Проект воспитания Символа Мира

До вечеринки в честь появления Надиной причуды, до появления на ее шее ограничителя, они практически никогда не разговаривали, даже пересекались только на ужинах, и то самых важных и торжественных, а также во время медицинских осмотров. Дядя и его племянница… они жили, делая вид, словно их не существует друг для друга. До сих пор чувствуя горечь родительского предательства и тоску по своему утерянному пушистому другу, девятилетняя девочка ускользнула от пристального взора своего отца и матери и направлялась к себе в комнату, смотря только себе под ноги и вспоминая мимолетные прикосновения влажного теплого носика. Путь ее лежал через коридор, в котором была дверь в ту самую, тогда еще совершенно новую, полупустую библиотеку. Топ, топ, топ… Неуютно скрипнула незнакомая половица. Поникнув головой, она медленно двигалась вперед. Еще теплая слезинка катилась по щеке. — Ненавижу… ненавижу их всех… — шептала она сквозь стиснутые зубы, крепко сжимая подол своего платья. — Ненависть, несмотря на свою очевидную греховность, все же, иногда может приносить благородные плоды, цветочек. Я понимаю, как сильна твоя ненависть, боль, обида и отчаяние, как необузданны в тебе сейчас все эти чувства. Но именно из-за их буйства, они и могут стать той почвой, на которой ты сможешь взрастить великий священный сад внутри себя. Тебе остается лишь выбрать — отдаться им с головой или сделать их источником своей силы. Они встретились друг с другом, как и тогда, в день перед ее отъездом в Японию. Встретились во мраке длинного темного коридора. Он был совершенно один. Она тоже. Никем не понятые, хватающиеся за уже утраченные иллюзии, влачившие среди шелухи никчемных условностей бессмысленную жизнь. Как и тогда, Надя не могла пошевелиться, настолько ее охватила та скорбь, которую она испытывала, настолько велик был тот трепет, который вызвал в ее сердце сумеречный слуга рода Агниевых. Одетый в белоснежный, безупречно чистый больничный халат поверх белого костюма, с волосами и густыми ресницами настолько светлыми, что при свете луны он больше походил на призрака старинного поместья, чем на живого человека, с алыми глазами с сероватыми зрачками, он вышел из тьмы своего пристанища и неторопливо двинулся к ней, скрестив руки на груди. — Я не просила их об этой вечеринке… я лишь хотела… чтобы… чтобы они позволили мне и дальше быть рядом с ним.  — С ним? А-а-а… Ты про того несчастного котенка? Надя качнула головой, согласившись с его догадкой, плохие воспоминания тут же захлестнули девочку, заставляя ее снова расплакаться. Мужчина, к удивлению, не стал подходить и утешать ее, остановился в нескольких шагах от нее и смотрел на нее во все глаза, как будто о чем-то мучительно размышляя. — Смерть любимого питомца, первая смерть… Коля, когда же ты, наконец, поймешь, как работают человеческие чувства? Идиот… Племянница подняла на него удивленные покрасневшие от слез глаза. — Идиот? — Похоже, он хотел заглушить твою печаль радостью, хотя на деле должен был сделать с точностью да наоборот, — Михаил распахнул дверь в библиотеку и сделал приглашающий жест. — Идем ко мне. Погрустим вместе. — А вы из-за чего грустите? — Полагаю, из-за того, что не могу быть со всеми. — Почему? — Я альбинос… Моя кожа и глаза очень чувствительны к свету, поэтому в обычной «обстановке» я ни на что не годен. Надя сделала неуверенный шажок в сторону открытой двери. Переступив через ее порог, она увидела невероятных размеров комнату, заваленную еще не до конца распакованными коробками с книгами и техникой. Массивная мебель, громадных размеров шкафы по стенам, наполненные фолиантами и папками с разного рода деловыми надписями, грандиозный письменный стол, стоявший по середине, и толстый ковер, сплошь покрывший пол комнаты, делали ее, несмотря на ее размеры, деловито-уютным уголком. Повеяло пылью и деревом, было сумрачно и прохладно. Заметив то, как его маленькая гостья нахорохорилась, приобняв себя за плечи, Михаил накинул на нее свой халат, а затем налил ей в маленький бокальчик темно-коричневую шипящую жидкость. Девочка залпом выпила напиток и, наконец, улыбнулась. — Вкусно! Что это? — «Байкал», полагаю. — Так шипит, так сладко и ароматно! Она прильнула к нему. Михаил, усмехнувшись, неловко погладил ее по голове. — Точно ведь, твои родители слишком беспокоятся о твоем здоровье, — он налил ей еще один стаканчик. — Но мы ведь им об этом не расскажем, да? Вечер того дня они провели вдвоем, отгородившись книжными шкафами от всего остального мира, и даже не заметили, как наступила ночь. Михаил с удивлением обнаружил, насколько начитана и не по годам умна его маленькая визитерша. Они разговаривали о самых разных вещах, от политики до философии, читали вслух книги, строили нелепые догадки о будущем человечества, шутили и смеялись — словом, очень сблизились за эти часы. Незаметно для себя доктор начал замечать в ней сходства с самим собой. Он