Гарь

Море было грозным и недружелюбным, кричало: “слушай, я хочу спать, хочу укрыться под слоем снега и льда и не видеть тут больше никаких кораблей! Уходи, оставь меня в покое!” Небо было серым-серым, тяжелый ветер подгонял в спину, раздувая паруса. - Потерпи, милое! - крикнула Чёрная Овечка волнам. - Скоро я с тобой на всю зиму попрощаюсь и встретимся снова только весной! Холодные капли, словно пташки взлетали над бортами “Чайки”, и кораблик живо прыгал вниз-вверх, вниз-вверх. Только бы успеть... Девушка перехватила канат, потянула на себя. Она провела посреди моря всю Жатву и не хотела сейчас заставлять Анжея волноваться, лишь надеялась, что у него эта зловещая ночь прошла так же легко, как и в море. Вспоминая прошлую Жатву, Овечке оставалось лишь сожалеть, что у неё не хватило мозгов укрыться в море тогда. Глядишь, всё по-другому бы пошло. Старый капитан поднялся на палубу. Густая борода, белая от соли, трепетала на ветру, глаза по привычке щурились, разглядывая горизонт. В зубах он сжимал трубку. Сильными руками ухватился за борт. Лодку слегка качнуло. - Доброе утро, Шем! - крикнула ему Анна. - Привет-привет, Овечка! До берега уж совсем недалеко, я погляжу. Берега не было видно, но у капитана Шема был какой-то встроенный компас, недоступный сухопутным. Овечка кивнула. Море подбросило их маленький кораблик вверх и игриво подхватило судно на волну. Капитан погрозил ему пальцем: - А ну-ка, не балуйся! Шем не владел никакой очевидной магией, это Овечка знала, но со стихией у него была особая связь: легко можно было представить, как море ворчит “ладно-ладно” и успокаивается. Собственно, “Чайку” перестало качать так сильно. - Ну вот, - удовлетворенно пробурчал капитан и протянул Анне галету. Девушка поблагодарила и откусила солоноватый хлебец, с усилием проглотив угощение. Она мечтала уже о горячей похлёбке, отваре из корешков махны или о мягкой булке в конце-концов, но в плавании выбирать не особо приходилось. Оставалось утешаться мыслью, что берег уже совсем близко, а там и брат, который даже обычную картошку мог превратить в амброзию. - Как Жем? - спросила Овечка. Капитан вздохнул: - Не очень. Кашляет, как лягушонок. Надо будет с трапа сразу к лекарю, иначе… Ну, разболеется совсем, нехорошо будет, придётся осесть в городе, а нам потом возвращаться надо, ну это ты и сама знаешь. - Если доктор Груна всё ещё работает - зайдите к нему. Он Анжея лечил, когда тот маленький был. И от пристани недалеко, там пройдете две улицы по центральной и свернете налево. Он дома принимает, я могу проводить. Шем взмахнул гигантской ладонью: - Да что уж я, дом не найду? Найду! А ты лучше езжай вперёд, а то братец-то тебя заждался небось. - Что верно - то верно. - Но если сделаешь сейчас Жему свой чай - будет хорошо. Овечка улыбнулась и, поднырнув под снасти, влезла в люк. Несколько ступенек вниз, шаг через канат, пригнуться под балкой. На горелке кипел маленький чайничек, каким-то чудом устоявший на месте - явно нарушение контракта со всеми законами физики. С потолка свисала сушеная рыба, в углу мешок с крекерами, на стене карта, барометр; старый котёл бесформенной грудой темнел вдалеке. Свет робко прорывался через крохотное окошко, скакал безумным зайчиком по всей каюте. Сразу за плитой находилась двухэтажная койка, на верхней постели которой посапывал мальчишка: худенький, но поджарый, кожа смуглая, а щёки - румяные и обветренные. Анна выключила газ, гневный свист чайника умолк. Кинула в кружку ромашку, зверобой, липу, добавила ложку мёда, залила водой. Пока ждала, сделала им с Шемом по чашке кофе. Ветер загудел, шаги капитана громом раздались над головой. Анна привыкла. Процедив отвар, она потрясла мальчика за плечо. Больной сонно открыл глаз и промычал. - Жем, мы скоро причаливаем. Я сделала тебе чай. Давай, просыпайся, собирайся и пей его, пока горячий. Мальчик зевнул, привстал. - Спасибо, Овечка, - прохрипел он голосом, который безотлагательно