Временное чувство

      Вернувшись к себе, Найн прошёл через вторую дверь сразу в спальню. Не хотелось пересекаться с ребятами, особенно находясь в столь нелицеприятном настроении. Швырнув кнут куда подальше, Найн отправился в ванную. Хотелось остудить голову. Смыть все лишние мысли. В замке был проведён водопровод с котельной, и хотя он работал весьма не стабильно, и топился далеко не каждый день — вернее ночь — сейчас это не имело значения. Скинув с себя одежду, Найн просто открыл кран и подставил голову холодным струям. Его кожа мгновенно покрылась пупырышками, а дыхание перехватило. Непроизвольно сжавшись, Найн зажмурился, упорно заставляя себя стоять на месте.       Нет ничего страшного в холоде. К нему можно привыкнуть. Достаточно расслабиться и смириться с отсутствием тепла, и вода перестает неприятно царапать кожу. Наоборот, растворяет собой все зажимы. Уносит эмоции. Сглаживает переживания.       Найн не знал, сколько лил воду, но когда из его головы исчезли все мысли, оставив после себя ледяную пустоту, он перекрыл кран. Одинокие капли, срывающиеся с его тела, тихо разбивались о каменную плитку. Подождав немного, Найн вышел из ванной, оставляя за собой влажные следы. Ничего, чем можно было бы вытереть лишнюю влагу, он не взял, и поэтому теперь неприятно ёжился от ощущения скатывающихся по спине и груди капель. Светлые волосы неприятно щекотали шею, слипшись в отдельные пряди. Прилипая к коже. Остановившись напротив зеркала в пол, Найн невольно бросил взгляд на своё отражение.       Низкий, щуплый, с торчащими сквозь мокрые волосы ушами. Бледный, с отчётливыми кругами под глазами. Нахмурившись, он зачесал волосы назад и вздернул брови. Оскалился, любуясь на свои абсолютно бесполезные клыки. Никогда не протыкающие чью-либо кожу, они только лишь выделялись при улыбке, насмешливо напоминая о том, кем Найну никогда не быть.       Разве может кто-то назвать его вампиром? Самым опасным, из детей тьмы. Самым безжалостным, способным контролировать нежить и диктовать свои законы.       Он сам-то в это верит?       Да даже если бы найденная зацепка привела бы к способу пробудить внутренние силы, смог бы Найн обрести свою уверенность и счастье? Ну. По крайней мере, он бы перестал чувствовать себя лишним. Наверное.       Глупо как-то надеяться, что все проблемы сможет решить какая-то легенда про драконов.       «Про драконов.»       Найн через зеркало посмотрел на валяющийся в углу комнаты кнут. Развернувшись, он подошёл и подобрал его, раздумчиво рассматривая чешуйки.       Удивительно, насколько серьёзные ранения может причинить нежити уже давно не живой хвост. Но если это так, то выходит драконы и правда обладают выдающимися способностями. И точно существовали. Да и Сол говорил про драконью кровь, из которой можно сделать противоядие для Павла.       Если это так, то вполне возможно, что и ему это противоядие поможет.       Ощущая, как внутри зарождается уверенность и надежда, Найн аккуратно свернул кнут. Тёплые чешуйки очень приятно лежали в руке, хотя и воспоминания об их опасности были ещё очень свежи. Странно. Как можно одновременно быть пугающим и манящим?       Найн накинул на плечи шёлковый халат. Всё ещё мокрые волосы мгновенно пропитались влагой ворот, но наследник на это внимание не обратил. Воодушевлённый, он дёрнул дверь, ведущую в общую комнату своих покоев.       Теперь он точно знал, что собирается дальше делать.

