Арис пришёл в себя уже в храме. Полумрак от свечей едва ли давал возможность разглядеть что-то в округе, но юноша отчётливо чувствовал чью-то тёплую руку, сжимавшую его ладонь. Он решил бы, что это отец держит его, как в детстве, когда он болел или ему снились кошмары. Но сын ведьмака слишком хорошо знал руки своих родителей, чтобы спутать их с чужими. Наследник белого волка с закрытыми глазами нащупал спрятанный в рукаве нож, не имея возможности добраться до меча. Секунда, и он уже написал над тем, кто посмел его тронуть, приставив к горлу нож. На него смотрели испуганные глаза Димо — того самого музыканта, от вида которого у Ариса трепетало сердце. Но теперь юноша испытывал лишь гнев и ненависть к тому, кто вновь решился принять облик бродячего барда, желая его обмануть.
— Снова ты со своими фокусами, — сквозь зубы заявил он, глядя на юношу под собой исподлобья. Он отступил, когда понял, что на шее находящегося под ним человека уже появилась кровь от неглубокой царапины. Однако гнев продолжал прожигать его. Он был рад увидеть, что Гюнтер все еще жив, но что-то не давало ему дышать спокойно, заставляя ненавидеть торговца душами.
— Лишь этот облик ты смог принять, — с горечью заметил тот, садясь перед сыном ведьмака и прикрывая рану на шее рукой. Он поднял взгляд на человека, сидящего рядом, полный раскаяния, печали и боли, молящий о пощаде и просящий прощения.
Задыхаясь от эмоций, Арис внимательно посмотрел на него, словно желая убедиться, что перед ним тот самый Димо, которым стало так быстро дорожить его сердце, а потом неожиданно быстро приблизился к его лицу, притягивая музыканта за затылок и прижался к его губам своими. Поцелуй был неумелым, ведь Арис никогда этого не делал, даже когда Лютик или Геральт предлагали ему воспользоваться услугами продажных шлюх, чтобы узнать наверняка, кто он: альфа или омега. Он опомнился лишь через несколько секунд и сам оказался шокирован своим поведением. Юноша почувствовал, как от стыда за этот поступок у него начинает гореть лицо. Но отстраниться он не успел. Стоило ему немного оторваться от губ Стеклянного человека, как тот сам притянул его за ворот рубашки, углубляя поцелуй. Человек в обличии барда оказался куда более опытнее, нежели юный охотник и мог куда больше удивить Ариса, чем тот его. Он начал выцеловывать губы юного искателя приключений, кусать и вылизывать их, медленно придвигаясь ближе к Арису, пока тот в растерянности не знал, что ему делать. Поняв это Гюнтер отстранился. Он оставался неприлично близко к лицу сына старого знакомого, но оставался неподвижным, позволяя Арису выбрать, что ему делать дальше. Гюнтер думал, что юноша одумается, тем самым спасая их души и сердца от той боли, что они испытают, если продолжат в том же духе. Но вместо этого он вновь поцеловал торговца, уже пытаясь повторить то же, что тот вытворял некоторое время назад. Этот выбор решил их судьбы.
Гюнтер начал медленно придвигаться все ближе к Арису, не разрывая поцелуя, все больше нависая над ним, пока полностью не повалил его на пол. Его руки уже вовсю обследовали тело человека, от запаха которого он буквально сходил с ума каждый день. Но Арис не смел сделать то же самое. Он боялся, что если хотя бы дотронется до музыканта, тот раствориться в воздухе, исчезнет, словно дурман, оставив его одного. Но холодные руки Гюнтера взяли его за ладони и сами положили ему на талию, давая полную свободу действий. И лишь после этого тот решился обследовать чужое, столь манящее, хоть и не реальное, тело. Но что-то в нем уже было не таким. Оно стало более худым и вытянутым, а прохлада оголенной кожи напоминало рептилию, но только без чешуи. Разорвав поцелуй юноша вновь увидел серое лицо, похожее на лицо змеи.
— Что такое? — сбивчиво спросил О’Дим, но тут же понял, когда услышал свои истинный голос и сам ужаснулся.
