***
Скелеты втащили тело Павла за ворота, но в сам замок заносить не стали. Такого приказа не было. Несмотря на попытки человека-мага уговорить отнести вендиго в жилое крыло, скелеты оттащили его в хлев. Дом понимал, что спорить бесполезно. Скелеты слушались только вампиров, и вряд ли Найн был сейчас в состоянии отдавать приказы. Впрочем, маг не спешил помогать своему господину. Рухнув прямо в грязь рядом с изуродованным Павлом, он принялся за дело. Абсолютно бледный, Павел потерял критически много крови. Для человека это равносильно смерти, и первым, что Дом решил сделать — это снять ошейник. Всё таки регенерация у вендиго была гораздо мощнее, чем у большинства нежити, и залечить такого рода раны было бы не сложно. Вот только стоило замку с щелчком отвориться, как вместо ожидаемого запуска регенерации стало происходить что-то страшное. Раны разом вскрылись вновь, и запёкшаяся было кровь зашипела, превращаясь в страшные пузыри. Тело Павла задергалось в конвульсиях, он распахнул глаза с закатившимися глазами. Его суставы принялись выворачиваться не в ту сторону, то вытягиваясь до размеров твари, то возвращаясь. Кусками. Воранарт никогда такого не видел. Поначалу отшатнувшись, он быстро собразил, что допустил ошибку. Вот только вернуть ошейник обратно оказалось не так-то просто. Дергающийся в агонии Павел метался по грязному полу хлева, как опущённый в кипящее масло рак. Дом попытался использовать сковывающие чары, но человеческая магия не могла сдержать вендиго. Который, походу, решил всё же испустить дух, и с каждым мгновением приближался к этой своей цели. Губы Павла покрылись кровавой пеной, а кости застревали, не выдерживая сокращающихся мышц. Времени думать не было. Чертыхаясь, Воранарт быстро залез на Павла, придавливая его весом своего тела, усиленного в десятки раз. Этого было недостаточно, чтобы обездвижить, но позволило кое как зацепить ошейник и застегнуть его на шее. Павел замер. И медленно обмяк, превращаясь в изуродованный и самый что ни есть трупный труп человека. Без сознания. Без дыхания. Без пульса. Практически без крови. — Даже и не думай, — прошипел сквозь зубы Дом. В критической ситуации он не задавался вопросом, что ещё может сделать. Спасение вендиго даже не входило в его обязанности. Это было исключительно личное желание мага, не основанное ни на чём. Просто он не хотел позволять Павлу сейчас умирать. Так и оставшись верхом на холодном теле, он вытащил из-за пояса короткий нож. Используемый для срезания и измельчения трав, сейчас он без труда вспорол кожу на запястье дома. Алая кровь тут же полилась из перерезанной вены. Дом разорвал на Павле остатке одежды и принялся вычерчивать кровью древние узоры. Огромная пентаграмма расцвела на груди вендиго, а губы Дома шептали на древнем языке: — … два сердца, один пульс, одно дыхание. Пока один будет жить, другой не сможет уйти. Моя кровь — его кровь. Моя душа — его душа. Моя жизнь — его жизнь. Одно солнце, одна луна, одно сознание… Когда рисунок был закончен, Дом наклонился вперёд. Сжав своими ладонями ледяные ладони Павла, он вытянул их над головами, оказываясь лежать плошмя. И без промедления накрыл бледные губы своими, выдыхая. Пентаграмма на груди нагрелась, прожигая одежду Дома и раскалённым пламенем проникая под кожу. Морщась, маг зажмурился, но не выпрямился, продолжая упорно сминать чужие губы. И как только этот жар достиг сердца, оно спотыкнулось, и в следующее мгновение Дома накрыло вольной боли. Его спина заныла так, будто была разодрана в клочья, а суставы ныли, будто их только что выворачивали наизнанку. Кровь забурлила в висках, и пульс участился в два раза. Дышать стало практически невозможно. Словно гигантская тяжесть легла на грудь. Опомнившись, Дом мысленно отменил заклинание увеличения веса, и тут же стало немного легче. Некоторое время понадобилось, чтобы свыкнуться с новыми ощущениями, но когда, наконец-то, он