***

      Непривычное ощущение боли во всём теле вырвали из глотки Павла сдавленный стон. Сознание возвращалось очень неторопливо. Кусками. Он помнил какие-то обрывки. Последние пару дней смешались в единое полотно ужаса и пыток, совершенно незнакомых воплощению страха. Тянущее ощущение в спине становилось только сильнее. Странно. Он никогда не ощущал такого, ведь обычно раны на теле вендиго затягивались буквально на глазах.       Что-то было не так.       — Не шевелись, шов может разойтись, — донёсся до него знакомый голос.       «Шов?»       Какой еще к черту шов?! Разве только…       Павел резко раскрыл глаза и с трудом, но ощупал собственную шею. Да. Ошейник всё ещё был на нём. Скривившись, он кинул полный ненависти взгляд на человека. Дом выглядел помятым, и сидел недалеко от него, явно дожидаясь, пока вендиго придёт в себя. Вот только Павел такой заботы не оценил. Резко вскочив, он кинулся к магу, роняя его и прижимая к полу, и шипя в самое лицо.       — Почему он всё ещё на мне?! Это твои шуточки, да? Немедленно сними эту штуку, или я за себя не отвечаю!       Он был в ярости. Это чувство затмевало всю боль и слабость, окутав сознание целиком. По привычке Павел рассчитывал увидеть панику и ужас, запугивая человека одним своим видом. Вот только Дом смотрел на него, и в его взгляде не было страха. Ни капли. Ни единого намека. Более того, с запечатанной магией сейчас весьма костлявый и потерявший изрядно крови Павел даже придушить как следует Дома не был способен.       — Прости, я не могу это сделать, — с какой-то непонятной тоской в голосе ответил маг.       — Что ты мелешь? Нравится, что не могу тебя сожрать, а?       Все это переходило уже все границы. Павел не подписывался под такое, когда соглашался работать на вампира. Какого дьявола он сейчас беспомощный кусок помятой плоти?!       — Отпусти его, это правда, — голос Найна донёсся откуда-то со спины.       Обернувшись, Павел смерил его долгим взглядом. Смешанные чувства заворошились в его груди. Непривычные. Человеческие. И сам вендиго даже названия им подобрать не мог, продолжая наваливаться на грудь мага и недоверчиво глядеть на своего господина.       — Что ты имеешь ввиду? — максимально сдержанно поинтересовался он.       В руке Найна был свёрнутый кнут, и, подойдя ближе, он протянул его Павлу. В слабом рассеянном освещении чешуя казалась самой тьмой. Но для человека, коим сейчас был вендиго, это было просто чешуей. Незнакомой. Странной. И он непонимающе дёрнул бровью, требуя больше информации.       — Сол рассказал тебе, что произошло? — удивился Дом, — Это в этой штуке дело?       Найн кивнул, сжимая кнут сильнее.       — Мой отец хочет, чтобы я избавился от «игрушек», — безэмоционально сказал он, — Это настоящий хвост дракона. И, с его слов, драконья чешуя при проникновении в кровь нежити разъедает её, медленно убивая. Это… неизбежно, — Найн опустился на колени, оказавшись на одном уровне с всё ещё находившимися на полу, и виновато посмотрел в глаза Павлу, — Прости. Хоть я и не знал, но это никак не оправдывает то, что я сделал… Прости, — он опустил взгляд, — Если снять ошейник, пока яд всё ещё в тебе, то ты умрешь…       Перед глазами Павла всё потемнело. Он медленно осел на пол, скатываясь с Дома, и ошарашенно смотря на свисающий кнут. И почему он первый раз об этом слышит? Хотя… Откуда слышать-то. Вендиго были одиночки, и никогда не собирались на собрания. И зарождались, как и многие другие виды нежити, совсем не в материнской утробе, лишенные родителей как таковых. Дети магии, человеческих страхов, и черт знает чего ещё. Никто не знал, как появляются на свет вендиго. Детства Павел своего не помнил. Он как будто просто был. Всегда.       И всегда он был несущим ужас и отчаяния для людей.       Питался страхом.       