***
Двадцатое апреля. Сегодня я впервые (наверное, за всю жизнь) хотел подбежать к чужому окну и заставить человека улыбаться. Незнакомого, абсолютно незнакомого человека. Я видел в его улыбке искренность, но затем... Его слёзы оказались намного искреннее. И мне больно. Я ничем не могу помочь, я даже не знаю... в порядке ли он? Жив ли он? Недостаточно ли сильное его горе, чтобы сохранить жизнь при себе? Он мне никто, я его не знаю, он меня не знает и, скорее всего, не заметил мой обеспокоенный взгляд, но я искренне переживаю за него. Почему? Чонгук, ты — психолог, ты знаешь человеческие чувства от и до, так почему ты не можешь определить, что испытываешь по отношению к этому незнакомцу? Безумие. Это ведь всего лишь человек, которого ты случайно увидел, так какого чёрта ты так зациклился на этом?***
Чонгук — обычный человек. Ему не свойственны какие-то странные и необдуманные поступки, с его ментальным здоровьем все нормально. И это никак не объясняет факта, что на следующий день он вновь идет мимо этого дома, нервно кусая губы. Из-за чего он нервничает? Думает, что подойдет к окну, станет разглядывать, и тут откуда ни возьмись появится тот незнакомец, и обвинит его в извращенстве? Глупо, но вполне... вероятно. Он не извращенец, абсолютно точно. Он не стал бы подглядывать за кем-то намеренно, пытаясь удовлетворить свои странные фетиши. Этих фетишей у него просто-напросто нет. Но его беспокоит увиденное вчера вечером. Он и сам не знает почему. На улице сегодня прохладнее, чем вчера: черное пальто однозначно спасает от ветра. Чонгук замедляется и, поворачивая голову, ненароком заглядывает в окно, где горит свет. Он почти поражается своей реакции, ведь сердце вновь начинает стучать, намереваясь пробить грудную клетку. Чонгук благодарен, что окна расположены достаточно низко, дабы видеть человека хотя бы по пояс, это однозначно... хорошо? Парень сидит на диване, опираясь спиной о стену, и смотрит в экран ноутбука, но затем хмурит брови и берет в руки телефон. Посмотрев на экран, он раздраженно откидывает его на кровать и захлопывает крышку ноутбука. Чонгуку очень любопытно узнать о содержании телефона этого парня. Что же его заставляет то смеяться, то плакать, то раздражаться? Очень хотелось бы узнать. Строить предположения — не лучший вариант, потому что в прошлом это оказалось полной противоположностью его мыслей. Парень за окном поднимается с дивана, и теперь Чонгук рассматривает его фигуру и домашнюю одежду. Он выглядит очень... мило. И эти мысли едва не заставляют отшатнуться и попытаться сбежать в направлении собственного дома. Мило? Серьезно, что ли? Издалека плохо видно черты лица, но парень определенно привлекательный. Чонгук впитывает, запоминает каждую эмоцию, складируя её где-то внутри, чтобы потом прокручивать и вспоминать. Незнакомец оборачивается к кровати и, видимо, услышав звук уведомления, берет в руки телефон. Чонгук видит, как парень напрягается, как вновь откидывает телефон куда-то в сторону, поджимая губы. Он выглядит так, будто готов громко кричать, но вместо этого бежит к окну и, вынуждая Чонгука резко отвернуться в другую сторону, чтобы ускорить шаг, задергивает шторы. А затем, когда Чонгук замедляется, уже отойдя на приличное расстояние и повернув голову обратно, свет в окне пропадает, метафорически делая Чонгука абсолютно слепым. И вновь эти терзания. Что же произошло? Чонгук может только догадываться, но отчего-то так хочется помочь ему, такому грустному человеку, с которым он даже незнаком.***
Осчастливить незнакомца... Странно, но разве его это останавливает? Вся эта ситуация сама по себе не особо адекватная. Сегодня у Чонгука выходной, поэтому с утра пораньше он направляется в сторону дома того парня. Он не следит за ним... Ладно, он следит, но ведь это необходимо для исполнения идиотской задумки. Сев на скамейку возле соседнего подъезда, Чонгук проверяет время — 07:48 — если незнакомец работает или учится, то именно сейчас должен выходить из дома. Так и происходит: спустя примерно пять минут Чонгук наблюдает за фигурой с рюкзаком на плече и наушниках в ушах. Шатен идет в противоположную от Чонгука сторону и, немного подождав, тот направляется вслед за ним. Осторожно, сохраняя дистанцию в двадцать-тридцать