требовал вмешательства врача. Чёрная Овечка кивнула, прихватила кофе и, балансируя на лестнице, поднялась наверх. Солёные брызги тут же прилетели в лицо и в напиток. - Ваш кофе с солью, капитан! - крикнула она. - Мой любимый! Благодарю! Капитан Шем осушил свою чашку за два глотка, пока Анна пила помаленьку, кутаясь в шрем из тюленьей шкуры. Морская пелена, охватившая всё пространство до неба, постепенно растворялась. Капитан ткнул пальцем вперёд: - Ну, теперь-то видишь? Городок бумажным трафаретом появился на горизонте. Тихий и спокойный, только чайки надрывались, оповещая всех о том, что земля и вода тут встречаются. Дома уже покрылись белыми шапками, деревья нарядились в иней, но потеряли листву. Людей на причале было очень мало, но оно и понятно: все рыбаки давно уже ушли в море, а гулять с промозглым ветром под руку никому не хотелось. Анна почувствовала привычное тепло: знакомая с детства радость, что она, наконец-то, снова окажется почти-дома и увидит Анжея. Городок не менялся совсем, только обзаводился нелепыми заплатками там, где совсем изнашивался: всё та же пристань, всё тот же магазин, где они таскали орехи, рыбная лавочка, заброшенный сарай, перевёрнутая лодка… Будто не пролетали года, не взрослели дети, не сменялись времена года - город детства стойко противился течению времени. “Чайка” сбросила скорость, Шем убрал паруса, взялся за руль и аккуратно, ювелирным движением, состыковал бок корабля с причалом. Лёгкий толчок - облегченный вздох судна, - и путешествие окончилось. Анна подняла рюкзак, закинула за плечо. Поправила шнурок на высоком сапоге и неуверенно оглянулась на капитана. Он верно истолковал её взгляд: - Да беги-беги! Что ж я, не знаю что ли, как ты домой стремишься, чтоб тебя ещё тут задерживать? Я тут всё равно провожусь: пока лодку привяжу, документы заполню, Жема растолкаю… Так что давай, брысь домой. Брату привет. - Спасибо, капитан Шем! Надеюсь, мы ещё увидимся. - Взмахом крыльев Мотылька. Анна махнула рукой, вышла на пристань, доски причала скрипнули под каблуками, ботинок чуть скользнул на свежем льду, но она устояла. Ещё раз помахав на прощание, быстрым шагом отправилась в город, не оборачиваясь. В лавку заглядывать не стала, да и желание пообедать в трактире отбросила: знала, что её разморит от тепла и сытости и придётся ночевать где-нибудь под столом. Нет уж, легче сделать последний рывок и спокойно поесть дома. Она встала на знакомую дорогу, по которой час по прямой до фермы. Голова чуть-чуть кружилась, земля ходила туда-сюда, помня о море, но Овечка старалась держаться молодцом и шагать бодро. Ночью, видимо, шёл снег: еле-еле видна лыжня, но человеческие следы замело совсем, поэтому приходилось прокладывать себе путь заново, утопая по голень. Над головой пели бесстрашные птицы, красногрудые снегири копошились в ветках кустарника, выискивая ягоды. Белое полотно успокаивало, но снег уже набился в сапоги, что мешало наслаждаться пейзажем. Она шла уже довольно долго, как услышала звон колокольчиков - её нагоняли большие сани, запряженные двумя оленями, колокольчики на их рогах позвякивали. На вожжах сидела женщина, укутанная в вязанный шрем так, что виднелись только глаза. Овечка энергично помахала, и сани остановились. - Горит Маяк! - поприветствовала её женщина. - Далеко тебе? - Горит! До ближайшей фермы. - А, ну запрыгивай тогда - всё равно по прямой. Овечка, радуясь своему везению, забралась на вожжи и уселась рядом с женщиной. Вознице не нужен был разговор, поэтому все полчаса дороги они провели в благословенном молчании, наслаждаясь мелодией металла да птичьими трелями. У нужного поворота Овечка спрыгнула с саней, бегло поблагодарив за поездку. Женщина кивнула, даже не глянув на неё, и поехала дальше. Колокольчики продолжали задорно звенеть. Ферма Анжея виднелась из-за деревьев: зелёные стены, серая крыша, из трубы валит дым. Многих усилий стоило устоять и не помчаться к родному