Питался плотью человека.       И теперь… — И как долго мне…?       Найн отвел глаза, избегая взгляда. Павел взглянул на Дома, но тот, похоже, не был в курсе. Маг был также озадачен. Поднявшись с пола, он протянул руку к кнуту.       — Можно? — дождавшись короткого кивка, Дом задумчиво принялся ощупывать и осматривать чешуйки, — Он… как живой.       Павел поморщился, едва сдерживая рвотные позывы. Повышенное внимание к предмету, едва не убившему его, нисколько не прибавляло настроения.       — Нет, серьезно. Драконы же считаются вымершим видом. А этому хвосту явно не пара сотен лет, — Дом поднял взгляд на Найна, — Твой отец ведь сказал не только это, верно?       Проведя рядом не один год, он слишком хорошо понимал эмоции наследника. И видел, что Найн не всё сказал. К тому же, его внешний вид… Мокрые волосы, стеклянный взгляд. Похоже, разговор с отцом прошёл не очень хорошо. Найн усмехнулся, подтверждая его догадку кивком. Он вкратце пересказал то, о чём говорил с отцом. Возможно, было глупо говорить, что Сол рассчитывал на смерть обоих так открыто, но приукрашивать Найн не собирался. К тому же, это не была совсем уж новость. Вампиры всегда славились своим высокомерием по отношению к другим.       — Хм. Выходит, надо отыскать дракона, — после рассказа, подытожил Дом, — План не изменился.       — Да. Но теперь я думаю, что мы не будем тратить время зря, — Найн поёжился, теперь он начал ощущать, что промокший халат отнимает остатки тепла, — Как думаешь, где может сохраниться информация о драконах?       — Откуда я… — хотел было отмахнуться Дом, но внезапно его осенило, — У людей.       Найн кивнул.       Среди всех разумных рас сбор и сохранение всех мифов и легенд других народов всегда особо тщательно сохранялось именно людьми. Не имеющие особых преимуществ и с коротким сроком жизни, у них не было других возможностей учить своих детей и выживать в столь разнообразном мире. И только знания позволили однажды человечеству подчинить себе частичку магии. Хоть и с помощью зелий, амулетов, заклинаний. По всему миру было несколько школ, где отбирали имеющих талант детей, и долгими годами обучали.       От воспоминаний об учебе Дом поёжился. Для него это было не самым приятным этапом в жизни. Но, это правда так. Библиотека в академии была обширнее, чем у вампиров. Многообразнее. И отыскать там можно было что-то очень редкое и ценное. Вот только вынести за территорию библиотеки книги было нельзя. Они попросту телепортировались обратно на полку защитным заклинанием, а при нарушении этой защиты сгорали до тла.       — Что ж, я давно хотел навестить родителей, — усмехнулся Дом, — Когда отправляемся?       Идея вернуться обратно к человечеству будоражила Дома, давненько не видавшего других людей. Он даже не мог сказать, был рад или в ужасе. Но, определенно, отдохнуть от постоянной угрозы быть убитым Дом был не против.       — Как только Павел сможет перенести дорогу, — ответил Найл.       — А? Что? Я в порядке, — отмахнулся Павел, — чем быстрее избавлюсь от этой туши, тем лучше!       Совершенно не привыкший к телу человека, он не осознавал, что выглядит как зомби. Да и от резких движений раны снова принялись кровить, пропитывая перевязки. Найн прекрасно чувствовал запах крови, поэтому даже не сказал ничего. Лишь покачал головой.       — Я рад, что ты сохраняешь оптимизм, но рисковать не буду. Дом, сколько заживают раны у людей?       Маг задумчиво почесал затылок. Две пары глаз выжидательно смотрели на него, но при этом ожидая явно разных ответов. А он-то что? Откуда ему знать, как проходит заживление у заключенного в теле человека вендиго? Так-то люди разные.       — Эм… ну, если он не будет мешать обработкам и отдыхать, то, думаю, дней пять…       — Что?! Почему так долго?! — возмутился Павел, дёрнувшись в сторону Дома.       — Вот поэтому… — хмыкнул маг, ткнув в съехавшую повязку, — Если ты будешь так дергаться, то и все десять дней.       — Ты что, не можешь просто наколдовать, а?       — Не могу.       — Почему это?!       Дом замялся, не зная, как ответить. Он потратил весь свой запас энергии на возвращение Павла к жизни. Даже залез в жизненный резерв, что скажется ещё наверняка, и Дом теперь не был уверен, сколько времени пройдет, прежде чем он сможет снова спокойно колдовать. И поэтому он бы не хотел, чтобы они покидали замок слишком рано. Пусть сейчас это не казалось очевидным, но Дом прекрасно понимал, что сейчас единственный, кто будет отвечать за безопасность — это он. И, как бы это не было парадоксально, но в замке безопаснее всего. Вот только говорить об этом Павлу несколько недальновидно, ведь едва ли он оценит и поймет столь сложную цепочку. Да и Дом совершенно не хотел признаваться, как именно он вернул вендиго к жизни. Он и сам не до конца ещё переварил этот свой поступок.       — Ты столько лет меня дразнил, хочу в полной мере насладиться местью, — натянуто улыбнулся Дом.       Видя эту его улыбку и слыша такой ответ, Павел просто взвыл. Ему захотелось придушить этого человека своими руками, но запас прочности нынешнего тела иссяк. При попытке дотянуться до мага Павел просто рухнул, больно ударившись подбородком об пол. Клацнули зубы, и комната наполнилась скулежом впервые познавшего что такое оцарапать эмаль вендиго.       — У-у-у-у, скотина… Прибью тебя, пока ты спишь… — пригрозил Павел, всю свою ненависть направляя на Дом.       Тот лишь пожал плечами. Без магии угрозы вендиго производили совершенно иное впечатление. Сейчас он не был воплощением кошмара, от которого стынут жилы и замирает сердце. Сейчас Павел был просто измученным человеком, с кучей бинтов и эмоциональным лицом. И это вызывало даже жалость. Совсем немного.       — Боюсь, тогда ты навсегда останешься человеком, ведь кроме меня в библиотеку людей никто из вас не попадёт, — сочувствующе проговорил Дом.       Видя эту перепалку, Найн невольно улыбнулся. Это было так привычно, что он даже почти забыл о всём, что произошло за последнее время. И вспомнил о том, что чертовски голоден. Да и его друзья, должно быть, тоже.       — Пойду найду нам еды. Надеюсь, вы всё-таки не убьёте друг друга за это время, — он выразительно взглянул на Павла, и вышел из комнаты.       — Ну, если бы я хотел его убить, то просто не стал бы лечить, — хмыкнул Дом ему вслед, — поднимайся давай, неженка. Обработаю твои человеческие травмы пока.       — Гр-р-р, кто тут ещё неженка… — скорее для приличия огрызнулся Павел, кое-как принимая более вертикальное положение.       Кто бы мог подумать, что курс практической медицины, который ненавидели все маги, окажется действительно полезен. Сейчас, любуясь на достаточно ровные стежки, стягивающие самые крупные раны, Дом пообещал себе поблагодарить учителей, вбивающих в юные головы мысль о том, что нельзя полагаться только лишь на магию.       «Однажды случится момент, когда магический ресурс иссякнет, и чья-то жизнь, возможно даже ваша, будет висеть на волоске. И тогда вы не простите себе, если не сможете ничем помочь», — объяснял старенький и дряхлый профессор. Благо, Воранарт всегда учился прилежно. И в отличие от большинства посещал каждое занятие, каким бы бесполезным оно не казалось юным умам.       — Ауч! — дёрнул Павел плечом, когда специальный раствор коснулся свеже разорванной корочки, — Больно же!       — Прости-прости, не знал, что ты такой неженка, — закатил глаза Дом, но всё-таки постарался действовать более осторожно.       — От неженки слышу, — зашипел Павел, пытаясь обернуться.       — Сиди смирно, быстрее закончим, — развернул его обратно Дом, настойчиво надавливая на плечо, — Не будет никакого смысла в поисках дракона, если ты подхватишь заражение крови и в облике человека.       