Хорошая акустика

— Ебаная жииизнь… Хочу в Будапешт, — протягивает Гриша, немного перегнувшись через парапет и пуская тонкую струйку слюней вниз. Она растягивается, лопается и летит в темную воду Москва-реки. Даша стоит рядом с ним, почти повторяя его позу, и смотрит на полет слюней, пока они не теряются в бурлящей воде. — Там бы ты тоже плевался с моста? — Только с самого красивого. — Это с которого? Сечени? — Конечно. Там такие львы охуенные. Да и вообще, там такой вид… Особенно ночью. — Ага, я помню, — кивает Даша, мыслями возвращаясь в Будапешт и на цепной мост, ведущий из Пешта в Буду, к королевскому дворцу и еще куче туристических локаций. Сейчас они стоят на Большом Устьинском мосту. Там впереди Яуза впадает в Москва-реку, справа — одна из Сталинских высоток, слева горят огнями Зарядье и Кремль. Они шли из Замоскворечья, перешли зачем-то на левую сторону моста, хотя собирались в кино в Иллюзионе. Московские мосты, конечно, с Будапештскими не сравнятся, но все равно красиво. Даша смотрит на ночную набережную, на Кремль и дальше. На лице сама собой застывает удовлетворенная улыбка. Гриша рядом плюет в реку еще раз, выдыхает через нос и поворачивает голову влево, тоже начинает улыбаться, заметив ее улыбку. Середина мая. С того момента, как его официально простили, прошло два с половиной месяца. Официально — лучшие два с половиной месяца в его жизни, если бы не некоторые факторы, нарушающие общую идиллию. Например, тот факт, что он не может каждый день забирать свою малышку с тренировок, потому что ему приходится работать. Еще то, что иногда у них с Дашей вообще ничего не совпадает по времени, ну просто абсолютно. В такие дни Будек тихо бесится сам с собой, иногда срываясь на окружающих, но никогда на нее. Сегодня суббота, и он сказал открытым текстом, что вот сегодня (и завтра) он выходной, и никого никуда не повезет. «Ну, раз не повезешь, давай ключи». Справедливо. Гришаня на своих двоих, и чтобы хоть как-то выкрутиться, он предложил просто погулять пешком по центру. Ночь, романтика, вот это все. Даша согласилась сразу же, не задавая лишних вопросов. Она поворачивается спиной к парапету, случайно задевая хвостом гришино лицо, смотрит на высотку, жутковато подсвеченную снизу так, чтобы она казалась еще выше. Ветер треплет рукава заправленной в штаны футболки и длинные черные волосы. Гриша несколько раз щелкает зубами, делая вид, что хочет их поймать. Даша тихо выдыхает: — Я тоже. Будек отрывается от парапета, делает пару шагов и встает перед ней, пытается убрать выбившиеся из хвоста пряди за уши, но у него ничего не получается. Даша смеется. У нее блестят глаза, и в них отражается ночной город со всеми яркими огнями, вывесками, тихими улочками и шумными бульварами. По мосту проносятся машины, проходят редкие прохожие, но все это совершенно не волнует: у них свой маленький мир на двоих. Даша облизывает губы кончиком языка. — Давай слетаем? Тебе же не нужна виза? — Неа, не нужна, — Гриша придвигается немного ближе, опускает ладони на шею, проводя подушечками больших пальцев по скулам и щекам. — Ну, можно сгонять дня на 3-4. Улететь в пятницу и вернуться в понедельник, — Даша прикрывает глаза, растворяясь в чужих, но уже знакомых до малейших деталей, руках. Гриша мычит что-то нечленораздельное, что при желании можно принять и за «да, и за «нет». Предложение очень заманчивое, он не был там уже очень и очень давно, и он скучает, конечно же, по городу, в котором вырос. Только вот по баблу у него напряг, и говорить об этом Даше не хочется. Он переползает пальцами к ключицам и яремной ямке, двигается еще ближе, касаясь ее ног своими. Даша убирает руки с парапета и обнимает его за талию. Не может не радоваться, что он вернул себе какое-то подобие здорового вида, хотя это все еще далеко не идеально, и нужно набирать еще вес, но приезжать к нему каждый день и кормить его по расписанию она не может, к сожалению. Хотя бы штаны так откровенно не сваливаются больше, и на том спасибо. — Подумай об этом. Ну так, на досуге, знаешь? — Хорошо, мам, подумаю. — Так мы в кино пойдем, или?.. — Пойдем, но с условием. — Да? И с каким? — Только если ты мне дашь засунуть руку в трусы, — Гриша скалит зубы в улыбке, подмигивает. — Можешь совать руку себе в трусы сколько угодно, Гриш, я совершенно не против, — смеется Даша. Этот человек просто неисправим. — Только помыть сначала не забудь. — Ну маааааам… я же не это имел в виду! Даша продолжает смеяться, глядя на то, как он комично корчит обиженную мордочку. Она-то прекрасно поняла, что он имел в виду.

