Another

— Он не пришел на похороны… Да. Да. — Сэйон опустил телефон, с грустью взглянув на друзей. Затем, всë ещë с толикой злости и обиды, которая осталась после раскрытия всех секретов, посмотрел на Ви. — Сэран… — Не придет. — холодно перебил его Севен, — Он не в состоянии. — Что… с ним? Первые пять секунд рыжеволосый молчал. А затем гневно взглянул на Джихена, сжав зубы до скрипа. — Что с ним?! Думаешь, с ним всё будет хорошо после всего этого? От нее даже… даже… праха не осталось. — со слезами в глазах прокричал Севен, глядя на могилу, — Думаешь… ему хорошо? Думаешь, он просто так уже два раза пытался совершить самоубийство?! Думаешь… — Тише, Севен, тише. — Юсон подошел к другу и приобняв увел его. Джехи положила цветы на землю и, сомкнув ладони в замок, закрыла глаза. По еë щеке незаметно для других скатилась слеза. Весь еë вид, особенно глаза, были уставшими и опухшими. И в этот раз вовсе не из-за работы. Джумин вышел из машины и печально посмотрел на ребят, хотя это его выражение лица почти не отличалось от обычного. — Что насчет родственников? Друзей? — не поднимая взгляда с земли, насыпанной ещë совсем недавно, спросил Зен. Его мешки под глазами говорили сами за себя. — Они… Ммм… нечасто виделись с Миен. — Всмысле? — Она родилась не в Сеуле. И вообще, то, как мы еë зовем - не то имя, что ей дали при рождении. — вздохнул Джумин. Ви склонил голову набок, безмолвно прося друга продолжить. — Она уехала из родного города, сменила имя, семья… с самого начала отказалась от нее. Так и жила. А насчет друзей… о них нет никакой информации. Может, я ошибаюсь, но я думаю, что… их не было. Молчание повисло тяжелым грузом в воздухе. — И всë же… кто-нибудь ведь приедет? Правда? — с надеждой в голосе спросила Джехи. Джумин помедлил, но кивнул отворачиваясь. И, будто окрашивая этот день в оттенки их настроений и мыслей, пошел дождь. Капли, сперва медленно, а затем всë быстрее и быстрее летели вниз, крупными брызгами разбиваясь об асфальт. Тучи затянули небо, погода стремительно портилась.

***

В помещении эхом раздавалась одинокая мелодия скрипки в такт стуку дождя, бьющему по стеклу и крыше. Юноша лежал на кровати, безэмоционально глядя в потолок. Его белые волосы в беспорядке разбросались по простыне. В самой комнате не было ничего особенного: кровать, шкаф, комод и стол. Никаких вещей, никаких признаков того, что тут вообще кто-то живет. Севен выкинул и перепрятал в доме всё, что только могло нанести вред брату. Были истерики, припадки, были крики, время, когда Сэран запирался и не выходил вовсе. Но в итоге всё заканчивалось одинаково - он просто лежал и смотрел в пустоту. Сэйон водил его по врачам, психиатрам, - те выводили из него остатки прежнего безумия и токсинов. И, пусть иногда и проявлялись вновь идеи «рая», Сэран почти полностью очистился. Тем самым совсем опустев изнутри. Он больше не улыбался ни по-доброму, ни по-злому, больше не смотрел никому в глаза, ел только, чтобы существовать, - и то под мольбы Сэйона, - таким образом, всё его состояние было отрешенным. Как будто в тот момент, когда Сэран увидел взрыв, он и оставил себя. Видя, как засветился его телефон звонком от Севена, парень отвернулся на другой бок и достал из кармана свернутую бумагу. Прижав еë к себе, закрыл глаза. Его губы зашептали что-то. — ..я. Не… оставляй меня. Ты… обещала. Почему… почему… поче… му… Из глаз уже не шли слезы, они были без того опухшими, с огромными синяками. Юноша закусал губы до крови, а голос совсем стал охрипшим, более чем пяти слов он никому не говорил. Так и проходили его дни, сопровождаемые грустной скрипачной музыкой и стуком дождя за окном. Дважды разбитое сердце не хотело возвращать надежду и веру в этот мир. Однако во снах, в картинках, которые бесчисленное количество раз создавал его мозг, он всегда видел её. Она была далеко, а если и близко, то парень не чувствовал тепла. Обнимал ее, брал за руки, но не ощущал ничего. Девушка лишь улыбалась и как-то грустно смотрела ему в глаза. Эти сны только сильнее причиняли ему боль, но Сэран ждал их, ждал, как слабую искру во тьме. Все слова, что он мог бы сказать при свете дня, он говорил во сне. Извинялся, признавался в любви, обещал защищать, просил, умолял не исчезать, - иногда это даже переходило в крик и слезы. Но… сколько бы раз ни старался, она просто стояла и грустно улыбалась. Поэтому единственные слова, принадлежащие ей, остались только в этом письме. Клочок бумаги, который Сэран уже выучил наизусть.