Запах чеканной монеты. Он всегда казался Гюнтеру каким-то манящим, интересным и немного сводящим с ума. В моменты, когда он не мог решить, как ему следует поступить, он доставал горсть монет и вдыхал их запах. Это его успокаивало, но вселяло страшную тоску. А потом он почувствовал этот запах вновь. От человека, что пришел в бар вместе с самой его желаемой жертвой и самым опасным врагом. Гюнтер сомневался, стоит ли ему пытаться заполучить плату по договору или бежать прочь, спасаясь от созданного им монстра, пока был шанс. Но этот запах заставил его остаться. Геральт никогда не отступал, и юноша с его волосами так не поступит. Но запах Ариса приводил каждый раз к тому, что он едва удерживал свой обличий барда. Теперь же он не мог удержать его ни при каких обстоятельствах: слишком сильный был запах и слишком близко был тот, кому он принадлежал.
— Всё хорошо, — тихо прошептал Арис, притягивая торговца к себе, чтобы вновь его поцеловать. Ему было все равно. Он понял, почему ему так было противно от того, что его обманывали, почему сердце так сильно скучал, когда Доми был рядом и по какой причине этот же орган испытывал боль, когда правда открылась. Тот запах, из-за которого Арис падал в обморок и который чуял с первого дня пребывания в деревне. Это был аромат Гюнтера. Только сейчас, когда торговец поддался желанию и теперь по его венам вместе с кровью с бешеной скоростью носится адреналин, запах усилился и Арис почувствовал самый любимый им запах. Настолько подходящий ему, что он мог потерять сознание.
Они долго не могли решиться зайти дальше. Слишком много нового открыли они для себя в друг друге, но желание давало о себе знать. И вскоре поцелуев стало мало. Первым начал медленно избавляться от одежды Гюнтер. Ему и без того было довольно жарко ходить в одежде музыканта, поскольку сам он привык ходить в чем-то более простом и легком. Теперь же, когда страсть овладела им, одежда уже его раздражала. Поняв его манипуляции, юный охотник последовал за ним. Арис не желал отставать или прекращать то, что они начали, по настоящему наслаждаясь моментом. лишь полностью обнаженный, оставаясь под Стеклянным человеком юноша вдруг опомнился.
— Доми, я… я — альфа, — неуверенно заявил он, разрывая поцелуй и пытаясь восстановить дыхание.
— Я знаю. Я буду для тебя омегой, — прошептал он в губы юноше, успокаивая его.
Это был первый раз Ариса. Он не знал, что делать, чтобы Гюнтеру было хорошо, не понимал, как следует двигаться, чтобы не причинить вреда. Гюнтер сам ему помог. Он учил юношу и учился сам. Прежде О’Дим соблазнял людей, чтобы заполучить их души, но это почти всегда была омеги. Для них он быстро становился альфой мечты, который быстро пропадал, стоило им подписать контракт, и возвращался лишь за уплатой долга. Еще никогда Гюнтер не думал, какого это — быть омегой. Он с рождения понимал, что он — один из немногих, кто может выбирать, и всегда предпочитал роль главного. Но Арис. Он был единственным живым существом, кому торговец душами добровольно согласился подчиняться. И Это просто сводило его с ума, и в конечном счёте он дал себе и Арису безмолвную клятву, что больше никто не сможет провести с ним ночь. Свои слова он скрепил с сыном ведьмака вязкой, от которой тихие стоны стали громче и вышли за пределы пустого храма.
***
— Боже мой! — вдруг выкрикнул Арис, когда лучи утреннего солнца пробились в храм сквозь щели в зарослях у входа. — Какой же я дурак! — подскочил он с места.
— Что такое? — не мог понять Гюнтер, приподнимаясь на локтях. Он совершенно не стеснялся своей наготы, и потому ему казалось забавным то, как Арис прикрывается своими вещами, собирая их по округе и поражаясь тому, что ни одна свеча не прожгла его одежду. — Что не так?
— Мой отец! Где он? Я должен был это узнать в первую очередь, когда проснулся, — понял сын ведьмака, быстро натягивая на себя уже довольно грязную одежду, от которой воняло хуже, чем от разлагающегося трупа.
— С ним все хорошо. После того, как я получил плату, они с эльфом остались сжигать тела, а мне велели о тебе позаботиться, — он довольно улыбнулся, слегка прикусив губу, хищно разглядывая обнаженный торс Ариса, на котором красовались следы их страсти.
— Так монстр побежден?
— Ага.
— А что на счет людей? — забеспокоился он о людях, которые в последние минуты его борьбы были все еще живы и имели шанс на спасение. Но заметив, как лицо Гюнтера становится серьезным, понял, что уже слишком поздно думать о них.