***

Середина апреля, концептуальная тусовка в пафосном лофте в центре недалеко от Парка Культуры. Инсаровой здесь делать абсолютно нечего — не ее контингент, но Лиза очень просила ее прийти зачем-то. После того, как помирились с Гришей, Лиза тоже как-то вошла обратно если и не в доверие, то в круг лиц, с которыми можно пересечься, потусить, отдохнуть. Ну, типа. — Пожалуйста-пожалуйста пойдеееем, ну, пожалуйста? — Зачем я тебе там нужна? Там же будет куча твоих подружек. — Мы сто лет с тобой нигде не были. — Можем сходить куда-то? — Нет, приезжай сюда!.. Буда тоже тут будет. — Ну… ладно. Только из-за того, что тут будет Гриша. На деле оказалось, что Лиза кое-чего не договорила. Гриша тут и правда будет, но он приедет позже — значительно позже, — потому что делает что-то там с Назаром. Какие-то дела, в которые Корнилова не вникала, потому что не имеет привычки. Тут полно девочек, связанных с модельным бизнесом. Лиза иногда позирует для всяких типа концептуальных фотографов, но здесь собрались именно манекенщицы, участвующие в показах. Они все примерно на одно лицо, что совершенно не удивительно, все высокие, стройные и длинноногие, все красивые. Но, господи. — Тутутууу ты тупааа, — напевает себе под нос Даша, сидя в уголке с бутылкой Перье и слушая разговор кучки девушек в паре метров от себя. Это просто мрак, провал и вообще. Лиза куда-то делась, хотя очень громко обещала, что «одну не оставит ни в коем случае!». Гриши нету, Инсарова не знает тут совершенно никого и знакомиться с кем-либо желанием не горит, зато у нее ужасно горит жопа со сложившейся ситуации.

У меня сейчас мозги атрофируются, если я послушаю еще пять минут этих разговоров Я буквально ощущаю, как отмирают клетки и распрямляются извилины Начну разговаривать с тобой о том, где лучше делать брови, и сколько калорий можно употреблять в день, чтобы не весить больше 40 кг Я не хочу никого оскорблять, но это невыносимо

Где лучше делать брови я тебе сам могу рассказать малыш Я в этом спец не забывай Еще про ноготочки там и все такое)))

