Games with Death

POV Ники Я иду за Т/И, пытаясь её остановить. Мне кажется, что это конец, что она никогда не сможет простить меня... Я сам себя, однозначно, не прощу, до самой смерти, но знать, что я подвёл Т/И — в разы тяжелее и больней. —Т/И, милая, пожалуйста, давай поговорим. Вам никуда не нужно уезжать... Я не пытаюсь себя оправдать и знаю, что поступил очень нехорошо, подло, низко. Но, разве твой отъезд что-то изменит? Сидя на кровати, рядом с детьми, я наблюдаю, как она собирает вещи и ничего не могу с этим поделать. —Ох, Ники, ты даже не представляешь, как сильно... —Пожалуйста, Т/И... Я ничего не испытываю к той девушке и всё случилось нечаянно. Я никогда не переставал любить тебя и понимаю, как больно тебе сделал. Но, что мне оставалось делать? Я узнал о её беременности, когда аборт был уже невозможен... —Если бы она не забеременела, ты бы никогда не решился рассказать об случившейся измене, ведь так? —Т/И перестаёт собирать чемоданы, что уже забиты под завязку и выжидательно смотрит на меня. Я молчу... Понимаю, что жена права. Не будь ребёнка, вряд ли бы я рассказал. И дело тут не в трусости... Я бы просто не решился сделать Т/И больно. Тем более, после всего того, что она натерпелась с Джеймсом. —Честно? Нет, я бы не рассказал. Потому что, не смог сделать бы тебе больно, —честно сознаюсь я, складывая руки в замок и опустив глаза в пол. —Но будь уверена, моя совесть наказывала бы меня, ежедневно, напоминая о содеянном... —Что ж, в таком случае, с дебютом, —не смотря на сквозящий во фразе сарказм, глаза Т/И, снова наливаются слезами. —Потому что, я так живу последние четыре года. Я поднимаю взгляд, не понимая, о чём она говорит. Т/И когда-то мне изменила и молчит? Что за бред! Никогда в это не поверю. —О чём ты говоришь? У тебя кто-то был? —всё же решаю я уточнить. —Нет. Я никогда тебе не изменяла, —Т/И размашисто вытирает уже мокрые от слёз, щёки и садится на край тумбочки. —Но то, что сделала, поверь, не менее ужасно, по отношению к тебе... Нам с тобой, на самом деле, нужно пожить отдельно. Подумай, что ты намерен делать дальше. Не хочу мешать тебе или давить своим присутствием. —Т/И, не уходи от темы. Что ты имеешь в виду? Что ты сделала? —я встаю с кровати, преграждая ей путь, на случай, если она, так и не ответив, захочет уйти. —Поверь, ты не захочешь об этом узнать. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. —Раз начала, то договаривай. Чтобы это ни было, я справлюсь, —уверяю я её, наблюдая, в каком смятении находится жена. Кажется, на эмоциях она ляпнула то, о чём говорить совершенно не собиралась и сейчас просто искала способ, закрыть неудобную для себя тему. —Я пообещала себе, что ты об этом никогда не узнаешь, —грустно улыбается она, а после, переводит взгляд на сыновей. —О чём я никогда не должен был узнать? Жена тяжело вздыхает, закрывая глаза и поджимая пересохшие губы... И чем больше она тянет время, тем больше я не понимаю её поведения. Что могла сделать Т/И, чтобы чувствовать себя, настолько плохо? —Дай мне пройти, —она хочет встать, но я не двигаюсь с места. —Ты не ответила. —Да какая, к чёрту, разница? То, что было в прошлом, пусть там и останется! Я хочу уехать, как можно скорее! —Т/И... —я наклоняюсь к её лицу, между нами остаются какие-то несколько сантиметров. —Не при детях. Нам надо выйти, —наконец сдаётся она. Я молча следую за ней, когда жена выходит из комнаты. Мы идём в детскую и приподняв матрац в кровати Лукаса, Т/И достаёт какую-то папку. Мы снова выходим, на этот раз, идя на кухню. Т/И кидает папку на стол, молча доставая с мини-бара бутылку виски и два стакана. Она взглядом показывает, чтобы я открыл папку, а сама, облокотившись о раковину, вытащив из кармана джинс сигареты и зажигалку, закуривает и молча наблюдает за мной. Мне ничего не остаётся, как сесть за стол и открыть папку. Первое, что попадается на глаза — маленькая коробочка, внутри которой, оказывается зажигалка, в виде болида Лотуса, за которым ездил Ронни. Это зажигалка Петерсона. Ручная работа. Подарил один из фанатов, который лично её и сделал. И швед обожал эту зажигалку. Я с недоумением перевожу взгляд на Т/И, не понимая, как зажигалка Ронни, оказалась в этой папке? —В августе 78-го, Ронни бросил курить. Говорил, что Барбро на этом настаивала. И он отдал мне эту зажигалку со словами, чтобы я вернула ему её через год, и то, только в том случае, если он за весь год, не выкурит ни одной сигареты. На похоронах, я хотела отдать эту зажигалку Барбро, но ты сам видел, как она себя чувствовала. Эта безделушка, в конец её бы добила. И, насколько я знаю, она по сей день не может смириться с его смертью и находится в депрессии. Поэтому, зажигалка всё ещё у меня. Я никак это не прокомментировал, хотя, вопросов у меня возникло много. А после, я достал несколько небольших снимков УЗИ. —Ты решила показать мне УЗИ? —задал я очевидный вопрос. —Посмотри на дату снимков, —Т/И, сделав очередную затяжку, подошла и молча откупорив виски, разлила его по стаканам, один взяв в свои руки, а другой — пододвинув ко мне. "09/18/78" — мелким шрифтом, значилось в левом верхнем углу... Осознание пришло само собой. Мне даже не пришлось уточнять, что всё это значит... —Лукас... —я посмотрел в сторону двери, запивая ком, образовавшийся в горле, большим глотком виски и тут же начав кашлять от крепости напитка. Я не мог произнести это вслух. Не мог сказать это, но Т/И закончила фразу за меня. —...не наш первенец. Он второй ребёнок. А эти снимки мне сделали за тридцать минут до аборта. Я просила тебя, чтобы ты ушёл с гонок. Ты меня не послушал. А мне было страшно, что ты можешь погибнуть, потому, я осмелилась пойти на это. О моей беременности знал только Ронни. Помнишь, когда он на свадьбе Клея, встал вместо меня, на раму твоего велосипеда? Он тогда испугался, что я могу упасть. И его эти подмигивания незадолго до смерти... Он хотел, чтобы я рассказала тебе о ребёнке, как можно скорей, а я боялась, что ты попросишь об аборте и медлила. А потом... Увидела убитую горем Барбро и поняла, что не переживу, если с тобой что-то случится, а наш ребёнок останется без отца...