Проект воспитания Символа Мира

Поздно вечером этого же дня Надя обходила особняк, пытаясь запечатлеть это место как можно отчетливее в своей памяти, в своем сердце. Она подошла к огромному панорамному окну, с тоской глядя на лужайку, залитую лунным светом и озаренную фонарями. Затем ее взгляд устелимся дальше — в необъятный темный лес, раскинувшийся до самого горизонта. Ей вдруг стало не по себе. В мыслях невольно замелькали странные туманные картины, будто не из этого мира, а из иного… Эта лужайка, этот лес, трава, дорожки и ровный кованый забор… будто бы хранили в себе память о чем-то давнем и счастливом, о чем-то, что уже никто из людей не мог вспомнить. — Что такое, цветочек? Не спится? Голос ее дяди вернул девушку к реальности. Вздрогнув от неожиданности, она развернулась к нему и вдруг почувствовала, как по ее щекам все это время медленно лились горячие слезы. Она опешила, ведь у нее не было никакого повода для того, чтобы расплакаться. Пойманная врасплох, растерявшаяся, Надя попыталась стереть с лица предательскую влагу, но было уже поздно — мужчина заметил ее. Его лицо озарила добродушная сочувствующая улыбка. Молча достав из кармана медицинского халата белый платок, он протянул его племяннице. Та прижала его к лицу, надеясь таким образом замять случившееся. Она шмыгнула носом, чтобы скрыть смущение, и быстро проговорила: — Не знаю, что на меня нашло. Наверное, переживаю из-за отъезда или… — Я все понимаю, — он положил руку на ее голову, заставляя замолчать, и потрепал ее непослушные кудряшки. — Не нужно оправданий. Таймлапс подняла на него заплаканные глаза. Михаил смотрел на нее почти с умилением и в то же время снисходительно — как взрослый на своего ребенка. В его слеповатых алых глазах было столько доброты, столько сострадания и понимания, что Надя окончательно почувствовала себя маленькой глупой девочкой. — Почему ты здесь? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно. Они, щуплая неказистая девушка-подросток и мужчина в возрасте, усталый и умудренный жизненным опытом, настолько хорошо знали друг друга, что общались друг с другом на «ты», как два старых друга. — Тебя искал. — Зачем? — Твоя мать попросила провести внеплановый осмотр. — Но предыдущий ведь был меньше двух недель назад! — Так и знал, что тебе не захочется, тем более, в такой важный вечер. Она попросила меня сделать его до твоего отъезда, чтобы полностью быть уверенной в том, что тебе ничего не угрожает. Но я могу отправить ей устаревшие данные — не должна заметить. — Ладно уж, — выдохнула Надя. — Все равно мне спать не хочется, а делать нечего. Вдвоем они вошли в библиотеку, а затем — в компактную исследовательскую лабораторию, дверь в которую также, как и в личную комнату Надиного дяди, располагалась прямо в книгохранилище легендарного семейства. Любой, даже самый блеклый луч Солнца мог навредить Михаилу, точнее, его зрению, а потому особняк специально был сконструирован так, чтобы младший брат Таймкипера чувствовал себя здесь максимально комфортно, так, чтобы ему совсем не нужно было контактировать с опасной для него внешней средой. Освещение здесь было блеклым, чуть рассеянным, ведь его глаза легко раздражались в ярко освещенной обстановке. Лаборатория была не слишком большой, но в ней было все необходимое для полноценного медицинского осмотра оборудование: от рентгеновского аппарата до микроскопа. Пахло, как и полагается, стерильностью и медикаментами. — Прическу поменяла? — спросил Михаил, с интересом наблюдая, как Надя накручивает на указательный палец непослушную прядку. — Так непривычно, но тебе идет. — Спасибо, — племянница искренне улыбнулась ему. С особой тщательностью проводя все необходимые анализы, доктор-альбинос записывал каждый из полученных результатов в компьютер и вслух комментировал каждый. Несмотря на его манеру речи — то прерывистую, то чуть заторможенную — было хорошо заметно, что эта работа ему очень нравится. — Удивлен тому, что девушка твоего возраста совершенно не стесняется демонстрировать свое оголенное