убежищу со всех ног, поэтому Анна просто перешла на быстрый шаг. Воспоминания падали на неё, как снежинки: все их игры, чаепития, радости, горести, визиты, совместную работу и приключения. Она очень любила этот дом и всех, кто в нём. И всё же иногда боялась его: казалось, что он, как якорь, удерживает от свободного плавания, окончательного полёта, не даёт стать полностью собой. А вот обитатели - это другое. По дяде с тётей она скучала, конечно, но Анжей всегда был для неё номером один, с самого детства. Овечка приезжала на похороны тёти в прошлом году и задержалась дольше обычного, поддерживая брата, пока он сам не отправил её в путь. Он отправил, а в глазах у него было “останься здесь, тут так одиноко”. И всё же она уехала, пообещав писать. Написала за всё время два раза. Залаяли собаки. Лохматое нечто, больше похожее на медведя, выскочило из конуры и забрехало на всю округу. Тревожно замычала корова за домом. Собака - звали её Яблочко, всё не унималось. К ней присоединилась вторая - кособокая одноглазая дворняга по кличке Блинчик. У Анжея была удивительная способность не только обогревать всех сирых и убогих, но ещё и подбирать им совершенно неподходящие имена. - А ну цыц! - прикрикнула Чёрная Овечка. - Своих не узнаёте? Яблочко призадумалась, Блинчик продолжил лаять. Анна отворила калитку, одновременно с этим отворилась дверь дома, и Анжей вышел на улицу. Тут уже Овечка не сдержалась и кинулась к брату со всех ног, а он - ей навстречу. Пришлось подпрыгнуть, чтобы ухватить его за шею, и в следующую секунду они уже кружились на снегу, радостно смеясь. С прошлого года Анжей умудрился ещё подрасти и возмужать (хотя казалось бы - куда?). Медные волосы волнами зачёсаны назад, веснушки горят на бледном лице. Тёплые глаза глядят радостно, как всегда. Овечка потрепала его по голове. - Ну ты и дылда! - крикнула она. Анжей ахнул и поднял её в воздух. Невысоко, но Овечка испуганно взвизгнула для приличия. - Пошли в дом, я приготовил тебе суп. - Святой человек! - выдохнула Анна, и живот её тут же радостно откликнулся на предложение брата. Тарелка с супом из утки притягательно дымилась и манила одним только запахом. Рядом стоял рыбный салат, пирог со шпинатом и чайничек травяного отвара. Овечка наворачивала ложку за ложкой, попутно отогревая ноги в одеяле,а собаки попытались было выклянчить у неё кусочек утки, но девушка быстро их приструнила. Анжей сидел напротив, пил чай и размеренно пересказывал последние события. Иногда доставал очередную банку варенья и, получив отказ (сладкое Овечка не любила), убирал назад, в закрома. Периодически подкидывал дрова в печь, гладя толстого ленивого кота, пробуждая громовое мурлыканье из пушистой туши. Дремота мягким пледом укутала Овечку: после такого долгого пути, в атмосфере тепла и уюта ей страшно захотелось спать. Приходилось часто моргать и мотивировать себя едой, но слова Анжея начали потихоньку растворяться. - Чеслав, вон, заглядывает ко мне - мы на рыбалку ходим. Ему ехать неблизко, но он привозит корм курам, а потом целый день просто сидит, удит рыбу и молчит. А мне-то что - пусть привозит, пусть сидит, он славный, - говорил брат. - Угу… - кивнула Анна, прожёвывая пирог. Она моргнула. Слишком долго, когда глаза открылись - Анжей уже вещал о другом: - ...у него было пробито крыло, но что мне с вороны - мяса ноль, перья не нужны. Поэтому я его забрал и выходил. Он сейчас тут, лететь ешё рано, но сварливый - ужас! Я тебе покажу, он в пристройке живёт, там клетка... Снова темнота. Внезапно Анжей появился совсем близко. - Так, Анна. Иди-ка ты спать. Вижу же, что у тебя глаза слипаются. Твою комнату я подготовил, там должно быть тепло. Если нет - принесу ещё одеяло. Овечка слабо улыбнулась, поднялась и побрела по привычному маршруту по коридору, сказав: - Спасибо, ты лучший. Посуду потом помою. - Хорошо, - сказал Анжей. - Спокойной ночи, хотя, конечно, сейчас только день. - Спокойной. Дойдя до