метров, он видит, как парень подходит к забору университета, а затем заходит внутрь. Дальше Чонгук не идет, этого ему достаточно. Он разворачивается и быстрым шагом идет в сторону ближайшего торгового центра. План был прост: пока парень на учебе (или работе, может он преподает?) купить что-нибудь приятное и, представившись курьером перед соседями, выяснить номер квартиры и оставить это как посылку. Хреновый он курьер, раз не знает имени «заказчика», но не суть, придумает что-нибудь. Он ненавидит выбирать подарки лишь по одной причине — здесь нет единственного правильного варианта, а вот ошибиться легко. Но воздушные шарики и «Киндер Сюрприз» почти все любят? Чонгук покупает набор из двадцати гелевых шаров фиолетового цвета с разными рисунками и чтобы не мелочиться сразу берет тридцать шоколадных яиц. Деньги он спускает на славу, остается лишь надеяться, что шатен питает тёплые чувства к сладкому, потому что Чонгук — нет. Он выбирает яркую коробку и запихивает свою слитую зарплату в неё, а затем пишет записку от руки (своим корявым почерком), обращаясь к получателю. Смахивает на какую-то дешевую романтическую комедию... Чонгук даже не представляет себя на его месте. Что он почувствовал бы, получая такой подарок? Радость? Испуг? Кто вообще дарит незнакомцам такие подарки?.. Это похоже на одержимость, но Чонгук и не думает... переходить границы. Верно же, не думает? А не перешел ли он их уже?.. Найти его квартиру не оказалось чем-то сложным. На первом этаже три квартиры и, по логике, окна, выходящие во двор у второй, которая посередине. Но для точности (Чонгуку сказочно повезло) он спрашивает у незнакомой хальмони, что поднималась на второй этаж, про молодого парня с темными волосами. Видимо, его тут хорошо знают, поэтому без лишних вопросов бабуля указала на нужную квартиру. Выходя из подъезда, у Чонгука началась трясучка и странное ощущение, будто он совершил страшное преступление. И это не покидало его сердце. Он ведь всего лишь... всего лишь что? Следит за незнакомым парнем? Для чего? Он не знает, да и вряд ли узнает свои же мотивы. И что ему делать теперь? Ждать, пока тот вернется и откроет его «подарок»? Просто сидеть здесь, как гребаный сталкер? Чонгук может успокаивать себя тем, что действует исключительно ради счастья другого человека, не имея выгоды для себя. И это правда. Да, он будет себя успокаивать именно так. Но точно ли это правда? На все сто процентов?***
День отступает и, оставляя после себя неприятное послевкусие вымученного ожидания, наступает вечер. Чонгук всё-таки ушел домой, но и там не смог найти себе места, нервно бегая из одного угла квартиры в другой. Он не мог пропустить момента возвращения парня, поэтому мысленно прикидывал окончание его работы или учебы. По наступлению шести часов вечера Чонгук вновь покидает дом, направляясь в нужную сторону. Он, как и с утра, садится возле соседнего подъезда и мирно, преданно, словно Хатико, ждёт своего «хозяина». Чонгук несколько раз наклоняется в сторону, проверяя, быть может, он упустил момент, когда шатен вернулся домой, потому что он сидит здесь уже больше получаса, а тот всё ещё не появился. Но нет, свет по-прежнему не включён. Проходит уже больше часа, когда надежда начинает гаснуть. Чонгук почему-то начинает переживать за незнакомца. Он не имеет права на это, но разве идиотскому сердцу это донесёшь? Воображение рисует самые ужасные картинки: от аварии до изнасилования. Это бредово, стоило бы отмахнуться от этой ерунды, но волнение лишь разрастается, вытесняя из груди все светлые чувства ожидания. Кончики пальцев покалывает, а легкие распирает от страха. «Прекрати, — просит сам себя Чонгук, — он тебе никто! Ты не знаешь его, просто перестань думать, что ты когда-либо с ним заговоришь. Никогда. Такого никогда не произойдёт. Стоит разрушить воздушные замки, которые ты, на какой-то чёрт, успел построить». Он почти задыхается, когда видит вдали фигуру парня, который быстрым шагом подходит к подъезду и открывает дверь. Всё, что может сделать опешивший от облегчения Чонгук — побежать следом и спрятаться за стволом высокого дерева. Проходит чуть больше минуты, когда свет в окне загорается и парень, с испуганным лицом и огромными глазами, появляется в поле зрения Чонгука, держа в руках яркую коробку с прикрепленными к ней шариками. Чонгук сглатывает и сдерживает порыв сбежать, крича, что это было самой большой ошибкой в его жизни, но он лишь пристально наблюдает за шатеном, который ставит коробку на стол у окна и отходит подальше. Если он думает, что там бомба, то Чонгуку истерически смешно, ведь в данный момент он бы не отказался, чтобы это было правдой. Только лучше бы коробка была в руках самого Чонгука.***
