно. Фальшивый флирт Андреса с ним, рука, ласкающая его руку, и взгляды, мягкие и игривые, это не то, что Мартин когда-либо испытывал. Он бы очень этого хотел. Хотел бы привыкнуть к такому. Это бы сломало его. Надо надеяться, что это просто сбой. Временная прихоть, которая появилась и прошла, также как и куча вещей, с которыми экспериментировал Андрес и до этого. Например, как, когда он внезапно почувствовал тягу к садоводству и убил, ох, так много растений. Или как он вообразил себя скульптором и создал какие-то зверства, которые Мартин потом собрал и которыми, до сих пор, дорожил. Ну, или каждый раз, когда он заводил новую жену. Да, вероятно, просто прихоть. Мартин еще не долго будет заключен в этом очаровательном аду, где он умирал понемногу каждый раз, когда начинал играть с Андресом в дочки-матери.***
Хотя, может и будет. Тут все участвовали в этой игре. Если Палермо слишком быстро соглашался с предложением Берлина, Денвер тут же выкрикивал: «Подкаблучник!». Но если он не соглашался, если они начинали спорить — в разумных рамках, а не «с пеной у рта», как это было неверно подмечено — то неожиданно у них начинались «семейные разборки», и они срочно «нуждались в брачном психологе». Однажды, когда он наслаждался кофе на террасе вместе с Андресом, Серхио — неожиданно, правда? — и Ракель, она испортила весь момент своим высказыванием о том, что это «выглядело, как двойное свидание». Так и было. Но суть не в этом. А, когда Марсель поймал Палермо за рассматриванием портрета Берлина, такого красивого и величественного, он спросил нужна ли ему помощь, чтобы повесить его у себя в комнате. Хуже всего то, что идея отличная. Но в тот момент Мартин хотел выкинуть его вместе с блядским хорьком из окна. Андрес знал, что Мартин испытывал дискомфорт от всей этой ситуации. Конечно же, он заметил. В этом все и дело — в знании Мартина, как облупленного. Понимании его идей и проблем без слов. Но, несмотря на это, все осталось на своих местах. Разумеется, Палермо всегда имел в кармане разрушительную ответку, которую бросал в лицо всем и каждому из своих коллег. Он ни на секунду не мог потерпеть такие замечания в свою сторону. Это неуважение. А Берлин? Берлин сохранял спокойствие. Или улыбался. Смеялся. Грациозно подыгрывал. Обхватывал Палермо руками, как какой-то дружелюбный осьминог. Кто тот мужчина, что терзал Палермо, и что за нахуй он сделал с настоящим Андресом де Фональоса? Мартин зол и жалок и, несмотря на все свои попытки, снова полон надежды. Ему нужно было положить этому конец. Именно этим он и пытался заняться, тем вечером, когда устроил засаду Хельсинки, выходящему прямиком из душа. Хотя, прямиком — это не то слово, которое он сейчас искал. (Игра слов. Straight в английском имеет несколько значений: прямо/напрямую/прямиком и гетеро/человек традиционной ориентации, и во втором предложении используется именно второе значение) — Hola, guapo!, — свистнул он ему вслед, соблазнительно прислонившись к стене коридора.Hola, guapo — «Привет, красавчик»
Он надеялся поймать его в одном полотенце, что было бы очень выгодно для плана, но, к сожалению, Хельсинки был полностью одет. — Привет, Палермо, — ответил он с улыбкой на лице. — Тебе нужен туалет? — Это зависит от того, пойдешь ли ты со мной? — Я только что оттуда, мне уже не… оу. Хельсинки выглядел ошеломленным, когда к нему пришло осознание, что с ним заигрывают. Мартин воспользовался этим минутным замешательством, чтобы проникнуть прямо в его личное пространство. — Скажи мне, gordito, а ты уже видел мою комнату? Мне кажется, тебе точно стоит прийти. Может быть, моя тебе понравится больше своей. Знаешь, а почему бы тебе не заскочить и не посмотреть на все самому?Gordito — «Толстяк»
Он отрабатывал на Хельсинки все свои приемы в полную силу, и знал, что это не проходит зря. Это было видно по появившимся в его глазах морщинкам и легкому намеку на улыбку. — А ты… Ты один? — нерешительно спросил Хельсинки. Кулаки Мартина непроизвольно сжались. Он сразу же понял, почему Хельсинки это спросил. И что, между вами с Берлином правда ничего нет? Ему захотелось взять его за бороду и заорать прямо в лицо. Но он сдержался и вместо этого состроил из себя дурачка. — Конечно, я один, здоровяк! Что ты думаешь, я пытаюсь тут делать? Бедный Хельсинки не понял намека. — Я думал, что может быть ты с… — Ну, а я нет! — он перебил его жестче, чем планировал. — И прямо сейчас я ничем не занят, — добавил он, приподняв бровь. Ответа Хельсинки так никогда и не последовало, потому что внезапно на талии Мартина появилась рука, а в висок прилетел громкий поцелуй. — А вот и mi ingeniero favorito! — громко провозгласил Андрес, продолжая держать руку на его талии, пока говорил. — Я не могу найти последних вычислений по соединяющему шлюзу. Ты их не брал?Mi ingeniero favorito — «Мой любимый инженер»
— Они на твоем столе, как я уже не раз тебе повторял, — он вздохнул и разозлился еще больше, но одеколон Андреса захватил его в свои объятия, и колкие взгляды остались незамеченными. — Ну, теперь, когда я тебя поймал, может пройдемся по расчетам вместе, что думаешь? Мартин должен был сказать «не сейчас», и «я занят», или «Хельсинки стоит прямо перед тобой, не будешь же ты его просто так игнорировать, эгоистичный мудак!» Но «пройтись по расчетам вместе» звучало, как ни странно, очень заманчиво. Если говорить по правде, даже слишком. Все же, перед тем, как Мартин позволил увести себя, податливого и мягкого, он одними губами произнес «зайди ко мне вечером» в сторону Хельсинки и подмигнул для верности. Судя по всему, Хельсинки получил его послание четко и понятно. Вот почему это было таким разочарованием, что той ночью, Хельсинки где-то затерялся по пути в его комнату. Больше он не предпринимал в его сторону никаких поползновений.***
