Подари мне зажигалку

      Еды Сокольский набрал столько, что хватило бы, наверное, на дюжину человек. Из какого-то ресторана по дороге, где Корсара явно ждали, пара крепких парней вытащила за ручки здоровенную пластиковую корзину ведра на три и еще какие-то коробки. Корзину, вежливо поздоровавшись с сидящим в машине Марком, сунули в багажник, туда же отправились коробки. Потом еще одну корзинку, маленькую, плетенную из прутьев, вынес толстячок, похожий на Карлсона, только с роскошными усами. Свободной рукой он размахивал перед носом идущего рядом Корсара, забегая вперед и с жаром что-то ему втолковывая. Сокольский улыбался, кивал, а сев в машину и забрав у толстяка корзинку, в которой что-то тихонько звякнуло, еще несколько минут выслушивал пожелания доброго здоровья ему самому, Алевтине-джан, всем их родственникам и домочадцам. Кто уж там имелся в виду под домочадцами – неизвестно… Может, «Карлсону», говорящему с явным кавказским акцентом, было виднее. А правда, неужели у Сокольского никого нет? Родителей, братьев или сестер…       Наконец, поток восточного красноречия иссяк, «Карлсон» укатился к двери ресторана с непонятным названием, а Сокольский повернул ключ зажигания.       - Я тут подумал, - сообщил он Марку, - что домой нам заезжать вовсе не обязательно. Машина там пройдет, мангал мне одолжили вместе с дровами, еда уже готова – только мясо пожарить. А есть хочется до умопомрачения. Едем сразу на реку?       - Как скажете, - послушно отозвался Марк, ожидая реплики в духе того, что был бы он всегда таким покладистым.       Но Сокольский, если и подумал что-то в этом роде, то промолчал. Кивнул, соглашаясь, тронул машину. И тут Марк понял, до чего голоден сам. Да, утром он в себя запихнул несколько изящных бутербродиков, больше похожих на произведения искусства, чем на еду. И круассан даже съел. И не такое уж это было утро, если разобраться. Но больше у него и маковой росинки во рту не было со вчерашнего дня! Есть захотелось сразу, внезапно, словно голод где-то прятался до этого и только ждал момента, чтоб накинуться. А дождавшись, скрутил желудок болезненным спазмом, так что Марк чуть не охнул. Еще и в глазах потемнело. Бывало, что он и раньше забывал поесть целый день или перекусывал на ходу какой-то сухомяткой, и никогда организм таких подлостей не устраивал. Не хватало еще в обморок грохнуться, как предсказывал Сокольский. Накаркал, что ли? Ладно, до обещанного пикника придется потерпеть.       Откинувшись на спинку сиденья, Марк прикрыл глаза, совершенно не представляя, о чем говорить. Вроде бы надо сказать спасибо и все такое – но ведь не хочется. С чего вообще Корсар решил, что Марку нужен этот выезд на природу? И чем придется расплачиваться? Что, он бескорыстно и по доброте душевной все это затеял? И даже приставать не будет? Может, и не будет. Похоже, ему важно, чтобы Марк верил в его обещания, а раз так – Сокольский их нарушать не станет. Пока не станет. Значит, будем отдыхать. Что там было обещано? Вино, анекдоты? Ну, это как хозяин решит. Хочет почувствовать себя благодетелем – пусть чувствует.       Марк удивлялся сам себе. Только недавно, всего пару минут назад, ему до боли хотелось, чтоб все и правда было так, как говорит Сокольский. Праздник, пикник, и можно гордиться тем, что все это заслужил… А еще тем, что это все – ради тебя. Что кому-то не все равно, оказывается, и кто-то интересуется тобой и тем, что у тебя происходит в жизни. Но почему это должен быть именно Корсар? Что, всему остальному миру и правда наплевать? Выходит, что да. Он всегда старался быть правильным, не доставлять никому проблем, делать все, что нужно, и даже больше. Но завести друзей не получалось, потому что для этого нужны были время и деньги, а он всегда тратил одно, чтоб заработать другое. И общаться не умел. Через несколько минут болтовни в социалке с тоской понимал, что ему неинтересно, а время можно потратить с большей пользой. Да хоть очередной курсовик написать! И вот теперь получается, что никому он не нужен, кроме этого проклятого извращенца, у которого-то все в жизни замечательно. Собственное дело, деньги, друзья, любовники… А теперь у него еще и Марк есть – для полного комплекта!       Злость накатывала волнами, смешиваясь с жалостью к себе. Марк даже зубы стиснул, чтоб не открыть рот и не сказать что-нибудь лишнее. И глаза закрыл, пережидая непонятный, ниоткуда взявшийся приступ очередной истерики. Да что же у него с нервами такое? Потому, видимо, и не понял сразу, что машина остановилась у супермаркета, настолько легок «Лексус» был на ходу. Чавкнула дверь – Сокольский вылез молча. Марк сидел, не шевелясь, глубоко дыша, пытаясь успокоиться. Получалось, пожалуй, только теперь вместо злости накатило желание расплакаться… С заднего сиденья вдруг запахло чем-то невероятно соблазнительным, хотя до этого корзина вела себя пристойно и никаких ароматов не издавала. Марк мысленно застонал.       