Плакала виолончель впотьмах земли глубокой, И я, как крыса к крысолову, ведомый этим зовом Спешил ее найти. Но ища звук, наткнулся я на взгляд во тьме глубокой, И губы, что шептали мне пророчество сурово, Запоминать веля. Пройдут года, уйдут из памяти печальных струн мотивы, А все ж судьба сведет пути, и вспомню я глаза твои, Фиалковой ночи.
Дул сильный ветер, пригоняя тяжелые снеговые тучи, облегающие небо. Скоро должна начаться вьюга. В такую погоду крайне не рекомендуется выходить на улицу, а лучше завернуться в теплый плед с теплой чашкой чая, усесться у камина и играть с лучшим другом в игры и новые игрушки, подаренные на Новый год. Но ни игрушек, ни теплого пледа с чаем, впрочем как и друзей, у Федора не было. Лишь стопки книг, обложенные вокруг него. Хотя, Николай и был тем человеком, которого вполне можно было назвать другом, но весьма сомнительным и постоянно занятым. Хотя бы потому, что его приставила присматривать за мальчиком Марина. Для Цветаевой Софья, сестра Федора, была самым близким другом, к которому она питала нежные и даже романтические чувства. Поэтому утрату подруги она переживала очень тяжело, отказавшись взваливать на себя это ношу в виде мальчонки. Ненавидя, убить все же она его не могла, так как Соня души не чаяла в своем брате и разумеется не простила бы ей это. Так со словами – «За этим ребенком следует лишь смерть и горе» - Марина перекинула ответственность за Федю на свое доверенное лицо, а по совместительству невыносимого паяца своей группировки – Николая Яновского, посчитав, что он как нельзя лучше подходит на роль няньки из-за своего ребячества. А к слову, Николаю было почти двадцать. Коля действительно смог поладить с мальцом, оставаясь единственным в штабе кто не шарахался от него, хотя это было достаточно проблематично, так как Федор очень сильно замкнулся в себе и почти не выходил на контакт. Яновский навещал Федю на сколько это позволяла работа, что бывало довольно редко, но и этого было достаточно, иначе он просто замучил бы ребенка своими каламбурами и игрой «угадай, что?». Так и прошли два года. Никаких потрясений в жизни маленького Достоевского не происходило, казалось вот-вот все шло к стабильности. Федя сам обучался всему что пригодится в жизни, особенно выделяя программирования. Обладая довольно высоким интеллектом и потрясающей логикой быстро осваивал написание простеньких программ, иногда лазя в компьютере Яновского, чтобы подшутить над ним. Тяготея по музыке и искусству в целом, он самообучался игре на виолончели. В общем тревоги и душевные волнения понемногу начали отпускать Федора, разве что осталась бессонница, преобразовавшаяся в хроническую. Но прямо на зимние праздники, после Нового года, Коле поручили миссию, из-за которой он должен был уехать на пару недель. С собой Федю Яновский конечно взять не мог, а в штабе, по его мнению, он один пропадет, ведь заботиться о нем никто не станет. Поэтому он решил отправить мальчика в Сорочинцы, к своему дяде. Благодаря своей способности «Шинель», у них не было проблем с границей, ровным счетом, как и побегом из штаба. «Смерть небожителей» - крайне хорошо охранялся, и Марина запретила бы Федору его покидать, но Яновский был уверен, что она не заметит его отсутствия, и не хитрыми манипуляциями при помощи способностью он вывел мальчика из штаба. В связи с этими событиями, Федор в одиночестве сидел в своей комнате, читая книги, и ждал, когда позовут обедать. Но вместо этого к нему в комнату вбежала экономка с просьбой проследовать за ней. Девушка была явно чем-то взволнована. Прихватив виолончель, Федя проследовал за ней к потаенной двери, ведущей на нулевой этаж и спустился в комнату. Девушка попросила Федора сидеть и ни в коем случае не выходить из укрытия, ушла закрыв за собой дверь. В памяти с невероятной скоростью промелькнули события двухлетней давности. Только реакция совсем другая. Федор совсем другой …___________________________________________________
Смотря в иллюминатор самолета, Осаму думал о предстоящей миссии. За снежными облаками уже виднелись огни аэропорта. Недовольная гримаса на его лице явно говорила о том, что сегодняшнее спонтанное задание не входило в его планы. Огай Мори получил от достоверных источников информацию, что цель вышла из зоны безопасности. У босса была договоренность с неким Тацухико Сибусавой. Группа Дадзая, объединенная с его доверенными лицам должна захватить мальчишку эспера, обладавшего некой ужасной способностью. Его нужно было «обезвредить», поэтому им понадобилась помощь мафии, а точнее способность Осаму. На каких условиях была заключена сделка, он не вникал. Его голова была забита совсем другим. Осаму два года готовил идеальный план с убийством Мори, чтобы все прошло без осечки, так что бы ему поверили в нелепую историю про несчастный случай, а у самого было алиби. Тогда бы Дадзая, как приемника Огая, без проблем признали новым лидером мафии. Все было продумано до мелочей, комар носа не подточит и тут резко его вызвали в зал собрания с приказом немедленно отправляться на миссию. «Гадство! Чертова миссия, чертов мальчишка! Ради какой-то мелюзги я вынужден придумывать новый план, трясясь больше десяти часов в небе?! Хах, мальчишка… До чего я докатился? Уже детей ловлю…» - думал Осаму, пока самолет садился на полосу. А с неба начали падать, кружась в танце, снежинки.***