С каждым новым днем, злость на Андреса увеличивалась. С ней увеличивалось и возбуждение в его присутствии. Возбужденный и нетерпеливый. Он старался не показывать этого, но Андрес прекрасно его знал, чувствовал его напряжение, когда они проводили все дни не разлей вода. — Ты должен прилечь на пару часиков, Палермо, — предложил ему как-то раз Андрес, после обеда, и не то, чтобы он им командовал, но ощущалось это именно так. — Все прекрасно, Берлин, спасибо, — огрызнулся он и понял, что еще никогда в жизни не произносил что-либо с такой пассивной агрессией. — Оо, оо Мамочка и Папочка ругаются, — пошутила Токио, а Палермо уставился на Берлина. Всего раз он отказался клюнуть на наживку. Ждал, чтобы увидеть, оставит ли Андрес этот гнусный комментарий безнаказанным. Мартин занимался этой грязной работой неделями. Посмотрим, что сделает Андрес, когда ему не подают все на блюдечке. — Токио, это совершенно неприемлемо. Серхио. Гребанный Серхио, из всех вариантов, был тем единственным, кто поспешил на его спасение. — Невероятно.***
Мартин предпринял тактическое отступление, чтобы придти в себя, так как просто не мог сдерживать свои эмоции. Затем он и правда попытался немного поспать, но вовсе не потому, что Андрес сказал ему, а потому что он пиздец как устал, понятно? У них все равно не было тем вечером никаких занятий — Найроби и Богота практиковали ныряния в заполненный водой резервуар — поэтому Мартин воспользовался случаем немного отдохнуть. Несколько минут он ворочался в постели. Невзирая на утомление, Мартин также сгорал от накопившегося напряжения. Он с радостью пошел бы к Хельсинки для решения этой проблемы, но, очевидно, об этом не могло быть и речи. От всей этой ситуации разило какой-то школьной драмой. Занятия, мерзкие шуточки, и страдание от воздержания, как вишенка на торте. Черт, и безответная любовь к популярному парню тоже имеется. Да тут какое-то школьное бинго! Он даже был не столько зол на остальных за комментарии. Они все постоянно подшучивали друг над другом. Просто кучка воров и преступников, Мартин никогда не подразумевал, что все будут вежливы и хорошо воспитаны — на самом деле, он бы ненавидел это еще больше. Он был зол на Андреса. За терпение замечаний, зная, что Мартин их ненавидел. За фальшивый флирт, зная, что Мартин любит его. Он был зол, потому что Андрес с удовольствием наблюдал за мучениями и страданиями Мартина, это льстило ему. Развлекало его. А может их дружба всегда была такой, но Мартин узнал об этом только сейчас. По крайней мере, он знал с чем связался. Заснул он, прекрасно понимая, что даже во сне не будет свободен от размышлений об Андресе.***
Оставшийся вечер Мартин провел в более хорошем настроении. Он наконец-то чувствовал себя отдохнувшим, даже бодрым. Богота и Найроби прекрасно справились с погружением. План действительно приносил свои плоды, благодаря всем, и за это вполне можно было выпить. Что все и сделали. Наверное, поэтому ужин вышел таким великолепным. Хороший алкоголь и повод для веселья. Они даже выпили еще по разу и после ужина. — За Найроби, нашу маленькую русалочку! — поднял бокал Хельсинки, чем заставил ее потрепать себя по щеке, как будто он — самый милый ребенок, которого она когда-либо видела. Более чем пьяный Богота вслух поинтересовался, делает ли это его ее прекрасным принцем, на что Найроби разумно низвела его до статуса знакомой рыбешки, и то, в лучшем случае. Андрес и Мартин дружно посмеялись с выражения лица Боготы. Когда они собрались в кухне, перемывая все использованные стаканы, Мартин почувствовал мягкое прикосновение на своем плече. — Мне кажется, нам тоже нужно попрактиковаться в погружениях, — предложил Андрес с кривой ухмылкой, будто просто приглашал Мартина на ужин при свечах. — Это бесполезная трата времени, — возразил Мартин, потому что это слишком уж соблазнительно. — Мы и так будем очень заняты внутри банка. Сами мы в хранилище не пойдем. — Я не буду с тобой спорить прямо сейчас, — решил Андрес и поставил на этом жирную точку. — Поговорим об этом завтра. Богота оказался как раз в зоне слышимости и встрял между ними с раздражающим энтузиазмом. — Ой да ладно тебе, Берлин, вам не обязательно устраивать для нас такое шоу! — его продрал смех. — Мы все знаем, что ты не будешь ждать до завтра. Всем будет абсолютно насрать, если он заявится к тебе посреди ночи. Я ни слова не скажу! И только тогда Богота шутливо закрыл рот на ключ и выбросил его куда подальше, когда они оба поняли, что он взял на себя слишком много. И все равно, Андрес не сморщился от грубого намека, а, как всегда, стал дожидаться реакции Мартина. Но ее не последовало. Богота был просто в стельку пьяный, а Мартин уже совсем перегорел. — Ничего не скажешь? — поддразнил Андрес. — Хорошо, тогда оставлю дверь открытой. И перед тем как выйти, он блять подмигнул в его сторону. И это было точкой кипения для Мартина. Он знал, что Андрес просто его дразнил. Но подмигивание и открытое приглашение в свою комнату — не то, чего он ожидал в этот спокойный вечер. Это фишка Мартина. Не то, чтобы она была очень эффективна на Хельсинки на прошлой неделе, но, бог мой, как же эффективно это работало в тот вечер с ним. Вот только это была не фишка. Не для Андреса. Это была шутка. Все еще обычная игра для развлечения публики. Богота посмеялся, разглядел в этих словах шутку даже в опьяненном состоянии. Это был уже перебор. Слишком жестоко. Причем умышленно.***