Руки Тэхена заметно подрагивают, а сердце учащено стучит где-то в горле. Коробка по весу не пушинка, но и не тяжеленная ноша. Вариант с бомбой или миной он старается вычеркнуть из своей головы. Тэхен, когда увидел у своей двери яркую коробку с шариками, пытался вспомнить, не заказывал ли он чего-то, о чём мог благополучно забыть? И, если память ему не изменяет, то такого в последнее время не должно было быть. Весь день отвратителен: с самого подъема и университета, до его позднего (из-за непредвиденных обстоятельств) возвращения домой и вот этой ситуации. Ему хочется истерически рассмеяться и спросить у кого-то там наверху: «Ну и в чём же я так провинился?», но уверен, что ответа он и до конца жизни не получит. Тэхен аккуратно проводит кончиками пальцев по картону и от чего-то вздрагивает. Не нравится ему это, что бы в этой коробке не было. Бывали же случаи, когда какой-нибудь сумасшедший маньяк-извращенец клал в коробку мёртвых животных и отправлял в виде посылки своей жертве? Тэхен почему-то не хочет, чтобы это был именно такой случай. Вдохнув воздуха, он наконец подцепляет крышку и боязливо смотрит внутрь. Замирает в оцепенении. Если это и маньяк, то его способ заманить жертву довольно... приятный? Тэхен не понимает, что чувствует, глядя на шоколадные яйца, которые и по пальцам не пересчитать. В груди страх сменяется озадаченностью, а руки, наконец, перестают дрожать. Тэхен видит листок, сложенный пополам, и, недолго думая, раскрывает его. «Улыбайся, возможно, в твою улыбку кто-то влюбится», — гласила надпись, а у Тэхена вновь грудь ходуном и шоковое состояние. И что это значит? Он смотрит на коробку, а затем переводит взгляд на фиолетовые шары, где черным по белому написано: «Будь счастлив», «Оставайся сильным», «Улыбайся», «Не бойся ничего». Тэхен, кажется, готов расплакаться. Он уверен, что его... что Юнхо бы так делать не стал, ведь... всё сложно. Но раз не он, то кто?.. Тэхен надеется, что «Киндеры» не отравленные, потому что собирается съесть всю эту коробку целиком, отвлекаясь от грусти и печали хотя бы на время. Приятное чувство поселяется внутри, Тэхен не знает того, кто сделал это, но ему искренне хочется сказать «Спасибо».***
Двадцать второе апреля. Я бежал домой со всех ног, будто увидел там, в окне, что-то непристойное. Мне стыдно и страшно. Что я творю? Меня удивляет, что никто из соседей и внимания не обращает на меня, стоящего за деревом. Скорее всего, соседка этого парня скажет ему про меня. Я это понимаю и знаю, на какой риск иду. Почему риск, Боже, почему риск?! Я не убивал человека и не пытался его изнасиловать, я лишь... лишь пытался его осчастливить всеми возможными способами. И я не могу остановиться. Не теперь. Теперь уже поздно. «Улыбайся, возможно, в твою улыбку кто-то влюбится», но, кажется, я влюбился в твои слезы. Нет. Я определенно ошибаюсь.***
Намджун кидает на Чонгука укоризненный взгляд и хмурит брови. — Ты меня не слушаешь. Его руки так сильно дрожали, он и думать боится о том, как сильно напугал шатена. Но знал бы тот, как страшно было самому Чонгуку. За всю недолгую жизнь — это самый экстремальный поступок. — Чонгук. Он вздрагивает. — Что? А... Повтори, пожалуйста, — он тяжело вздыхает и трет переносицу. Намджун кладет локти на стол и улыбается. — Я десять минут говорил про свою поездку в Ирландию, а ты сидел и смотрел в одну точку, что-то бубня себе под нос, — Намджун даже не обижается, а лишь искренне забавляется, показывая ямочки на щеках. — Ох, Боже... прости. Я правда совсем не слушал. Можешь повторить рассказ? — у Чонгука голова раскалывается, но он правда соскучился по другу и не хочет прерывать встречу. Весь прошлый вечер он провел в самобичевании и обвинениях. Ему не то чтобы хотелось повернуть время вспять, но он определенно