смог выпрямиться и сесть, на щеках Павла уже был едва заметный румянец. Выдохнув, Дом кое-как сполз, обессиленно усевшись на пол рядом с чуть не ставшим настоящей нежитью вендиго. — Больше так не делай… — почти беззвучно произнёс он, растрепав волосы на макушке Павла, — Любишь же ты меня пугать… Он слабо улыбнулся. И пусть только сейчас до него стало доходить, что именно он сделал, и какой ценой вернул Павла к жизни, но никаких сожалений не появлялось. Только некоторая досада из-за того, что его сердце, бьющееся сейчас за двоих, не в полной мере было способно справиться с нагрузкой. Воранарт даже на ноги подняться сейчас не сможет, что уж говорить о дальнейшей помощи. Благо, вскоре их славное общество полуживых потревожили. В сопровождении двух скелетов Найн пришёл со стороны внутренних коридоров. Окинув взглядом своих товарищей, он поморщился. — Доставить его в мои покои, — сухим голосом приказ он, и почти сразу добавил, — Аккуратно. Скелеты затрещали костями, подхватывая вендиго и утаскивая вверх. Дождавшись, пока они скроются за поворотом, Найн протянул руку Дому, помогая ему подняться на ноги. — Что тут произошло? — совершенно другим, неуверенным и виновным голосом поинтересовался он, подхватывая друга под бок, — Идти можешь? — Долго объяснять. Ты сам как? Прости, за вид, пока не могу привести себя в порядок… — с помощью вампира, Дом кое-как поковылял в том же направлении, куда исчезли скелеты, — У тебя ещё остались зелья, блокирующие твою непереносимость? Боюсь, мне понадобится помощь…***
К вечеру, когда замок стал оживать после дневного сна, в покоях наследника наконец-то наступила тишина. Потратив почти всё силы на поддержание жизни и восстановление кровотока, Дом уже не смог привычно залечить раны. Уменьшить самые глубокие — да. Но всё-таки пришлось прибегнуть к более традиционным методам, и попросту зашить. И заниматься этим пришлось Найну, под чутким руководством и действием всех нашедших элексиров подавления слабости. В общем, день выдался запоминающимся у всех, и когда вендиго был укутан в бинты, а его дыхание стало ровным и цвет кожи перестал соревноваться в бледности с вампирьей, Найн и Дом попросту вырубились. Сложно сказать, сколько им удалось поспать, но учтивый стук посреди ночи мигом вырвал из объятий сна. — Господин Сол желает видеть молодого господина Найна, — склонив голову, сообщил скелет, когда из-за двери выглянул помятый Дом. — Да, я сейчас же передам это господину, — кивнул ему не менее учтиво маг. Разумеется, Найн и так всё слышал. Вздохнув, он окинул взглядом своё отражение в зеркале, и отправился приводить себя в порядок. Ужасно хотелось есть, и рухнуть в свою кровать. И, желательно, не покидать её целую вечность. Но, увы. Кто ж ему это позволит. Натянув на себя одно из чистых одеяний и привычную маску спокойствия и невозмутимости, Найн отправился к отцу. В замке проживало около двух десятков вампиров, но все они предпочитали северное крыло. По сути, на юго-западной стороне Найн жил один, и поэтому мог не пересекаться с родственниками месяцами. Это позволяло избежать лишних сплетен и заниматься своими делами. Да и Дом мог спокойнее перемещаться по крылу, не боясь попасться в лапы голодному кровопийце. Хотя, конечно, и до появления человека Найн проживал там, где проживал. Чтобы дойти до кабинета Сола надо было пересечь почти весь замок. Сейчас, когда после собрания всё уже вернулись к обыденной рутине, избежать встречи с другими вампирами было невозможно. Обычно, завидев странноватого наследника, все остальные старались срочно найти себе какое-то дело или изменить траекторию маршрута, чтобы не пересекаться ни взглядом, ни, тем более, путями. Сегодня же вампиры вели себя иначе. Они останавливались, поворачивались к нему и склоняли головы в приветственном жесте. — Кровавой ночи, господин Найн, — слышалось вежливое на разные голоса. Это было странно, но виду наследник