Магистратура дьявольского культа

С появлением работы в ресторане у Вэй Ина стало больше денег, но катастрофически не стало свободного времени. Если раньше он мог пообжиматься в библиотеке с Мянь-Мянь или затупить в Доту с Цзян Чэном (и это не говоря про тренировки с Ванцзи и ликвидацию правил), то сейчас он, как ужаленный в попу сайгак, мчался с пар в библиотеку, из библиотеки в ресторан, а поздним вечером засыпал, стоя в душе под тёплыми струями воды. Выходные были не лучше — тренировки стали менее частыми, но более интенсивными. Короче говоря, Ванцзи гонял его по всему полю, не давая поблажки, а когда он начинал молить о пощаде, смотрел на него своим фирменным взглядом «умри всё живое». Те короткие минуты вдвоём, когда Лань Чжань отвозил его после работы домой, казались островком покоя и безмятежности. Вэй Ин молчал, вдоволь наговорившись с благодарными потребителями китайской кухни, а Ванцзи по умолчанию говорил только тогда, когда был веский повод. Но даже молчание, разделенное на двоих, уже не казалось неловким и смущающим. Молчать вместе было… уютно и тепло. Удивительным образом оказалось, что у Лань Чжаня накопилось много работы вне дома и он всегда находил время подвезти его домой. Поэтому, когда через несколько недель Лань Чжань вдруг не приехал и не ответил на звонки, Вэй Ин решил — что-то случилось. И у него есть веская и уважительная причина не приезжать. И вообще — ему здорово повезло, что эти недели его отвозили домой как будто бы у него был личный водитель. Ему и в голову не пришло связать отсутствие Ванцзи с тем, что буквально пять минут назад он обнимался со своими девочками прямо около ресторана. Меган и Мелани заходили перекусить, и, между прочим, настоятельно приглашали его в гости, посмотреть новую квартиру Меган. Но Вэй Ин с какого-то перепугу отказался, думая, что за ним вот вот заедет Лань Чжань. И теперь, когда он сознательно лишил себя почти состоявшегося секса (а все шло именно к этому!), а за ним так никто и не заехал, он почувствовал себя обманутым. Пришлось возвращаться в кампус на стареньком скейте, который, к слову, плохо пережил выпускной класс его школы и смену почти всех колес, угрожая развалиться прямо на ходу. Встав на скейт, он неторопливо поехал домой, благо велосипедная дорожка вполне сносно освещалась редким светом фонарей. Он ехал, вдыхая холодный ноябрьский воздух, и думал о том, что его жизнь круто поменялась. Летом он твёрдо намеревался потусить в универе месяцок-другой, а потом свалить на вольные хлеба в Европу, благо Хуайсан познакомил его с нужными людьми. Работы хватило бы с лихвой, а его знания многих древних техник ордена Цзянь было бы преимуществом в Ночных охотах. Он никогда не хотел протирать штаны в каких бы то ни было университетах, самодовольно полагая, что практика всегда лучше теории, а уж у него-то практики было хоть отбавляй. Тем более в Гусу его засунули практически насильно. Но… незаметно для себя, несмотря на занудные правила, парочку замшелых преподавателей и не менее занудных студентов (не будем показывать пальцем), он втянулся в учёбу, оброс новыми знакомствами, завёл девушек, работу и даже до недавнего времени имел постоянный секс! Чертов Гусу затянул его в свои облачные глубины, а уж главный облачный заведующий и вовсе привязал к себе невидимыми глазу узами. Кому бы рассказать — не поверят, что он периодически залипает на гребаное нефритовое совершенство второго господина. Усянь никогда себя поэтом не считал, но его воображение рисовало Лань Чжаня исключительно в возвышенных и кристально-чистых красках белого и голубого. И то, что он периодически доканывал Усяня соблюдением правил и очень любил поджимать губы на любую неосторожную реплику не делало его менее привлекательным! А даже наоборот! Как получилось, что за всеми своими фантазиями Усянь не заметил машину, которая медленно проехала по дороге мимо него, направляясь в город, а потом, шаркнув шинами, развернулась и поехала уже в его сторону? И почему вспыхнувшие фары позади себя он зафиксировал только несколько секунд спустя? А