***
Даша вылезает из душа, вытирает волосы, наматывает на голову полотенце и накидывает халат. После йогуртового геля кожа такая мягкая и приятная, от нее пахнет персиками и еще чем-то сладким. По дороге от метро до дома Инсарова попала под дикий ливень, вся насквозь промокла. В прихожей у двери стоят ее мокрые кроссы, там же валяются спортивки и тишка. Даша подбирает мокрое белье, которое она скинула по дороге до ванной, шлепая голыми ногами по ламинату. За окнами гремит и сверкает, там происходит какой-то полный ад. Одежду в стирку, потом на кухню поставить чайник, взять телефон и на балкон. Молнии сверкают каждые секунд 20-30, непрекращающееся зарево, и с ее этажа все так круто видно. На часах 21:53. Даша открывает камеру и пытается снять молнии и гром; получается нормально далеко не с первого раза — на это уходит минут десять, наверное. Тупо залипалово на происходящее, но это так затягивает. Из кучи видосов находится один прям очень крутой, его Даша заливает в сториз инстаграма и идет сделать себе чай. Гриша сказал, что не сможет сегодня приехать — занят, и молчит уже около получаса. Даша расстроилась, но дела есть дела! Два кубика тростникового сахара, ложка скребет по дну чашки. Даша сидит за столом, подперев щеку ладонью, и смотрит в окно на грозу, слушая гром и дождь, барабанящий по карнизам и стеклам. От внезапного звонка в дверь чуть чашка из рук не выпадает. Кто вообще может звонить в дверь в эээ… в 22:16? В такую погоду. Соседи? Даша оставляет чай на кухне и идет посмотреть, кого там принесло. В глазок видно только спину, но эту спину она уже ни с кем не спутает. Даша открывает дверь и вешается на шею сразу же, наплевав на то, что Будек весь мокрый и холодный. — У тебя же дела были, — Даша улыбается слишком широко, убирает ему со лба прилипшие мокрые волосы. У Гриши такие мокрые и запотевшие очки, что непонятно, как он вообще что-то видит. — Хотел сделать тебе сюрприз, но немного эээ не рассчитал? — Ты что, пешком шёл, что ли? — Эээ нет, — Гриша смеется, заходя в квартиру и закрывая за собой дверь, но Дашу с себя снимать он не торопится. — Будешь орать, малыш, но я забыл номер дома. Вышел не там, прикинь, а такса уже уехала… Пришлось бежать. — Ну ты даешь, — смеется Даша, снимает с него очки и протирает их халатом, надевает обратно на переносицу. — А почему ты на такси вообще? Опять машину отобрали? — Ты слишком много знаешь! — в шутку возмущается Будек, аккуратно отодвигая от себя свою девочку и рассматривая ее в тусклом свете прихожей. На малышке махровый халат чуть выше колена, от нее так вкусно пахнет персиками, и хочется ее облизать всю целиком. Даша лезет рукой ему в карман и достает оттуда айфон, вытирает его халатом, а потом шлепает босыми ногами в комнату и приносит огромное полотенце. Гриша капает водой на ламинат — под ним уже лужица, снимает кроссы, не развязывая шнурки, начинает стягивать тишку, но она такая мерзкая: мокрая и холодная, липнет к телу, и выбраться из нее никак не удается. Будек застревает где-то на половине, но ему на помощь приходят чужие теплые руки, и шмотка летит на пол. Даша смотрит на него с таким умилением, что хочется расплакаться. Пока он тут пытался раздеться, она сняла с головы полотенце, и влажные волосы теперь лежат волнами у нее на плечах. Гришаня тянет носом воздух, делает полшага вперед. — Может, в душ сгоняешь? — предлагает Даша, накидывая ему на плечи полотенце. — Только если ты со мной пойдешь, — Гриша дергает бровями и улыбается на одну сторону. — Я только что там была. — Можем заняться чем-нибудь таким, после чего тебе снова нужно будет туда, — предлагает Гриша, притягивая ее к себе за пояс халата. Интересно, а там под ним совсем ничего нет, или?.. Надо проверить. Даша смеется и слегка краснеет — Будек доволен. Даже спустя почти четыре месяца с того момента, как они помирились, его грязные шуточки имеют такой эффект, и это так мило и замечательно. Она кладет руки ему на плечи, перебирает пальцами мокрые волосы на шее. Гриша в курсе, что у него ледяные мокрые пальцы, он вытирает ладони о халат, нагибается и утыкается носом в ее влажные волосы, потом в шею, мягко целует, отвлекая все внимание туда, одновременно с этим цепляя низ халата сзади. Даша, обмякшая в его руках и подставляющая шею так, чтобы было удобнее, вздрагивает и удивленно выдыхает, когда холодные пальцы касаются кожи на ногах. Гриша все еще капает водой на пол со спортивок и носок, она чувствует лужицу голыми ногами. — Если тебе интересно, мог бы спросить. — Ну, мне