Возвращение Сокольского оказалось как нельзя кстати – при нем точно не расклеишься. Закинув назад большой объемный пакет, Корсар сел в машину, бросил Марку на колени бутылочку питьевого йогурта и запаянный в пакетик то ли кекс, то ли бисквит. Пояснил небрежно, распечатывая вторую бутылочку сам:       - Армянская кухня острая, на пустой желудок с непривычки можешь заработать несварение. Да и пока доедем, пока все распакуем…       Сам глотнул первым, и Марк, едва не всхлипывая от рези в животе, сорвал крышку, жадно припал к холодному кисло-сладкому горлышку… Прислушался к себе. Темнота перед глазами стремительно рассеивалась, даже занывшие было виски и затылок перестали болеть. Желудок тоже стремительно успокаивался. Кекс, показавшийся неимоверно вкусным, Марк ел уже не торопясь, с наслаждением запивая йогуртом. Нет, надо все-таки следить за режимом дня. К черту такие спецэффекты голодовки…       Неожиданно он понял, что раздражение куда-то делось. Убить уже никого не хочется, и жизнь выглядит замечательной. Ну, или вполне терпимой, если забыть про кое-что… Даже запахи с заднего сиденья будили не раздражение, а предвкушение. Интересно, что там Корсар купил? Пакет немаленький… Жить он на природе собрался, что ли?       - Еще будешь? – поинтересовался Сокольский, не отрываясь от дороги.       - Нет, - отозвался Марк. – А далеко ехать?       - С полчаса еще. Ну, может, немного дольше. Как тебе фирма?       Тон у Корсара был легкий, ни к чему не обязывающий, но Марк не то чтобы насторожился… Просто как-то почувствовалось, что его ответ важен для Сокольского. И хорошо, что тут можно не лукавить, а сказать то, что думаешь.       - Здорово, - искренне ответил Марк, подумал и поправился: - Конечно, то, что я видел…       Сокольский хмыкнул одобрительно. Перестроился в крайний ряд, свернул с МКАДа на очередной развилке. Машину он вел – Марк еще в прошлый раз заметил – спокойно и красиво, не лихача попусту, но с какой-то совершенной в себе уверенностью, словно предугадывая то, что будет вокруг него через несколько минут. Марк невольно вспомнил, как трудно поначалу было приспособиться к гигантскому муравейнику Москвы после деревни. Высотки, бесконечные широкие улицы, нескончаемые потоки машин… Первое время он никак не мог освоиться, даже ночью во сне бежал куда-то, пытаясь выбраться. Потом, конечно, привык.       - Думаю, увидел ты немного, - так же легко отозвался Корсар. – Коридоры-лестницы да пару кабинетов. А как собеседование? О чем спрашивали?       - А то вы не знаете?       - Представь себе, нет, - усмехнулся Сокольский, переключая скорость и мигая кому-то фарами. – Сергей меня к этому никогда не подпускал. Мол, начальник фирмы слишком важная персона, чтоб запросто беседовать с практикантами. Ему виднее, конечно, я в работу специалистов не вмешиваюсь. И список вопросов просить бесполезно, он же его не пишет. К практикантам, согласись, с этим приставать неудобно – как я выглядеть буду? Так о чем хоть речь была?       Похоже, Сокольскому то ли действительно было интересно, то ли он умело прикидывался. Марк вздохнул, искоса глядя на чеканный профиль и лежащие на руле руки.       - Об учебе. Какие экзамены в этом году сдавали, какие предметы понравились. Спрашивал, чем еще помимо учебы занимаемся. Спортом там… музыкой, языками. Ничего такого, в общем. Каждому по нескольку вопросов. Девчонок спрашивал, не собираются ли замуж… Ну, и почему решили заниматься правом.       - И что ты ответил? – с неподдельным интересом спросил Сокольский.        Марк пожал плечами.       - Интересно было. Я читал много в детстве. Про античность, средневековье, классическое право… Потом про Киевскую Русь и Европу. А там тоже часто встречалось что-то про юристов, законы… Вот, Чингисхан и его Яса, например. Или законы тинга у скандинавов, они же имеют явные параллели с римским правом…       Внезапно сообразив, что слишком, пожалуй, увлекся и выглядит глупо, рассказывая все это человеку, который о праве знает куда больше, Марк хмуро смолк. Но Сокольский даже не улыбнулся.       - Понятно, - просто и спокойно откликнулся он. – Да, это интересно. Я-то больше практик, с классическим образованием не сложилось. На заочном многое упускается.       - Вы учились заочно? – всерьез удивился Марк. – А… почему?       - Позволить себе не мог, - хмыкнул Корсар, съезжая на проселочную дорогу. – Зарабатывал. Только не курсовыми, как ты, а купи-продай. Тогда все этим зарабатывали. Лихие девяностые, как их сейчас называют…       - И как оно было?       Уже спросив, Марк снова напрягся, понимая, что лезет не в свое дело, но Сокольский равнодушно пожал плечами:       - Так себе. В фильмах сплошная бандитская романтика, а на деле… Грязь, кровь, сплошные подставы так называемых партнеров. В конечном счете, все решали не контракты, а стволы. И это было чрезвычайно гнусно. Те, кто вовремя сообразил, что эпоха меняется, смогли приспособиться, остальные остались в прошлом.       - Вы – смогли? – окончательно обнаглел Марк. – Приспособиться…       - Я с самого начала знал, что так и будет. Поэтому сделал ставку не на стволы, а на удостоверение адвоката... Мне пришлось не приспосабливаться, а учиться. Долго учиться. Сначала теория, а потом, когда зарегистрировал фирму, началась практика. Ты уверен, что тебе интересно, Марк?       - Да! - выпалил Марк, не успев подумать. – Ну, то есть, если… Если можно.       - Я все равно не собираюсь говорить ничего, что можно было бы использовать против меня в суде, - улыбнулся Сокольский. – И руководство по бизнесу из моей биографии не получится. Просто очень много работы, упрямства и связей. Связи – это важно. У тебя, кстати, хватает друзей?       И этот вопрос тоже был легким и ничего не значащим, как шарик для пинг-понга. Поймай – отбей. Вроде и ответить на него можно было так же легко, но Марк дернулся, настолько созвучно его недавним мыслям это прозвучало. А Сокольский продолжил:       - Не подумай, что я вмешиваюсь в твои дела, но тебя никто не будет разыскивать на старой квартире? Слухи и сплетни не поползут?       - Не поползут, - ровно ответил Марк. – Друзей у меня нет. Так, знакомые на курсе.       За окном мелькало нечто среднее между ухоженной парковой зоной и настоящим леском. Вроде бы никаких признаков цивилизации, но чисто, даже как-то ухоженно. В просвет между стволами блеснула серебристо-голубая гладь реки.       - Это зря. Друзей надо заводить в юности, потом уже вряд ли выйдет. Смотри, вон – реку уже видно… Не любишь общаться или времени нет?       - И то, и другое, - буркнул Марк. – А сколько вам было лет, когда вы начали? С фирмой?       - Двадцать восемь. В следующем году у «Корсара» пятнадцатилетний юбилей, - с явной гордостью улыбнулся Сокольский.        Хорошо улыбнулся, тепло и очень искренне. И снова Марк подумал, что если бы не все вот это между ними, то как здорово было бы просто поговорить с таким специалистом. «Только вот если бы не «это» - напомнил он себе, - то не видать тебе господина Сокольского на расстоянии вытянутой руки никогда в жизни. С чего бы ему с тобой разговаривать по душам? Так что радуйся неожиданному отдыху и не забывай свое место…»       Подведя машину по удобному накатанному спуску почти к самой реке, Сокольский развернулся, вернулся немного вверх и поставил «Лексус» у кустов, боком к дороге.       - Ну вот, приехали, - кивнул небрежно. – Мое любимое место. До Заречья километров двадцать, так что потом можно сразу домой. А самое приятное, что сюда мало кто ездит. Там, ниже, другой пляж есть, поудобнее и гораздо больше – на нем все и толкутся. Давай-ка вместе корзину вытащим, а то знаю я Самвела…       Действительно, выволакивать корзину из багажника им пришлось вдвоем. Опустив тяжеленную бадью на траву, Корсар с насмешливым уважением покачал головой. Открыл крышку, вытащил большой пластиковый контейнер, от которого шибануло маринадом так, что у Марка мгновенно рот наполнился слюной, а в желудке, забывшем про йогурт, резануло спазмами.       - Мясо остается здесь, - бросил Корсар, залезая в машину за пакетом. – Так, берем остальное и во-он туда.       «Туда» - оказалось и вправду замечательным местом. За кустами орешника, не видный с дороги, скрывался крошечный пятачок чистого песка у кромки реки. Сквозь прозрачнейшую воду виднелось пологое ровное дно все из того же песка. По бокам полянку окружали деревья и полоса травы, на светлом песке издали бросался в глаза круг кострища. Стоило Марку, подхватившему вторую ручку корзины, увидеть это, как его словно снова окатило запахом дыма и речной сырости от кожи и волос Сокольского. Лицо мгновенно вспыхнуло, стоило вспомнить прикосновения Корсара той ночью, тяжесть его тела, темноту под повязкой и скользкую ласку шелка на запястьях. Марк сглотнул, но это не помогло: во рту стоял вкус малины, дыма и губ Сокольского. Он даже покосился на Корсара, изнывая от желания бросить корзину и отойти подальше, но Сокольский был спокоен и расслаблен, так что Марк велел себе тоже не дергаться.       От кострища, конечно, дымом уже не пахло, все это было шутками его больного, в прямом смысле слова, воображения. И малины никакой поблизости не было… Опустив корзину, Сокольский бросил к его ногам пакет из супермаркета, пояснив:       - Полотенца, плавки, средство от комаров. Разбирай корзину сам, а я к мангалу.       И ушел, оставив слегка обескураженного Марка стоять над немыслимо, одуряюще пахнущей корзиной. В добросовестно распотрошенном пакете действительно нашлась пара больших махровых полотенец, больше похожих на пледы, бумажная скатерть, еще куча всякой полезной мелочи вроде одноразовой посуды и салфеток. В корзине – полдюжины контейнеров, которые Марк даже открывать побоялся, чтоб окончательно не захлебнуться слюной. А еще несколько мягчайших лавашей, огромный пакет разнообразной зелени, сыр копченый, сыр светлый и твердый, сыр светлый и мягкий… Подошедший из-за деревьев Сокольский понимающе вздохнул, глядя на растерявшегося над всем этим богатством Марка.       - И вот так каждый раз… Ладно, что не съедим, увезем домой.       В руках у него была та, другая корзинка, из которой на свет появилась странного вида пузатая пыльная бутылка с залитым сургучом горлышком.       - Домашнее, - кивнул Сокольский на его вопросительный взгляд. – Красное сухое – самое правильное вино к шашлыку. Можно коньяк, но вино легче. Садись. Мясо еще не скоро будет.       Марк осторожно опустился на сложенное полотенце с другой стороны накрытого на скорую руку «стола». Поерзал, устраиваясь удобнее. Корсар, недолго повозившись с бутылкой и штопором, вытащил из той же корзинки несколько пузатых керамических стаканчиков, вложенных один в другой, вынул пару, наклонил горлышко бутыли. От полившейся в стаканы чуть мутноватой красной жидкости по поляне разнесся резкий приятный запах, как-то очень правильно смешавшийся с запахами еды. Марк с сомнением посмотрел на вино, перевел неуверенный взгляд на Сокольского. Пить он действительно не умел. Совсем. И начинать, в общем, не собирался, но…       - Я не собираюсь тебя спаивать, - улыбнулся Сокольский, отставляя бутыль и забирая свой стакан. – Немного вина, побольше еды, свежий воздух… Неужели совсем не пьешь?       - Пиво, - осторожно отозвался Марк, беря стакан и принюхиваясь. – Иногда, летом. А так не пью.       - Ну, и хорошо, - обыденно согласился Корсар. – Можно не пить, если умеешь это делать. А вот наоборот – нельзя ни в коем случае. Лучше попробуй здесь и со мной. Напиться по-настоящему я тебе все равно не дам, просто слегка расслабишься. За удачное собеседование, Марк.       Он потянулся к нему стаканом первый, и Марку ничего не оставалось, как двинуть рукой навстречу, глянцевая поверхность стаканчиков стукнулась тихо, но звонко.       - Спасибо, - торопливо откликнулся Марк, поднося к губам край стакана и делая опасливый глоток.       На удивление оказалось вкусно. Непривычный привкус был совсем не похож на то вино, что он все-таки несколько раз попробовал дома с пацанами. Тогда все закончилось дикой головной болью, тошнотой и строго поджатыми губами бабушки. Но это, в конце концов, было так давно… Да и вино совсем другое. Распробовав, Марк еще раз щедро глотнул. Поднял глаза на Сокольского. Корсар наблюдал за ним вроде бы серьезно, не улыбаясь, но глаза все равно искрились тщательно скрытой усмешкой. Зато мальчиком не зовет. Эту смену наименований Марк давно приметил, и был отчаянно рад, что здесь и сейчас он именно Марк, а не мальчик. Значит, и правда смотрит на него не как на игрушку.       В голову и ноги как-то одновременно ударило теплой волной, щеки загорелись. Корсар, уже порезавший сыр и открывший судки с едой, сунул Марку в руки полную тарелку. Когда только успел? Овощное рагу, крошечные голубцы, но не в капустных листьях, а, похоже, в виноградных, темное тушеное мясо, салат из квашеной фасоли… Как его? Турша!       Уже не стесняясь, Марк накинулся на еду, понимая, что если не закусит, то моментально опьянеет. Вино, конечно, хорошее, дряни Сокольский пить не станет, но на голодный-то желудок. Впрочем, Корсар и сам ел с отменным аппетитом, набрав на тарелку всего понемногу: от мяса до зелени и сыра. Дав Марку утолить первый голод, снова плеснул в стаканы вина.       - Твоя очередь говорить тост, - сообщил безмятежно, укладываясь боком на полотенце и опираясь на локоть. – За что хочешь выпить?       - Не знаю, - неуверенно отозвался Марк, понимая, что все, в сущности, правильно.       Его обещали учить пить – вот и учат. Развлекают, поздравляют… И этот новый Корсар, надо отдать ему должное, вполне терпим, куда лучше прежнего, знакомого по спальне. С ним даже неплохо: интересно, непривычно. Только на дне все равно плещется тревога. Если тигр мурлычет и не выпускает когти – это все равно тигр. Зато Марку обещали свободный вечер и ночь без приключений. Надо же, оказывается, какой малости он готов радоваться? Сокольский все так же молча смотрел на него, покачивая в пальцах стакан с вином, выжидая. Марк набрал в грудь воздуха. Выдохнул. В мыслях было совершенно пусто, голова слегка кружилась – все-таки его повело. И поведет сейчас еще сильнее, но, может, удастся с этим как-то справиться? В воду окунуться, например. С Сокольским, ага. Он как раз говорил той ночью… Вздрогнув, Марк сбросил дурманную легкость, сморгнул, глянул в упор на Корсара.       - Не знаю я, за что пить. За здоровье? Так за здоровье пить глупо в принципе. За удачу? Пошло как-то…       - Пошло, - негромко согласился Сокольский глядя на него с мягким хищным интересом. – Уж лучше тогда за успех. За нас, как понимаю, ты пить не хочешь. Это правильно, врать не надо. За твой успех, согласен?       Дождавшись, пока Марк кивнет, он поднес стакан к губам, выпил, потянулся за веточкой зелени. Сжевал ее, задумчиво глядя на Марка. Под этим внимательным оценивающим взглядом вино чуть не застряло в горле, но все же скользнуло внутрь, заставив еще сильнее запылать и без того горящие щеки.       - Долмой закуси, - посоветовал Сокольский, кивнув на странные голубцы. – Вкусно и сытно. Пить тебе хватит пока. Знаешь, что самое опасное в опьянении? Оно незаметно. А вот если отследить момент, когда мир меняется, можно продержаться дольше. Ну, и закуска. Весь этот героизм из разряда «после первой дюжины не закусываю» - дешевка и глупость. Главное, сладким не заедай, бери мясо да пожирнее. Знаешь, как раньше готовились к важным переговорам, пока специальную химию не придумали?       Марк понятия не имел. И немедленно узнал массу интересного и забавного про сливочное масло, съедаемое перед банкетом, чтоб обволокло стенки желудка, про особенности коктейлей и национальной выпивки, про необычные деликатесы кавказской и японской кухни, способные шокировать непривычного человека... Рассказчиком Сокольский оказался таким, что Марк сам не заметил, как вторая тарелка опустела. Лишь когда Корсар, внезапно поднявшись, исчез в кустах, откуда уже тянуло запахом шашлыка, Марк понял, что совершенно сыт. И что уровень вина в немаленькой бутылке уже ниже середины – когда только выпили? А еще, что у него давно не было такого странного дня. От хорошего - к плохому, и снова к хорошему – словно на огромных качелях. Голова кружится, так все непонятно и запутанно… Да, голова у него действительно слегка кружилась, но несильно и очень приятно, по телу разливалось блаженное тепло. Откинувшись на полотенце-плед, Марк уставился в безупречно-голубое небо, словно покрытое эмалью. Где-то у самого края робко притулились три пушистых кудрявых барашка-облачка, опасаясь выйти на середину бескрайнего простора, и Марк вспомнил, как в детстве, оторвавшись от чтения, любил сесть у окна и бездумно следить за едва заметным движением облаков. Краем глаза лениво приметил возвращение опустившегося на свое место Сокольского. Пиджак тот снял, стоило им сесть за еду, а теперь скинул и рубашку с брюками, оставшись в плавках.       - Что, разморило? – поинтересовался тот на зависть бодрым голосом. – Ну, так поспи. Времени еще немного, часов семь. Успеешь подремать. Или пойдешь купаться?       - Купаться, - решил Марк, искоса глянув на Корсара, лениво кидающего в рот крупные прозрачные виноградины. Розоватая кожица просвечивала насквозь, и в плотной мякоти виднелись зернышки. Нет, есть, конечно, уже не хотелось. Но вот такое…       Потянувшись, он тоже отщипнул продолговатую, теплую от солнца ягоду, едва миновав пальцы Сокольского и даже не отдернув руку - достижение. Кинул в рот, раскусил. Прохладно-сладкая мякоть брызнула соком, орошая горящий после острых закусок рот – Марк даже зажмурился от удовольствия. Глянул на блестящую рябь воды, бросающую острые блики. Покосился на Сокольского. Тот тоже лег на полотенце, подставив лицо солнцу и прикрыв глаза. Поколебавшись, Марк подтянул запечатанные в пакет плавки, глянул на маркировку размера. Вздрогнул, когда пакет зашуршал, и воровато покосился на Корсара.       - Далеко не заплывай, - не открывая глаз, посоветовал тот. – На середине вода холоднее, а ты выпил. Может судорога схватить…       - Знаю, - слегка уязвленно буркнул Марк, снимая рубашку.       - Дитя природы, - все так же с закрытыми глазами насмешливо согласился Сокольский, потягиваясь и закладывая ладони под затылок. – У вас ведь тоже реки летом холодные? Или нет? Никогда в Волгоградской области не был.       - У нас теплее.       - Тогда тем более будь осторожней. Плаваешь хорошо?       - Прилично, - отозвался Марк, стягивая джинсы и чувствуя, как исчезает навалившаяся было сонная одурь.      Река действительно манила, он уже сто лет не купался. Больше, чем сто! Как в Москву приехал, а это как раз и было вечность назад…       Сокольский перевернулся на живот, и Марк не смог не оценить сухое, без капли жира тело. Вряд ли Корсар был смуглым от природы, как сам Марк, скорее просто загорелым. И загар ему шел, выделяя красивые мышцы, длинные и плоские, как у легкоатлетов. Отчего-то смутившись, Марк отвел взгляд, хотя Сокольский его видеть точно не мог. Показалось некрасивым вот так таращиться. И тут же смешным – уж сам Корсар его всяким видел…       Передернувшись, Марк быстро натянул плавки – размер Корсар угадал идеально. Отошел к реке, оглянулся. И с места прыгнул в расплавленное серебро, охнув от того, как все еще холодная вода обожгла распаренное солнцем и вином тело. Да, эта река была куда холоднее их Вишневки. И шире. Да и глубже, пожалуй… Уйдя на глубину, Марк с яростным наслаждением проплыл, сколько мог, вынырнул, помотал головой, рассыпая брызги. Улыбнулся счастливо, зная, что никто его сейчас видеть не может. Вот эта прозрачная холодная вода, пожалуй, была самым лучшим из того, что случилось сегодня! Снова и снова он нырял, плескался и едва сдерживался, чтоб не заорать от переполняющей все его существо щенячьей радости. Река словно вымывала из него все, что накопилось за эти дни, морозила обостренные до грани с истерикой нервы, уносила из мыслей и тела слабость.       