Невзирая на открытое на проветривание окно, в комнате царила полная тишина, прерывающаяся иногда лишь негромкими голосами детишек, играющихся где-то неподалёку. Всё же жизнь в пригороде не подходила Ёне. Настолько спокойно, что даже нервирует. Ей нужно больше движения и энергии, чтобы кровь внутри закипала. Все случаи, когда та приезжала в гости к матери, можно пересчитать, наверное, на пальцах одной руки, и именно по этой причине дом кажется совсем чужим для неё. Он даже не является местом, где та провела всё детство или куда уезжала на летние каникулы хотя бы, как многие кимовы одноклассники. Да и если быть совсем уж честной, она будет недовольна любым уголком или вещью, к которой прикасалась Хэсу.
Слабый ветер словно специально пробрался под тонкую ткань олимпийки, заставляя Ён слегка поморщится и перекрыть ему проход, погружая свою временную спальню в полную тишину. Выглядывает через стекло на другие дома, находя их весьма привлекательными: стены, окрашенные в такие же спокойные тона, округлые оконные рамы, цветочные сады где-то сбоку самих зданий и маленькие балконы, доставшиеся лишь некоторым жильцам. Девчонка помнит, как мать все уши прожужжала о таком идеальном коттедже отцу, который, к слову, был солидарен со своей дочерью.
По дому разносился запах свежеиспеченного пирога, который шатенка любила и ненавидела одновременно. Любила за насыщенный вкус, переносящий её в счастливое детство, когда отношения в семье казались идеальными и обижаться можно было лишь из-за неверно выбранной яблочной начинки, а ненавидела за то, что воспоминания уносили далеко в закоулки её сознания с несбывшимися мечтами, вынуждая после разбиваться о ледяную реальность. Полной грудью вдыхает такой родной запах и чувствует покалывание во всех конечностях, предвкушая занудный вечер со всеми родственниками. Хотя уже радостно будет, если вечер окажется просто занудным и никто не вздумает начать поучать Ёну во всех выборах в её жизни, что, безусловно, случится. Можно даже не сомневаться.
Долго мнётся на месте, не решаясь идти на зов матери о помощи на кухне. Нет никакого желания пытаться идти ей навстречу, зная, чем приблизительно всё может закончиться, и находиться в такой напряжённой обстановке, пусть и молчаливой. Слабо нажимает на ручку двери и почти сразу до Ёны долетают обрывки разговора мамы и сестры перемешиваясь со стуками ножа о дощечку и металлической вилки о фарфоровую миску. Медленно перебирая ногами, аккуратно спускается с лестницы и старается не издавать лишних звуков, дабы сделать вид, что её здесь вовсе нет. Чахён первой замечает свою сестру и не сдерживается от очередных подколов, с лёгкой ухмылкой на лице, которую младшая замечает, лишь оказавшись на последней ступеньке:
― Наконец решила выбраться из своей коморки?
Не одарив брюнетку никаким вниманием, садится на свободный стул напротив неё и одним взглядом спрашивает у матери, какая работа её ждёт. Та довольно быстро заполняет пустое пространство рядом с Ён и уходит обратно к плите, продолжая умело следить за духовкой и парой кастрюль сразу. Шатенка без лишних слов принимается резать сырое мясо, чувствуя на себе прожигающий взгляд старшей.
― Куда ты такие большие куски режешь? Помельче давай, ― недовольный вздох, видимо, немного раззадоривает Чахён, что заметно по её возобновившейся ухмылке на лице. Младшая разрезает готовые кусочки на более мелкие, считая секунды до того, насколько долго хватит её терпения.
В лет четырнадцать ещё Ёна боялась как-то грубо отвечать сестре, а маме уж тем более, поэтому терпела все их издёвки над собой, принимая всё на свой счёт. Подобное сходило им с рук до того момента, пока она не нашла тот самый стержень. И пока не лопнуло терпение отца. Ён не хотела рассказывать ему о таком плохом к себе отношении, чтобы не расстраивать лишний раз, ведь ситуация напряжённая была не только между младшими, и не подозревала даже о том, что тот замечал всё без её помощи, хоть это и могло быть очевидным порою. Кажется, словно шатенка сильнее всех пострадала от семейных ссор, или все остальные так хорошо держались в силу возраста, что даже не всплакнули в день развода родителей.
― Ты за столько лет так и не научилась готовить что ли? Небось всё время на одних доставках и живёшь, ― фраза Хэсу звучит скорее как возмущение, нежели переживания за дочь, и обвинение в её несостоятельности и не самостоятельности с самого детства. Будто ситуация Чахён под маминым крылом обстоит намного лучше.
― Ты это поняла лишь по тому, как я порезала мясо? ― и бум. Всё же приезжать сюда было изначально плохой идеей. Ёна и так не могла собрать мысли в кучку из-за выступления, Наюн и Хосока, диеты, Чимина и Сунан, сессии, Юн… всего вообще. А тут ещё и беспочвенные обвинения, к которым шатенка, вероятно, плохо подготовилась, что на третьем дню срывается. Первые два она просто старалась не пересекаться даже, сидя почти всё время в своей комнате. Ей однозначно нужно было провести больше терапий алкоголем и развязными поцелуями, о которых так жалеешь на следующее утро.
