пача сан-паулу

Сегодня ему подарили слишком много шоколада. Первый — еще утром. Все вышло слишком непонятно и глупо. По итогу Сатана, вроде бы, самая рассудительная, хладнокровная и, что важнее всего, самая уважаемая самим Каноном из всех семи сестер, вот с такими воплями кинула в него простенькой коробочкой. Джессика попыталась забрать помятую, но слуге едва удалось отговорить ее. Попробовал - не его. Слишком сладко и с слишком громко хрустящими орехами. Второй — сразу после. Без конца стесняясь и отводя взгляд, Джессика сама всучила Канону коробку поаккуратней. Вероятно, у нее были самые высокие шансы, но увы и ах. Дослушав неловкую речь ни о чем, Канон получил в руки еще один шоколад. На этот раз его не то, чтобы любимый, скорее предпочитаемый - темный. Попробовал - не его. Шоколад бесстыдно таял меж пальцев, оголяя такую сладкую клубнику внутри, и все, что оставалось мальчику-слуге - пошутить про то, что это Джессика так ярко на него светит. Третий — совсем немного вечером, в буквальном смысле остатки. Шанон, такая вот милая и добродушная, любезно поделилась. Додуматься, что изначально сладость была сделана для Джорджа - плевое дело, да и сама сестрица не стала отрицать, только привычно замялась. До уровня не то что Годы, хотя бы простой девушки ей очевидно далеко. Попробовал - не его. В прямом смысле не его. И вот, под сумерки, он напрямую сказал, что хочет прогуляться перед сном. Следовало ожидать, что сутками скучающая Джессика тут же увяжется за ним - благо, Нацухи напомнила дочери про режим. Вслух поблагодарив ее, Канон получил лишь сухое «Не задерживайся». Теперь, под тихий шелест ветра и веток, можно и выдохнуть. Мальчик-слуга легко и как-то незаинтересованно проводит рукой по розам, отмечая, что их следовало бы наконец полить, когда позади доносится знакомый голосок. — Мне сегодня везет на сестер чистилища? — спрашивает, даже не оборачиваясь. лишь обводя пальцем периметр грозящейся завять розы. Несмелый ответ, больше похожий на вопрос, звучит там же, где и имя, затмившее настоящее. — Кто-то еще из сестер сегодня приходил к тебе? — Асмодеус едва ли слышно в обычной ситуации и слишком громко в тишине сглатывает. Если кто-то из грешных и наведывался, то только чтобы… — Угу. Кинула и убежала, — Канон достает и показывает коробочку. Вот так беспечно и без особого трепета. Асмо сестер не особо любит, но не посочувствовать Сатане не может. — Хочешь? — А? И прежде, чем она успевает понять, что к чему, перед лицом возникает уже знакомая конфета. Дразняще близко. Не особо задумываясь, младший кинжал покорно раскрывает рот, смыкает - уже на чужих пальцах. Подхватывает шоколад языком и слишком поздно осознает, что его до самого конца так и не отпускали. Канон резко одергивает руку. Даже если лица в темноте не разглядеть, видно, как он напрягает плечи. Неловкая пауза. — Мне пора готовиться ко сну, про… — А что тебе не понравилось? — не унимается Асмодеус, облизывая губы. Возмущение за того, кто приготовил такой замечательный шоколад, возвращает былую смелость «аппетитнозадой» - сей жест замечает и Канон, в чье лицо Асмо так тщательно и бесстыдно заглядывает. И, собственно, видит лишь по-детски смущающегося мальчишку в берете, который так хочется сорвать и которым так хочется размахивать прямо над вытянутыми ввысь пальцами. — Я-я не говорил, что не понравилось, — хмыкает, постепенно возвращая прежнюю ровность в дрожащий, как ему хочется верить, от холода голос. И со знанием, что девчушка не отстанет — Ты сама как? Подарила шоколад кому? Невольно отступая назад, невольно сжимая пальцы рук, все это время заведенных за спину, на фигурной коробочке. прикусывая нижнюю губу. Канон - далеко не глупец, оттого и кажется, словно он все понял еще с самого начала. — Да, — наконец выдыхает Асмо, на что получает ответ в виде вскинутой брови. Вот так просто рушит все теории мальчика-слуги. — Да, подарила. — И как? — ..... Конечно же, Асмодеус не лгала, когда говорила, что Амакуса - ее тип. С ним легко и весело, можно почувствовать себя настоящей девушкой, а не жестоким орудием убийства, чем-то таким страшным и запретным. Многочисленные подарки всегда оказываются бесполезнейшими мелочами, но подаются не хуже какого-нибудь кольца, о котором так грезит младшая сестра. Похоть рядом с ним становится лишь миленькой и вечно смущающейся влюбленностью, но не более. В том и дело. Это скучно. С Каноном приходится без конца наглеть, упорствовать, чтобы получить слабую улыбку на краткое мгновение, возможность полюбоваться до ушей покрасневшим личиком. И даже так его привычно-холодное выражение заставляет вздрагивать всем телом, а тон, о, этот недовольный и пренебрежительный тон, каким он говорит с Асмо чаще, чем с кем-либо еще… Кстати, а что он говорит? Кинжал чуть запоздало переспрашивает, непонимающе склоняет голову к плечу на тяжкий вздох. — У меня нет времени с тобой болтать, — и чувствует, что это явно не то, о чем говорил мальчишка. — Спокойной ночи. Асмодеус не отвечает, сколько бы он не ждал - потому он и не ждет. Благо, Вельзевул никогда не задумывается о том, откуда берется еда, которую она спешит употребить. … Младший из слуг Роккенджимы вскрикивает громче будильника, когда на него кто-то кидается. Оглядывается - никого. Когда звон в ушах стихает, уступая назойливому писку, Канон стремится прекратить его одним глухим щелчком, когда замечает коробочку совсем рядом. С бледным, серым паттерном, и ярко-красной ленточкой с характерной запиской. Пробует - его.