нужной комнаты, Анна услышала звук воды, мыла и звон тарелок. Её комната не изменилась с весны, только стала опрятнее. Видно, Анжей приготовился к приезду сестры капитально: подушка взбита, лоскутное одеяло аккуратно лежит на кровати, у изголовья - сухие травы и воздух свежий-свежий. Скинув одежду, Овечка быстро юркнула под одеяло, поглядела за окно, где царствовала зимняя сказка и закрыла глаза, провалившись в сон. Зима коварна и путает любого, кому не посчастливилось уследить за солнцем. Вот и Овечка пропустила его заход, а проснувшись, долго моргала в темноту, пытаясь понять, какой вообще день и сколько она проспала. Потом решила, что гадать глупо и встала. Продефилировала до кухни прямо в одеяле, где и нашла Анжея. Брат сидел в круге света, исходящего от лампы, читал книжку. Собаки и кот расположились рядом: кто в ногах, кто на коленях. Услышав шаги, Анж захлопнул книгу, встал, аккуратно распихивая недовольную живность. - Кофе? - О да, пожалуйста! Зевая, Овечка уселась за стол. Пахло выпечкой. На стене мирно тикали часы, показывая семь вечера. - Слушай, Анж, а вот сейчас семь вечера сегодняшнего дня? - Конечно, это же сейчас. А “те семь вечера”, были бы, скорее всего, семью вечера вчерашнего дня. - Ты меня прекрасно понял, не умничай. - Ну ладно. Тогда да, ты проспала часов восемь. - Неплохо. Мне казалось, прошла неделя. - Было бы грустно, ведь я не смог бы с тобой говорить. Ловким движением Анжей наколдовал две чашки кофе, наполнилкухню умопомрачительным запахом и поставил на стол. Добавил себе молока, сестре оставил как было - чёрный-чёрный напиток под стать её волосам. Навалившись на стол и счастливо щурясь, Анна вдыхала аромат горячих зерён, теплого дерева и домашнего уюта. - Расскажи, где ты была летом. - О! Весной я отправилась к маме, на землю Ках, она там как раз остановилась со своим кланом. - Это который с Крутом? - Да, они до сих пор кочуют все вместе этой огромной семьей: Янушем, Марьей, Зендой, Агатой… - Здорово. У неё всё хорошо? - Ага, тебе привет и много объятий! Так вот, на земле Ках и встретилась с мамой, Крутом и остальными, и мы отправились на остров Доврич, там Солнечный берег. - Это же на юге? - Почти, на юго-востоке. Он, формально, принадлежит земле Пустырника, но живут более-менее отдельно, у них там законы свои и всё такое. Они только с князем всякие важные политические вещи обсуждают, ну и всё. Свободный народ. Анжей достал из печки пирог. Выпечка дымилась и застенчиво румянилась. Брат разрезал пирог на куски: яично-луковая начинка немного вывалилась наружу - с такой щедростью была положена. Овечке достался кусок размером с две её ладони, но она не жаловалась: готовку брата она обожала и ни за что бы не оставила ни крошки. Усердно дуя на горячее угощение, продолжила рассказ: - В общем, мы на этот остров плыли несколько дюжин дней, но зато по спокойному морю. Один раз видели дельфинов - они чуть не потопили нашу баржу, но обошлось. А сам остров, Анжей! Он потрясающий. Там песок сияет, как солнце, даже глаза слепит, поэтому все местные часто носят такие забавные очки с тёмными стёклами, и я носила, а то невозможно любоваться так, чтоб глаза не слезились. И он мягкий-мягкий, этот песок, лежишь, как в одеяле. И море тёплое, даже по утрам можно купаться. А ещё там птицы! Наверное, тысяча птиц за один раз летают, я сначала подумала, что это грозовое облако, оказалась нет, так они танцуют каждый день, эти стаи. Там и другие птицы есть, огромные, размером с двух оленей, наверное. Они голубые, живут на скалах в дальней части острова. Я как увидела - подумала, что мне конец, но нет, они рыбой питаются. Но жуть, конечно. Но хорошо. Она откусила кусок, зажмурилась от удовольствия. - Там на Довриче не очень большие города, мы были на Солнечном береге - это я уже говорила - там город Тарса. У них все домики очень низкие, в один этаж, и разноцветные. Прям не селение, а радуга, как в сказках. Местные очень часто