Феникс

Едва я забегаю в спальню, взгляд натыкается на два силуэта в лучах восходящего солнца — обнявшись, Дино и Глория целуются возле распахнутого окна. Тревожить их не хочется. Я машинально отступаю назад, но уже через пару секунд они отрываются друг от друга, почувствовав мою энергию. Поздоровавшись, я с виноватым видом бормочу извинения. Не смутившись, Дино кивает в ответ. — Мне пора, — с сожалением добавляет он, не спеша убирать руки с талии Глории. — Тогда лети, — она заправляет ему за ухо выбившуюся прядь. Наблюдая за этой искренней нежностью, я не могу перестать умиляться. С того самого дня, как мы отбили раненого Дино у сирен, я не сомневалась в его интересе. А вот Глория все еще привыкает к мысли, что теперь не одна, и учится игнорировать ехидные выпады демонов — те нескоро простят ей прежнее распутство. — До вечера, — Дино вскакивает на подоконник и взмывает к облакам. — Он в курсе, что у нас есть дверь? — я со смешком присаживаюсь на кровать. — Я попросила его не привлекать внимания, — Глория прикрывает прозрачные створки. — Ты же знаешь, эти разговоры за спиной… — Да у вас разве что на лбу не написано «счастливы регулярно, утритесь». На щеках Глории появляется румянец. Раньше она сама провоцировала подобные шуточки, а теперь старается избегать, чтобы не язвить в ответ. — Хватит, — Глория шутливо запускает в меня подушкой. Поймав на лету, я отправляю ее обратно: — Хочешь сказать, вы по ночам молитвы читаете? — А ну тебя, — с довольной улыбкой подруга садится рядом и укладывает голову мне на плечо. Пусть она не расскажет о волнении, не сознается, что боится за отношения с Дино, я чувствую — Глория готова пересилить страхи. Ее новый взгляд говорит о многом. В нем больше нет безысходности, только искорки радости. — Не думай о пересудах, — я ободряюще сжимаю ее руку. — И просто иди вперед. — Дино тоже говорит, что прошлое надо оставить в прошлом. — Твой парень — сущий ангел, — улыбаюсь я. — Не во всем, — игриво щурится Глория и тут же меняет тему, вспомнив, откуда я вернулась: — Ну? Как все прошло? Забравшись с ногами на пружинящий матрас, я притягиваю колени к груди: — Необычно… и мрачно. Над Геенной клубится дым. По краю обрыва зажжены факелы, с балконов свешиваются черные ленты, в курительных чашах удушливо тлеет ладан. Демоны из легиона обнажили мечи и вытянули их к помосту с телом Луцианы — церемония в самом разгаре. Ад прощается с дочерью Сатаны. Злая ирония судьбы — в это же время, где-то в бескрайних облаках цитадели архангелы развевают прах моей матери, чего я не увижу, невзирая на родство. Статус «непризнанной» не дает мне права подняться так высоко. Зато на похороны убийцы сарафа Ревекки меня пустили без возражений. Хотя я сомневаюсь, что Люцифер вообще спрашивал разрешения. Я заготовила целую речь, чтобы оправдать свое присутствие, но он лишь молча проводил нас с Ади и Мими на главный балкон и спустился к помосту. Как и во время смотра, толпа с жадностью следит за происходящим. Наряды скрыты под темными плащами, как требует этикет, но желание показать себя никуда не делось. Каждый считает своим долгом словно ненароком распахнуть полы и пусть мельком продемонстрировать украшения или дорогую ткань. За места возле перил по-прежнему идет нешуточная борьба — демоны ругаются, толкают друг друга и с завистью поглядывают наверх. Еще сильнее закутавшись в плотную накидку, я делаю шаг назад. Не хочется привлекать лишнее внимание. Крылья покрыты угольной пылью, чтобы скрыть их естественный цвет, но даже с этой нехитрой маскировкой демонов не обмануть — светлая энергия выдает меня за милю. Даже не вслушиваясь, я ощущаю их неприязнь. — Дочь убийцы среди нас. — Заявиться сюда? Неслыханная дерзость! Бесполезно объяснять, что мой визит — это дань уважения. Я