Вендиго раздражённо что-то ещё неопределённое произнёс, и сосредоточился на том, чтобы держать себя в руках. В прямом смысле слова. Он подтянул к груди колени, обнимая их и утыкаясь лицом в ноги. Ощущать себя настолько слабым, дёргающимся от обработок и нуждающимся в чужой заботе, было просто невыносимо. Вендиго не должны испытывать подобных чувств. И это всё гораздо сильнее ранило, чем чёртов кнут. За сотню с лишним лет, что Павел жил на этом свете, он никогда не чувствовал себя так хреново. Внутри все сжалось, дышать было невозможно. Он не понимал, что это. Не знал, что с этим делать. Просто замер, напряженно впиваясь ногтями в руки.       Напряженное молчание, нарушаемое лишь тихими шипением реагирующей на раствор крови заполнило комнату. Странно было находиться в тишине, не слыша постоянные подколы и шутки. Странно видеть всегда полного безумство и энергией Павла зажатым и несчастным.       Спина вендиго выглядела, словно собранная из отдельных лоскутов. Конечно, без помощи магии заживать это будет очень долго. Дом надеялся восстановить силы за пару дней, и заняться лечением уже серьезно. Так что пока главной задачей было не ухудшить состояние «больного». И касалось это не только лишь открытых ран.       Слишком сильные эмоции окружили Павла, плотным коконом облепив его всего. Это заметно было и без магии. А с ней… Дом будто сам находился в отчаянии. Все чувства он ощущал как свои. Но не свои. Очень странно. Очень больно. Внутри всё щипало, и терпеть это было весьма невыносимо.       Повинуясь какому-то неясному порыву, Дом пересел сбоку от вендиго и мягко, осторожно его обнял.       Чужое тепло коснулось тела Павла, накрывая, словно одеялом. И словно по щелчку он вдруг задрожал, а глаза словно лопнули, хлынул по щекам слезами.       Павел в ужасе отпрянул.       — Что за…? Что ты сделал? — дрожащим голосом прошептал он.       — Ничего, — спокойно ответил Дом, ободряюще улыбнувшись, — люди, бывает, плачут. Это нормально. Не сдерживайся, тебе станет легче.       Он говорил мягко, как никогда не обращался к Павлу. И отчего-то этому голосу хотелось верить. Ладонь Дома легла на растрёпанные волосы, мягко перебирая. И смотрел он так… без подвоха.       Павел поджал губы, но было уже поздно. Слёзы уже текли по его щекам, и остановить их он не мог. Это происходило без его контроля. Тело просто содрогалось, а эта чёртова вода всё продолжала течь.       Видя состояние вендиго, и чувствуя, что он не может даже пошевелиться, Дом приблизился опять к нему. В этот раз объятия уже не стали прерывать. Павел замер поначалу, но потом его сбитое дыхание коснулось шеи Дома. Спрятавшись лицом в воротнике, за который ещё совсем недавно пытался Дома придушить, Павел окончательно разревелся. Его плечи вздымались и опускались, он казался таким несчастным и беззащитным, что Дом напрочь позабыл о том, кого на самом деле обнимает. Сейчас его сердце билось в унисон, также спотыкаясь, также ноя от всего, что навалилось.       Павел пах лекарствами, потом и кровью. Совсем не так, как пах обычно необузданный вендиго. Дом обнимал его осторожно, чтоб не тревожить раны. Мягко поглаживая по волосам и абсолютно ничего не говоря. Прекрасно понимая, насколько уязвленным ощущает себя Павел, и совершенно не желая его ещё сильнее добивать. И пусть в такой же ситуации бесчувственный вендиго поднял бы мага насмех. Он нежить. Это совсем другое.       Человек же игнорировать чужую боль не может.       По крайней мере, Дом.       По крайней мере, Павла.       И, скорее всего, виной тому связавшее их вместе заклинание.       По крайней мере, это то, чем успокаивал себя сам Дом, с невероятной нежностью сжимая в объятиях тварь, много лет видящую в нём лишь лакомый кусок добычи.