***
А в груди попеременно Был то пепел, то алмаз, То лукаво, то надменно, Ночь прищуривала глаз. А движения неловки, Будто бы из мышеловки, Будто бы из мышеловки, Только вырвалась она. За три слова до паденья, За второе за рожденье, За второе за рожденье, Пей до полночи одна. (Пикник)
Слишком непривычно было смотреть на себя, но должность обязывала выглядеть безупречно, так что Кассандра аккуратно собрала волосы и разгладила складки на рукавах. Даже спустя время после возвращения казалось, что её наряд сам по себе, а она – сама по себе. За прошедшие два года Кассандра слишком выросла из своего платья. Вернее, корсаж пришлось затягивать туже – она не заметила, как похудела во время путешествия, когда питаться приходилось не каждый день. Но остальное? Первые дни Кассандра, привыкшая просыпаться в походе от любого шороха и тут же оказываться на ногах, нещадно тормозила и ходила как в полусне, но рутина быстро закрутила – настолько, что она удивилась бы, как стираются и отходят на второй план важные вещи, если бы у неё была на это лишняя минута. Но времени не было даже перед сном – она просто ложилась и забывалась сном без единого сновидения. Прошла неделя, но тянулась она невыносимо долго и одновременно слилась в одну сплошную череду обязанностей и дел. Кассандра не раз тщетно пыталась выкроить время и поговорить с Юджином, но найти его не удавалось. Принц после разговора с королём был принят со всем радушием – Кассандра почти не видела и его с тех пор, как будни Юджина перестали представлять собой все виды безделья, а были отданы королю и принцессе. Рапунцель сразу забрали в приготовленные покои и, надо думать, окружили всем возможным вниманием, потому что видно в коридорах её не было. Ланса тоже приняли как почётного гостя, и он-то как раз не отказывал себе в возможности снова окунуться в прелести дворцовой жизни. Впрочем, эти прелести он находил в любой ситуации. Кассандра в суматохе пересеклась за это время только с ним и то – всего на пару минут. Сначала Ланс её не узнал, потом выдал среди потока ненужной информации то немногое, что ей удалось узнать. Вэриан не появлялся во дворце, но Кассандра слышала всё от того же Ланса, что он подался в Старую Корону, где жили какие-то его родственники, и с тех пор от него не было вестей. О недавних событиях не напоминал вид кого-либо из спутников даже мельком, и казалось, что ничего почти что не изменилось, но это оказалось не совсем так. Когда после возвращения её увидела мадам Краули, ругань стояла на весь коридор, но теперь Кассандра только посмеивалась. Раньше она носила волосы до плеч – крайняя норма приличий, такие можно поднимать в высокую причёску, как остальные придворные дамы, но какая разница, если стрижку всё равно не будет видно под головным убором? Кудри не успели отрасти, но других претензий к её внешнему виду не было, и, думалось, никто и дальше не будет придираться к таким пустякам. Это была одна из негласных привилегий, которые Кассандра теперь могла себе позволить. Она не получила никакой награды, но, вернувшись к своим обязанностям и выдохнув после непривычной суеты, она вскоре заметила, как стали относиться к ней окружающие. Сплетни по дворцу расползались быстро – гвардейцы передавали фрейлинам, те – другим, и личность Кассандры постепенно обрастала всё новыми фактами, достоверными и не слишком. Однако даже самые длинные языки не сплетничали в её присутствии, а гвардейцы стали узнавать её – даже издалека и даже те, кто поступил на службу недавно, и кого Кассандра не помнила в лицо – и приветствовать как одну из них. Вдобавок, короткие встречи с отцом намекали на новости, о которых она старалась не думать, чтобы не сглазить, так что Кассандра воспрянула духом. Наловчившись справиться с делами в световой день, она решила наконец добраться до кого-то из товарищей по путешествию и понять, чем обернётся возвращение принцессы, прошедшее до странного скромно – ещё не было проведено ни бала, ни пышного торжества – как Арианна, почти не показывавшаяся всё это время из королевского крыла, сама вызвала Кассандру к себе. Фрейлина её величества спрятала волосы под головной убор и отвернулась от зеркала.