ходят на рыбалку и лодки у них тоже всё цветные, кроме фиолетового, они думают, что фиолетовый - к неудаче, но почему - так и не сказали. В общем, хороший остров, мне понравилось. Я там с парнем познакомилась, Глепко, и перекочевала жить к нему. - Ох уж эти твои курортные романы, - улыбнулся Анжей. Овечка хохотнула. - Ну а что! Он был очень милым и красивым, показывал мне остров, водил меня на рыбалку и знал, что я уплыву к зиме - всё по чести. Зато мы с ним хорошо провели время. Там в городе довольно спокойно, но всё равно приезжим лучше держаться с кем-то из местных, одну девушку из клана, вон, ограбили в первый же день на рынке… Конечно, она сама хороша - держала все деньги в сумочке, но всё же. Второго парня, но это уже под конец, пытались тоже ограбить, но уже по-серьезному, с ножами и угрозам. По счастью, он ходил с друзьями, так что… в общем, всё хорошо закончилось. - И ты всё лето лежала на пляже и рыбачила? - Обижаешь! Я же не иждивенец, на шее у Глепко или мамы сидеть. Не, там у них есть плантации целые мясных орехов, я их собирала. Это не так-то просто, я тебе скажу, у них очень колючие кустарники, и эти орехи, почему-то, очень любят островные гадюки, так что приходилось ходить в таких высоких сапогах и перчатках, а ещё с палкой. Я убила гадюк сорок, мне кажется. - Ого, - Анжей снова поставил чай. - Ага. Там у них очень большая проблема, хоть все про них знают, а всё равно суются, так один мужик чуть не умер. - Ужас. - Ну, не умер же… В общем, там много всего было. Мы и к этим птицам ходили, и на деревьях ночевали, и от змей отбивались, но в основном тихо, спокойное лето. В конце мы отправились назад, заглянули в Джину и Паинтис, шли по устью реки Кхара, а потом я как раз высадилась у Мады, это через пролив. Там нашла Шема, ну, вот. Посмотрев в окно, Анна понизила голос: - Меня всегда удивляет, как такой большой отрывок жизни может быть рассказан в трёх строчках, я столько дней там была - а тебе всё за одной чашкой кофе выложила. Знаешь, самое главное в путешествии состоит из мелочей, и мне бы так хотелось тебе их показать, а когда я пытаюсь их вспомнить сейчас - они разлетаются в мыслях как те птицы. Анжей похлопал её по руке, налил кипятка в заварку, подкинул дров в печь: - Ничего, у нас ещё полно времени, а ты очень устала. - И то верно. Они немного помолчали. Снег за окном пришёл в движение: принялся демонстрировать ночи грациозный танец снежинок под аккомпанемент из свиста ветра и уханья совы. Свеча почти догорела - пришлось поменять на другую. Анне показалось, что, несмотря на радушный приём (хотя другого и не ожидалось), что-то тревожит её брата: он часто украдкой поглядывал в окно, прислушивался к чему-то, нервно отбивал дробь ногтями по столешнице. Он был добр и внимателен, но он был таким всегда, а вот нервничал нечасто. Долго тянуть смысла не было, сделав глоток горячего напитка, Овечка спросила: - Анжей, что у тебя стряслось? - Всё в порядке, - робко улыбнулся он. Раздражение зажглось щелчком - Овечка терпеть не могла все эти окольные пути “ну-пожалуйста, расскажи, почему ты злишься-обиделся-расстроился-плачешь”. По её мнению, жизнь была бы намного проще, если бы люди прямо говорили о том, что они думают и чувствуют. А вот Анжей в этом плане был полной противоположностью. - Так, давай ты просто расскажешь мне, хорошо? Всё равно же я выпытаю, так что сэкономим время и нервы, ну серьезно. Анжей вздохнул, признавая её правоту. Помолчал. Отпил чаю. Открыл рот. Закрыл. Овечка внутренне считала секунды, контролируя искорку злости. - Анж…. - В общем, мама, как оказалось, заложила дом, - выпалил он. - Совсем. Людям, которым теперь я должен кучу денег… - Ага…. В голове тут же родилось куча планов - один другого безумнее. Но они не перекрывали главной мысли: “Ну как так-то?” - А уже приходили? - Да, каждые пару дней является какой-нибудь ушлый тип, сует мне бумагу с маминой подписью и спрашивает, когда я отдам