Гнев Мартина только рос по мере того, как он делал все приготовления к ночи. Ходя взад вперед по своей спальне, он пытался успокоить себя, но из этого ничего не выходило. Слишком тяжело было чувствовать себя спокойным и жизнерадостным. Он был похож на комок нервов. Бочка с порохом, готовая вот-вот взорваться. Вот и оно! Последняя капля в чаше его терпения. Мартин думал, что выдержит намного дольше, но, как видно, был неправ. Он был бы не прочь столкнуться с Андресом сию же минуту. Хорошо, тогда оставлю дверь открытой. Как смешно бы это было, если бы он принял его предложение? Показался бы у его двери, полуголый, в одних пижамных штанах и распахнутом халате, с бутылкой вина в руке и готовый к танго. Мартин посмеялся над этой мыслью, потому что Андрес был бы абсолютно сбит с толку. Он бы точно не знал что делать, если Мартин пришел бы в таком виде и использовал на нем все свои приемы по соблазнению и, наконец-то, дал бы ему почувствовать вкус того, чего он так добивался все это время. Ох, как же не комфортно Андрес бы себя чувствовал. Даже подавленно. Сто процентов пожалел бы о своих действиях, приведших к этому. Страдания, что он причинял Мартину, не прекращались неделями. Так может хоть это бы их остановило. И, даже несмотря на то, что раньше Мартин только развлекался этой мыслью, теперь идея забралась в его мозг и не было ничего, что могло бы его остановить. Он хотел рассмеяться ему в лицо, когда Андрес будет увиливать от его наступления. Хотел увидеть его смущение. Хотел услышать раскаяние. У Мартина на руках не было бутылки вина, поэтому скотч выступил заменой. Он же не собирался его пить. Все для шоу. Для эстетики соблазнения, как в старые-добрые времена. Не успев все хорошенько обдумать, он уже обнаружил себя стоящим у двери в комнату Андреса. Халат он все-таки запахнул. Пока не время. Дверь была слегка приоткрыта, свет внутри все еще горел. Андрес пригласил его еще до того, как он успел занести руку для стука: — Входи же, Мартин. Какой же он чуткий. Он вошел в спальню и плотно прикрыл за собой дверь. Андрес читал за своим столом, все еще в костюме. Его пиджак висел на спинке стула, а рукава рубашки были завернуты до локтей. Мартин одернул себя, чтобы прекратить пялиться и отставил бутылку, подходя к проигрывателю Андреса. Он сделал самый очевидный выбор в таких ситуациях и поставил джаз. Первые соблазняющие ноты, по крайней мере, заставили Андреса поднять голову. — Ты что-то хотел? — спросил Андрес с ухмылкой, которую Мартин тут же захотел стереть с его лица. — Просто пришел поболтать, — сказал он, наливая два стакана скотча, к которым и не собирался прикасаться. — Ты же пригласил меня, не помнишь? — Полагаю, что так и было, — ответил Андрес, наконец закрывая свою книгу. Он встал из-за стола и попытался распустить галстук. Руки Мартина тут же потянулись, чтобы, как всегда, помочь. Андрес, позволив ему заняться этим, прикрыл глаза, слушая музыку. Мартин развязал галстук и положил его на стол, после чего расстегнул первые две пуговицы на рубашке Андреса, как он всегда делал при отсутствии у него галстука. После Мартин расстегнул и третью пуговицу. Не достигнув четвертой, он почувствовал, как его кисть мягко схватили, придерживая. — Этого достаточного, Мартин. — О, ты хочешь сначала потанцевать? — Мартин засмеялся и, воспользовавшись рукой Андреса, закружился в его объятиях. Пояс халата развязался сам по себе, оголяя грудь. Он не предпринял ни одной попытки, чтобы исправить это. Андрес не предпринимал попыток выбраться, поэтому Мартин обхватил его шею своими руками, соблазнительно покачиваясь. Но Андрес не только не остановил его, но и положил руки на талию Мартина, двигаясь вместе с ним. — Танец — то, что надо. Андрес заметил его блеф. Он понял, что Мартин задумал. Но еще не спешил его остановить. Ждал, пока тот сдастся. Что ж, удачи с этим. Они продолжали покачиваться в медленном танце, и, на секунду, Мартин позволил себе просто насладиться их близостью. Взгляд Андреса был прикован к нему. Его запах и тепло. Но он был на задании, не надо забывать. Если это не сработает, то Мартину придется менять тактику. Он приблизился к нему, пока их тела не начали соприкасаться. Андрес не отступал, но Мартин знал, что он поднял брови в удивлении. Он был слишком близко, чтобы видеть лицо Андреса, подборок почти что лежал на его плече. Наслаждаясь этим намного больше, чем полагается, Мартин спустил руки ниже по спине Андреса, чувствуя напряженные мышцы под тканью его рубашки. Очень напряженные. Наконец-то, хоть какая-то реакция. Осмелевший от видимого дискомфорта своего друга, он провел носом по его шее, вдыхая аромат. Провоцируя его. Испытание и внезапный вопрос. — Мартин, что ты делаешь? Наконец-то. Он откинул голову, чтобы посмотреть на него. — Мне остановиться? Андрес неразборчиво хмыкнул и закрыл глаза. Так ничего и не ответив. Значит решил поиграть в крепкого орешка. Окей, в эту игру мог сыграть и он. Цель ясна. Это соревнование. Игра на вычисление труса, если говорить проще. Андрес знал, что Мартин пытается его смутить, и пока что отказывался проявить дискомфорт. Заставлял Мартина довести это до конца и выставить себя дураком, перед тем как он неминуемо оттолкнет его. Оо, вот и оно. Он думал, что он отступит после этого? У Мартина нет чувства стыда. И Андрес к этому времени уже должен был это знать. Намереваясь сделать вещь, что точно вызовет реакцию, Мартин спустил руки по спине Андреса еще ниже и вызывающе положил их прямо на его задницу. Сжал. Ну что ж, это можно было вычеркнуть из списка желаний. Андрес резко открыл глаза и вытаращился на