не подавал, отвечаю в том же вежливом духе, согласно клановому этикету. Выглядело, конечно, это забавно. Абсолютно всё вампиры были значительно выше, и практически всё — брюнеты. Найн даже просто выглядел рядом с ними чужеродно, что уж говорить о каком-то уважении. Именно поэтому раньше так просто удавалось сделать вид, что наследник не был замечан. Достаточно просто смотреть перед собой или чуть вверх. — Ты звал меня, отец? — оказавшись в кабинете Сола, поинтересовался Найн. Несмотря на ужасную усталость и голод, он сохранял осанку и лицо. И разговаривать, честно говоря, совершенно не хотелось. Хотя, наверное, стоило, но он ещё не был готов формулировать вопросы. — Да, — увидев сына, Сол жестом указал ему на гостевой стул, — Признаюсь, ты справился лучше, чем я ожидал. Непривычно доброжелательный голос отца отзывался мурашками во всём теле. Это было странно, как и предложение присесть. Впрочем, Найн последовал приглашению. Сол же достал из резного шкафа бутыль из тёмного стекла и два бокала. Вернувшись, он неторопливо наполнил один из бокалов густой кровью, а второй, с некоторым пренебрежением, водой, скорей всего предназначеной вовсе для полива растений. — Жаль, что отметить это как подобает не получится, — бросил он, протягивая прозрачный бокал, — Выпьем за тебя? Никогда прежде отец не предлагал ему выпить. Замявшись на долю секунды, Найн всё же принял бокал. Звонкий удар стекла друг о друга, и Сол залпом выпивает изрядно настоявшуюся кровь. Его зрачки тут же блаженно увеличиваются, а губы растягиваются в улыбке. На Найна вода никакого эффекта не производит, хотя на вкус она оказалась совершенно отвратительной и затхлой. Но даже буть в его бокале откровенно помои, он бы и бровью не повёл, когда кто-то из клана находится рядом. Тем более, отец. — Как тебе ощущать себя вампиром, которого уважают? — поинтересовался Сол, — А когда избавишься от бесполезного щенка, ещё и разговаривать, небось, начнут, как с равным. Сложно было определить, гордится он или издевается. Но кое-что из речи всё же стало ясно. Это всё — было частью плана. — Так ты специально это всё организовал… — изо всех сил сохраняя спокойствие, поинтересовался Найн, — Откуда… С какого момента? — улыбка отца стала шире, и Найна едва не затрясло, — Собрание в этот раз выбирали из пожеланий нашего клана… Ты с самого начала планировал, что я вернусь первым, и буду единственным вампиром в полнолуние. Отрицать не было смысла. Древний вампир не просто так столетиями удерживал титул главы клана. Уж что-что, а плести интриги и строить стратегии Сол умел на много ходов вперёд. Найн всегда думал, что знает об этом, и что не позволит себе быть втянутом в отцовские планы. Он был уверен, что сам контролирует свои действия. А выходит, что нет. — В твоём возрасте неприлично фигурировать лишь в сплетнях и шутейках, Найн. Моё терпение не вечно, как и мой век. Если ты действительно намерен стать следующим главой клана, то стоит избавиться от детских игрушек, — Сол с отвращением скривил губы, — Только неразумные младенцы играют с едой и называют слуг друзьями. Внутри Найна всё сжалось. Он с болью впился ногтями в свои ладони. Да уж, не такими способами ему хотелось завоевать уважение других вампиров. И тем более он не разделал взгляды отца на других существ. Павел и Дом, конечно, были его слугами, но ни одному вампиру он бы не доверил свою жизнь. Они были рядом в любую трудную минуту, рисковали, и помогали вместе с ним. Разве можно вот так вот называть их игрушками? Да если бы не они, тайну Найна давно бы раскрыли, и никто не стал бы относится к нему, как к равному. — Что ты сделал? — сдержанно спросил Найн. Конечно, вопрос не был корректен. Но Сол прекрасно понял, что именно спрашивает у него сын. Это не было секретом, да и скрывать никакого смысла не было. Так что Сол безразлично повёл плечом. — Ничего. Ты справился со всем самостоятельно, мне даже не