Проект воспитания Символа Мира

Ту истину, которую ты так жаждешь услышать — Я не смогу поведать тебе, ведь ты откажешься в нее верить. Ту истину, которую ты так жаждешь услышать — Я не смогу рассказать тебе, ведь ее просто не существует. Но я все еще хочу подавить твою жажду — Ведь именно я отправила тебя в эту пустыню. Нинель.

Девушка, укутанная в безразмерную серо-голубую кофту, в накинутом поверх ее щуплого еще сонного тела таком же безразмерном черном пальто, быстро шагала по улице. Растворившейся в безликой толпе, ей хотелось бы верить в свою исключительность, ей хотелось бы думать о том, что именно она является великой избранницей судьбы, мессией в этом чудном новом мире… но мысли все никак не поступали в ее беспокойную рыжую кудрявую голову. Сквозь почти сомкнутые веки, глаза ее бросали угасающее пламя жесткого взгляда, подобно тому, как между ставнями мелькает свет умирающего дня. Она смотрела себе под ноги и даже припомнить не могла того дня, когда поднимала свой взгляд выше линии горизонта, на необъятное голубое небо, в вечную чарующую пустоту. Надежно спрятавшая руки в карманы, отстранившаяся от всего остального мира, она не была похожа на воплощение настоящего, полноценного человека. Жалкое зрелище. Она всегда чувствовала, что в ее существовании не было никакого смысла. Жизнь у нее была такой же пустой и никчемной, как и у окружающих ее людей — серая, бесформенная, как мешок, набитый бесполезным тряпьем. Она была окружена людьми, подобными ей, утопая в их обыденном безразличии. И хоть некоторые из них улыбались, хоть и были до омерзения беззаботны, всех их, и толпу, и нашу героиню, объединяла внутренняя пустота, порожденная серым пейзажем за окном. В ее наушниках играла заурядная мелодия, такая, которая была разрешена «Бюро общественного настроения». Веселый жизнерадостный ритм никак не вписывался в ее расположение духа. На теле ее была заурядная одежда, в чреве — заурядная еда, а в голове — заурядные мысли. Она не была особенной, не была той, за кого ее принимали. Девушка и сама не могла объяснить, отчего тот день она встретила в подавленном настроении. Вроде бы, самый обычный день, для чего тосковать? Зачем накручивать себя? Быть может, встала не с той ноги? Скорее, родилась не в то время и не в том месте. Она приподняла усталый вымученный взгляд на людей, что то и дело слонялись мимо нее. Спешащие, поддельно счастливые, поддельно тоскливые, не думающие о завтрашнем дне — они заставляли ее чувствовать себя неполноценной. В пасмурном унынии самого непримечательного утра блеснул лучик захудалого солнца. Зародившийся в облачной вышине, он блеском отразился от шей некоторых прохожих и тут же исчез. Нашей героине непросто было бы разглядеть то, что этот блеск отбросило, старые очки подводили, но, благо, она прекрасно знала, чем это было, ведь сама была носительницей столь странной приблуды — ошейника-ограничителя. И она также прекрасно знала историю о том, как в небольшом городе в Китае на свет появился светящийся ребенок, как за короткий промежуток времени восемьдесят процентов населения Земли стали носителями чудесных сверхъестественных сил — причуд. Но наша героиня не жила в Китае… ей не была известна такая роскошь, как свободное пользование своим врожденным даром. Она проживала в Новой Стране Советов (НСС), чудесном, как убеждали отовсюду, безопасном месте, где люди отказались от права распоряжаться своими причудами в пользу спокойной мирской жизни. Все это из-за гражданской войны, произошедшей чуть больше десяти лет назад и не обошедшей стороной ни одного жителя государства. Люди с причудами и люди без них — казалось, компромисса было не сыскать. Тогда-то будто из ниоткуда и появился человек, ставший национальным героем, и звали его Максим Новиков. О нем не было известно ровным счетом ничего. Вместе с командой других неизвестных общественности ученых он изобрел специальное устройство — ограничитель причуд, и с тех самых пор о них никто ничего не слышал. И с тех пор каждый, кто имел хоть сколько-нибудь опасную для общества причуду, был вынужден носить его. И обязан был делать это с момента пробуждения таковой вплоть до вечного упокоения. Но была одна лазейка, возможность