него в удивлении. Мартин выиграл игру. — О, прости, я тебя смущаю? — с издевкой произнес он. Андрес схватил обе его руки и грубо оттолкнул, делая шаг назад. Раздраженно вздохнул. Недоумение довольно четко отражалось на его лице. — Так вот, в чем все дело. Ты пришел, чтобы наказать меня. Это просто шутки, Мартин. — Нет, это не шутки, не от тебя, — сухо огрызнулся он. Все соблазнительные нотки сразу же пропали. Андрес начал ходить туда сюда, и у него еще хватало наглости смотреть так, как будто все это его забавляло. — И в чем же я конкретно виноват? В том, что посмеялся над парой шуток? Что вежлив с другими? Пожалуйста, составь список моих преступлений, перед тем, как выносить приговор. — Ты никогда раньше не делал такого, — объяснил Мартин, недовольный всей ситуацией. Единственное, о чем он сейчас мог думать — это о том, как же сильно ему хотелось снова его потрогать. Он не мог. Больше нет. — Ты никогда не позволял людям шутить о нас. Рассуждать об этом. — Позволь им рассуждать обо всем, чем они хотят, — заявил Андрес. — Меня не заботит их мнение. — А мое мнение тебя заботит? — гаркнул Мартин. Андрес на секунду остановился. — Я удивлен, что обычный стеб так тебя взвинтил. И мне естественно не нравится видеть тебя в таком состоянии. Это ложь, и они оба это знали. Андрес обожал наблюдать за Мартином в таком состоянии. Раздраженном и возбужденном. Для него это развлечение. Редкая удача. — Это уже больше не стеб. Это куча незнакомцев, смеющихся мне прямо в лицо. И ты один из них. Голос Мартина плаксив и слаб, ненавистен себе самому. Он ненавидит то, насколько быстро они с Андресом поменялись ролями, вместо того, чтобы дать ему хоть одну гребанную секунду на торжество. Несколько мгновений никто из них не произносил ни слова. Только тогда Мартин понял, что песня уже закончилась. Одна тишина и напряжение витали в воздухе между ними. — Хорошо, — Андрес сказал и глубоко вздохнул, как будто бросал хобби, которым очень наслаждался. — Если это так сильно тебя волнует, то я не позволю этому повториться. Мартин был озадачен таким поворотом событий. Тем, как быстро Андрес согласился на его просьбу. Он чуть не подпрыгнул, когда тот подошел поближе. Его руки легли на плечи Мартина, потирая напряженные мышцы. Пытаясь помочь ему успокоиться. — Можно узнать, — начал Андрес, что точно не предвещало ничего хорошего. — Ты правда полагаешь, что твое путешествие ко мне в комнату посреди ночи задушит все сплетни? — А кто публично пригласил меня, а? — поправил его Мартин. — Я просто подыграл. О, Андресу это не понравилось. Он убрал руки от Мартина. — Нет, ты не подыгрывал, — когда он успел так разозлиться? — Ты пытался меня смутить. Поставить в неловкое положение и заставить сожалеть о своих действиях. Это не было тестом. Это была месть. Он казался оскорбленным из-за того, что Мартин мог так с ним поступить. Что такая мысль вообще даже возникла в его голове — наказать Андреса таким способом. — Это был тест, — настаивал Мартин. — Мне хотелось узнать, как долго ты продержишься и не оттолкнешь меня. Дольше, чем я полагал. Мартину хотелось ткнуть его в это лицом. Смотри, Андрес. Мои руки по всему твоему телу, и ты даже ничего мне не говоришь. Ты был слишком упрям, чтобы остановить меня сразу же и признать свою ошибку. Как же тебе должно быть стыдно, как же глупо ты себя теперь чувствуешь. — Тогда продолжай, — сказал Андрес, что не имело никакого смысла. — Что ты… — Свое маленькое представление. Этот номер по обольщению, чтобы заставить меня пожалеть, что обидел тебя. Мартин уставился на него, не до конца понимая, что именно от него хотели. Боясь, что он правильно все понял. — Я так думаю, что ты все спланировал, не так ли, Мартин? Что идет после танца? Как много пунктов в общем? Оо, это плохо. — Андрес, это не обязательно… — Нет, пожалуйста, расскажи. А вообще, забудь, что я тебя прерывал. Продолжай. Как долго ты был готов зайти, чтобы доказать свою правоту. Покажи мне. Андрес уверенно смотрел на него. — Тебе это не понравится, — попытался Мартин еще раз. Андрес только снова включил запись и положил руки обратно на его бедра, ведя в танце. Это просто невероятно, но когда Андрес притянул его ближе, в голове начали роиться мысли о различных возможностях. Ведь ему только что был дан шанс, что встречается всего раз в жизни. Разрешение и подарок. Мартин хотел немного умерить пыл. Продлить момент как можно дольше. Он знал, что Андрес положит конец всей этой опасной, нелепой игре в какой-то момент. Но не сейчас. Они танцевали все то время, что Мартин раздумывал. Они смотрели друг другу прямо в глаза, и это не выглядело чем-то, что делали бы просто друзья. Они оба отыгрывали свои роли в спектакле. Мартин прекратил танец и снова его притянул, сводя их тела вместе. Андрес даже не смутился. Он уткнулся носом в волосы Мартина и вдыхал его запах. Играл вместе с ним. Это уже слишком сильно было похоже на что-то романтичное. Опасная территория. Они должны были покончить с этим. Пытаясь взбесить, Мартин толкнул его назад, ведя к кровати и бросая выжидающие взгляды. Он был почти уверен, что Андрес рассмеется над ним. Но он этого не сделал. Сел, как и было указано. Позволил Мартину доминировать. Ну хорошо, тогда он и правда это сделает. Трепеща всем сердцем, Мартин оседлал Андреса на кровати, обхватил его шею руками и принялся ждать. Когда Андрес поднял на него взгляд, он понял, что не мог отступить прямо так. Он наклонился и поцеловал его. В тот самый момент, как он почувствовал губы Андреса на своих, спектакль закончился. Это была уже не битва за доминирование, не игра. По крайней мере, не