Когда ты приедешь? Забери меня отсюда, пожалуйста

Мы уже пачти закончили все тут. Я думаю гдето час? Скоро я прилечу и спасу тебя мам От этих ужасных моделей Даша почти стонет. Час, где-то час. Целый час, что она будет делать еще час??? Откуда-то появляется Лиза в компании пары парней с фотиками и усаживается на диван рядом, сверкая улыбкой. Ей все нравится, она всем довольна, но вопрос, зачем тут нужна Даша Инсарова, все еще открыт. Лиза начинает рассказывать что-то, и по сути это не сильно отличается от разговоров моделей, но все же не так беспощадно глупо и в каких-то местах даже не лишено смысла. Даша теребит пальцами патч на штанах, слушает вполуха и рассматривает очень красивую девочку напротив, думая про себя, понравилась бы такая Грише? Чисто внешне. Для нее все еще секрет, какие именно ему нравятся: никогда не говорили об этом, и о прошлых его девушках Даша не знает ничего. Из того, что рассказывала Лиза, стало ясно, что Гришуля не обременял себя серьезными отношениями уже довольно долгое время, но на что он обращал внимание для несерьезных отношений? Ему вообще было важно, как девочка выглядит? Что ему больше нравится: грудь или задница? Или, может, лицо? Если бы Даша была по части девочек, она бы, наверное, запала на эту, чисто внешне. Хотя, подобная красота — для эстетического удовольствия, на такое надо просто смотреть. Не трогать даже, а только смотреть. Девочка отточенным движением руки убирает волосы за ухо, поворачивает голову чуть вбок, будто она на съемках и пытается встать в позу для удачного фото. Она почти не улыбается, стоит со скучающим видом и медленно моргает, а потом достает электронную сигарету и начинает затирать какую-то лютую дичь про то, что шуга-дэдди — вполне себе идеальный вариант, начинает углубляться в эту тему и рассказывать про свой личный опыт. Идеальный образ ломается у Даши на глазах, даже немного грустно становится. Модели, просто городские бейби. Вопрос не ставит в тупик, но озадачивает на пару секунд. Почему ей интересно? Будек несся сюда, как сумасшедший, нарушил по дороге несколько скоростных ограничений, но Назару было наплевать — слишком занят был в телефоне, чтобы обращать внимание на такое. И теперь, примчавшись на всех парах, он получает в лоб вот такой вопрос почти что сразу: что тебе больше нравится в девочках? Он обещал, что все будет честно. Поэтому: — Задница. Это главное, малыш. Но в тебе мне нравится все без исключения, и не только внешне. Ну типа внешность — не главное в тебе, и это не значит, что ты стремная! Ваще ни в коем случае!!! Ты самая красивая и шикарная мама в этой шала… в этом прито... эээ… ну не ебу, короче, не важно. Самая шикарная! Но ты сама спросила, поэтому задница. У тебя, кстати, просто у-а-о. Вот такая, — Гриша всем видом показывает, какая именно такая, закатывая глаза, мучительно сводя брови домиком и прикусывая нижнюю губу. От его комплиментов хочется плакать и смеяться, потом снова плакать. Он заканчивает свои пантомимы и продолжает. — Но у тебя кроме этого еще миллион всего, ну, ты очень умная, например. Даша смотрит как-то сочувственно, усмехается себе под нос и слегка качает головой. Задница, значит. Ну, в таком случае, ни одна из этих моделек Гришу не заинтересует — по задницам там все печально. Гриша видимо, думает, что оскорбил чувства верующих, и продолжает базарить на тему того, какая Даша замечательная во всех плоскостях. — Ну хватит, слишком много комплиментов на одну меня и мою задницу, — она смеется, отмахиваясь в шутку, но Буда только сильнее наваливается, вжимая ее в угол дивана. — Бля, знаешь, что бы я сделал с твоей задницей? Уууу, мам, нет. Ты не знаешь, — Гриша переходит на пошлый шепот, и по его голосу можно понять, что он улыбается. Даша представляет, как именно он сейчас улыбается, и вдоль позвоночника пробегает стайка мурашек. Просто вот так. Ему, кажется, достаточно всего лишь поменять тембр голоса, и можно нести любую грязь: эффект неизменно будет один. Даша чувствует, как начинают гореть уши. — Ну, расскажи. — Я бы лучше показал, — он усмехается в конце, почти невесомо проводя рукой от коленки вверх, а потом отодвигается. На лице слишком довольная улыбка, очень тонко граничащая с самодовольной. — Но могу и рассказать, если ты настаиваешь. В красках. Его вообще не смущает наличие здесь кучи народа. Даша прикидывает варианты и понимает, что он ведь не шутит. Он и правда может сейчас и здесь в красках ей рассказать о том, что и как он будет делать: такое уже было неоднократно, но в основном по фейстайму или в голосовых в телеге. — Нет, не настаиваю, — она мотает головой, закидывает ногу на ногу, запирая его руку между бедрами. — Покажешь потом, а то я на слух не слишком хорошо воспринимаю.