― Конечно, смотри как криво, ― тонкими пальцами женщина хватает кусочек и показывает его старшей сестре, которая яро кивает, соглашаясь с её словами. Да что вообще нужно делать с мясом, что оно обязано быть идеально ровным с учётом того, что ещё и придастся обжарке потом? ― На доставках ведь не похудеешь особо, милочка, ― кинув говядину в тарелку, Хэсу обхватывает дочь за подбородок, сжимая щёки, давно потерявшие детскую припухлость, и треплет их слегка. Ёна, не растерявшись, убирает руку от своего лица и, схватив салфетки с края стола, злобно оттирает жирные пятна.
― Я питаюсь нормально и худеть не входит в мои планы, ― громко сглатывает, вспоминая весь список диет и неудачные попытки из-за комплексов, зародившихся из-за матери как раз, и держит зрительный контакт, не моргая совсем.
― А как же твоя мечта стать популярным айдолом? ― к разговору вновь подключается Чахён, ударив прямо по больному. Одно из худших поступков, что могут сделать родители для своих детей, ― убить мечты и надежды, пускай такие по-детски глупые и, может, даже недосягаемые. Ён никогда не понимала, что руководило матерью во время обсуждений её планов на будущее, постоянно переходящие в ссоры, когда она с такой зазнавшейся ухмылкой своему же ребёнку доказывала, что та ничего не добьется. Только парочку лет назад Ким осознала источник большинства своих проблем и стала одной из тех учеников, которых перестало заботить ближайшее будущее и факультет выбирали, тыкая пальцем в небо. Возможно, Ёна бы и попробовала себя в роли айдола или стажёра для начала, не поселив мать в ней столько неуверенности в своих силах и сомнений в себе в принципе.
― Ты ведь в детстве о том же мечтала, забыла что ли? ― на самом деле, старшая вела себя так грубо и задиристо лишь в присутствии Хэсу, словно та заставляла её издеваться над сестрой, дабы подняться в материнских глазах и получить хоть какое-то признание от неё. Когда они ещё жили все вместе, Чахён иногда прибегала к младшей в комнату по вечерам и, извиняясь за какие-то свои резкие слова, рассказывала о том, что действительно грузом лежало у неё на душе. Только вот с возрастом это стало происходить ещё реже, а в силу такой двуличности сестрица вовсе начала терять какое-либо уважение в кимовых глазах. После разъезда общение свелось на нет, несмотря на сожаление Ёны в некоторой степени. Вот и сейчас она видит, как Чахён замешкалась, ибо та ни за что в жизни не скажет настоящих своих желаний в присутствии матери, лишь бы угодить.
― Не говори так со своей сестрой! ― шатенка хмыкает от того, как резво мать сорвалась защищать старшую, и теряет весь энтузиазм участвовать в разговоре, коего и так было мало. Молча встаёт из-за стола и, обходя стоящую на её пути Хэсу, направляется к лестнице, не желая даже оправдываться как-то перед ними. ― К ужину, чтобы спустилась обратно. И оденься понормальнее, не вздумай меня позорить перед родственниками!
До ужина остаётся ещё порядком четырёх часов и они именно сейчас жизненно необходимы для Ён, дабы восстановить хоть какую-то часть моральных сил и выдержать ещё один подобный разговор, но в несколько раз длиннее. Ещё больше облегчения и радости приносило осознание того, что билет на завтрашний поезд обратно в Сеул уже куплен и ей осталось потерпеть совсем немножко.
Зайдя в спальню и закрывая за собой дверь на замок, шатенка снова будто пересекает границу в свой мирок и расслабленно выдыхает, надеясь, что хотя бы здесь никто её не достанет. Улёгшись на не очень-то удобную кровать, сразу открывает мессенджер и чат с друзьями после, дабы отчитаться о своём положении.
Ён.
[Я жива:)]
Чимми
[Спасибо и на этом]
[Как там обстоят дела?]
Ён.
[Ну как сказать]
[Она пока даже не кричала на меня))]
Чимми
[М-да.]
[Уверена, что хочешь оставаться там? Может лучше спрятаться, пока рождество не пройдёт?]
Наюн^^
[Так только хуже будет]
[Лучше займи себя чем-нибудь расслабляющим к вечеру]
[Или прогуляйся по городу, всяко лучше, чем с ними…]
Чимми
[Главное держись, осталось всего-то… Когда ты там приезжаешь?]
Ён.
[Завтра утром^^]
Чимми
[Ну вот, ты справишься!!!]
Наюн^^
[Мы верим в тебя!]