для Мартина. Он целовал его так, как всегда мечтал это сделать, держа лицо в своих руках и наслаждаясь им. Андрес отвечал на поцелуй точно также, и это опьяняло. Его рот был так горяч и податлив. Как будто он подчинялся Мартину. Как будто до этого момента, он ни разу не целовался. В каком-то смысле этого и не было. Не с мужчиной. Не с ним. Мартин слышал свое тяжелое дыхание и стон, понимая, что ведет себя слишком пылко. Слишком напряженно. Он раскрыл все карты. И, несмотря на это, Андрес все еще целовал его без единого намека на отвращение. Умышленно. Мартин воображал сколько еще он будет продолжать этот спектакль, перед тем, как ему надоест, и он его оттолкнет. Он надеялся, что Андрес не будет слишком жесток. Ну может совсем немного груб. Оставит на нем след, воспоминание о своем прикосновении. Как по команде, Андрес укусил его нижнюю губу. Мартин попытался подстроиться под его пыл. Но неожиданно у его рта ничего не оказалось, и он почувствовал, что целует воздух. Зато появилось что-то на шее Мартина. Потому что Андрес начал осыпать поцелуями его горло. Как это могло произойти? Он покусывал и царапал кожу зубами, спускаясь вниз, что ощущалось просто божественно. Мартин был бы придурком, не наслаждаясь этим, пока все не закончится. Ну на самом деле, он и был этим придурком, потому что надо было с этим кончать. Надо было спасти самого себя. Собирая всю свою силу воли, он наконец-то сказал: — Думаю, что по моему плану, ты бы уже остановил меня к этому моменту. Понял бы, что был неправ, извинился за свое грубое поведение и пообещал больше такого не делать. Андрес тихо засмеялся ему в шею, и этим приятно пощекотал кожу. — Я думал, мы уже решили, что я не собираюсь ничего заканчивать. Так значит он хотел, чтобы Мартин отступил. Предсказуемо. Поняв подсказку, он откинулся назад — подальше от манящих губ на своей шее, и неуклюже встал. — Андрес, я понял, тебе необязательно… — Конечно, мне необязательно, — перебил Андрес. — Я не обязан делать ничего. До того, как Мартин осознал, что происходит, Андрес схватил его за бедра, развернул и кинул на кровать. Его кровать. Кровать Андреса. Мартин на ней. Потому что Андрес его на нее закинул. Впечатляюще. Мартин был невероятно возбужден от этого показа силы, совершенно не думая о том факте, что сопротивлялся он при этом столько же, сколько сопротивлялась бы тряпичная кукла. Он как щенок, которого Андрес может подчинить своей воле, если пожелает. Андрес последовал за ним на кровать, нависнув сверху в воздухе. Хищник. — Я больше не играю в твою игру, Мартин, — пробормотал он, как будто это уже что-то значило. — Что ты имеешь в… — Вот, что я имею в виду. И Андрес поцеловал его. Снова. Мартин едва ответил на его поцелуй, в его голове роилась куча домыслов. Они уже давно прошли точку, когда Андрес должен был его остановить. Он целовал его. Он… он стонал ему в губы. Ничего не сходилось. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Это было неправильно. Он должен был высказаться. — Андрес? Это все, на что он был способен. Андрес отстранился и тяжело вздохнул. — Мартин, ну подумай. Ты когда-нибудь видел, чтобы я делал что-то, чего не хотел? Так просто, теперь то все сходилось. Это замысловатый способ Андреса сказать, что он хотел его. Желал его. Он, может быть, даже любил его. На этот раз Мартин был готов к поцелую. Он схватил его за шею и притянул как можно ближе, будто боясь, что Андрес в любую секунду убежит. Нет, он этого не сделает. Это его комната. Ну, тогда вышвырнет Мартина за дверь. Ох. Он и не вышвырнет его, нет. Нет, если то, что упиралось в бедро Мартина, о чем-либо свидетельствует. Как долго он был таким возбужденным только из-за него? От его поцелуев и близости? Все еще продолжая поцелуй, Мартин положил руки на его бедра, очень мягко. Он двигал телом и устраивался так, чтобы Андрес тоже смог почувствовать его. Его собственный член, тверд, как камень, под пижамными штанами, соприкасался с чужим, и у Андреса еще хватало наглости стонать. После он наклонился, притянул его, и, на какой-то прекраснейший момент, они стали подростками на вечеринке, трущимися о предмет своей первой влюбленности, когда все кажется абсолютно новым, и возбуждающим, и чистейшим кайфом. О нет, они не собираются этого делать. Мартин нихуя не собирался оставлять этого мужчину просто так. Не увидев его. Не почувствовав и не вкусив. Он прервал поцелуй и потянулся руками в сторону штанов Андреса. Он попытался снять их, поменяться с ним положениями. — Ложись на спину, — прошептал Мартин, его голос сух и сломан. — Дай мне… Он провокационно облизнул губы, зная, что предложение было абсолютно ясно. Но Андреса не обрадовала эта идея. — Я так не думаю, — решил он, строго и окончательно. В этом было что-то очень болезненное, что предложение Мартина отсосать, отвергли. Ведь именно это он так хотел ему подарить. Андрес остался над ним и начал его раздевать, хотя там не то, чтобы было очень много вещей. Он поцеловал и укусил оба плеча, как только халат с них соскользнул, начал их рассматривать. Мартин знал, что покраснел, хотя это было полнейшим абсурдом. Андрес уже видел его без рубашки. Но он никогда не рассматривал его без рубашки. Не с таким желанием в глазах и гребанным стояком, который Мартин все еще чувствовал у своего бедра. Дальше все происходило очень быстро. Андрес оставил на его шее поцелуй, затем провел языком быструю и длинную дорожку от груди до живота. Он снял с него штаны, распаковывая Мартина, как гребанный подарок на Рождество. Он рассматривал его, всего полностью, и Мартин почувствовал ком, подошедший к горлу. Самый