И даже когда рядом с потерявшим бдительность Марком всплыло, точно так же отфыркиваясь, его личное проклятие – даже это не смогло испортить жгучего удовольствия, что поднималось изнутри.       - Что-то холодновато сегодня, - сказал Сокольский, внимательно присматриваясь к нему. – Надолго не застревай…       И, отвернувшись, почти без всплеска нырнул, только мелькнуло в прозрачно-ртутной глубине. Вынырнул шагах в десяти, рванул к противоположному берегу размашистыми точными гребками, без единого лишнего движения. И снова Марк невольно загляделся. Да, плавать он сам умел и любил, мало кто в деревне мог его обогнать, но вот так… красиво? Черт, он все умел делать красиво, этот проклятый баловень судьбы!       Вздохнув, Марк отвел глаза, вспоминая, как бабушка ему говорила, что у судьбы баловней не бывает, только любимые работники. Сумел поймать шанс и удержать его своим трудом – поднимешься наверх. Не сумел… Сам виноват. А вырасти в профессионала масштаба Сокольского, чтоб само твое имя стало брендом – это же сколько труда надо. Вода и вправду показалась холоднее, чем несколько минут назад. А может, просто настроение испортилось… Упрямо цепляясь за остатки радости, Марк поплескался еще немного, проплыл вдоль берега и вылез. Сел к еде, обняв колени и уставившись куда-то вдаль…       - Что, устал?       Сокольский снова подошел неслышной тенью, протянул шампур с дурманно пахнущим мясом, хмыкнул:       - Чуть не спалил… Увлекся.       Присел рядом с таким же шампуром, вытянул ноги, загорелый, с каплями воды на смуглой гладкой коже, словно вышел из реки, а не со стороны костра. Пряди коротко стриженых волос слиплись, встали ежиком, и показалось, что Сокольский чуть ли не ровесник Марка. Ну, если в глаза не смотреть… Потянувшись куда-то назад, Корсар подцепил полотенце, небрежно промокнул волосы, бросил между собой и Марком.       - Спасибо, - неловко произнес Марк, держа тяжелый металлический прут с золотыми, истекающими жиром кусками мяса, между которыми виднелись колечки лука, болгарского перца и еще чего-то подрумяненного… и ведь запаха дыма он и правда не чувствовал, только сейчас упоительно потянуло из кустов жареным, так что рот снова наполнился слюной. А вроде был сыт…       - Вина налей, - то ли попросил, то ли посоветовал Корсар, вцепляясь зубами в мясо. – Замерз?       Марк помотал головой, разливая по стаканчикам вино и прикидывая, что еще на пару раз в бутыли хватит, протянул Сокольскому.       - Я вот что спросить хотел, - негромко сказал тот, принимая стакан. – Тебя, значит, не родители воспитывали?       - Бабушка, - отозвался Марк, напрягаясь. – А что?       - Интересно, - пожал плечами Корсар. – Говорят, что образование в сельских школах паршивое…       - Ну, это как учиться. Думаете, за МКАДом жизни нет? – буркнул Марк, с удивлением понимая, что его, кажется, задело всерьез. – Или из деревни, значит, почти Маугли?       - Не думаю, - ровно сказал Сокольский. – Хватит уже ершиться, а? Можешь не отвечать, если не хочешь…       Повертев в руках стакан, Марк молча поднес его к губам, глотнул. Получалось, что огрызается он действительно зря. Корсар же постоянно подчеркивал, что видит в нем ум и трудолюбие… Да и сейчас – отмечают они что? Победу Марка на тестировании. Значит…       - Извините, - так же тихо отозвался Марк, глядя на поверхность вина в стакане. – Просто… слышу иногда всякое.       - Насчет «понаехали тут»? Игнорируй. Большинство из таких - сами москвичи недавно. Ну, во втором поколении, - хмыкнул Сокольский, тоже отпив из стакана. – Москва всегда была сильна приезжими… Бабушки уже нет, как я понял?       Марк молча кивнул. Потом все-таки разлепил внезапно пересохшие губы:       - Она меня с трех лет растила. Все говорила, что мне надо учиться. Чтобы в деревне не сидел, обязательно ехал в Москву. Мол, дом продаст, уйдет жить к подруге… А деньги – мне на учебу. Чуть-чуть не дожила до моего выпускного. Я аттестат получил – и сделал, как она хотела.       - Извини, - мягко отозвался Сокольский, - не хотел бередить…       - Да ничего. Только не думайте, что я жалуюсь, - старательно улыбнулся Марк. – Бывает и хуже.       - Бывает, ты прав. Ладно, пойду, гляну, что там с мясом…       Проводив взглядом нырнувшего в кусты Корсара, Марк отставил недопитое вино. Встал, спустился к реке, снова прыгнул в воду. Знобкий холод показался ласковым, остужая вспыхнувшие щеки. Вынырнув, Марк помотал головой, рассыпая брызги, и поплыл к дальнему берегу. Пусть не так красиво, как Сокольский, но быстро и почти зло рассекая упругую непослушную воду. Ткнувшись в отмель, развернулся и так же рванул обратно, глядя только в серебристую рябь перед собой. Глаза немедленно защипало от воды, но это дело привычное – когда лицо мокрое, не видно, что глаза слезятся.       