Улыбнувшись экрану, девчонка кладёт телефон к себе на грудь и всеми силами пытается представить вместо него своих друзей. Его, естественно, недостаточно, поэтому мельком осматривает всю комнату и таки находит то, на чем заостряется её внимание. На секунду та словно теряет почву под ногами, несмотря на лежачее положение, и чувствует жуткое головокружение вперемешку с тошнотой. Медленно встаёт с кровати и подходит к огромному деревянному комоду с одиноко расположенным сверху плюшевым мишкой, на котором, вероятно, пыли было уже больше, чем самой шерсти. Аккуратно поднимает его, осматривая со всех сторон, как в первый раз, и вопрос сам вырывается из её рта: «Кто тебя оставил здесь вообще?»
***
Подходя уже к своему дому, девчонка моментально падает в объятия юноши и чувствует легкие поглаживания ладошками по спине. Холодок внезапно пробегается от кончиков пальцев ног и до головы, заставляя вздрогнуть, от чего Сону сильнее прижимает младшую к себе. Мягко целует её в макушку и, аккуратно отстранившись, протягивает плюшевого мишку прямо в руки, дабы Ён случайно не выронила его на асфальт, что с кимовой неуклюжестью более, чем возможно. Та крепко сжимает мягкую шерстку между пальцев и прижимает к себе теперь игрушку, вместо парня, становясь более чувствительной к порывам ветра.
― Беги уже, чтобы родители не ругались, ― в воздухе висит долгожданный вопрос и шатенка мнётся не решаясь озвучить его во весь голос. Её смелости хватает лишь подарить Сону почти невесомый поцелуй в щёку и забежать в подъезд, увидев напоследок краешек нежной улыбки.
Переступает ступеньки через одну, чуть не спотыкаясь о свои же ноги, и бежит сломя голову. Сотни бабочек порождают ощущение полёта в груди, словно она пролетела весь путь на выросших из ниоткуда крыльях, и складывается ощущение, что её сейчас разорвёт изнутри от такого сильного чувства. Кажется, даже голова закружилась от переизбытка и девчонка хватается за деревянные поручни, пытаясь сохранить равновесие и не грохнуться, скатившись обратно на первый этаж. Влюбилась просто по уши. Улыбка сама по себе образовалась на кимовом лице и не сползала минут пять точно, из-за чего можно было подумать, что та уже совсем с ума сходит, а последующие крепкие объятия и медленный танец с плюшевым медведем лишь подтверждают данный факт. Старается подавить такую бешеную эйфорию в себе, дабы не вызвать лишних вопросов у родителей, но получается даже хуже, чем просто плохо.
Своими ключами открывает входную дверь и заходит внутрь квартиры, пытаясь при этом вести себя как можно тише, непонятно почему даже для неё самой. Пока разувается, оставляет мишку на небольшой тумбочке, а стянув с себя куртку, тот обратно оказывается в кимовых руках. Ёна знает мнение мамы по поводу романтических отношений в таком возрасте, поэтому сразу направляется в свою комнату, как бы не хотелось похвастаться столь удачным свиданием. Но не успевает и Чахён сразу решает сдать её с поличным:
― Мам, пап, смотрите, кто домой вернулся, ― она делала так каждый раз, как предоставлялась возможность, и теперь шатенка чувствует вину, что не смогла предугадать действий сестры, окунувшись с головой в свою влюблённость. Телевизор внезапно прекращает свою работу и следующим девчонка слышит громкий топот, приближающийся прямо к ней.
― Опять с тем паршивцем гуляла? ― мать очень недовольна и тут остаётся лишь гадать ― ей не нравится сам Сону или наличие отношений у Ёны как таковых. ― А это ещё что? ― резко выхватывает из кимовых рук игрушку и, за секунду осмотрев его, швыряет на пол. Девчонка непонимающе переводит взгляд то на медведя, что будто ожив принял сидячее положение с грустно опущенной головой, то на Хэсу, которой для полной картины не хватало лишь пары из ушей. Вряд ли женщина сама не поняла, что именно находилось во власти шатенки, поэтому та продолжает молчать и ждёт следующих действий, наблюдая за довольной улыбкой сестры. ― Думаешь, мать старая и ничего не понимает, да? Думаешь, я не знаю, за какие заслуги у вас, у молодёжи, можно такие подарки получить что ли?! Хочешь за дуру меня держать, малолетняя шлю…
― Что ты несёшь? ― мужчина резко отдёргивает руку Хэсу, которая находилась, казалось, в паре сантиметров от кимового лица. У Ёны сердце замерло и каждая клеточка тела готовилась к принятию удара, напрягая абсолютно все мышцы. Родители продолжали спорить о чём-то, но все голоса ушли на второй, а то и на третий, план. Не слыша совершенно ничего, девчонка бежит в сторону своей комнаты, внимательно, насколько это было возможно с появившейся пеленой перед глазами, смотря под ноги, и в очередной раз благодарит отца, что тот появляется в такой нужный момент. Невероятно сильно хочется его поблагодарить и обнять покрепче, но слёзы вот уже ручьём стекают по щекам, а ей отнюдь нельзя показывать подобные эмоции ни сестре, ни матери, ведь это непременно послужит новой причиной для издёвок. Уткнувшись лицом в подушку, старается подавить жалкие всхлипы и предотвратить подкатывавшую истерику.