последний страх. Что Андресу не понравится. Вспомнит, что он все еще очень даже мужчина, не то, что он предпочитает. — Посмотри на себя, — только и сказал он, и в этом проскользнуло столько удивления. Мартин рискнул взглянуть в лицо Андресу и не успел его изучить, перед тем как мужчина, сука, нырнул и взял его в рот. Мартин выдохнул и застонал, потому что единственное, чего он сейчас хотел — заорать на всю комнату. Это не интуиция, не сомнение. Андрес знал, что он хочет сделать с Мартином, и делал это. Рукой он обхватил ту часть Мартина, которую не смог захватить ртом. Андрес, гетеросексуал, пять раз женившийся Андрес, сосал его член так, будто вся его жизнь зависела от этого, и Мартин чувствовал, что уже готов даже от этой мысли. Он слышал, чувствовал, стон мужчины, как будто в знак одобрения. Как будто он давно хотел потрогать его, вкусить его, и все происходящее превышало все ожидания. Он не только не отбивался от него, а наслаждался им. Этот мужчина больной на всю голову. Это не лучший минет, что у него был, пока еще нет. Но энтузиазм всегда побеждает технику. Мартину хотелось смеяться от одной этой мысли. Андрес продолжал издавать те звуки, и он просто не мог на него смотреть. Мартин не позволил бы этому так закончиться, поэтому аккуратно положил руку на его голову, отстраняя. Он был уже на грани. Андрес был немного разозлен тем, что его прервали. Как будто он нуждался в этом, отказывался от всего, лишь бы быть великим хоть в чем-то. Так, будто все его планы обрушились, и Мартин был очень груб к нему. — Ну хорошо, что ты тогда хочешь? — нетерпеливо щелкнул он. — Я хочу тебя внутри. Это была почти что мольба. Андрес уже больше не был раздражен. — Нам нужен… — начал было вопрос он. — Да, в моей комнате. И тут началось их путешествие. Мартин надел обратно свои, похожие на шаровары, штаны и они оба, спотыкаясь в темноте, начали перебираться из комнаты Берлина к Палермо. Они старались двигаться так тихо и быстро, как позволяло их состояние. Мартин был напуган, что как только они покинут комнату, оставят за собой тот момент, что разделили вместе, он распадется и исчезнет. Но то, как смотрел Андрес на него, когда закрывал дверь, как пригвоздил его к ней и снова поцеловал, снова начал раздевать… момент все еще длился. Боже, если бы Мартин спал, то он проснулся бы пиздецки опустошенным. Андрес схватил Мартина за предплечье и потащил через всю комнату к постели. И затем начал раздеваться так, как будто в этом нет ничего такого. Мартин знал, что не стоило пытаться стянуть с него эти дорогущие вещи. Андрес не торопился, аккуратно вешая рубашку на стул. Мартин же молча восхищался им. Следил за его движениями, грациозными и точными. Когда он остался в одном нижнем белье — его широких, шелковых боксерах — Мартин снова притянул его. Прижался своим оголенным телом к его, не чувствуя сопротивления со стороны Андреса. Его руки тут же спустились вниз по телу Андреса, ему хотелось потрогать его, нужно было увидеть его. Но как только он завел свои любопытные пальчики за резинку ткани, Андрес шлепнул его по руке. — Нет. Это не то, чем мы будем сейчас заниматься. — Чем же тогда? Андрес притянул его и прошептал прямо в ухо. — Ты научишь меня доставлять тебе удовольствие, Мартин. По телу пробежали мурашки, и Андрес усмехнулся, когда почувствовал их через объятия. Едва нарушая их близость, Мартин открыл дверцу шкафчика. Он достал все, что им понадобится, лег на кровать и притянул Андреса, пока тот не оказался на коленях между его разведенных ног. Натренированным движением, Мартин выдавил лубрикант на руку Андреса. Он был очарован тем, как Андрес покрывал им свои пальцы, медленно, аккуратно и потом позволил Мартину направить их к своему проходу. После того, как они оба сдвинулись, один из пальцев вошел в него. Медленно. Любопытно. Это так странно. Необязательно. Было бы намного легче и эффективнее, если бы Мартин делал это сам. Но Андрес попросил — хотя, скорее, приказал — а Мартин никогда ему ни в чем не отказывал. И не начал бы в тот день. Все было не так, как Мартин себе это представлял — а он, и правда, представлял. Очень много, на самом деле. Андрес положил левую ладонь на бедро Мартина, лаская его, успокаивая его, пока правая его ладонь скользила между ног, а второй палец с осторожностью входил в него. Они очень много разговаривали. Обычно, они всегда знали, как себя вести, могли прочитать желания друг друга без слов. У них были почти что полностью молчаливые разговоры, где они понимали друг друга до последней детали. Также естественно, как дыхание. Но сегодня ночью, в комнате Мартина, с пальцами Андреса внутри него, они разговаривали, и они пробовали, и они объясняли все друг другу. Это не странно, просто немного по-другому. Неизведанная территория для них. Но когда командный голос Мартина сказал «прокрути их вот тут» и Андрес подчинялся, это все стоило того. Хотя бы ради того гордого вида на его лице, когда он слышал приглушенные стоны Мартина, следил за тем, как выгибается его спина и замечал сжавшуюся в кулаках, простыню. — Просто трахни меня, Андрес, — проскулил он, с придыханием, даже жалко. Андрес отрицательно покачал головой в ответ на его торопливость. Он знал, что он еще не был готов. На его губах появлялась безумная ухмылка, когда он повторял движение своих пальцев снова и снова, не спуская глаз с Мартина, ожидая его реакции. Веки Мартина были полузакрыты в неге, но он не позволял им закрыться. Не когда Андрес прямо над ним, в таком виде. Его лицо — чистое блаженство. Даже когда он делал приятно Мартину, Андрес получал больше удовольствия от этого. Он