интересно, но спрашивать неинтересно, — бормочет Гриша в шею, продолжая приподнимать халат сзади. — У тебя руки холодные. — Ага, и я знаю, где их согреть. Даша прикусывает губу. Эта фраза звучит настолько пошло и откровенно, что сразу же становится жарко. Гриша, прекрасно осведомленный о том, какой все это имеет эффект, двигается ближе к уху. — Тебе же уже жарко, малыш, я чувствую, какая ты горячая, — его пальцы уже на заднице медленно и аккуратно скользят по коже в поисках белья, начиная с внешней стороны и постепенно двигаясь к центру. Гриша сладко мычит на ухо, когда пальцы заканчивают свою инспекцию не обнаружив ни-че-го. — Я могла бы сказать, что сегодня подготовилась, но это будет неправда, — тихо выдыхает Даша, прижимаясь ближе. От прикосновений мурашки по всему телу и особенно там, где только что были подушечки пальцев. — Если бы я знала, что ты приедешь, я бы надела что-нибудь только ради того, чтобы ты это снял. Гришане уже жарко в полотенце, а еще в мокрых штанах, и вообще везде на свете. Мама знает, что ему нравится, и знает, что ему нравится снимать с нее белье зубами. Очки мешаются, и дурацкое мягкое полотенце на плечах, и мокрая одежда, и все на свете мешается. Буда убирает руки с задницы, целует в шею и отодвигается, щурит глаза и морщит нос, пытаясь поправить очки прям так. Даша улыбается ему, поправляет их указательным пальцем. — Точно в душ не пойдешь? — Ну ладно, на пять минут, и только ради тебя.***
Даша стоит в темноте у окна и смотрит на непрекращающиеся молнии. Дождь все так же хлещет по стеклу, но его перебивает звук льющейся воды из ванной. Потом он стихает, и в спальню заходит Будек, наполовину замотанный в полотенце. Он хочет обнять сзади, сразу пролезть теперь уже теплыми руками вперед и вниз, раздвинуть халат и согреть руки так, как хотел минут десять назад, но Даша поворачивается к нему лицом. У нее за спиной всполохи молний, и вид из окна просто бомбический, но Гриша не видит ничего, кроме своей малышки. В ванной он уже напредставлял себе все, чем они будут сегодня заниматься, и теперь хочется влажные в буквальном смысле фантазии воплотить в жизнь; он готов и душой, и всеми частями тела, ну и одной в особенности. Даша смотрит на него, улыбаясь. — Согрелся? — Нет, все еще нужна твоя помощь. — Тогда иди ко мне, я согрею. Гриша двигается ближе, протягивает руки к завязкам халата, хочет посадить свою девочку на подоконник. На последнем этаже он еще, кажется, никогда не трахался вот так. У окна, и чтобы в грозу, да и вообще. Даша довольно ловко меняет их местами, и на подоконнике жопой оказывается Гриша. Он смотрит с восторгом, как бледный свет играет на ее лице, как она встает между его ног и кладет руки ему на плечи, ведет ладонями к шее, пальцами по щекам. Снимает очки и аккуратно кладет их на подоконник подальше, пока он распускает руки, пролезая под халат, и натыкается пальцами на ткань там, где десять минут назад не было ни-че-го. — Все для меня, да? Я польщен, — Гриша смотрит в глаза, немного щурясь, цепляет пальцами резинку. Даша тихо усмехается, двигаясь ближе, касаясь внутренней стороны его бедер. Он раздвигает ноги шире — полотенце начинает сползать. Пальцы на колючем подбородке — никогда не может побриться нормально, но ей этого и не нужно. Гриша выгибает шею, лапает задницу, разводит пальцы в стороны, а потом сжимает, возит ладонями. — Всю неделю думал о тебе утром, днем и вечером. Утром и вечером особенно, — ближе-ближе-ближе. Гриша прикрывает глаза на секундочку, глубоко вдыхает. Даша гладит его кончиками пальцев за ушами, прижимает его голову ближе к себе, заставляя уткнуться носом в грудь; он начинает возиться и пытаться раздвинуть халат прям так, без рук, которые заняты другим. В темноте мало что видно, но вполне хватает звуков и ощущений. Одной рукой он заныривает глубже между ног, проводя пальцами по белью, другой развязывает пояс халата, отодвигает его в сторону. Дорожка открытых поцелуев от яремной ямки вниз, ладонь на пояснице. Даша выгибается навстречу, тянет за волосы сначала от себя, потом обратно. Она уже мокрая внизу, и стоило ли вообще надевать белье? Да стоило, конечно. Гриша продолжает возить пальцами по влажной ткани, надавливает и довольно ухмыляется, когда на его действия она отзывается сладким стоном, от которого внутри все сжимается и напрягается. Будек решительно меняется с ней местами, усаживая ее на подоконник, сам опускается вниз и раздвигает маме ноги. За окном громыхает и стучит дождь, но ее сдавленные стоны это все равно не заглушает.