избавиться от ограничителя — завоевать доверие общества, получить геройскую лицензию и стать профессиональным героем. Надя прикоснулась к своей шее. Она вымученно зажмурилась, затем цыкнула и мысленно пришла к заключению — все ее страдания во благо общества. И, вообще, было бы лучше, если причуд и вовсе не существовало бы. Слишком уж много проблем свалилось на ее голову с момента, как она обрела свои сверхсилы. Но практически сразу она изменила свое мнение, вспомнив о том, каким был мир до причуд, столь сильно знакомый ей из учебников истории: войны, конфликты, всепоглощающее отчаяние… Конечно, и сейчас общество было не без греха — недаром существовали герои, но так хоть жизнь была разнообразнее. Ну, как разнообразнее… Каждое буднее утро Надя просыпалась, вставала с кровати, умывалась, одевалась и ела, а затем шла, прямо как сейчас, в специальное учебное заведение для героев… В общем, каждый день ее жизни был насквозь пропитан бессмысленной рутиной. Каждый день она думала о том, чтобы бросить сие бессмысленное, как ей казалось, занятие, прекратить изучать то, что ей в реальной геройской практике и не пригодилось бы… А потом она вспоминала, вспоминала о своей цели, о том, как не раз на ее памяти хотелось ей стать настоящим героем, получить лицензию, избавиться, наконец, от ошейника-ограничителя и зажить настоящей жизнью, такой же, как у ее родителей. И идти становилось легче, и дурные мысли тут же пропадали, затмеваясь идеей о становлении «полноценной». Как давно она решила стать героем? Даже сама Надя не смогла бы ответить на этот вопрос. Наверное, столько, сколько себя помнила, а, быть может, после случая в выпускном классе, когда она стала свидетельницей автомобильной аварии и вернула только что умершего человека к жизни. Она прекрасно помнила то трепещущее чувство в груди, когда обычные зеваки аплодировали ей, помнила, как была смущена тогда настолько, что убежала, не дождавшись других лавров, помнит ту гордость, с которой хвалили ее родители и старший брат — именитые герои, в тени которых она произрастала. Ее известная во всем Холмске – городе, в котором она жила с самого рождения, семья состояла из нескольких человек: ее отца – героя, по прозвищу Таймкипер, способного повелевать временем, ее матери – Коллапс, обладающей причудой, дарующей ей невероятную регенерацию, ее старшего брата – Флимфлэма, юного геройского дарования, способного растянуть любую часть своего тела и придать ей любую форму и, собственно, самой Нади. Еще был пятый член семейства, которого редко кто упоминал, – Надин дядя, младший брат ее отца, героем не являющийся. Что касается нее, определенно, у нее была великолепная, даже, если так можно выразиться, статная причуда, какой мало кто мог похвастаться. Подобная причуда могла появиться только у дочери таких выдающихся родителей. Дотрагиваясь до объектов или живых существ, Надя могла управлять их прогрессом, «уровнем развития», как было написано в ее «Удостоверении причуд», выданном ей довольно поздно — в девять лет, специальным органом НСС — «Государственным бюро причуд». Но в этой причуде не было практически никакого толка и смысла, пока на Надиной шее висел железный ошейник с темно-зеленым экранчиком, позволяющий нашей героине пользоваться лишь пятью процентами от ее потрясающих сил. Все, что у нее было на тот момент — жалкий огрызок от ее истинных возможностей и стремление, дарующее ее жизни смысл, стремление стать таким же героем, как и ее родители. Но, глядя на успехи своего брата, девушка понимала, что не сможет стать настоящим героем, пока находится в Холмске, покинуть который она, кстати, также не могла — чересчур опекающие мать и отец не позволили бы ей этого сделать без веской на то причины. Кому как не героям, входящим в десятку лучших по стране, знать о том, настолько опасно порой бывает спасать людские жизни? Наде эта перспектива не очень-то и нравилась, но другого выхода, кроме как следовать по проторенной ее семейству дороге, у нее на тот момент не было. А ведь даже этого у нее могло и не быть. До девяти лет Надя считалась беспричудной. Из-за ошибки вышеназванного бюро, не сумевшего обнаружить у девочки столь редкую и необычную причуду, на ней