был жаден до наслаждения Мартина, сходил с ума от власти над ним. Еще один затянувшийся стон подступил к губам Мартина, грешный, неприрученный звук, он без промедления закрыл себе рот обеими руками. — Ты сейчас же уберешь руки, Мартин. Дай мне видеть твое лицо. Дай мне слышать тебя. Твою ж мать. — Гребанные монахи услышат меня, — запротестовал он, но руки убрал и позволил своим дергающимся пальцам снова схватить простыню. Следующие слова Андреса прозвучали уже мягче, так же аккуратно, как он массажировал его бедро. — Можно? Мартин улыбнулся, и Андрес добавил еще один палец. Он только хотел попросить его об этом. Оно уже началось. Их молчаливое понимание. Мартин хотел остановить его, умирал от желания, чтобы Андрес его уже трахнул. Но Андрес был прав в том, что не позволял ему торопить вещи. Это заняло некоторое время, но Андрес не жаловался, был терпелив и аккуратен. Он учился мастерству. Мартин был именно тем инструментом, с которым он еще не научился обращаться, но был очень заинтересован. И восхищен. Вот почему он не разрешал Мартину заглушать свои собственные реакции. Эти мягкие звуки направляли Андреса, пока он исследовал тело Мартина. Они помогали ему понять его. Учили разгадывать его. Мартин не привык к такому балансу между ними. Это было странно, и ему становилось как-то не по себе. Но, несмотря на это, выражение концентрации на лице Андреса, пока он, не жалея времени, выказывал так много заботы, заставляло Мартина таять, а его пальцы дрожать. — Андрес, я готов. — Ты же врешь мне, Мартин, не так ли? Он слишком хорошо его знал. — Не в этот раз. Андрес аккуратно вытащил пальцы, даже немного разочарованно, и вытер руки салфетками со стола. Мартин быстро решает. — Ты должен… ты должен лечь на спину. Андрес приподнял бровь на такое заявление, но Мартин готов был бороться, если тот возразит. Он знал, что делает. А Андрес, хоть раз в жизни, нет. Так почему бы не позволить Мартину сделать это. К его удивлению, Андрес молча подчинился, и теперь настал черед Мартина распаковывать вкусный подарок, что оказался в его кровати. Он смаковал этот момент и ухмылялся, когда Андрес снимал последнюю деталь одежды. Как и ожидалось, он был красив. Этот вид. Андрес обнажен, возбужден и течет для него. Было, на что посмотреть. Мартин не мог удержаться и наклонился, чтобы попробовать его на вкус. Лизнуть и пройтись языком по головке. Всего на несколько секунд. Андрес задушил стон глубоко в горле, это все, что Мартин мог сделать, чтобы не бросить все и не заглотить его полностью. Однажды, он устроит пир из этого мужчины. Но не сегодня. Он взял презерватив из ящика за ним, ожидание трещало в воздухе, как электричество. Мартин разорвал упаковку. Удерживая верхнюю часть, он профессионально раскатал его по члену Андреса, и лицо последнего ясно говорило ему все, что нужно. В течение нескольких секунд Андрес побывает внутри мужчины, и никто больше не сможет называть его гетеро когда-либо еще. Скатертью дорожка. Мартин вылил еще немного лубриканта на всю длину, слегка погладил и устроился над Андресом. Раздвинул его колени. Как же много он хотел сказать в этот момент. Но Андрес уже все знал, не так ли? Мартин встретился с его глазами и намеренно медленно опустился на него. Он входил, пока не стал полностью полон, пока не осталось больше Андреса для него. Замер. Руки Андреса нашли его бедра и крепко за них схватились. Он смотрел вверх с благоговением. И Мартин наклонился вниз, чтобы поцеловать его, вкус Андреса все еще на его губах. Тот поморщился, но грубо стерев это большим пальцем с губ Мартина, поцеловал его снова. Сердце Мартина парило от того, насколько Андрес страстен. Насколько непривычно ласков. Он отстранился от его губ и начал двигаться. Вверх и вниз, поначалу медленно. Не было никакой боли, Андрес об этом позаботился, но было давление. Он не мог сдерживаться, чтобы не стонать от ощущения полной наполненности. Это было слишком напряженно, слишком много, слишком быстро. Андрес смотрел на него так, как будто видел в первый раз в жизни. Его пронизывающий взгляд. Отвратительно. Пока он напрягался над Андресом, его глаза опять угрожали закрыться. От силы и удовольствия. От смущения. Но он боролся с порывом. Он хотел смотреть на Андреса, чтобы навсегда запомнить его в этом состоянии. Лежащем внизу и уставившемся на него. Как будто он его гипнотизировал. Будто был потрясен вещами, что с ним делал Мартин. Мартин прекрасно знал о своем собственном пульсирующем члене, нагло прыгающем между ними, чтобы Андрес его видел, чувствовал. Символ его желания, постоянное напоминание о его безошибочной мужественности. Но Андреса это не смущало, он продолжал рассматривать его. Он глазел на Мартина целиком, проводя глазами по всему его телу. И его собственное возбуждение только сохранялось. Росло. Бедра Мартина уже начали дрожать. Пот скатывался с затылка по спине. Он чувствовал себя на самом деле живым. Андрес приподнялся, прислонился лбом к его лбу и начал направлять движение бедер Мартина на свой член. Глаза Андреса были полуоткрыты, но он не разрывал их зрительного контакта, их носы едва соприкасались. Мартин находил все это глубоко чувственным. Даже тантрическим. Он хотел остановиться и замедлить момент. Подольше растянуть его. Но у Андреса были другие планы. Он наклонил голову и лег лицом на изгиб шеи Мартина. Он не разрешал больше Мартину просто скакать на своем члене. Его бедра толкались вверх, встречая его на полпути. Его толчки были куда глубже, чем у Мартина. Более сосредоточенные. Он застонал, когда зачесал волосы Андреса назад. Его лицо находилось у горла Мартина, который