Вихрилась метель в ночных сумерках, вздымая в воздух недавно напорошенный снег, покрывая холмы снежным туманом, через который не видно ни зги. А ветер продолжал усиливаться, принося хозяевам шикарного особняка, величаво стоящего в чаше леса, беду. Нежданные гости уже вломились в дом. Это оказалось достаточно просто, ведь хозяин дома, мужичек лет пятидесяти, не нанимал никакой охраны за ненадобностью, полагая что грабители не станут прочесывать весь лес ради наживы, да и племянничек его состоял в мафии. Так что грабить дедка – себе дороже. Так что в доме кроме экономки и, непосредственно, самого хозяина никого не жил. Облокотившись на стену, Осаму лениво курил сигарету, поглядывая на разыгравшуюся метель за окном. В это время его люди обыскивали дом в поисках Федора Достоевского, той самой цели, ради которой они оказались здесь за несколько тысяч километров, в этой ужасной стране с этой ужасной погодой. Подчиненные Сабусавы же допрашивали жильцов дома и судя по звукам, раздававшимся за дверью, особо не церемонились. Не знание русского затрудняло дело. Осаму же владел этим языком, так как мафия имела дело и с русскими партнерами, но заниматься допросом ему крайне не хотелось. «Цель жила в России, и как занесло его на Украину? ... Хотя какая разница, где искать. Там и там чертовски холодно. Скорее бы закончить это и вернуться домой.» - думал парень, затушив ботинком бычок, брошенный на пол. Из-за двери прозвучал один выстрел, за которым последовал протяжный, хриплый стон мужчины и пронзительный вопль девушки. «Мда, поубивают всех, а мальчишку в этом большущем доме как искать потом? Никакого проку ни от кого. Если хочешь быстрого и качественного результата – сделай все сам» - с такими мыслями Дадзай отправился бродить по зданию. Спустя минут десять шатания по закоулкам, ноги привели его в библиотеку. «Ну по закону жанра здесь должна быть потайная комната» - рассуждал он, осматривая книжные стеллажи. Помещение было двухъярусное, но прикинув в голове схему планировки дома, исключил возможность ее нахождения на втором ярусе, что упрощало задачу в и без этого большой библиотеке. Дойдя до конца и не найдя никаких зацепок, он уже хотел развернуться и пойти обыскивать другие возможные места, как услышал тонкую, ели слышную, легкую как весенний ветерок, мелодию. Резко развернувшись, Дадзай начал быстро рыскать глазами по стеллажу, ища хоть что-то напоминающее ручку двери. Через пол минуты он обнаружил несколько книг, что слегка выпирали из общего ряда. Взяв их с полки, Осаму таки нашел заветную ручки. Потребовалось немало сил что бы отодвинут стеллаж. За ним находилась лестница с небольшим, неосвещенным коридором. По прямой, напротив лестницы находилась дверь. Звуки стали на порядок громче. Дадзай был несведущ в классических музыкальных инструментах, поэтому не мог точно определить на чем играли, но был уверен, что это смычковый. Подойдя к двери, он вынул пистолет и прижавшись к двери, подергал ручку. Заперто. Отойдя на пару шагов, он сделал пару выстрелов в замочную скважину. Звуки игры моментально прекратились. Резко пнув дверь ногой и нацелив вперед пистолет в случае опасности, он замер. Сама по себе комната была очень маленькая, освещенная двумя стоящими на тумбочке свечами, не позволяющими рассмотреть интерьер. Но не на этом был сосредоточен взгляд парня, а на сидевшем на маленьком табурете посередине помещения ребенке, между широко расставленных ног которого громоздилась детская виолончель, звуки которой по видимому и привели Осаму. Прежде всего Дадзая поразили глаза, отливающие аметистовым блеском от мерцающих свечей. Глаза, обделенные искрами жизни, пустые, смотрящие на него с вызовом. - не боишься? –«Спросил Осаму на ломаном русском, нацеливая пистолет» -нет, не боюсь. А ты? - «Прозвучало в ответ» Дадзай усмехнулся, опуская пистолет, подошел к мальчонке. Тот в свою очередь опустил на пол виолончель, и принял невозмутимую позу, расправив спину, скрестив ноги и опустив на них руки, сцепленные в замок. -цт. Чего расселся? Вставай, за тобой пришел. Церемониться не стану. -а что, если не пойду? -какой смелый. - «Дадзай присел на корточки и злобно усмехнулся» - Тогда убью. -«сделал он угрожающе серьезное лицо» Но ни один мускул на лице Федора не дрогнул. Он по-прежнему оставался невозмутим. - много