пришлось тебе помогать. Драконы были истреблены не просто так, ведь их существование ставило под угрозу выживание нежити. Чешуя драконов выделяет вещество, способное разъедать магию и саму сущность нежити. — Почему я впервые об этом слышу? — нахмурился Найн. Он перерыл всю библиотеку, но не нашёл ни-че-го. А оказалось, что отец весьма не плохо осведомлён о способностях драконов. Даже слишком хорошо. Конечно, Сол прожил в этом мире очень долго, и в его сознании наверняка скрыто куда больше знаний, нежели во всех доступных книгах. Вот только залезть в мысли отца не было возможным. — А с чего бы тебе об этом слышать? — даже удивился Сол, — Ты рождён уже после войны против драконов. Они давно исчезли, и держать лишние пугающие истории нет никакого смысла. Даже оружие из драконьей чешуи ныне большая редкость. Что уж говорить о крови. Так что можешь и не думать о спасении своего щенка. Стоит ему принять свою истинную форму, и яд незамедлительно сделает свою работу. Выходит, зря Найн надеялся, что отец согласен оставить Павла в живых. Похоже, он надеялся на гораздо более жестокое представление на площади… Не будь на Павле запечатывающего ошейника, и он бы не дожил до утра. Даже, если б Найн ударил его всего раз. Выходит, в этой схватке он был проигравшим изначально. От злости и ярости Найн с такой силой сжал челюсти, что зубы заскрипели. А ведь он ещё удивлялся, откуда в оборотнях столько уверенности, что расправы не упадёт на их плечи. С их зверином чутьём они небось сразу почуяли, что истинная цель Сола вовсе не связана с ними. И если остальные вампиры, а в клане Найн был самым молодым, были в курсе пугающих свойств хлыста, то ничего удивительного в изменившемся поведении нет. Ведь в их глазах Найн вчера хладнокровно обрёл на мучительную смерть того, кого открыто считал другом. За какой-то совершенно надуманный проступок. — Вот оно как… — смотря в пол, вымолвил Найн, — Я могу идти? Сил удерживать эмоции не осталось. Хотелось как можно скорее вернуться в пустое юго-западное крыло. Ему надо успокоиться, прийти в себя. И подумать о том, что делать дальше. — Почти, — ответил отец, и Найн услышал как открывается один из ящиков его стола, — Подарок. К ногам Найна со знакомым костяным стуком упал хлыст. Его чёрная чешуя была вычищена и блестела, но Найн всё равно видел на ней кровь. Отец решил окончательно его добить, и поглядеть, как рассыпется Найн на маленькие осколки. Не дождётся. Наклонившись, Найн подобрал кнут. — Благодарю. Это всё? — без тени эмоций он поднял на отца взгляд. Их глаза встретились. Тёмные, почти чёрные глаза Найна, и светлые, как осколки льда, глаза Сола. Между ними не было ни единой похожей черты. Ничто не напоминало о кровном родстве отца и сына. Разве что та твёрдая уверенность, с которой они шли каждый к своим целям. — Да. Можешь быть свободен, — кивнул Сол. Найн покинул его кабинет, а после быстрым шагом пересёк пол замка. Не обращая внимания ни на кого из родственников, он смотрел ровно перед собой. Мягкая рукоятка кнута приятно согревала ладонь, но это тепло вызывало лишь тошноту. Как и каждое бледное лицо. Как же сейчас Найн ненавидел их всех, до одного. И больше всего он ненавидел самого себя. Но эта ненависть не была способна ничего изменить. Ни раньше, ни тем более сейчас. Может ли вообще Найн на что-то повлиять? Раньше он считал, что если приложит максимум усилий, то сможет. Но сейчас эта мысль казалось невероятно наивной. Похоже, что единственная возможность стать своим — это отречься от самого себя, и превратиться в живого мертвеца. Если и не питающегося кровью, то без применения пуская её любому, кто косо посмотрел. И не привязываясь ни к кому. Вампиры дружбы не водят между собой. И тем более, ни одному вампиру не подобает привязываться какими-либо чувствами к человеку и нежити. Как бы не хотелось верить в лучшее, но, похоже, попросту не существует никакого другого пути.