За пределами Парижа

Оранжтаун — город апельсиновых полей и прекрасных закатов. Еще с детства Маринетт мечтала побывать там и сейчас разглядывала зеленое, травяное море. Изумрудными волнами оно перекатывалось по крутому склону, ныряя в глубокий овраг и унося за собой множество разноцветных цветов: вот кустом раскрылись маленькие, фиолетовые роспуски . Словно тонкие, хрупкие дамы в пышных платьях, они плясали на ветру, переплетаясь меж собой. Рядом башней вырос целебный цветок: из мохнатых, салатовых окон повысовывались бутончики-принцессы, а продолговатые лепесточки подводными мостами окунулись в свежую, малость пожелтевшую, траву. Маринетт не знала, как он назывался, но он ей очень нравился. Следом шел цикорий, который замком возвыщался над полем , укрытый широким куполом светло-розового бутона. Солнце, заглядывая в купе поезда, раскрасило белое, красивое личико Маринетт Дюпен-Чэн узорами прямуогольных занавесок и оранжевой вспышкой застыло высоко над горизонтом, распахнув свои тёплые объятия. Небо взрывалось бурей красок: от розовой сердцевинки расходились пурпурные пятна, осторожно приобретая голубой оттенок и обращаясь большим, бездонным океаном, где островками маячили сотни белых облаков. Из приоткрытого оконца подул прохладный бриз, заботливо поправляя непослушную челку Мари и щекоча нежную кожу. Положив свою маленькую, розовую сумочку, где всегда пряталась Тикки, на колени, девушка вздохнула и облокотила голову о старую, оконную раму. «Паршивые тут поезда» — сонно подумала она, прикрыв тяжелые веки. Даже немного грустно. Наверное, стоит позже позвонить родителям, ведь ей совсем не хотелось оставлять маму с папой. Однако Маринетт понимала, что это необходимо. От одного вида на Эльфивую башню ее тошнило, ровно как и от Адриана. Они ведь так сблизились, так что дизайнерша даже на что-то понадеялась, а потом Кагами.... Поцелуй и слезы, что синим пламенем обжигают щеки. Больно. Хочется кричать и рвать на себе одежду, бросаться посудой, дабы потом надеть наушники и уйти далеко отсюда, в голубой мир печали, забиваясь в угол ванны . На саму Кагами Мари не злилась. Очень милая девушка. В такую сложно не влюбиться. Она злилась на Адриана. Такой же как его отец, просто самовлюбленный придурок. « Самовлюбленный придурок, — повторил мозг, — но не стоит думать о нем сейчас» Верно, она приехала отдыхать и Агресту тут явно не место. Утирая слезы, что жемчугом украсили длинные, изящные ресницы студентка натолкнулась на обеспокоенный взгляд Тикки, что аккуратно выглянула из сумки.  — Все хорошо, — улыбнулась Мари и закрыла лицо руками, делая глубокий вдох. Затем она поправила белую, хлопковую юбку, что пышной розой распустилась на тонкой талии и прильнула щекой к плечу, надеясь что так ей удастся немного поспать. Прошлые попытки не увенчались успехом, поскольку поезд постоянно трясло и она так или иначе ударялась о заляпанное чем-то стекло, что все больше раздражало. Однако теперь, когда больше ничто ее не тревожило, а электричка, похоже, снизила скорость, стало намного лучше. И хотя навязчивые мысли снова лезли в голову, Мари умело отгоняла их и совсем скоро погрузилась в глубокий, сладкий сон. Проснулась Маринетт от холода, что поразил все тело, стягивая конечности невидимой веревкой, так что было не пошевелиться. Кругом потемнело, правда очертания людей и предметов, что находились в поезде, Дюпен-Чэн все же разглядела. В метре от нее накаченный, солидный мужчина пытался выпытать у контролерши что случилось.  — Маринетт, — колокольным звоном раздался в ушах голос квами. Спросонья девушка не ответила. А затем голубые глаза широко распахнулись и в них ледяным морем взбушевался необъяснимый страх. Вся ее природа вдруг воспротивилась происходящему, а мышцы инстинктивно сократились, поднимая к горлу комок рвоты, обжигающий слизистую. Что это за чувство? Ситуация, вроде бы, обычная, но от нее становится не по себе, становится страшно и это с неистовой силой давит на мозг. Начинают мерещиться странные звуки, вроде тихого пения где-то издалека. Глубокий, женский голос напевает что-то себе под нос . Нет, нельзя точно сказать какому полу он принадлежит. Он, будто, механический. Высокое сопрано резко переходит в грубый мужской бас, слова совсем не разобрать.  — Я тоже это слышу, — хмурится Тикки, — что это и почему мы остановились? Неожиданно в купе разом зажглись все лампы, как бы давая ответ и на мгновение ослепляя пассажиров. Отвернувшись, Мари наконец почувствовала облегчение. Дернув пальцем, она тряхнула головой, избавляясь от странного оцепенения, и кивнув Тикки, решила, что стоит разобраться в чем дело. Совершенно очевидно — это не просто какой-то сбой или незапланированная остановка. Не может же она сходить с ума?  — Вам не стоит волноваться. « Снова этот голос!» — взглотнула девушка и круто развернулась на своем месте. У двери, что вела в следующий вагон стоял юноша. Его лицо было скрыто черным, шелковым капюшоном, кой пещерой вырос над черепом. Старый, кожаный плащ резво вспорхнул вверх, подталкиваемый сильным потоком воздуха, а золотой дракон вышивкой оборачивая шею, вился вниз по груди, неизвергая из пасти пламя, кое орнаментом украсило бедра. Почему-то Маринетт подумала, что таинственный незнакомец абсолютно точно должен быть китайцем, ведь именно с Китаем у нее ассоциировались такие нашивки. Сложив руки за спину, будто желая спрятать их, парень посмотрел на недовольного мужчину, кой наконец отстал от бедной сотрудницы, и улыбнулся. От его, казалось, очаровательной улыбки Маринетт стало не по себе. Голова закружилась, а сердце с чудовищной силой ударило по груди, вынуждая согнуться пополам. Да что с ней такое? Никто ведь так не реагирует.  — Слушай, — начал недовольный. Это, вероятно, был офисный работник, живший в своем сером, скучном мирке и спешивший на очередную конференцию, которых в его жизни будет еще очень много. Вообщем, в глазах многих злодеев, такие обычно казались не больше, чем расходным материалом и именно это сейчас напугало большую часть невольной аудитории, — что ты тут устроил?! У меня через час собрание!  — Я ничего не устраивал, — вежливо ответил незнакомец, — я просто должен кое-что забрать.  — Да плевал я на это с высокой колокольни! Это не мои проблемы! Маринетт ощутила, как ее легкие внутри сжались, принося немыслимую боль. Мужичок отступил, протягивая руки к шее и по-дурацки улыбаясь. Позвонок хрустнул и вот он без чувств свалился на пол, тогда как крепкая шейка изогнулась под неестественным углом. Кто-то закричал — сердобольная бабулька в соломенной шляпке с розочкой и характерным, сладковатым запахом старости. Она ухватилась за сердце, прижимаясь к спинке потертого сидения. Убийца развернулся и его добрая ухмылка сменилась звериным оскалом, полным ненависти и невообразимой злобы.  — Ненавижу шум, — прорычал парень и протянул руку к старухе, как вдруг нечто липкое и белое паутиной оплело длинный рукав. Невольно сорвавшись с места, незнакомец едва ли не врезался на полном ходу в стену, вовремя притормозив и уперевшись ногами в пол.  — Никакого уважения, — заметил молодой супергерой в красно-синем костюме — Человек Паук, усевшись на потолке. Люди радостно захлопали в ладоши, тогда как Мари не могла поверить, что, похоже, ехала в одном поезде со знаменитостью. Прыгнув на землю, Паук посмотрел на пострадавшую и, гордо подняв голову, сложил руки на груди:  — Все в порядке! Вам нече... — парнишка не договорил. В вагоне снова потемнело. Пассажиры замешкались, а Маринетт подумала что это отличная возможность превратиться, но как бы не так. Чувствительную кожу на шее обожгло чужое дыхание. Нервный импульс электричеством прошелся по телу, а к глотке снова подкатила тошнота. Яркая вспышка разрушая тонкую пленку непроглядной мглы, в который раз ослепила всех вокруг, в том числе и Мари. Поморщившись, дизайнер нахмурилась и попыталась осторожно шевельнуть рукой, бесполезно, тело ее не слушалось, от слова, совсем.  — Я убью ее, — предупредил злодей, обращаясь явно к Пауку.  — Слушай, — заметно занервничал герой, — я все понимаю. И снова его прервали. Паук закричал и повалился на колени, ухватившись за голову. Убийца отошел от Маринетт, грубо толкнув ее в спину и направился навстречу спасителю, разминая кулаки. " Я должна что-то сделать! " Дюпен-Чэн прекрасно это понимала, но плоть сопротивлялась каким-либо ее приказам. Толпа мужчин и женщин двинулась к выходу, смыв девушку разрушительной волной. Вероятно, никто не ожидал подобного исхода и противник получил то, что нужно было ему больше всего — панику. Так было легче управлять ситуацией и все же, сама брюнетка испугалась не меньше остальных, когда Паук перевернулся на спину и принялся рвать на лице маску.  — Выходи! — взревел преступник, — выходи! Почему-то у Дюпен-Чэн внутри возникло неприятное чувство, что говорят именно про нее. Маринетт бросилась в глубь толпы, расталкивая остальных.Она ощутила сильную опасность и никак не могла с этим справиться, ноги сами несли вперед, а руки крыльями вздымались вверх, убирая с пути любые преграды. Она должна бежать! Просто убежать! К черту все остальное! К черту людей!  — Маринетт! — как гром с ясного неба раздался очередной возглас Тикки, — ты что делаешь?! Маринетт! Маринетт! Маринетт!  — Заткнись! — резко остановившись, девушка едва не потеряла равновесие, врезавшись в сильную спину какого-то спортсмена.  — Маринетт, — уже более мягко заговорила квами, — пожалуйста, успокойся.Стоит тебе только превратиться..  — Я знаю, я знаю, но где.когда.? -сжав подол платья, выдохнула Дюпен-Чэн. Она пыталась отговорить Тикки от столь дурной идеи, ведь видела, что с таким человеком в бою ей светит разве что смерть.  — Вы сами с собой говорите? — посмотрела на нее школьница-японка, с характерной прямой челкой и аккуратной рубашечкой. Мари ошеломленно уставилась на нее, на что девочка махнула рукой и ответила:  — Все нормально, все-таки мы в передряги  — Ты совсем не волнуешься, — удивилась Ледибаг.  — А зачем, кстати, я Хинами.  — Приятно познакомиться.— кивнула Мари, а затем огляделась по сторонам в поисках укрытия. Стало полегче и теперь она могла здраво рассуждать, наверное благодаря Тикки, которая все не уставала перечислять сплошные плюсы превращения. К тому же Паука победили, на нее вся надежда, за кем бы там этот ушлепок не пришел. Внимание привлек небольшой проход в служебное помещение. Учитывая тот факт, что он находился недалеко от главного места происшествия, где Человек Паук все еще собачкой катался по полу, то вполне подходил. Проскользнув между двумя накаченными юношами и проигнорировав вопрос Хинами, Мари ловко пробралась к сидениям и там уж, между просветами, взялась ползком добираться до пункта назначения. Самым сложным было избежать взгляда парня, что сейчас заливаясь смехом, посматривал на неуклюже брыкающегося героя.  — Эй ты! Урод в капюшоне! — окликнул кто-то убийцу. Тот сразу успокоился и развернулся, а Маринетт следом. Это был хрупкий, веснушчатый мальчик в огромных, круглых очках.  — Майкл! — взревела уже знакомая Хинами, оттолкнув в сторону какую-то женщину с дорогим, кожаным портфельчиком в руках.  — Научись манерам, деточка, — усмехнулся незнакомец.  — Ты жалкий трус! Только и можешь, что убивать!  — Молчать! — приказал злодей. Хинами застыла, тогда как Маринетт передернуло. Мальчишка улыбнулся, обернувшись лицом к окну и сделал шаг. Снаружи раздался раскат грома, зажужжала по ошибке залетевшая в окно пчела. Движение прекратилось. Никто не понимал, что именно он собирался делать, не понимал ровно до тех пор, пока Майк не забрался на белый, железный, столик. Хинами рванула вперед, рассчитывая вовремя его поймать, но прежде, чем ее длинные пальцы сомкнулись на хлопковой рубашке, юноша скрылся из виду, сиганув из окна. Огнем взметнулчя вверх сильный поток крови и она брызнула во все стороны. Плачь. Крик. Ругательства и снова толкотня. Прикрыв рот рукой, Маринетт явно ощутила, как обжигают слезы и без того румяные щеки.  — Маринетт! — теперь взволновалась уже и Тикки, — Маринетт! Быстрее! Хинами отшатнулась, пытаясь вытереть с лица кровь, что поволокой закрыла глаза, где медным отливом сейчас плескалась самая настоящая ярость.  — Нет! — раненным зверем застонала девочка, обняв себя за хрупкие плечи, — будь ты проклят! Подонок! Вжимаясь в холодную стену, Мари прикрыла рот руками, стараясь сдержать всхлипы, чтобы ее не дай Бог не заметили. Кровь. Странно, как для супергероя, но она раньше не видела ее в таком количестве. Истерика, волнами ударяясь о дамбу самообладания, норовила вырваться наружу и только Тикки, которая неустанно пыталась привести подругу в чувство, не давала ей прямо тут разревется от ужаса .  — Маринетт! — стояла на своем квами, — стоит только превратится, ты будешь в безопасности. Подобное заявление более чем убедило дизайнера и она вновь встала на корточки, пытаясь вести себя как можно тише. наконец проскочив в покои контролерши, Маринетт сняла с себя сумочку и бросила ее на сиденье рядом.  — Тикки...- дрогнула брюнетка  — Я поняла. Что-то красное змеей оборачивает тонкую талию Маринетт, обдавало плоть теплом — тонкий, латексный костюм заполняет собой все пространство на коже, а сама девушка вдруг ощущает дикий прилив сил. Только, но превращение заканчивает, Маринетт меняется на глазах. Все-же сила квами делает свое дело, как и утверждала Тикки. Она будет в безопасность, а вот этот убийца... Животный страх сменяется яростью. Доставая йо-йо, героиня раскручивает его над головой, а затем бросает точно в цель, сбивая противника с ног. Пока парень в нокауте, Леди набрасывается сверху, обвивая шею тонкой, черной веревкой.  — Подонок! Я убью тебя!  — Леди....баг....— улыбается злодей, словно довольный ребенок, получивший желанную игрушку, —я...почувствовал...кх...т-тебя. Маринетт не отвечает, усиливая хватку. Лишь одна единственная мысль сейчас у нее в голове. Она убьет его. Она убьет его. Она...  — Прости… Я…- хрипит незнакомец, — я должен уйти...Кх....Я вернусь....К тебе..Теперь я знаю, что ты и правда тут... Огромной силы ударная волна отбрасывает ее прочь, а парень, теряя контроль над вымотанным Пауком, ураганом взметается к крыше, рассыпаясь на множество маленьких кусочков. Ледибаг снова одолевает слабость. Поднявшись, она отряхивается. Нужно торопится, ведь ухо явно улавливает характерный писк. Она вот-вот отключится. Открытое окно, где уже первые сумерки туманом опускаются на землю, а сосны вскидывают свои корявые руки кверху в немой молитве. Шаткой походкой приблизившись к подоконнику, кой узорами украшает свежая кровь, героиня, не слушая пассажиров срывается с места и покидает вагон. Падая в густую траву, Дюпен-Чэн сразу же теряет сознание не только от сильного удара об твердый грунт, но и от той неведомой усталости, что одолела ее после незамысловатой атаки. Последнее что она слышит — это гул уходящего поезда.