Lunar Blood

В переливах сумеречных лучей, которые проникали через просветы в низких облаках и озаряли горные вершины и листву деревьев, была особая красота. Словно хрупкие стрелы они пронзали небо, отливая золотом. Фредерика часто видела подобное явление в родных краях, когда столбы света, бледные, розовые или алые, исходили из точки ниже горизонта и были видны из-под воды, благодаря трещинам во льдах. Сейчас она чувствовала себя так, будто утопает в этих самых водах и лучах. Все происходит слишком быстро и непредсказуемо, а жизнь слишком глубока. На зельеварении все получили задание и уже приступили к нему, в то время как Снейп ждал, пока Малфой приготовит Животворящий эликсир. Драко все-таки взял книгу Фредерики и сумел получить Превосходно, хотя на оценку выше тройки и не надеялся. Фран наблюдала за каждым его действием, и если он что-то делал не так, она внушала ему правильные мысли. Так, например, Драко чуть не добавил вместо настойки полыни остролист. После урока он догнал Фредерику в коридоре и потащил в более-менее тихое место. — Какого черта ты творишь?! — Драко был очень зол. — Хотела мне помешать, чтобы я не сдал?! — Можешь думать, что хочешь, но вообще-то, я ожидала услышать «спасибо», — Фредерика в первый раз отвечала Драко в его же манере. Хоть она не любила конфликты, но когда чувствуешь превосходство в подобной ситуации, то это кажется забавным. — Злишься, что твоя окклюменция не сработала против меня? — У тебя слишком грязные методы. Я бы сказал отцу, но… — он отвел взгляд, но заметил довольную улыбку на ее лице. Драко был неправ, но разве он признается в этом? — Что? Раз начал, то, будь добр, говори до конца. — Заткнись. Кажется, тебя не просили о помощи. — Не забывай, я — темный маг. И да, я пользуюсь этим. Думаешь, ты бы смог получить хорошую оценку? Я могу влиять не только на воспоминания, но и на ход мыслей в настоящем, — Фредерика провела рукой по его плечу, а после резко схватила за галстук и потянула к себе. — Просто была уверена, что ты облажаешься. — Не будь ты чистой крови, я бы тебя уничтожил… — произнес он, подобно шепоту змеи, даже не пытаясь освободиться от ее плена. — Лацеро, — две раны появились на руке Драко, а кровь уже окрасила рукав мантии. Несмотря на боль он продолжал смотреть ей в глаза, безумно и нежно. — Это поубавит твой пыл. Конечно же, Снейп проходил мимо и заметил эту парочку. Фредерика получила наказание в виде очередного снижения баллов факультета и отработку в его кабинете, где нужно было перебрать травы для зелий, а Северус увел Драко в больничное крыло. Хоть раны и не серьезные, их можно было излечить лишь отваром или же заклинанием, он утверждал, что мистеру Малфою нужен покой и тишина в ближайшее время. — Опять тебя наказали? — удивился Рон. — За что на этот раз? — Не хотите сыграть в игру? Называется «Угадай с трех раз», — Фран предложила Рону, Гермионе и Гарри догадаться, почему ее снова не будет весь вечер. — Всего три попытки, и вас тоже трое. С каждого по одной версии. Кто начнет? — Я, — сказал Гарри. — Ты нагрубила Снейпу? — А вот и нет, — воскликнула Фредерика. — Хотя знаешь, лучше бы я сделала это. — Снова перепутала Макгонагалл с другой кошкой? — усмехнулся Рон. — Что значит снова? — Гермиона совсем не понимала, о чем идет речь, но именно это ее и рассмешило. — Почему мне никто ничего не рассказал?! — Нет, не угадал, — Фредерика кивнула в сторону подруги и попросила его все потом ей рассказать. — Так, значит осталась только я, — Грейнджер задумалась, потому что даже не могла ничего предположить. — Это точно связано с магией, но сомневаюсь, что ты могла бы перепутать заклинания или что-то подобное, поэтому скажу, что не знаю. — Почти верно. Я применила слабое, но одно из боевых заклинаний на Драко… Они назвали ее отчаянной, раз она не боится Малфоя и его отца. Конечно, Фредерика сказала, что это случайность, ведь не рассказывать же им правду. Они поболтали еще немного, и вскоре Фран ушла на отработку. В кабинете Снейпа как всегда был аромат диких и ядовитых трав. Несколько холодный, пряный вкус, но в то же время манящий сладкой терпкостью флер лаванды и душицы, вяжущее послевкусие мяты с кислой нотой брусники и россыпь цветов, древесины и орехов. Фран не в тягость эта работа, ведь в такое время можно узнать намного больше, чем на обычных уроках. Снейп хоть и строгий, но справедливый. Он был снисходителен к ней, то ли потому, что знал ее секрет, то ли просто пытался ее понять. Три часа пролетели незаметно за разговорами о магии, и Снейп отпустил ее, вернув факультету половину отнятых очков. Он посоветовал ей навестить Драко, ведь тот говорил, что сам виноват в случившемся. По пути Фредерика думала, что же такого произошло между ними, ведь они оба начали постоянно спорить и унижать друг друга, проявляя открытую ненависть. Да, Люциус запретил ей общаться с Драко, но это казалось таким глупым и бессмысленным решением, которое все равно нарушалось, причем именно со стороны Малфоя. — Ты как? — спросила она, присев рядом с ним. — Все было хорошо, пока кое-кто не разрезал мне руку, — обиженно ответил Драко. Фран прикоснулась к едва зажившим ранам под воздействием чар, и они стали затягиваться, даже не оставляя шрамов. От принятой боли по щеке скатилась небольшая слеза, но она продолжила улыбаться, сжимая рукава мантии. — Как ты это сделала? — удивился Драко, когда посмотрел на свою руку, где не осталось ни следа от рваных ран. Фредерика не ответила, лишь приложила палец к своим губам, тем самым говоря, что это секрет. — Я пользуюсь своей проницательностью и состраданием, чтобы помочь тебе понять те вещи, которые ты не хочешь или не можешь осознать. Я подстраиваюсь под мнение и идеалы других. Хорошо играю свою роль, не так ли? — она встала, поправила мантию и направилась к выходу. Но прежде она обернулась и лишь тихо произнесла, почти шепотом. — Не знаю, что с нами стало, но сейчас мы — враги. Так давай сыграем свои роли идеально, хотя бы в этот раз.

