I. Возвращение

Часы показывали три утра. Говард, несколько раз облетевший забытый дом, устроился на спинке дивана и затих. Виктор задумчиво смотрел на сполохи пламени в камине. «Осёл, какой же ты осёл, Ван Арт! Что ты натворил...» Её хрупкое птичье тельце, вес которого почти не ощущался на его уже человеческих руках. «Бедная моя девочка!» Что ты будешь делать, Ван Арт? Расскажешь ей правду? Что принесёт вам эта правда? Каких бы слов ты не подбирал, твоя правда – горячечный бред, исповедь шизофреника... А она на грани. Или... Этот вариант для неё предпочтительней. Она просто не поверит. В это же невозможно поверить! И тогда, Ван Арт, свои пустые мгновения человеческой жизни ты будешь догнивать в стенах какой-нибудь лечебницы для душевнобольных. «Какое меткое, однако, определение!» И тогда ты точно больше её не увидишь. Держа себя в добровольной клетке немыслимой силой воли, он жил лишь одной надеждой: рано или поздно они встретятся. И эта встреча виделась ему такой идеальной, правильной и, странно сказать, логичной... Ведь это она заставила его остаться, не позволила покинуть этот мир. Его чёрная душа, которой наверняка были уготованы все муки Ада, избрала персональный ад заточения в чужеродном человеческом теле – ради неё. Сжимаясь в пульсирующую точку, он удерживал себя на границе небытия единственной мыслью – о ней. Понимал ли он, что за это время многое могло измениться?.. Его девочка могла стать уже не его... Понимал. Но всё казалось таким мелким и несущественным, ведь он собирался вернуться – к ней. Он так хотел подготовить эту встречу, осветить её существование тихими приметами своего присутствия, провести лишь ей понятными знаками к вернувшемуся себе... И вот его хитроумно устроенная западня, наконец, сработала. Он смог ощутить лёгкое дуновение свободы. Пусть слабое, человеческое, но это тело стало почти его... Он смог, он вернулся! А что дальше?.. Такую встречу ты себе представлял? Загнанный в угол дикий зверёк, готовый растерзать любого, кто приблизится, потому что нечего больше терять... «Чем ты жива, моя милая?» И никчёмный человечек, нелепо примеряющий на себя роль спасителя... Только теперь, успев поймать её почти безжизненное тело, он вдруг ясно увидел... Это его любовь сделала её такой. Любовь, всеотдающая и всепоглощающая, воспламенившая маленькое человеческое сердце и теперь сжигающая его дотла. Его любовь медленно убивала, а он неосознанно готовил ещё более изощрённые пытки. Что ты теперь будешь делать, Виктор Ван Арт? Что ты собираешься ей сказать? Ей, чьё сердце принадлежит умершему. Ей, живущей воспоминаниями. Ей, приходящей в этот дом, как в святилище... Вся она – кровоточащая рана. Ей нужно тишины, покоя... Чего угодно, но только не этой твоей правды. Ты убьёшь её. Солгать? Остаться всезнающим и загадочным Джоном Стоуном? Попытаться заново завоевать её сердце? Да ты сам веришь в это? И чем тогда ты лучше этого проклятого француза? Леконт... Раньше твоё появление вообще не стало бы проблемой. Да ты бы и не посмел. А сейчас? Сейчас жалкий Ван Арт караулит каждый шорох – предостеречь, задержать опасность, дать ей возможность уйти... Вот только куда уйти... Ты оставил ей имя, на которое слетаются стервятники, ты оставил ей чуждый мир, полный холодного притворства и интриг, ты оставил тяжёлое бремя далёких её живой душе обязанностей... И сейчас, слабый, жалкий, ты ничем не можешь помочь. Не можешь совладать с этим не твоим телом, даже побороть сон (и третья чашка крепкого кофе уже не кажется тебе хорошим подспорьем). Ты вообще ничего не можешь. К чему ты пришёл, Ван Арт? Вечером твоих сил едва хватило, хотя ты чуть не сорвался в конце, услышав тихое «о нет»... Что будет после этой кошмарной ночи? Виктор встал. Пошатываясь, поднялся по лестнице. Остановился у гостевой комнаты. Мия спала, но сон не был спокойным: он отчётливо слышал тихие, жалобные стоны. Прошёл дальше. До конца коридора. Дверь мастерской. Его последняя работа. Он не решался переступить порог, боясь вновь увидеть её. Свою любовь, чистую, светлую, непозволительную для его чёрной души. Мгновения безрассудного счастья, преступные, невозможные для таких, как он. Ведь даже тогда он подспудно чувствовал, какую цену ему придётся за них заплатить. И, появись такая возможность, он заплатил бы вновь... Виктор входит в мастерскую, зажигает свет... И замирает, вглядываясь в отвратительное в своём безумии полотно... Он чувствует на лице влагу. «Опять кровь?» Проводит по щеке ладонью... и с недоумением смотрит на чистые, прозрачные капли... ...Он спустился в гостиную. Угли тихо дотлевали в камине. Стрелка часов медленно продвигалась к пяти, неумолимо приближая время казни.