кто хотел меня убить, но отчего то сам Господь меня защищает, как бы мне не хотелось этого. Некоторые и до сих пор желают моей смерти, и как бы я не жаждал освободиться от бренного мира, не могу, пока не выполню свое предназначение. - и каково твое предназначение? – «Глаза Осаму сощурились» -освободить мир от греха. Для этого и дана мне такая сила, за которую плачу непомерную цену… -«взгляд Федора на мгновенье помрачнел, но быстро стал прежним, безжизненным». - надо же. Совсем еще мальчишка, а говоришь так складно. Не мало тебе досталось наверно… Но не бери на свой счет. Я никого не жалею. У меня работа такая, поэтому каким бы хорошим защитником не был твой «Бог», я пристрелю тебя без всяких колебаний. – «Сказал парень, вертя беретту на пальце». -несчастный… -что? – «Слегка опешил Дадзай» -ты убиваешь людей, потому что не способен даровать себе это прекрасное чувство, наслаждаешься смертью как бы из далека. Неужели …Ты так хочешь освободиться? ... -понял это по моим бинтам? – «Предположил Осаму» -Нет…по глазам...-«тихо сказал он» - неужто мы одного поля ягоды? – «заключил скорее для себя, нежели для собеседника Дадзай» -смысл жизни – наша конечная стадия, смерть. – «Продолжил Федор» - Мы все к ней стремимся, не осознавая этого. Только многие не хотят признавать, отрицают, пытаются сопротивляться ей. Но это невозможно. Человек не властен над дарами Господа. Смерть – это освобождение от земного бытия, искупление своих грехов, потому что нет безгрешных. Смерть – есть спасение для людей, подаренное самим богом, успокоение души и тела. Вечный покой. Пока юный Достоевский говорил, Осаму будто завороженный, ловил каждое его слово, не отводя глаз. Хоть Дадзай и был атеистом, но смерть была единственным предметом его веры. Всю свою недолгую жизнь он жадно стремился к ней, но по воле судьбы она не тянула к нему руки, а в насмешку ко всему отнимая жизни дорогих ему людей, заставляя ненавидеть и вожделеть еще больше. Поэтому, пытаясь до нее дотянуться, он с остервенением боролся с жизнью, не позволяя ей затоптать себя. Для этого он вступил в мафию. Что бы быть ближе к самой сути жизни, быть ближе к СМЕРТИ. Поэтому все что говорил этот маленький мальчик, поражало его. Он будто читал его мысли, видел его насквозь. Это пугало, но не могло и восхищать. Единственные размышления, схожие с мыслями Осаму, таились в голове этого маленького ребенка, которого он должен был найти. По истине встреча, предначертанная судьбой. -хочешь, подарю тебе спасение? ... – «эхом пронеслось в голове Осаму» Будто загипнотизированный этими фиалковыми глазами и дьявольскими речами, Дадзай неосознанно кивнул. Федор встал с табурета и сделал шаг вперед, смотря на Дадзая сверху вниз, словно Бог на своего раба. Медленно протянув руку, он нежно коснулся его щеки и вот Осаму уже лежал в лужи крови, в объятьях долгожданной смерти. Должен был лежать… Но произошло то, чего не мог предсказать никто. Их тела вспыхнули цветам собственных способностей. Парень был объят голубым. а мальчишка фиолетовым цветами. Их способности диссонировали, абсолютно не воздействуя друг на друга. «Его способность-это контроль ее силы, сама она непрерывна, постоянна, как и моя?!» - промелькнуло в голове у Осаму, пока они неподвижно таращились друг на друга, боясь пошевелиться. Из ступора его вывели раздавшиеся помехи в рации. Он включил ее. «Дадзай-сама, докладываю - мы не можем нигде найти мальчишку, видимо его здесь нет» «Плохо. С хозяевами что?» «Убиты. Люди Сибусавы вас искали» «Хорошо. Сейчас буду» Выключив рацию, он посмотрел на мальчишку. -что ж, сделаю подарок за интересную беседу, рано тебе еще помирать. Тацухико скользкий тип, экспериментами балуется. Долго у него не живут. – «развернувшись к двери, на выходе он бросил» - сказанное тобой звучало как вызов, поэтому если встретимся вновь – непременно убью. - не убьешь – «раздалось за спиной» Остановившись у двери, Дадзай лишь усмехнулся. Выйдя из библиотеки, он направился к ближайшему запасному входу. Обойдя дом, он подошел к машинам, где уже все собрались. Осаму подошел к стоящему поодаль мужчине, который, видимо, и командовал операцией. - вот и вы Дазай-сан. Ну что? - нет, ничего. У вас? -тоже. Видно источники ошиблись, зря вас потревожили. – «достав рацию, он скомандовал» - все на месте. Можно. Спустя пару секунд дом вспыхнул, как сухое сено в летнюю жару. Осаму в оцепенении смотрел на пылающий дом, пока холодный ветер разгонял вместе с падающим снегом запах гари. - по машинам – «крикнул мужчина» - зачем надо было поджигать дом… -«спросил парень» - странно слышать от вас такой вопрос, Дадзай-сан. Понятное дело, избавиться от улик. – «ответил мужчина, садясь в машину» -да, действительно … не подумал – «в последний раз взглянул он на уже во всю горевший дом» -да, теперь точно не убью…- «прошептал он».