***

В гостиной Когтеврана стоял легкий запах лесных ягод и трав. Не магия, не зелье, обычный чай. Пока Полумна плела венки из луговых цветов, Фредерика рассказывала ей о традициях своей страны. Через открытое окно порыв ветра трепал волосы, а солнечный свет лениво потягивался, расползаясь по белым облакам, что парят в небе, и им нет дела до людей. Девочки сидели до тех пор, пока Луна вдруг не вспомнила, что обещала Невиллу встретиться с ним, потому что ей нужна была помощь по травологии. Она ушла, оставив Фран одну. Это была прекрасная возможность для нее снова сходить в то самое тайное место, где можно не бояться быть самой собой. В архиве как всегда витала пыль в воздухе. Аккуратно расставленные книги на полках, позолоченные буквы и печати на свитках, руны и тайные письмена. Для Фредерики это была самая настоящая магия, ведь она влюблена в такие прекрасные вещи еще с детства. Из-за этого ее считали слишком драматичной. Они ошибались. Хрупкая душа, заключенная в сильном теле, была закалена подобно стали. Будучи одаренной она решила, что будет сжигать все старое, освобождая место под новое, и создавать жизнь после разрушения. «Как я стала другим человеком? И почему не могу вспомнить? Я погрязла во лжи, а затем перестала узнавать себя в зеркале…». Фредерика не боится шагнуть в бездну, но она не знает, когда нужно вернуться. На берегу Черного озера поднялся густой туман. Казалось, ничто не сможет его развеять, разве что шум леса. Вечно скорбный и таинственный. В нем смешались тысячи голосов и тысячи плачей — и бездонная печаль раскроет свои черные глаза, прокричит зловещим карканьем, и тогда упадут на душу все невыплаканные слезы. Ветер собирает цветы скорби по далеким осенним полям, по опаленным пустыням, по морям, по всем уголкам, где живет и плачет человек. Собрал — и на крыльях принес сюда, разбросал, рассеял по всему лесу и теперь трогает тоскливые струны арфы. Лес шумит. Его шум передается полям, его шум входит в города, где печальные деревья встречают его тихими поклонами. И тогда, кажется, что шумит все, даже тишина. — Что произошло? — это был голос Тома. Если честно, сейчас Фредерике было совсем не до него, но она была не против недолгого разговора. Он подошел к ней, и похоже, что он возвращался с занятий, потому что в руках было несколько учебников. Положив их на траву, он приобнял девушку со спины. — Почему же твои глаза блестят от слез? — Хочу все изменить, но не знаю как, — она сомкнула руки в замок. — И иногда мне кажется, что я бесчувственна. Как бы странно ни звучало, но вместо сердца будто камень. — В серых камнях можно найти драгоценность. Нужно только это увидеть. Ей казалось, что он единственный, кто может ее понять. Том верил, что дети лунной крови непременно связаны, как судьбой, так и предназначением. Он рассказал ей о своем даре сотворения смерти, о безумной мечте — обрести бессмертие, о своих намерениях подчинить ее себе. Такие мысли не казались ей странными, но что-то терзало ее юное сердце. Фредерика не искала смерти, ведь мертвое однажды нельзя умертвить вновь. Но она не мертвая. Скорее неживая. И пусть в душе была пустота, а во взгляде мрак, ей не избавиться от желания достичь собственного сердца. Она знала, что придется выбирать между тьмой и светом, но это было слишком рано. — Могу ли я обрести покой? — тихо спросила Фран, когда Том взял ее за руку. — Хоть мы с тобой одной крови, но я не готова к этому… Я никогда не просила такой судьбы… — Ты можешь довериться мне. Пока я рядом, ты не будешь испытывать боль, обещаю, — он выпустил из рук прядь ее белых волос и взглянул на ее кольцо. — Должно быть, эта вещь очень дорога тебе. Откуда оно? — Уже достаточно поздно, мне пора идти… Спасибо, что побыл со мной, — она поправила юбку, смахнула осевшую пыль с края мантии, но прежде все же ответила на его вопрос. — Это что-то вроде памяти. Поэтому да, оно для меня бесценно. — Памяти о ком? Или о чем? — О засушенных цветах, пожелтевших письмах и секретах под цветным стеклом, что закопаны в саду.