Проплыв туда и обратно раза три, Марк в изнеможении распластался на отмели у берега. Посмотрел в уже заметно темнеющее небо, подумал вяло, что пора выходить. Тело ныло блаженной усталостью физического напряжения, спокойной и радостной истомой. Выбравшись из реки, он завернулся в молча протянутое Корсаром пушистое полотенце, удивился, что оно теплое… Глянул на невозмутимого Сокольского, отвел взгляд. Чтобы ничего не говорить, поднял уже остывший шашлык, жадно впился зубами, отрывая куски. Желудок будто забыл, что пару часов назад, если не меньше, в нем было полно еды. Запивая сочное, душистое и нежное мясо из снова наполненной кружки, Марк едва не всхлипывал от удовольствия, а потом, опять мгновенно наевшись, закутался в полотенце еще плотнее, чувствуя, как тепло от вина расходится по телу.       Темнота упала на лесок вкрадчиво и незаметно, расползлась, как туман, разлилась в воздухе сначала робкой голубизной, потом уверенно налилась синим и фиолетовым, загустела. Корсар возился где-то за деревьями, и Марк, стянув мокрые плавки и переодевшись в сухое, расслабился, разомлел. Река тихо плескала, фосфоресцируя серебряными штрихами, комары, отогнанные коробочкой из супермаркета, злобно зудели в зарослях, не приближаясь вплотную. И Марк подумал, что не может же быть все настолько плохо, как ему кажется. Корсар, оказывается, бывает вполне человечным. И если рискнуть и рассказать ему все… Неужели ничего не придумает? С его-то опытом!       Привстав навстречу выходящему из кустов Сокольскому, Марк уже было открыл рот, но осекся: лицо Корсара, прячущего в карман мобильник, было застывшим, пугающе спокойным. Правда, подойдя к Марку, он рассеянно улыбнулся, кивнул, но было видно, что мысленно далеко отсюда.       - Может, домой? – предложил Марк, с тоской понимая, что момент упущен.       - Как скажешь. Накупался?       И тон у него был другим, не таким, как до этого, а холодным, скучающим. Бегло глянув на уже одетого Марка, Сокольский поднял с песка вещи. Остановился, посмотрел еще раз.       - Точно накупался? – спросил гораздо мягче. – Можем еще посидеть, эти хлопоты тебя не касаются.       - Точно, - сказал Марк. – Спасибо…       - Не за что, - вздохнул Сокольский. – Ладно, не в последний раз…       Дорога в поселок и вправду оказалась недолгой. Сокольский вел машину молча, явно думая о чем-то своем. Марк, притихший на заднем сиденье рядом с корзиной, почти задремал, потом вскинулся тревожно, но это они просто въехали в ярко освещенный двор коттеджа. Корсар обменялся несколькими словами с вышедшей навстречу Алевтиной, оглянулся на Марка.       - Вылезай, мальчик. Или уснул?       Опять мальчик. Передернув плечами, Марк вылез из машины, вопросительно посмотрел на хмурого Сокольского. Что же у него там случилось? Не его, Марка, дело, конечно, но… Может, хозяева Кирсанова как-то проявились? Рассказать! Немедленно рассказать, пока не поздно! Не вышло в лесу, так хоть сейчас...       Изнывая от желания выложить все, Марк прошел за Сокольским в дом, оставив хлопочущую у машины экономку, догнал его у лестницы. Резко развернувшись, Сокольский встал на месте, так что Марк почти влетел к нему в объятия, еле успев затормозить.       - У тебя еще три дня, помнишь?       - Да, - холодея, отозвался Марк. – А что?       - Ничего, - усмехнулся Корсар, мгновенно становясь тем, кого Марк так хорошо успел возненавидеть. – Просто напоминаю. Ты увидел и попробовал вполне достаточно, чтобы решать. Пора определяться, мальчик. Больше за эти три дня я тебя ни к чему принуждать не буду…       Он стоял так близко, что Марк невольно дышал остатками одеколона с его рубашки, запахом реки и, чуть-чуть, дыма. Еще чуть – и прикоснется. Только руку протянуть… С трудом Марк заставил себя слушать, не отшатываясь. Корсар, требовательно поймав его взгляд, продолжил:       - Завтра отдыхай, послезавтра найдем, чем тебе заняться, а во вторник выходишь на работу. Но до вечера вторника ты должен решить окончательно: уходишь от меня или остаешься.       - Вы же знаете, - с трудом шевельнул словно замерзшими губами Марк. – Я остался…       - Еще нет, - недобро усмехнулся Сокольский. – Что тебе показывал Незабудка, помнишь? Когда решишь – если решишь – сам приготовишься и придешь ко мне. Если определишься раньше – тем лучше. Но уже никаких истерик и кокетства, договорились?       Не слушая открывшего рот Марка, он снова круто развернулся, взбегая по лестнице. Марк, вцепившись в перила, еще минуту стоял внизу, потом тоже поднялся, с трудом переставляя ноги, медленно побрел в свою комнату.       На душе было тоскливо. Ну да, а на что он надеялся? Что Корсар растает, проникнется к нему теплыми чувствами и превратится в спасителя? Он ведь даже не знает, что Марка надо спасать. И захочет ли? Или просто воспользуется ситуацией, а студента-неудачника выкинет, как использованный презерватив? Говорил ведь уже тогда, в квартире, подобное…       Телефон в кармане тренькнул. Марк машинально вытащил трубку, глянул на СМС. «Зайдите в сеть университета». И адрес страницы… Деканат, что ли? В такое время – странно…       Вытащив ноутбук, открыл и нажал на кнопку, подождал, пока засветится экран. С Сокольским надо что-то решать. Предательства он не простит, но ведь Марк его пока не предал. Ему всего-то надо, что не сдавать Марка, помочь выкрутиться. Черт с ней, со стажировкой, не надо никаких денег, только отпустите из своих игр! Завтра же все рассказать. Или лучше сейчас? Мало ли что у него там случилось, судя по звонку, но если решать – то сразу. Пальцы автоматически набирали адрес, страница мигнула, обновляясь. Марк отвел взгляд от экрана, посмотрел на дверь. Вряд ли Корсар уже спит. Зайти, попросить поговорить – и выложить все.       