Lunar Blood

Скоро начнется холодный осенний дождь. Серебряными нитями в землю проникают слезы небес, которые она желает испить как виноградное вино. Так просыпается жизнь. Как растут тернистые вечнозеленые леса и колосятся золотистые поля, так и люди сплетаются, словно реки, устанавливая душевную связь между собой. Обожженная за лето листва опадает на пыльные дороги, оставляя багряные следы, по которым можно найти те самые старые клены. В небесах слышны отклики птиц, улетающих в теплые края, а они сами затянуты серой пеленой, сквозь которую едва пробивается солнце. — Думаю, вы не станете возражать, если я побуду здесь немного. Фредерика смахнула листья с надгробия и положила свежие цветы. Две белые розы. Прошел почти год после встречи с Драко, и после которой она вновь покинула Норвегию, но уже вместе с ним. Они вдвоем встретили рождество в Уилтшире и прожили там до весны. В день своего двадцатитрехлетия Фредерика отправилась в Америку для подписания последнего договора насчет обучения детей лунной крови. Потребовалось почти семь лет, чтобы создать реестр для 'проклятых' в министерствах по всему миру. Все было сделано. Теперь все хорошо. — Ты часто говорил мне, что я — четвертая дочь рода Гранцрайх за все двадцать семь поколений. Ты мечтал о сыне, а родилась я, но ты был горд как никогда. Я уже не юная волшебница, но еще и не взрослая. Когда я ушла, то чувствовала себя невестой, сбежавшей из-под венца. Это было так неправильно, но так необходимо… Думаю, ты бы понял меня. Знаешь, папа, я встретила одного волшебника. Его имя Том Реддл. Он тоже обладал силой, как и я. Ребенок, сотворяющий смерть. И он мог бы стать великим, если бы не был одержим одной безумной идеей — расколоть свою душу на части и обрести бессмертие. Я была близка к этому, но сумела преодолеть смятения в своей душе. Отринув все, я создала новый мир, где все волшебники и волшебницы будут равны. На деле это не совсем так, как оно звучит, и я не знаю, как долго эта идиллия будет существовать, но пока я жива, лунная кровь не будет проклятой. И все же… мне было так сложно и больно, но я сама воплощение страданий, так что… Уже неважно. Все в прошлом. Прости меня, папа… Кто бы мог подумать, что твоя маленькая Фран повзрослела слишком рано? Я всегда была любима тобой. Твоя гордость, твоя темная принцесса. Надеюсь, ты простишь меня, лорд Арнгейр Кристофер Гранцрайх. Я буду молиться об этом. С этим рассветом ветер принес туман и сырость с моря. Небо в переливах серого отражалось в небольших лужах, с самого утра покрытых тонкой корочкой льда. В воздухе витал запах поздней осени. Терпкий, смолистый с нотами хвои и шлейфом дождя. Почти каждое утро этот туман заходил в гости, разбавляя аромат цветов и воды, в которой они стояли. Тонкие лучи едва касались верхушек деревьев, с которых уже опали листья, а те, что остались, дрожали на ветру, то ли от холода, то ли от последнего тепла. — 'Не пытайся заглушить бурную сюиту Грига. Она не всегда звучит в мажоре, но в этом и есть ее особая красота'. Ты всегда говорила эти слова, когда я играла на фортепиано в холодные вечера. Я стала замечать, что это и была та самая долгожданная похвала, но ты никогда не хвалила мою сестру. Она всегда оставалась в стороне. В моей тени. Ты просто хотела, чтобы Берит стала сильнее, верно? У твоей благородной цели были отвратительные средства. Одержимая идеалистка, чистокровная волшебница с ирландскими корнями, не знающая поражений и компромиссов. Но благодаря этому я стала тем, кто я сейчас. Спасибо, мама. Иногда я жалею, что не была открыта с тобой, не рассказывала о своих мечтах и тревогах. Словно закрытая книга, полная секретов. Но я нашла человека, который сумел меня прочитать. Думаю, ты была знакома с семьей Малфой. Уже не юная, еще не взрослая. Ты уже слышала эти слова, но позволь мне их повторить. Я прощаю тебя, мама, и я люблю тебя всем сердцем, как ты любила меня и Берит. Да, любила, ведь при