долг. Отдавать, как понимаешь, я могу только цыплятами да картошкой. Овечка стукнула кружкой по столу так, что вся посуда вокруг звякнула. - Вот же ублюдки! - вскрикнула она. - Ну, это тоже их работа… - Это не работа, Анж! Это чистое вымогательство! - Но мама… Не в силах больше держаться, Овечка вскочила. Сделала шаг вправо, шаг влево - не знала, куда девать энергию. Снова хлопнула ладонью по столу. - Тётушка была... Она проглотила слово “не в себе”. После смерти дяди тётя стала совсем плоха головой, и до самой своей смерти погружалась в какие-то свои грёзы и выдумки, не всегда безболезненные для окружающих. Но даже в пылу гнева Анна не хотела снова мусолить эту бесконечную тему: их с Анжеем вечера, когда они выискивали бедную женщину и вытаскивали её из метели, убеждали, что они-то её любят, что всё хорошо, что ей не нужно бежать и прятаться. Это было утомительно. Овечка тогда не раз ловила себя на мысли, что умереть тётушке было бы легче, чем мучить себя и остальных, но стыдила себя за это и убирала мысль в дальний угол сознания. А когда маму Анжея хоронили - втайне вздохнула с облегчением. - У тебя есть копия договора? - Да. Брат подошёл к шкафу, выудил папку, а оттуда договор. Обычная бумажка с сургучом. Овечка взяла её в руки и подивилась: как один невзрачный листок может испортить жизнь целой семье! Договор был составлен безупречно: “обязуюсь выплачивать долю <...>, в случае смерти передаю полномочия наследнику <…>, заверено <...>” Никакого мелкого шрифта. Все формулировки предельно ясны. Девушка подавила в себе желание порвать проклятый контракт: толку не будет, а проблем прибавится. Тяжело осела на стул. - Ох, не надо было уезжать. - Кто же знал. Вместо ответа Овечка уронила голову на руки и занялась самым мучительным и бесполезным занятием: вспоминала прошлые ошибки и корила себя за них. Ах, если бы она осталась после похорон… Если бы задумалась о наследстве Анжея… Если бы получше следила за тётушкой… Если бы… Если бы. Трещали поленья в печке, часы мерно тикали, а кот тихо-тихо мурчал кошачьи колыбельные. За окном ухнула сова. Анжей легонько тронул её за плечо. - Анна, ну ты чего. Разберёмся. Придумаем что-нибудь. Будем выплачивать по частям. - Угу. Это если они принимают сосновые шишки в качестве валюты… О, кстати, я же привезла тебе!.. - Что, шишки? - Да нет же! Смотри! Она подняла с пола рюкзак, который благополучно пролежал на кухне весь день и начала выгружать контрабанду. Многочисленные свёрточки, баночки и пакетики горой начали расти на столе. - Это чай Нута, а это - корешки мышиного корня, его заваривают. Это цукат из фрукта Мины, он острый. О, вот, смотри, тут папоротниковые орехи! Они на вкус как курица. Понятия не имею, почему они так называются. Это специя кар, из города Последователей Юга, она сладковатая, можно запечь с картошкой или добавить в пирог. Это варенье! Наслаждайся. Я не помню только… А, из джина! Мне дал его один купец. Так, тут кофе. Я собирала зёрна, надо будет их обжарить. Мне говорили, как, но сама я не пробовала, так что считай, эксперимент. Это вино Маяка. Так, а в этом пакетике… Тут семена. Посадишь весной, это цветы стыда. - Почему стыда? - Они закрываются, если их коснуться. - Ааааа… надо будет тогда их на дальнюю грядку. - Угу. Так, ну это всё. А нет, не всё, - Анна достала книжку. - Это из города Подсолнухов и Ласточек. Мне её автор подписал. Я прочитала в дороге, ничего такая. Зелёная обложка, на ней золотыми буквами “Вечные пути подземелий”. В авторах некий Казимеж. - Ну, задарила. - Что “задарила”, еду-то по-братски разделим! - оскалилась Овечка. Анжей картинно ахнул: - Что? Ой, нет, тогда не надо. Забирай, уезжай, до свидания, приятно было повидаться! И они рассмеялись так громко, что собаки недовольно заворчали. Овечка решила, что завтра встанет пораньше и ещё раз перечитает контракт. Под вечер думать о всяких ужасах и проблемах совершенно не хотелось, и она уж было предложила