— Проклятье оказалось слишком сильным. Оно так долго действовало на них, что люди оказались не в состоянии жить без него. Твой отец и тот странный эльф отправились по местности на поиски тех, кто оказался недавно под влиянием заклинания. Возможно их можно еще спасти. Остальных придется сжечь. Половина из них оказалась мертва уже давно и после смерти того монстра трупы начали быстро разлагаться, — печально заверил собеседника Гюнтер, после чего тот сел рядом с ним и обнял, пытаясь утешить. Но их идиллию прервало громкое ругательство Геральта, который запутался в лианах снаружи хода и никак не мог выбраться. Быстро глянув друг на друга, мужчины в испуге начали быстро одеваться. Еще не родилось существа хуже и опаснее, чем ведьмак в гневе.
***
— Почему ты не пускаешь меня к моему сыну? — пытался добиться объяснений от эльфа ведьмак. — Он без сознания там с этим наедине. А ты мне предлагаешь по лесу прогуляться? — вышел из себя белый волк.
— Уж кто-кто, а Стеклянный человек ему вреда не причинит. Ты еще этого не понял? — усмехнулся эльф и в своем высокомерии начал напоминать своих истинных сородичей. — Лучше помоги мне. В этом лесу слишком много трупов. Мало ли, кого они могут привлечь, — не многозначно дал понять служитель храма, хватаясь за одно из тел. — Надо как-то оттащить их на равнину и сжечь. Так будет правильно.
— Я видел телегу в деревне. Если повезет, найдем и лошадь. Нам следует взять их. Так будет быстрее, — предложил Геральт. — Иначе и до рассвета третьего дня не управимся. — Он огляделся по сторонам, где в округе лежало несколько десятков тел людей из ближайшей деревни, которые казались все ещё живыми в ночной тьме.
***
— Отец, ты в порядке? — краснея от стыда спросил у Геральта Арис, направляясь к нему и молясь, чтобы тот ничего не понял, но охотник быстро учуял сильный запах Гюнтера, который никак не мог определиться с обличием, перескакивая с Доми на Стеклянного человека и обратно, и почти сразу догадался, что тут происходило.
— Да. Мы сожгли тех, кого нашли, но, возможно кто-то еще остался. Боюсь, мы не можем здесь задерживаться больше. Лютик и Цирилла…
— Я останусь, — заявил Гюнтер, наконец совладав со своей магией. — Я останусь и помогу эльфу. А вы езжайте к семье. Я и так вам уже должен. — Он серьезно смотрел ведьмаку прямо в глаза и читал там то, чего так боялся Арис, но не отступал.
— Хорошо, — быстро сдался белый волк на удивление сына. — Так и поступим.
Никто из завороженных монстром не осмелился притронуться к лошадям ведьмака и его наследника. Те так и продолжали мирно стоять, ожидая возвращения своих хозяев. Геральт вновь начал по привычке что-то нашептывать Плотве, словно извиняясь перед ней за долгое отсутствие и рассказывая о пережитом.
— А он все такой же. Словно и не прошло много лет, — усмехнулся О’Дим, протягивая меч уставшему, но все еще сильному Арису.
— Да. Сколько бы коней у него не было, все Плотвы. И ко всем он относится одинаково тепло. Порой я хочу стать лошадью, — пошутил юноша, оглядываясь на своего отца, продолжая стоять немного в стороне. Эльф подошёл что-то сказать Геральту, тем самым отвлекая его, позволяя Гюнтеру исполнить задуманное. Арис проверял припасы в сумке на спине своей лошади, когда торговец неожиданно схватил его руку и, проткнув Арису палец, оставил кровавый отпечаток пальца на развернутом свитке.
— Что ты сделал? — тихо прошипел юноша, ужасаясь тому, какими могут оказаться последствия.
— Возьми то с собой, — прижимаясь к сыну белого волка шепотом попросил мужчина. — Это моя клятва тебе. Помни, как бы далеко тебя не занесло, как бы долго меня не было рядом, знай, мое сердце принадлежит только тебе, — после этих слов он поцеловал Ариса, быстро, нежно, украткой.
— Арис, нам пора, — голос ведьмака заставил юношу вернуться в реальность. Он быстро спрятал контракт за пазуху и взобрался на лошадь, чтобы сверху бросить прощальный взгляд на самое странное и прекрасное создание из всех, что ему довелось увидеть, и поехал прочь к семье, которая уже не казалась такой полной.
— Я видел контракт, — спустя время заявил Геральт, посмотрев на сына. — Что он дал тебе в замен души?
— Свое сердце, — едва заметно улыбнулся Арис, не смотря на печаль в глазах, которые так и продолжали смотреть вперёд, хотя мысли были заняты иным. — Свое сердце, — вновь повторил он, не обращая внимания на отца.