***

— Профессор, зачем Вы позвали меня в такое время? В старинном кабинете, полного антиквариата, неловкая тишина повисла в воздухе. Альбус видел в Реддле идеального ученика, безупречного, но в то же время и бездушную куклу, которая подчиняется чьей-либо воле. Без изъянов. Кто-то завидовал его умению держаться достойно и хладнокровно, кто-то искренне этим восхищался, как и сам Дамблдор. — Ты стал все чаще брать книги из запретной секции. Я понимаю твой интерес к темной магии, но не стоит подвергать опасности себя и других. — Я думал, что у нас есть привилегии. Дамблдор с непониманием взглянул на него и встретился с проницательным взглядом изумрудных глаз, от которого слегка бросало в дрожь. Он был одновременно пустым и всезнающим. Главный недостаток, он же любимая привычка Тома, не отрываясь, смотреть собеседнику в глаза. Словно змей, юный слизеринец смотрит в душу, вспарывая сознание острием ножа. И если глаза — зеркало души, то это лучшая тактика, ведь люди не любят, когда их читают, как открытую книгу, потому что боятся осуждения и порицания. — Уже знакомы с мисс Гранцрайх? — Да, — грустно вздохнул Том. — Правда, мне жаль, что она не осознает на что способна. — Играете с огнем, Реддл. Она намного сильнее, чем Вы думаете, — Дамблдор подошел к нему и указал туда, где в стеклянных колбах хранились воспоминания. — Отрекаясь от прошлого, ей придется выбрать новый путь. Фредерика могла бы стать идеальным врагом, одной из величайших темных магов в истории, но ей не нужна такая жизнь. Она принимает дар как часть себя, а не как символ своей власти. — Даже у нее не будет выбора, кроме как встать на мою сторону. Хогвартс не позволит, чтобы с любым учеником случилось что-то ужасное, поэтому никто не станет мне мешать, — Том взял в руки одну из колб и просто смотрел на голубой дым с серебряным отливом внутри. — Нас боятся, уважают и презирают, потому что знают, что в наших руках сила. Где сила, там и власть. А Вы ставите нас наравне с собой с простыми магами. Это и есть Ваша ошибка, профессор. — Дети луны не восприимчивы ни к одному непростительному заклятию. Вам не удастся заставить ее или убить… — Поэтому я сломаю ее изнутри, — он оборвал фразу Альбуса своей репликой. — Ты прав. Хогвартс не позволит. Отойди от тьмы пока не поздно, Том… — Я уже слишком низко пал, в самую пропасть. Я видел Ад. Я знаю, что это такое, — произнес Том, понимая, что высказанная мысль имеет гораздо большую ценность, чем утаенная. — И я непременно утащу Вас в эту тьму, если вздумаете сразиться со мной.