чувствовал, как его собственный пульс ударяется прямо о губы Андреса. Целующие его. Кусающие. Дыхание Андреса сыграло с ним злую шутку, когда он заглушал свои стоны о пылающую кожу его шеи. Но Мартин все еще мог слышать звуки удовлетворения Андреса, мог чувствовать их своей кожей. Невероятный темп заставил сжать кулаки в его волосах. Андрес не возражал, но в ответ еще сильнее сжал бедра Мартина своими пальцами. Одна рука накрыла его задницу, и Андрес грубо вошел в него, почти что со злостью. Мартин стонал из-за укусов и посасываний, которые чувствовал на своей шее. Из-за того, как страстно и жестко трахал его Андрес. Из-за его члена внутри себя и рук, сжимающих его бедра. Каждое грубое движение, каждый жесткий жест это проявление любви. Того, что Андрес хотел его, и желал его, и имел его. Забирал то, что всегда было его. Этот темп был предназначен для наказания. Мартин был над ним, но вся власть в руках Андреса, трахающего его со всей жестокостью и страстью. Они не продержатся так долго, как он надеялся, точно не после того, как Андрес начал держать его удовольствие под контролем. Их удовольствие. Мартин мог поклясться, что был на грани все время, даже без какого-либо трения о свой член. Но, как только, движения бедер Андреса стали беспорядочным, его член несмело обхватила рука, и Мартин захотел кричать. А может он на самом деле закричал. Его губы правда приоткрылись от переизбытка чувств. Рука Андреса на его члене стала увереннее. Задвигалась. Он больше не колебался, он гладил его и посылал невероятное наслаждение через все тело, все еще трахал его с такой яростью. Он выкрикнул имя Андреса, как хвалу и мольбу. Напоминание для самого себя. Вот, что завело его за грань. Голова Мартина упала на плечо Андреса, когда он достиг оргазма, яркого и ослепляющего. Оглушающего. Его сперма нарисовала запрещенный узор на животе Андреса, и он тут же пожалел о своей небрежности. Он не столько услышал, сколько почувствовал смешок Андреса у его кожи, душевный, красивый звук. Тогда все нормально. Просто слабость, разрешаемая и увлекающая. Толчки Андреса стали невероятно быстрыми, жесткими, и небольшими, и вздох наслаждения вышел из Мартина, когда он почувствовал, как Андрес замер в нем, пульсируя от прихода. Имя Мартина снова и снова слетало с его губ, как мантра. Он продолжал повторять его, бормотал ему в плечо, клеймил на коже. Они остались в той же позиции, просто держа друг друга, почти что обнимаясь, но не совсем. Пока подрагивающие бедра Мартина едва не сломались под его весом, и он аккуратно поднялся, избавляясь от Андреса внутри себя и кладя его на кровать. Он избавился и от презерватива в своей маленькой ванной, вернувшись обратно с мокрым полотенцем. Он методично вытер живот Андреса от спермы и лубрикант… отовсюду. Он протер и себя тоже, пока Андрес наблюдал за ним. Затем медленно, устало, он лег рядом с Андресом на свою сторону и посмотрел на него. Восхищаясь этим мужчиной, этим богом, что лежал рядом во всем своем обнаженном величии. Он его пока не трогал, ждал разрешения. Не знал, какие теперь правила. Андрес повернулся к нему и приподнял бровь, удивляясь необычайной молчаливости Мартина. — Что происходит в твоей маленькой милой головке? Мартин покраснел бы, если бы еще мог. — Просто… пытаюсь выяснить в какой момент ты собираешься выбежать из комнаты с криками, наверное? Андрес мягко засмеялся и плотно прижал Мартина к себе. Он захватил плед, чтобы укрыть их обоих и затем обхватил руками его мокрое, уставшее тело. — Ты сейчас пользуешься моим состоянием, чтобы извлечь из меня признание в любви? Мартин ненавидел быть таким назойливым. Впрочем, Андрес не выглядел раздраженным. Даже больше… он выглядел ласковым. Когда Мартин не ответил, он продолжил. — Тебе не нужно этого делать, Мартин, правда. Моя привязанность никогда не была чем-то, в чем можно признаться, потому я никогда ее и не скрывал. Разве я не говорил тебе уже очень много раз, насколько сильно я тебя люблю? Мартин хотел остановить самого себя, но он и так зашел уже очень далеко. — Да, это так. А еще ты также очень очень много раз настаивал на том, какие же мы хорошие друзья. Андрес улыбнулся, потому что это хорошая шутка, но при этом выглядел так, будто раскаивался. Почти. Он глубоко вздохнул, насмешливо готовясь, перед тем, как ответить. — Хорошо, если это то, чего ты от меня хочешь. Мартин Берроте… пойдешь ли ты со мной на школьный танец? — Hijo de puta.Hijo de puta — «Сукин ты сын»
— И тем не менее, ты меня любишь. Мартин не сказал ничего, потому что это правда, и он не будет этого отрицать, просто потому что Андрес вел себя невыносимо. И тут он почувствовал у себя на лбу поцелуй. Удивительно нежный. — Я очень тебя люблю, Мартин. Его глупое сердце взлетело в груди, и он не смог, единственный раз в жизни, найти, что ответить на это. И ему не надо было этого делать, потому что губы Андреса нашли его, и Мартин понял, что не очень-то он и злился на самом деле. Он поцеловал его в ответ, лениво. Нет причин в спешке и нет никакой больше игры. Мартин сражался с каждым позывом своего тела, говорящем ему о том, что он устал и нуждался во сне, потому что он и Андрес обнимались, и ничего не сможет его оправдать, если он уйдет в беспамятство во время этого! Он сконцентрировался на лице Андреса, глаза были закрыты и лишь небольшая, удовлетворенная ухмылка на губах. Уголок его рта дергался, будто сражался с полной, ничем не сдерживаемой улыбкой. Мартин решил, что хочет окунуться в этот уголок его рта и жить там, в его «почти что улыбке», хотя бы несколько лет. И именно тут, сон забрал его с собой.