был поставлен крест всеми: и родителями, и братом, и обществом. Клеймо беспричудной стало страшным проклятьем, болезненной ношей, с которой Наде пришлось справляться собственными силами. Хоть над ней и смеялись, хоть ее и не понимали — она не прекращала стремиться к достижению «нормальности». Она решила стать героем, во что бы то ни стало: читала тонны книг, развивала интеллект и свое тело. Таким образом, она достигла невероятных результатов, но, все же, этого было недостаточно, чтобы компенсировать ее неполноценность. Дети, имеющие причуды, без усилий превосходили ее. Она прекрасно понимала, что никогда не сможет стать героем без причуды, понимала, что не избранная, понимала, что на ее голову чудесным образом не свалиться тот, кто дарует ей столь желанную силу. Но она делала все, что могла, все, что было в ее силах. И это не давало ей повода считать себя недостаточно усердной и сожалеть об упущенном времени. Хоть ее родители и брат не подавали виду — девочка прекрасно знала о том, что тогда она была для них личным сортом разочарования. Это стало очевидным, когда после чудесного проявления ее причуды, они закатили вечеринку в ее честь. Первую по-настоящему грандиозную вечеринку в ее жизни. До этого даже свои Дни рождения она часто встречала в полном одиночестве. «Если бы только я была свободной…» Она снова дотронулась до ошейника. В памяти всплыла история, случившаяся с ней семь лет назад. Девушка вспомнила о том, как впервые явила себя ее причуда. Сердце сдавила туманная тоска, слезы обиды вновь накатили на глаза. Надя вцепилась в ограничитель обеими руками и резко дернула его вперед, но тут же, выдохнув, отказалась от этого бесполезного дела. «Еще три года… Осталось подождать всего три года». Прошлое. Девятилетняя девочка тихо ревела в отдаленной комнате старинного фамильного особняка. Она не могла ничего с собой поделать: мысли спутались, тело, пронизанное дрожью, не слушалось. Маленькая Надя только и делала, что прижимала к груди тельце ее крохотного друга — котенка, которого сгубила неизвестная ей болезнь. Ей только и хватало воздуха, чтобы подвывать и впадать в отчаяние, которое ни на минуту не отпускало ее. Надина семья пыталась излечить его, потратила на это немало средств, но, как оказалось, безуспешно. Хоть мир и был наполнен чудесами — к тому моменту не существовало такого, что было бы способно победить саму смерть. — Почему все закончилось именно так?.. Надя не хотела расставаться с пушистым малышом. Это была первая смерть, свидетельницей которой она стала. Она не хотела мириться со случившимся, но была полностью беспомощна перед ликом неизбежной судьбы. Девочка осторожно положила его перед собой. — Если бы я только обладала такой же причудой, как отец… — она прикоснулась к безжизненному, но все еще теплому тельцу, и слезы еще сильнее брызнули из ее глаз, а губы задрожали. — Если бы я только могла обернуть время вспять… Закрыв лицо руками, она глубоко зарыдала. Однако ее траур длился недолго. Надя внезапно дернулась, когда пальцем почувствовала знакомое мимолетное прикосновение влажного носика. Котенок, с непониманием смотревший на нее, тонко мяукнул, растопив ее отчаянное сердце, но затем снова упал замертво. Надя взяла своего маленького друга на ручки и дрожащим голосом, не веря собственным глазам, произнесла, — Ч-что это только что было? Девочка мгновенно успокоилась, шмыгнула носом, вытерла слезы ладошкой, сосредоточилась и на этот раз стала свидетельницей самого настоящего чуда — воскрешения. Да к тому же обрела столь долгожданную причуду, о которой всегда так сильно мечтала. Она крепко обняла котенка, провела рукой по его пушистой шерстке и поцеловала в маленький лобик. — Я знала, что однажды у меня появится причуда! Знала! Прыжком она встала на ноги, котенок замурлыкал и начал задорно слоняться около нее. В воодушевлении и неизмеримой радости маленькая Надя начала прикасаться ко всему вокруг и испытывать новые силы: старый диван, потертый паркет, сломанная линейка, практически стертый ластик и еще много, много всего того, что попадалось ей на глаза, одно прикосновение, один миг — и все как новенькое! Надя испытывала свою причуду, потеряв счет времени, и сие действо