Континуум

      Воскресенье, 12 октября 1944 года       Остаток субботы Гермиона чувствовала на себе пристальные взгляды Малфоя и Реддла. Реддл смотрел как-то укоризненно, как будто он был погружен в мысли о самокритике и не знал, что с этим делать. Во взгляде Малфоя же читалось, будто она была более странной и незнакомой, чем прежде, и вот-вот должна разбиться. Гермиона надеялась провести время в Выручай-комнате, но после ужина решила, что с нее хватит взглядов и первого, и второго, поэтому удалилась в свою комнату.       А поскольку она рано легла спать, то и встала тоже рано. Гермиона тихо накинула на себя одежду, в которой сюда переместилась, и воспользовалась волшебной палочкой, чтобы узнать время. Девушка проигнорировала то, как рано было на самом деле. Не имея никакого желания снова пользоваться записной книжкой после того, что произошло в последний раз, Гермиона решила быстро написать записку, и, когда добралась до общей гостиной, она трансфигурировала ее в кошку и отправила в комнату Малфоя. Когда записка скрылась из виду, девушка повернулась в сторону выхода и направилась в библиотеку, положив в задний карман пропуск в Запретную секцию. Малфой найдет ее там, когда проснется.       Солнце только начинало всходить, и коридоры до сих пор были слабо освещены глухим светом зачарованных канделябров. Было странно прогуливаться по замку в такой час. Конечно, Гермиона тайком бродила по этим коридорам ещё с первого курса, но вокруг всегда был намек на жизнь. Сейчас же, в предрассветные часы, она могла только слышать, как сквозь щели, завывая, дул ветер, и громко отскакивал от стен звук ее шагов.       Библиотека была такой же мрачной и казалась больше, чем обычно. Для кого-то другого она могла показаться пугающей, но у Гермионы закружилась голова от мысли, что в помещении никого нет и оно будет принадлежать только ей. Девушка практически вприпрыжку пробралась в Запретную секцию, чувствуя себя самой собой, как никогда за последние месяцы.       Впервые со времени своего первого визита в эту библиотеку она пришла сюда не с какой-то определенной целью. Ни тема, ни автор, даже ни жанр. Она просто хотела посмотреть, какие древние фолианты хранят эти стены для дополнительно изучения. Поэтому Гермиона не торопилась в Запретной секции, а медленно прохаживалась по рядам книжных стеллажей. Иногда ей приходилось наклоняться и сдувать толстый слой пыли с корешка, чтобы прочитать название. Другие книги были настолько запачканными, что необходимо было воспользоваться волшебной палочкой, но после очищающего заклинания перед ее глазами обязательно оказывались надписи на иностранном языке.       Даже когда свет начал просачиваться в окна, как только взошло солнце, купая всё в бледном блеске золота, Гермиона всё ещё не закончила осмотр. И только когда она наткнулась на маленькую полку, спрятанную в нише самого дальнего угла, она поняла, что это именно то, на что стоило потратить некоторое время. Пальцы скользили по книгам, которые выглядели старше замка, пока девушка не нашла маленький серебристый фолиант без названия.       Гермиона подпрыгнула, когда кто-то прижался к ее спине, и правая рука этого человека присоединилась к ее руке, оглаживая корешок той же книги. На мгновение она улыбнулась и откинулась назад, думая, что это Малфой, но очень быстро поняла, что кожа на руке была недостаточно бледной, и запах, который проникал в ноздри, был совсем другим. Он не принадлежал ему.       Он принадлежал Реддлу.       Девушка напряглась, но понимала, что лучше не пытаться отстраняться и убегать от него. Она почувствовала его дыхание на своей коже, после того как он слегка наклонил голову к ее шее. Затем Гермиона услышала резкий вздох, когда он немного повернулся, зарываясь носом в ее волосы. Она начала слегка подрагивать, после того как он одобрительно что-то пробормотал, и по спине побежали мурашки. Она медленно убрала пальцы с корешка книги и опустила руку, наблюдая, как он последовал ее примеру.       — Эта записка предназначалась не тебе.       — Ты уверена?       Гермиона не решалась ответить, и он хмыкнул на ее молчание.       — Ты легко могла наложить на записку чары, чтобы никто, кроме Драко, не смог прочитать ее содержание. Мисс Грейнджер, если бы я не знал вас лучше, я бы подумал, что вы хотели, чтобы я знал, куда вы направляетесь, — насмешливо сказал он. — И что будете в одиночестве.       Гермиона застыла, не зная, что и думать. Она действительно таким образом хотела дать понять, чтобы он нашел ее? Разве она не знала, что Реддл мог перехватить записку и воспользоваться случаем, чтобы подловить ее, когда она будет одна, — прямо как сейчас? Интересно, оставил ли он записку Драко, чтобы тот прочитал ее, когда проснется, или же уничтожил, чтобы не помешал?       Мысли мчались так быстро, что она даже не заметила, как Реддл проскользнул в ее голову. И только когда он заговорил, отвечая на ее невысказанные вопросы, она поняла, что он их прочитал.       — Драко получит записку, но ему очень нравится сон, который я ему оставил. Он не придет к тебе в ближайшее время.       Гермиона нахмурилась при мысли о том, что Реддл может вмешаться в разум Малфоя.       — Мне показалось, ты сказал, что оставишь его в покое, если я скажу тебе то, что ты хочешь знать, — спросила она, отчаянно пытаясь повернуться к нему лицом, но поняла, что застыла на месте.       Гермиона слегка дёрнулась в сторону, когда почувствовала, как он поднял правую руку, и его пальцы скользнули вдоль талии, задевая низ ее рубашки.       — Я не нарушил своего слова, Гермиона. Этот сон был его собственным — повторное воспроизведение вашей встречи на квиддичном поле. Я просто кое-что добавил и ещё глубже погрузил его в сон.       — Мне всё равно, приятный ли он, — заявила она легким голосом. — Оставить его в покое означает именно это. Хорошее или плохое — ничего ему не делай.       Его пальцы скользнули под ее рубашку, и тепло острыми лезвиями проткнуло кожу, когда рука Реддла легла на ее талию. Гермиона судорожно вздохнула и задрожала каждой клеточкой, когда его слова защекотали ее кожу.       — В мои намерения не входило огорчать тебя. Я прошу прощения.       Услышав это из уст Реддла, Гермиона почувствовала, что оцепенение, заморозившее всё внутри, в мгновение ока исчезло, просто растаяло. Она резко развернулась в тесном пространстве между ним и книжным шкафом. Гермиона даже не думала, что он знает, что такое извинение, не говоря уже о том, чтобы произнести эти слова.       — Я не монстр, — заявил Реддл, нахмурившись и не сводя с нее глаз. Гермиона до сих пор ощущала его присутствие в своей голове — оно чувствовалось как слабое свечение по краям сознания.       — Там, откуда я, это так.       Его глаза потемнели в тусклом свете комнаты, и он слегка наклонил голову.       — Покажи мне.       Гермиона прислонилась спиной к полке, радуясь тому, что между ними есть хоть какое-то расстояние. Ее нервировало, как он мог пробудить в ней сочетание несочетаемых эмоций, включая страх, желание и тревогу. Она с трудом сглотнула и закрыла глаза. Гермиона вспомнила, когда в последний раз видела лицо Волдеморта. Это было в «Пророке». Она воспроизвела картинку и вызвала ее на свет.       Девушка острее почувствовала его в своем сознании, когда его присутствие начало двигаться к образу. Пока Реддл изучал будущего себя, Гермиона вспоминала всё, что знала о легилименции. По всем сведениям, которые она могла найти в голове, когда Волдеморт использовал ее, это был неприятный опыт — что он врывался в сознание, хотела жертва того или нет. Если человек не очень хорошо разбирался в окклюменции, это часто приводило к непереносимой боли, а иногда к тому, что все воспоминания превращались в кашу, и человек терял разум. Гермиона вспоминала каждый раз, когда он проскальзывал в ее сознание, и не могла найти ни одного случая, когда это сопровождалось болью. Он всегда был с ней нежен.       Почему?       Реддл исчез из ее мыслей, и Гермиона тяжело вздохнула, почувствовав легкое головокружение от этого действия. Когда она открыла глаза, он внимательно смотрел на нее, нахмурившись.       — Это цена за то, что ты так часто раскалываешь свою душу, — тихо сказала девушка. — Чтобы стать монстром, ты должен выглядеть соответственно.       — Сколько раз я раскалывал свою душу? — спросил он напряженным голосом, который скрывался за маской спокойствия.       — Пять, — ответила она. — Во всяком случае, мне столько известно. Их могло быть и больше, — Гермиона замолчала и склонила голову набок. — Вероятно, есть и другие.       — М-м-м, — он протянул руку, опустив указательный палец на ее плечо и медленно проведя им вниз по руке, когда спросил: — Ты бы всё ещё считала меня монстром, если бы я выглядел так, как сейчас?       — Не твоя внешность делает тебя монстром, Реддл, а всё остальное, — Гермиона сглотнула и почувствовала, что ее горло сжалось.       — Драко был одним из моих последователей, а вы не были друзьями ни в малейшей степени. Разве ты не считаешь его монстром?       — Нет, — тут же ответила Гермиона, сама удивляясь тому, как убедительно прозвучал ее голос. — Идиотом, да, но не монстром. Он всего лишь мальчик, — она остановилась и заморгала, когда слёзы затуманили зрение. — Мальчик, у которого не было выбора.       Произнеся это вслух, она почувствовала прилив страха, когда поняла, кто перед ней. Что с момента перемещения он ни разу не был нигде, кроме ее личного пространства. Кожа покрылась мурашками, когда Гермиона вспомнила, как его пальцы прижимались к ее животу под рубашкой. Не от его прикосновения ей захотелось разорвать на себе кожу, а от собственной реакции.       Единственное, что удерживало ее на грани панического приступа и не давало ему начаться, — это осознание того, что он не может причинить ей боль. Только эта мысль позволила ей снова обрести контроль над дыханием.       — Ты ревнуешь меня к Драко? — спросила Гермиона, когда его слова, наконец, дошли до нее.       Его челюсти сжались, взгляд стал жестким, но он не отвел глаз.       — Осторожнее, Реддл, — сказала она почти шепотом. — Это человеческая эмоция.       Если бы она не была так близко к нему, то не заметила бы, как приподнялись уголки его губ. Он сделал полшага назад, и Гермиона чуть не задохнулась, почувствовав, как ее тело содрогнулось от потери его присутствия.       — Думаю, что сегодня я получил от тебя достаточно информации, Гермиона, — он наклонил голову, ещё мгновение изучая ее, а затем отвернулся.       Когда Гермиона осталась одна, мысли вихрем понеслись в голове, а руки начали дрожать, потому что она поняла, что флиртовала с ним. Что она чувствовала притяжение и не только ответила, но и надеялась на большее. Девушка с трудом сглотнула, пытаясь сдержать желчь, которая собиралась в горле, норовя прожечь его насквозь.       Что, если она ошиблась? Что, если теория единого континуума — это всего лишь теория? Что, если ее рассказ Реддлу всё изменит и повлияет на будущее, в которое они с Малфоем надеялись вернуться? Что, если нет причины для появления двери, а она просто появилась? Как портключ, может, у двери просто было определенное время, когда она работала в противоположность всем остальным временам. Если это так, то есть потенциал изменить будущее.       Гарри говорил, что Волдеморт не способен любить.       Что, если нет? Что, если он влюбится в нее, а когда она не сможет… не полюбит его в ответ, это его разрушит? Это объяснило бы ненависть, которую описывал Малфой, когда Волдеморт говорил о ней в будущем. Возможно, ненависть Волдеморта к ней не имела ничего общего с тем, что она была магглорожденной. Гермиона откинула голову на книги и глубоко вздохнула, закрыв глаза и прислонив к ним пальцы. Она не была уверена, что смогла бы. Было достаточно трудно признаться в своих чувствах к Малфою, но думать так о Волдеморте?       Гермиона отогнала эти соображения и развернулась, беря книгу, которую собиралась прочесть, когда появился Реддл. Прежде чем ее мысли всё-таки решили продолжить идти по тому пути, она свернулась калачиком в углу под окном и раскрыла книгу.       Но даже когда разум поглощал написанные слова, Гермиона не могла не задаться вопросом, сколько жизней у неё получилось бы спасти, если бы она смогла помешать Тому Реддлу стать Темным Лордом, которого знала в свое время.