тело. Наконец, он обратился напрямую к нашей героине. Проведя финальную процедуру, мужчина снял перчатки и повесил медицинский халат на спинку кресла. Девушка, наклонив голову на бок, посмотрела на него с искренним недоумением. — Тебе следует быть более стыдливой, цветочек. — А чего мне стыдится? Ты являешься нашим семейным доктором столько, сколько я себя помню, и проводишь эти осмотры по прихоти моей матери каждый месяц моей жизни. Конечно, если бы это был кто-то другой, то я была бы смущена, а так… — Ну да, ну да, я знаю тебя вдоль и поперек, снаружи и даже слегка изнутри! — альбинос гаденько хихикнул, явно вообразив что-то непристойное, — Благодаря этим осмотрам я умудрился ощупать каждый миллиметр твоего прекрасного тела! Мгновенье — и мужчина получил по носу за свои пошлые фразочки, да так сильно — что искры посыпались из его глаз. Девушка поспешно укуталась в белый больничный халат. Ее лицо за долю секунды изменилось до неузнаваемости, стало красным, как клюква. Скривившись от боли, доктор сидел на полу, потирая ушиб: — Не ты ли только что говорила, что тебе нечего стыдиться?! — Нормальные дяди не говорят такие вещи своим племянницам!!! — Да я же пошутил! Если честно, я тебя даже за девушку-то не считаю! — сокрушился Михаил, глядя на нее снизу-вверх. — Тем более, нашу семью только с натяжкой можно назвать «нормальной»! — Пошутил он… — немного успокоившись, отведя недовольный взгляд в сторону, проворчала рыжая бестия и скрестила руки на груди. — Интересно, как отец бы отреагировал на такие твои шуточки? Может, мне стоит проверить это за завтраком? — Прошу тебя, не надо говорить об этом Коле! Он ведь прибьет меня за такое — даже не заметит! — выкрикнул Михаил, хватаясь руками за подол ее халата. От его былого спокойствия не осталось и следа, а в голосе появилась такая паника, что рыжая непроизвольно попятилась от дяди назад, как от прокаженного. Несмотря на это Надя, наконец, забыла о былых тревогах и, ухмыльнувшись, принялась открыто дразнить его: — Что ж, у тебя еще есть время до утра, чтобы решить, как ты хочешь, чтобы тебя похоронили. — Разве такую кончину я заслужил за долгие десятилетия работы на эту семью и чистую искреннюю любовь к своей милой маленькой племяннице?! — воскликнул Михаил, с трудом борясь с приступом смеха — он тоже давно не чувствовал себя так свободно и весело, и поэтому эта их перепалка стала неожиданным спасением для обоих. — Ладно, пора заканчивать с этим — наш разговор, похоже, зашел в тупик, — примирительно сказала Таймлапс, заходя в раздевалку. Она оделась в свой обычный домашний наряд — свободную зеленую футболку с каким-то нелепым рисунком и надписью на груди, черные шорты до середины бедер, белые гольфы с полосками все того же зеленого цвета и легкие черные балетки. Встряхнув густой копной рыжих волос, она вновь подошла к дяде, который уже поднялся с пола и сидел за своим рабочим столом, вновь что-то бормоча себе под нос. Девушка молча села напротив него, не желая прерывать поток его мыслей. — О, ты уже закончила, — спустя несколько минут рассеянно отметил дядя, не отрываясь от работы. — Перейдем к тому, зачем мы здесь, собственно, и собрались. Твое тело в идеальном состоянии. Как и всегда, впрочем. Конечно, я еще не проанализировал материалы, собранные для дальнейшей лабораторной диагностики — смогу сделать это только к утру, но, уверен, ты абсолютно здорова, и твоя мать зря переживает. Поэтому она со спокойной душой может отпустить тебя в Японию. — Правда? Рада слышать! Надя мгновенно воспрянула духом и прямо-таки засветилась от радости. Она по-детски запрыгала на месте и захлопала в ладоши. Заметив это, дядя поднял на нее взгляд. Через секунду выражение его лица заставило ее остановиться — Михаил выглядел очень серьезным и сосредоточенным. — Твои родители — могут, а я как твой наставник — нет. — В смысле? Рыжая нахмурилась. — С тех пор, как мы переехали сюда, ты провела со мной больше времени, чем со всеми ними. Ты мне уже как дочь родная, а потому просто так я тебя не отпущу.