откупорить вино, как увидела по глазам брата, что он хочет сказать что-то ещё, но не решается. - Ну? - спросила она тоном школьной учительницы на контрольной. И, как нерадивый ученик, Ажей потупил взгляд. - Слушай… А у вас там проходила Жатва? Овечка обреченно простонала. Этой темы она и боялась, а, как известно, если бояться чего-то слишком сильно - обязательно сбудется. - Я была в море, Анж. С Шемом и Жемом, на “Чайке”. Специально в этот день во избежание. Возможно, надо было приехать, но я не успевала… Анж кивнул, нахмурив брови. Отблеск свечей зажигал маленькие искры в его волосах. - Ну да. В море… просто её и тут не было. В смысле вообще. Я понимаю, что она не по всему Калахуту, но… - Анжей! - Овечка снова ударила несчастный стол. - Прекрати, ради Света Маяка! Ну сколько можно уже. - Я просто думал… - Думал, да! Но смирись уже с тем, что больше тебе об этом думать не надо. Вообще! Никак! Порадуйся там за жизни своих друзей и соседей, что всё хорошо. Да для всей земли Ветров то, что её тут не было - это отлично! Прекрасно! Восхитительно! Кот недовольно мяукнул, потребовав не кричать, но Овечка его проигнорировала. - А если что-то случилось? - тихо-тихо спросил брат. - То это праздник для всего Калахута. Она прекрасно видела, что ему неприятно это слушать. Но он знал, с кем говорит, когда искал утешения и поддержки. Знал, как она относится ко всей этой истории. А она её терпеть не могла и была готова вываливать ушат с правдой ему на голову каждый раз, если была хоть какая-то надежда вдолбить её Анжею. - Ладно, оставим, - он отвернулся к плите. - Нет уж, давай не будем. Ты в прошлом году об этом не обмолвился же. Специально ждал декады? Кивок. - Ты дурак или прикидываешься?! - Дурак. Но иногда успешно мимикрирую под умного. - Не так уж успешно, судя по всему! Он пожал плечами и ничего не ответил, но Овечка уже не могла остановиться: в груди билось и клокотало пламя, ей казалось, что Свет её превратился в пожар, согрел её от макушки до пят и вот-вот спалит дом. - Хватит! Я просто прошу тебя, хватит! Тебя выгнали и всё - дело с концом. Ни один нормальный человек не ждёт после такого, что его снова заберут в волшебную страну. Да ладно, ладно бы ждать - так просто все твои надежды на безумного ублюдка. - Анна, пожалуйста, давай закончим… - А давай нет?! Что ты будешь делать? Ждать новую декаду в слепой надежде? Сунешься сам на остров Цветов, чтоб тебя разодрали эти твари? Я-то думала, что ты поумнел, раз молчал, а ты нет… - Говорю же. Признаю. - Толку? Сам себя накрутил и всё. Анжей обернулся, глянул на сестру предельно устало, и она тут же замолчала. - Хорошо, Анна. Всё, ты права. Я глупо ждал, но никто за мной не пришёл. Конец. Больше ждать не буду - я не настолько дурак. Овечка закрыла глаза. Вдох. Выдох. Сосчитать до десяти. - Где ты был в ночь Жатвы? Пара секунд молчания. - В лесу. - Ох, Анж. Подалась вперед и обняла брата. Погладила по волосам, устало думая о том, какой он всё-таки глупый. Большой и глупый. ​ ​ На утро Овечка влилась в привычный зимний ритм: Анжей колол дрова, а она таскала из в дом; Анжей резал фрукты, а она их развешивала сушиться не верёвочке; Анжей утеплял ставни, а она выбирала для этого самые плотные лохмотья. Они кормили кур, коров, пытались совладать с одним упорным бараном, ловили сбежавшего в поле Блинчика, на обед ели свекольный суп и мололи заморский кофе. Мир был тих и спокоен, словно их небольшой домик накрыли стеклянным шаром. На горизонте ни души, только белое пушистое покрывало укрыло лес. Темнело до обидного рано. Овечка затопила камин в зале, села на диван. Ей страшно нравилось, что на ферме была и печь, и камин: можно было топить по разным случаям и получать от этого совершенно разное тепло. Анжей принёс подогретое вино со специями. Вереница хвостов и лап крутилась у него под ногами, урча, ворча и привлекая к себе внимание. Брат протянул тяжелую глиняную кружку. - Помнишь, как мы ночевали