Фотография на открывшейся странице показалась знакомой. Марк еще толком не понял, что видит, а кровь уже бросилась в щеки, зашумела в висках. Тот, кто выложил фото, тщательно затонировал лицо, но все остальное виделось во всей красе: обнаженное тело на коленях у кровати, мужчина рядом… И комментарии внизу – длиннющая лента!       Онемев, Марк смотрел на фото, показанное ему в кафе Кирсановым – всего одно из набора. С монитора потоками знакомых ников и аватарок лилась грязь. Университет негодовал, пошло шутил, советовал паре на фотографии сдохнуть, чтоб не марать землю или, напротив, рекомендовал такое, что скулы сводило от фантазии шутников. Кто-то призывал модераторов убрать это позорище и провокацию, кто-то просто изгалялся.       Отстраненно, как под наркозом, проплыло в сознании, что было бы, останься лицо на фотографии не закрашенным. Большинство тех, кто прохаживался по поводу фото, общались с ним в реале. Не друзья, конечно, но, безусловно, знакомые. Кому-то он делал курсовые, с кем-то каждый день виделся в коридоре… Вот и преподавательский ник мелькнул. В комментарии сквозит брезгливое отвращение. Марк прикрыл глаза. Страница с фото ясно стояла перед глазами, рябила смайликами, восклицательными знаками, глумливым стёбом… А ведь ему не хватило пары минут, чтоб уйти каяться к Сокольскому…       Телефон, так и оставшийся лежать у ноутбука, зазвонил, на экране мелькнул незнакомый номер. Непослушными пальцами Марк нажал на кнопку.       - Посмотрели? – бодро поинтересовался мужской голос. – Нравится?       Не Кирсанов. Но явно из той же компании. А может, и нет…       - Вы кто? – спросил Марк безнадежно.       - Я от известного вам Ильи Васильевича, - уточнил голос. – Думаю, вы еще не успели его забыть.       - Нет, - бесстрастно, пряча за мнимым равнодушием то орущее и истерящее, что рвалось наружу, ответил Марк. – Не забыл. Зачем… это? Мы же… договорились.       - Не беспокойтесь, - усмехнулся собеседник. – Думаю, модераторы скоро удалят эту маленькую шалость. Мы просто хотели напомнить вам, что все серьезно. Так сказать, отдаем должное обаянию господина Сокольского. Вы ведь все поняли, да? Комментарии почитали?       - Я понял, - все так же бесстрастно откликнулся Марк. – Что вам нужно? Кроме напоминания.       - Ничего, - весело сообщил голос. – Ровным счетом ни-че-го. Разве что поздравить вас с удачной сдачей тестирования… Хороший балл набрали, кажется? Лучший в группе. Мои поздравления. Удачной стажировки…       В трубке звякнуло – собеседник отключился. Сжимая в потной ладони телефон, Марк снова глянул на страницу, где за это время добавилась пара-тройка комментариев. Пятикурсник с факультета истории щеголял познаниями, рассказывая, какие виды казни в разные времена применялись для гомосексуалистов, и сожалел, что сейчас общество слишком гуманно. Пару месяцев назад Марк делал для него доклад. Правда, по другой теме. Надо же, этот неуч и самостоятельно чем-то интересуется по истории!       То ли всхлипнув, то ли рассмеявшись, Марк сполз с кровати, привалился к ней спиной. Не глядя, протянул руку и выключил ноутбук. Он ничего не расскажет Сокольскому. Ничего, никогда и ни за что. Если есть хоть одна возможность, что эта же фотография попадет в сеть в изначальном виде… Он будет врать, он ляжет под Корсара, будет делать все, что нужно. Да, Сокольский был с ним куда честнее этих ублюдков. Да, он не так уж и плох, наверное. И предавать его не хочется – до жути. Но выбора нет. Только не это – то, что он увидел на странице с логотипом университета.       - Только не это, - вслух повторил Марк, удивляясь, с какими чужими интонациями звучит его голос.       Потом разделся, аккуратно сложил вещи под одеяло и, ложась, подумал, что тянуть не стоит. Завтра он вспомнит уроки Саши-Незабудки и придет к Сокольскому. Пусть уж все будет быстрее. А еще подумалось, что фирма явно просвечивается насквозь, раз им уже известно про его высший балл на тестировании. И лучше бы ему, наверное, сегодня утопиться в этой реке, но вот – не повезло. Впрочем, в таких играх всегда есть шанс не дожить до финала. А может, он и зря утрирует. Поработает шлюхой, получит свои тридцать серебренников… Еще и в фирме, глядишь, оставят. Покладистые подстилки тоже могут пригодиться…       Перед глазами стояла серебристая рябь на речных волнах, потом ее сменило лицо Корсара, но видимое мутно, и Марк понял, что разглядывает его сквозь стекло опустевшей бутылки вина. А потом… Потом ничего, кажется, не было до самого утра.