дальше всё произошло слишком быстро — яркая вспышка света сзади, говорившая, что машина едет не по дороге, а прямо за ним, упругий ветер, разогнавшийся перед капотом, инстинктивный прыжок вместе с доской, который скейтеры называют олли… и глухой удар о лобовое стекло, визг тормозов, дикая боль в ноге и спасительная темнота. Лань Чжань третий раз в жизни поддался эмоциям и нарушил свои внутренние правила. Первый раз он старался не вспоминать, а оба последних раза касались напрямую Усяня. Но если поцелуй в зарослях плакучей ивы был полон пылкости и непонятных даже для него самого надежд, то сцена около ресторана вызвала нечто очень похожее на ненависть. Ванцзи несколько недель как подорванный находил себе дела в городе, чтобы потом с чистой совестью подвозить Вэй Ина домой, а тот не нашёл ничего лучше, чем обжиматься со своими пассиями прямо перед рестораном — своей единственной подработкой! Которую ему, опять же, устроили именно Лани! Обнимался, зная, что за ним вот-вот должен приехать Лань Чжань. Он даже не стал останавливаться, и просто медленно проехал парковку, сжав зубы и вцепившись в руль. И вполне логично решил, что Вэй Ина довезут девушки. Раз они так сердечно встретились именно тогда, когда Усянь закончил работать. И он не будет отвечать на звонки Вэй Ина, который, конечно же, звонил, чтобы предупредить за ним не заезжать. Всё правильно. Всё так и должно быть. Только вот тревога, идущая из ниоткуда, буквально выгрызала его внутренности. Зудела в области золотого ядра, отчего энергия из него выплескивалась толчками, заставляя заполошно биться сердце. И аккуратно припарковавшись рядом с домом и увидев пять неотвеченных вызовов, решил перезвонить и позволить оправдаться за свои действия. На звонок никто не ответил. Сквозь повторяющиеся тревожные гудки просачивался холодок несчастья, поэтому Лань Чжань преодолел свою неприязнь и набрал Мелани, чей телефон у него был со времен их скудного общения по делам студенческого совета. — Кого я слышу! — раздался весёлый голос подружки Усяня. — Неужели мне звонит тот, кого наш Инчик предпочел нашему обществу? Мы тут вино пьём в одинокой девичьей постельке, а вы там вдвоём развлекаетесь? Из этого лепета Лань Чжань понял, что девушки не увезли Усяня к себе, а значит, он должен сейчас направляться домой, в Гусу. Он снова завёл машину и разогнав её на максимально разрешённой скорости, выехал за ворота, где сразу сбросил обороты. Если Вэй Ин идёт (или едет) по направлению к кампусу, он его заметит. Подумав, он решительно налепил на крышу полицейскую мигалку, позволяющую видеть окрестности. Ее можно было устанавливать только в экстренных случаях, касавшихся Ночных охот, но здесь причина была еще уважительнее. Чем дальше он ехал, тем пристальнее присматривался к обочинам, и, не доезжая совсем немного до города, заметил. Сначала мелькнули светоотражающие полоски на куртке, а потом, в свете фар остановившейся машины и работающей мигалки, он увидел неподвижное тело, мешком лежащее поперёк велосипедной дорожки. Всех его сил хватило только на то, чтобы рывком преодолеть несколько метров от машины и грохнуться на колени рядом с Вэй Ином. Дальше он действовал на автомате — повернул окровавленное лицо к себе, нащупал едва уловимый пульс (живой!), услышал стон и увидел неестественно вывернутую ногу под обломками скейта. Следующие минуты промчались также быстро, но для него они превратились в вязкое, лишённое звуков и запахов марево, через которое, однако, он четко он ощущал самого себя и свои действия. Вот он звонит в службу спасения, вот разрывает джинсовую ткань, пропитанную кровью, вот выпрямляет ногу, стараясь не смотреть на дыру, из которой торчит кровавое месиво из мышц и костей, рывком снимает с себя пальто и рвет рубашку на один длинный кусок ткани, чтобы обмотать ногу и остановить кровотечение. Из транса его вывел приезд парамедиков, которые, оценив ситуацию, вкололи обезбол и наложили шину. А окончательно он очнулся только в больнице, перед закрытыми дверями в операционную, куда срочно доставили Вэй Ина.