рождении ты дала ей второе имя, схожее с твоим, и называла ее только так. Бригитта — это было для нас с папой, не так ли? Пусть душа твоя найдет свой путь в лучший мир… Моррайан Эрин Аренберг. В волосы Фредерики были вплетены синие розы. На языке цветов это означает «Сделать невозможное». Аккуратным тонким венком они легли на белую платину, подчеркивая холодный цвет глаз. Склонив голову, Фредерика сложила руки в кроткой молитве, и несколько сапфировых лепестков из венка упали на мрамор, где было высечено одно особенное имя. — Хочешь, я расскажу тебе историю, сестренка? Когда я училась в Великобритании, то там дружила с одной девочкой. Это была самая прекрасная волшебница. Мы жили в одной комнате, и каждый новый день для меня был особенным, потому что она умела видеть необычное в самых простых вещах, их красоту. Ее имя — Полумна Лавгуд. Так получилось, что ее не стало, и я виновата в этом. Я не сумела сберечь ее, как не смогла защитить тебя. Были дни, когда я, преисполненная ненависти, была готова уйти из этого мира. Знаю, ты бы сказала, что это непростительно. Я осталась не ради самой жизни, а ради тех, кого я должна помнить, кого должна бережно хранить в своем сердце. На шестнадцатый день рождения я получила от Полумны кулон в виде полумесяца. Наверно, так я и приняла свою кровь окончательно, ведь первой, кто подарил мне надежду, была ты. Пятая дочь норвежского рода. На тебя возлагали слишком много, даже не думая, а хочешь ли ты этого сама. Я была готова поделиться с тобой смелостью и самоотверженностью, чтобы ты смогла освободить себя от этих обременяющих уз. К сожалению, я не успела. Ты ушла слишком рано… С днем рождения, Бригитта Аеринн V фон Гранцрайх. Сейчас тебе исполнилось бы двадцать, но ты навсегда останешься для меня той яркой звездочкой двенадцати лет, что освещает мой путь. — Ты сказала, что придешь после церемонии, — прервал ее Драко от собственных размышлений. Он взял Фран за хрупкие плечи, нежно поцеловав в лоб, и поправил выбившуюся прядь волос. — Я передумала. Они должны были это услышать, прежде чем я пойду к алтарю, — робко ответила Фран. — Ты сердишься? — Разве я могу? Его утонченные черты лица выдавали аристократическое происхождение, но не истинные чувства. Волшебница лунной крови обесценила все реликвии, что хранились у Драко дома под стеклом. Каждый раз, называя Фредерику по имени, он держал ее за руки и смотрел в ее хрустальные глаза, ведь спасение от холода надо искать во льдах. На его слегка потрескавшихся губах было как и послевкусие победы, а искусанные губы Фран наконец-то познали горечь поражения. Ответ был прост — Драко не хотел потерять однажды найденную любовь, а Фран боялась быть любимой; их чувства, ненадолго забытые, но возрожденные. Скоро начнется холодный осенний дождь, но этот день выдался удачный для торжества. Один из тех светлых, едва уловимых призрачных дней, когда небо кажется таким густым и глубоким, самое синее из всех синих небес, а воздух пахнет крепким вином. Из упругих изумрудных лоз со спелыми гроздьями осень приготовила для них особое вино и разлила по бокалам. Вкус его шелковистый и сладкий, отдающий терпкостью. Наверно, в этом и есть вся наша жизнь — плещущийся хмель в серебре. В этот день они дали клятву друг другу быть вместе до самого конца. С последним отблеском заката в их душах останется едва заметный след, который сквозь года будет тянуть за собой красную нить, объединяя все дни в одну жизнь. — Скажи это, Фран. Я уверен, ты мечтала об этом с того дня, как уехала. Скажи это им. Так тихо и спокойно. Всего два слова, — Драко отпустил Фран, позволив ей вновь коснуться холодного мрамора и возложить третью синюю розу. — Я дома, — прошептала Фредерика, не сдержав слез. Крышка фортепиано была поднята, и пальцы вновь легли на холодные клавиши. Мелодия проникала вглубь, вызывая невольный трепет сердца, оставаясь нежной тоской. Уйти легко. Вернуться — вот, что по-настоящему сложно.