на печке во вьюгу? Овечка попробовала горячий напиток: терпкий, ароматный и совершенно незаменимый, когда за порогом царят холода. - Конечно. Мы там ещё всё занавешивали, как в домике. - Сейчас мы туда уже не поместимся, а жаль… Девушка фыркнула: - А надо было думать перед тем как расти таким большим! Анжей только развёл руками. Толстый кот по имени Кабачок прыгнул Овечке на колени и ультимативно свернулся клубочком. Ветер жалобно стучался в окно, но никто и не думал его пускать. Полено тихо трещало под огнём, кот мурчал, шелестели страницы книги Анжея. - Забавно, - сказала Анна. - Что тут хорошо. - А что забавного? - брат оторвался от страниц. - Разве тут может быть по-другому? - Нет, не может, конечно. Просто мне кажется, я бы не так это ощущала, если бы была здесь. - В смысле, если бы не уезжала? - Ага, - она сделала ещё глоток, смакуя напиток. - Ну не знаю. Я чувствую, что люблю это место всё время. - Ты в этом плане - уникальная снежинка, Анжей. Ты умудряешься любить всё и от всего Света. Думаю, если бы его можно было достать - он бы осветил всю землю Ветров. Анжей инстинктивно прижал ладонь к рёбрам в защитном жесте. - Не надо, мне и с ним хорошо. - Охотно верю! Они немного помолчали. Ажней уронил голову на подушку. - Анна, а ты никогда не думала остаться? - А ты никогда не думал уехать? - Вопросом на вопрос - нечестно! - Жизнь вообще такая, привыкай. Он помотал головой: - Не хочу. Мне нравится она такой, какой мне представляется. Овечка фыркнула и осушила кружку до дна: - Тогда ты либо дурак, либо идеалист. - Так решили вроде же, что дурак. - А, ну да. Она перехватила кота, приподняла и сменила позу, подвернув ступни под себя, а потом вернула недовольное животное на отвоеванное место. Анжей потянулся и подкинул в огонь ещё полено, после чего вернулся в диванную обитель. - Ну так что, Анж? Может, весной поедешь со мной? - Куда я дену ферму? - Можно её … продать. Ты не думал об этом, Анж? Просто с ней сейчас столько проблем. С тяжелым вздохом Анжей покачал головой. - Думал-то думал… да только что нам это даст? Мы просто потеряем дом ради… чего? Дома поменьше? Жизни в городе? Вот уж нет, спасибо. Я бы хотел навестить город или уехать ненадолго, но потом обязательно вернуться, - он погладил Яблочко по загривку. - Мне нравится, что есть место, куда я могу стремиться, и я бы не хотел его терять. Поэтому давай лучше придумаем, как его отстоять. Овечка прикрыла глаза. Она и сама не хотела расставаться с домом, но продажа была хорошим вариантом. Но на нет и суда нет. - Ну, давай продадим корову. Или найдём клад. - Неплохо. Только все сокровища снегом засыпало. - Проклятие! Они ешё немного помолчали, наблюдая за узорами огня. - Слушай, Анжей, - снова заговорила путешественница. - Давай так: на ферме ты и без меня справишься так-то. Давай я пока пойду в Чаячью Бухту и посмотрю там работу? Может, им нужны контрабандисты - я неплохо пересекаю границу. - Честно говоря, я не знаю, какая там может найтись работа. Деревня-то мелкая совсем, все места заняты. Хотя попробовать можно, почему бы и нет. Давай только я с тобой поеду - запрягу Бузину. - У тебя сани? - Да. Прищурившись, Анна воскресила в памяти старого оленя, сонного и неторопливого. - Слушай, я пешком быстрее дойду, чем Бузина. - Ага, и снега в ботинки наберёшь столько, что мы им будем торговать. Чёрная Овечка пошевелила пальцами ног. Ей совсем не хотелось замерзать, поэтому очень быстро сдалась (так толком и не поспорив): - Ладно, запрягай свою старушку-Бузину, - она встала, поставив кота на пол. - Будешь ещё вина? Я хочу взять что-нибудь почитать, а то ты всё с головой в книгах, аж завидно. Анжей улыбнулся. Где-то в глубине дома закаркала ворона. - Не завидуй, а возьми себе в библиотеке Всеслава Земного, первый том. И вина, да. На кухне, конечно, не в библиотеке. Прижав к груди чашки, Овечка скользнула в коридор, где было чуть-чуть холоднее и темнее, но всё так же хорошо.