даже задумался о том, что, может быть, именно такой и была бы его собственная дочь, если бы он вел жизнь обычного человека. До этого дня Михаил даже и подумать не мог о том, что ему будет настолько интересна компания его племянницы, которая раньше казалась ему самым непримечательным ребенком во вселенной, таким же, как и все остальные люди. До этого дня он был отрезан от мира стенами своего собственного отчуждения. Впервые за несколько лет одиночество, что душило его все эти годы, отступило. Эта девочка… он не мог не полюбить ее. Надя казалась ему созданием другого мира, мира, который никогда не смог бы принять его, но она стала его проводником, помогшим ему отвоевывать право на счастье. — После того, как государство сделало это с тобой, ты откажешься от своей мечты стать героем? — спросил, внезапно, он, когда Надя, подперев подбородок ладонью, задумчиво уставилась в окно, за которым горели огромные бело-желтые фонари. Она вновь развернулась к нему, упрямо надув щечки и сжав кулачки. — Ни за что! Теперь я еще сильнее хочу этого! Я стану героем, чтобы избавиться от ограничителя, и буду помогать всем, кто находится в таком же положении, как и тот котенок! Альбинос поставил рядом с ней поднос с двумя фарфоровыми чашками, из которых поднимался ароматный пар, и песочным печеньем. — Тогда я мог бы стать твоим учителем. Михаил усмехнулся. Похоже, он быстро привык к ее присутствию и теперь больше не чувствовал неловкости. — Учителем? — Признаться честно, я никогда не верил в твое стремление стать героем без причуды, но теперь, когда таковая у тебя появилась, я подумал, что мог бы основательно взяться за тебя, ведь теперь ты не безнадежна. — Но ведь… Из-за ограничителя у меня осталось только пять процентов от моих способностей. Да они и не сильно годятся для сражений… скорее, для поддержки других героев или чего-то в этом роде. Девочка неуверенно обхватила руками колени, глядя на него широко раскрытыми зелеными глазами. Между бровями у нее появилась морщинка. — Посмотри на меня. У меня причуда даже похуже твоей будет, но, вообще-то, в рукопашном бою один на один я даже Колю при особом желании уделать смогу, — брат золотого героя таинственно ухмыльнулся. — Цветочек, у тебя есть потенциал и желание. Если ты приложишь максимум своих усилий, если научишься побеждать даже с жалким огрызком от твоей силы, то тебе не будет равных тогда, когда ты получишь геройскую лицензию. — Но разве не от причуды зависит успех героя? — Успех героя зависит от множества факторов, конечно, и причуда важна, но она не первостепенна, главное — мастерство и то, как ты ее применяешь, — мужчина говорил все это медленно и неторопливо, словно втолковывал прописную истину. — Да, я не профессиональный герой. Так получилось из-за некоторых обстоятельств. Но это не значит, что, будь я в таком же положении, что и ты сейчас, у меня не было бы шансов стать им. Надя задумалась. У нее вдруг появилась странная мысль о том, что вся ее судьба — это лишь череда сделанных ею когда-то выборов, причем незавидных и заведомо проигрышных, результат которых оказался совсем не тем, на который она рассчитывала. Еще полтора месяца назад она даже и представить не могла, что станет обладательницей причуды, что не кто иной, как ее дядя, Михаил Агниев, известный в их семье единоборец, предложит ей стать его ученицей. Это как поставить все в игре в рулетку на зеленый сектор «зеро» и получить неожиданный выигрыш. Чудо — не иначе. — Так что, ты согласна на то, чтобы я стал обучать тебя? Он протянул ей руку. — Конечно!.. Ничуть не сомневаясь в своем решении, Надя встала с подоконника, подошла к нему и сжала его сухую ладонь. Ее рука была в два раза меньше, чем у него, но хватка раз в пять тверже и решительнее. Они посмотрели друг другу в глаза. Михаил чувствовал, как ее детская уверенность перетекает в его собственную, постепенно подчиняя его себе. Он потянул ее на себя и обнял, ноги девочки оторвались от пола. — Я обязательно сделаю из тебя настоящего героя. — Такого же, как отец? — Еще лучше. С тех самых пор, вот уже как седьмой год, Михаил практически ежедневно подвергал весьма жестким тренировкам ее тело и разум. Он научил ее бегать по утрам и заниматься зарядкой, мыслить стратегически и критически, собирать информацию о противнике, выживать в экстремальных условиях, и, что особенно важно для будущего героя, драться. Они сходились в поединках один на один практически каждый день, хотя, откровенно говоря, поначалу это было больше похоже на избиение. И только со временем его племянница приучилась к таким схваткам, вошла во вкус и даже стала парировать удары противника, искусно и грациозно уворачиваясь от его кулаков. Некоторые его приемы были очень болезненными, но Надя переносила их стоически, понимая, что ее задача — не победить, а стать сильнее, как можно сильнее. Главная заслуга ее дяди была в том, что он научил ее не бояться боли и быть всегда готовой к ней.