чувствовал угрызение совести. Чон не имеет возможности судить объективно: хорошо ли он поступает? Или же плохо? Чонгук выбрал этот способ, несмотря на то, что мог бы познакомиться и пообщаться с этим парнем нормально, а не так. Но что-то ему подсказывает, что тот не совсем обычный человек: к нему нужен особенный подход. И Чонгук точно не может ответить на один простой вопрос: чего он в итоге хочет? Нет, осчастливить и заставить улыбаться — это одно, но разве он хочет остановиться только на этом? Он без понятия. Нормально ли вообще... следить за кем-то? Это же походит на маньячество. Но Чонгук здоров (разве что зависим от желания видеть шатена) и он не хочет сделать тому больно или напугать. — Я ездил на одну конференцию в Ирландию. Это касается медицины, — Чонгук уже внимательно слушает, а Намджун подмигивает ему. — Через три месяца открытие новой клиники прямо в центре Дублина, и мне нужно было взять интервью, ну ты знаешь, — Чонгук и правда знает. Намджун великолепный тележурналист, умеющий находить подход к любому человеку. Этим они правда похожи, только вот Чонгук — психолог. — Она уже разрекламирована, представляешь? Многие ждут открытия, но самое главное... – он выдерживает интригу, а Чонгук на это закатывает глаза, — там требуются хорошие специалисты! Чонгук на секунду теряется, а затем понимает, к чему ведет друг. — Я не могу бросить работу и улететь на другой конец планеты, — Намджун дует губы, словно ребенок, когда его надежды рушатся. — Джинсок только и находит повод до тебя докопаться. Это самый ужасный начальник из всех начальников этого мира. Ты сам вечно бесишься из-за этого. Так чем это не повод бросить всё и уехать туда, где можно действительно работать в своё удовольствие? — он приводит неоспоримые доводы, Чонгук даже хочет дать слабину, но здравый смысл и реализм дают отрезвляющую пощёчину. — Мои знания английского не настолько хороши, чтобы работать в чужой стране, Намджун. У меня здесь всё: квартира, машина, работа, — в ответ говорит Чонгук, на что друг щурит глаза, мол, ты идиот? — Квартиру продал, машину перевез, с работы уволился. Английский за три месяца можно подучить, а он у тебя и так неплох. Чонгук нервно отпивает молочный коктейль через трубочку и избегает чужого взгляда. Намджун ведь прав! Владелец их клиники (он также и психолог) редкостный кретин, который то зарплату урезает, то кабинет хочет забрать. Его родной кабинет! А причина ненависти — зависть, ведь сеансы Чонгука действенные — он один из лучших психологов клиники. Джинсок не думал, что лишь один психолог сможет заменить почти всех остальных и считал это вселенской несправедливостью, поэтому и вставлял палки в колеса, пытаясь довести Чонгука, чтобы он ушел и оставил работу для других специалистов (и для него тоже, да). Чонгук и сам не прочь уйти, потому что с коллегами отношения напряженные, а босс достает. Держала лишь зарплата, клиенты и боязнь перемен. Не может он просто взять и уехать. Чёрт с работой, но здесь же... тот парень. Нет, это уже переходит все границы разумного. Не давать себе возможности менять что-то из-за незнакомца? Да где такое слыхано?! Пора прекращать попытки убедить себя: «Я сделаю это лишь для его счастья, а затем уйду». Не сможет он уйти и прекратить. Он хочет познакомиться с ним, стать друзьями. Хотя бы друзьями! Но если он продолжит держаться в тени, а затем тот узнает об этом... дружба вряд ли сложится. — Намджун... дело не в этом... — тихо бормочет он, играясь с пуговицей на пальто. Сам же себя выдаёт — нервничает. — Что-то еще тебя здесь держит? — предполагает парень, и Чонгук слегка кивает, сдерживая волнение в груди. Что будет, если он расскажет?.. — Кто-то. Намджун улыбается и понимающе кивает. — Даже так... И кто она? — у Чонгука нервный тик начинается, ведь... — Это он. Улыбка сменяется открытым ртом. — Что?! — Намджун не гомофоб, Чонгук знает. Но Намджун не знает, что Чонгук гей, потому что он вроде как и не гей. — Не придумывай там ничего. Мы не знакомы даже, — он вновь пьет коктейль, отказываясь смотреть прямо в глаза напротив. — Ничего не понимаю, то есть... Не знакомы? — Я могу тебе доверить свой небольшой секрет? — внезапно спрашивает младший, а когда всё-таки смотрит на друга, то видит хмурое лицо. — То