никак не могло наскучить ей. Вскоре она поняла, что может как увеличивать уровень прогресса объектов, делая их более изношенными, так и уменьшать, приводя их в исходное, «заводское» состояние. Однако парой причуда Нади выходила из-под контроля, и, слегка переусердствовав, она могла уничтожить предмет, буквально расщепить его на атомы, без возможности дальнейшего восстановления или, наоборот, сделать его настолько старым, что он распадался все на те же частицы. Девочка чувствовала себя будто заново родившейся, прямо, как этот пушистый комочек счастья. Ее старания, ее многолетние труды были вознаграждены — у нее появилась причуда, да еще и такая великолепная, способная сделать все, что она любит, вечным! Не помня себя, она, радостная и взбудораженная, побежала к родителям, чтобы те наконец-то признали ее, наконец-то увидели в ней члена их прославленного геройского рода. — Он жив! Он жив! — кричала она, задыхаясь. — Надя, у тебя кровь носом идет! — выглянув из кабинета, обеспокоенно вскрикнула мама девочки и стремительно направилась к ней. — Что с тобой опять произошло? Девочка поднесла руку к носу, ее пальцы мгновенно обагрились темно-алой жидкостью. Надя развернулась лицом к зеркалу и, замерев перед ним, смотрела, как она заливала ей подбородок, пачкая новое нарядное платьице. Она сразу же осознала, что это было ограничением ее новоявленной причуды, что она переусердствовала, и из-за этого ей казалось, что она скоро умрет. Но все обошлось. Мама усадила ее на диван, положила на область носа что-то холодное и вставила ей в ноздри странно пахнущие ватные тампоны. После чего, подождав, вытерла лицо девочки. — Мама, я умру? Женщина легко рассмеялась и поцеловала ее в лобик. — Не говори глупостей… от такого не умирают! Спустя некоторое время, горничная позвала все семейство ужинать. Несмотря на недавний казус, Наде все еще не терпелось сообщить им еще одну радостную новость, однако, она решила преподнести ее изощренно. — Что было бы, если бы у меня вдруг появилась причуда? — спросила она, улыбаясь от уха до уха и болтая ногами, усевшись за огромный обеденный стол. Взгляд ее матери вновь омрачился, — Надя… Мы уже обсуждали это и не раз. — Ах, мечты-мечты! — с ноткой сарказма в голосе выпалил ее брат, не прекращая уплетать борщ. Девочка стукнула кулаками по столу, кинув обиженный взгляд на мальчика. «Тому, кто умеет ждать, всегда достается самое лучшее! — она фыркнула. — Посмотрю я на твою наглую рыжую морду, когда ты узнаешь, что моя причуда намного круче твоей!» Отец захохотал, — Ну, во-первых, нам пришлось бы отвести тебя в «Бюро причуд» и, если бы ты была настолько мощной, как твой старик, тебя одарили бы первым ограничителем. Маленькая Надя мгновенно изменилась в лице. Она даже и думать забыла о том, в какой стране живет. Ее губы сложились в подобие улыбки. В тот момент она поняла, что не сможет признаться им, что не хочет расставаться с только что приобретенной силой. Вскоре она вернулась к своему маленькому другу. Надя знала, что будет делать… Она скрывала свою причуду чуть меньше месяца. Это было самое тяжелое время в ее жизни. По какой-то причине котенок погибал, если девочка длительное время не использовала на нем свои силы. Видимо, его тело изначально не было способным к жизни. Но она до последнего оттягивала момент его смерти, заставляя его раз за разом переживать гибель или состояние, очень к ней близкое. Когда ее родители узнали об этом, они не ругали ее, нет, наоборот, были очень счастливы. Были очень счастливы тому, что у их дочери появилась столь мощная причуда — остальное их не волновало. Они не переставали улыбаться даже тогда, когда Надя, моля о помощи, пыталась вырваться из рук членов бюро, надевающих на ее шею первый в ее жизни ошейник. Когда они вернулись домой, от шикарного трехэтажного особняка почти ничего не осталось. В их отсутствие его обуяло пламя, уничтожившее практически все: мебель, семейные альбомы, документы… Им повезло, что их семья была достаточно зажиточной и уважаемой, чтобы без особых потерь пережить это. В следующий же день Агниевы купили новый дом на окраине Холмска, уже поменьше, но от этого не менее грандиозный. Так девушка и получила свою причуду.