есть ты, — Намджун указывает на него пальцем. — человек, который всегда рассказывал мне про всё в своей жизни, и которому я доверял всю свою жизнь, на полном серьезе спрашиваешь это?! Ты идиот, Чонгук? — на эти слова названый облегченно улыбается и выдыхает через нос. У него замечательный друг. — Прости, просто это действительно... странный секрет, — Намджун закатывает глаза. — Говори уже, чего как ребёнок? Отсчитав десять секунд, Чонгук медленно дышит и успокаивается, а затем поднимает взгляд на друга. — Однажды вечером я шел с работы. Я настолько устал в тот день, что не заметил, как пошел по совершенно другому пути. Так вышло, что... я проходил мимо многоэтажек и рассматривал окна с включённым светом. На первом этаже я увидел парня... — прерывается, дергая пуговицей. Намджун же слушает внимательно и сосредоточенно. — он говорил по телефону, улыбался, но затем... я просто... Намджун, мне стало так странно и неприятно, когда он положил трубку и расплакался. Он просто сел на пол и начал плакать. А я стоял за окном и наблюдал, как сумасшедший. Я не мог... не мог что-либо сделать, а я хотел! — он чуть было не переходит на крик, но старается сдерживать эмоции. — Я стоял и наблюдал за незнакомым человеком, а затем просто убежал в сторону дома и ненавидел себя всю ночь, — он вновь останавливается и делает глоток. Намджун не перебивает, но смотрит с нескрываемым беспокойством. — На следующий день я вновь пошел по тому пути, имея лишь одну цель: убедиться, что с ним все в порядке. И я увидел его, только он был очень раздражен, а значит не был в порядке. Тогда мне в голову пришла совершенно идиотская мысль... я оставил под его дверью подарок. Ну, обычный и банальный. Я видел, как он открывает его и сначала жутко пугается, а затем улыбается! Ты не представляешь моих чувств тогда. Я не понимаю этого, но... я так хочу вызвать у него улыбку вновь, Намджун. Молчание не давит, даже когда проходит больше пяти минут. Чонгук всё это время смотрит в пол и пытается переварить сказанное, а Намджун внимательно наблюдает за младшим и, наконец, говорит: — Я читал где-то, что человеку достаточно пятнадцати секунд, чтобы влюбиться. Где-то пишут, что для этого нужно не больше секунды... — старший задумчиво чешет затылок. — ...так может, это твой случай? — Что... Я не влюбился в него. Как можно влюбиться в того, с кем не знаком? — Легко. Это, конечно, не супер-любовь, но что-то же есть? — Намджун говорит так, будто это он психолог, а вовсе не Чонгук, который в своей сфере — профессионал, в личных делах — профан. — Ты же чувствуешь волнение, когда видишь его? — кивок в ответ. — Вот! У нас же там, в голове, есть какие-то механизмы, отвечающие за реакции на человека, к которому мы испытываем симпатию. — Но я не испытываю к нему симпатии! Я не гей, Намджун, понимаешь? — Ты сейчас говоришь это не как психолог, который понимает, что быть открытым геем в двадцать первом веке — абсолютная норма, а как напуганный собственными чувствами человек. Чонгук обреченно выдыхает. Нервотрепка. Намджун продолжает: — Что ты чувствовал к той... Шихён? — наводяще спрашивает парень. — Мы с ней встречались меньше месяца, и то, я это делал из-за мамы, которая запарилась искать мне подружку, — с этой девушкой он не хотел встречаться, это известно Намджуну. — Чувство долга, верно? Но ты не был в неё влюблён? — Точно нет. Намджун чему-то радуется и хлопает в ладоши. — Чонгук, ты никогда не был влюблён, поэтому и напуган, хоть и прекрасно знаешь, что испытывают люди, когда влюбляются. Просто доверься своим чувствам. Я уверен, ты найдёшь правильный выход, — это было то, за что Чонгук всегда был безмерно благодарен другу. Никакого осуждения или насмешки, лишь поддержка, даже если Чонгук выглядит полным идиотом. — Спасибо тебе, хён. Что бы я без тебя делал? — старший тепло улыбается и вновь показывает свои ямочки. Чонгук любит своего друга, ставшего ему братом. — Ты был бы самым настоящим глупцом. И он прав. Чонгук — глупец, каких мир не видел, но слова Намджуна переворачивают его представление. Чонгук кивает в согласии и дарит искреннюю улыбку в ответ. Вечер холодный и ветреный, а Чонгук жаждет лишь солнца или улыбки шатена. Можно даже всё вместе — ведь разницы абсолютно никакой.