восхищаюсь стойкостью Луцианы. Ее упорством. Стремлением идти до конца. Внутренней силой. И даже факт, что она убила мою мать, не заставит меня изменить мнение. — Лучше подойди, — шепчет Мими, едва заметно поманив к парапету. — Иначе они будут думать, что ты трусишь. — И этим спровоцировать? — Тебе все равно не стать королевой их сердец, — усмехается Ади. — Так пусть ненавидят, а не презирают. Он прав. И если мне когда-нибудь суждено стать официальной спутницей Люцифера, я не должна показывать слабость, иначе это его принизит. — Убедили, — я со вздохом опираюсь на перила. Возмущенное шипение усиливается. — Еще и нос задирает. — Небеса совсем потеряли стыд. Демоны отвлекаются, лишь чтобы зажечь адское пламя и принять его в руки, подобно свечам во время церковной службы. Накануне я вычитала об этом в справочнике по ритуальному этикету, и как только они вызывают огни, следую их примеру. Сосредотачиваюсь, замираю, и, наконец, чувствую, как ладони наливаются знакомым теплом — не зря, не зря я тренировалась всю ночь. Кожу покалывает, все еще немного болезненно, но уже так привычно. Мысленно раздуваю вспыхнувшую искорку в огненный шар, а когда он разрастается — передаю Мими. Следующий достается Ади. На третьем шепот под нами переходит в удивленный гул. — Вы видели? — Но она ведь… непризнанная! Губы сами складываются в довольную улыбку. Ну же, давайте. Съязвите о никчемности бывших смертных. Миг торжества прерывает Мими, потянув меня за рукав: — Летят! Из главных врат появляется Сатана со смуглой поджарой демонессой, затянутой в расшитый корсет и условное подобие юбки — ткань слишком прозрачная, чтобы скрыть чулки и белье. Синхронно взмахивая крыльями, оба приближаются к помосту и замирают с двух сторон — отец у ног Луцианы, мать возле изголовья. — Конечно, Лилит в трауре до трусов, — Мими толкает Ади локтем в бок. — С тебя два златника. Я же говорила, что она выберет кружево. — Не смей критиковать стиль моей горячо любимой тетушки. Я мысленно восстанавливаю в голове схему с родственными связями падших, которую для меня на скорую руку набросала Мими. В попытке выучить имена главных персон ада я пожертвовала сном, но даже несмотря на это путаюсь в хитросплетении ветвей фамильного древа. Лилит — первая жена Сатаны и старшая сестра Наамы, жены Асмодея — тетя Ади по материнской линии. — Где твое уважение? — продолжает паясничать он. — Там же, где и ее скорбь, — Мими ответно корчит рожицу, передразнивая Лилит. Та стоит у изголовья с каменным лицом, пока Сатана разжигает ритуальный факел и поднимает его над телом Луцианы. — Me mortuo terra misceatur igni*, — словно по команде демоны бросают сгустки пламени в Геенну. — Me mortuo terra misceatur igni! — на одном выдохе вторит им легион. Вместе с остальными я кидаю шар в огненную пропасть. Несколько минут с балконов струится пышущий жаром водопад. Глаза едва переносят яркий свет. Сдерживая слезы, я прощаюсь сразу с двумя — матерью, которую не успела узнать, и ее убийцей, которая вопреки законам логики не вызывает у меня ненависти. Подлетев к отцу, Люцифер передает ему меч. Тот освобождает оружие из тяжелых ножен и вкладывает в руку Луцианы. Так она… была воином? Вот почему на прощании присутствует весь легион! Демоны провожают не дочь правителя ада, а соратницу. — Me mortuo terra misceatur igni! — Сатана опускает факел на грудь Луцианы. Плечи Лилит нервно вздрагивают, но она тут же выпрямляет спину и повторяет: — Me mortuo terra misceatur igni… Пламя вздымается над помостом и поглощает тело как сухой листок. С маской равнодушия Лилит покидает площадку под балконами, не дожидаясь, когда прогоревшие останки канут в Геенну. Лицо Сатаны не выражает ни единой эмоции — в нем нет ни ненависти, ни боли, ни раздражения. Не моргая, он следит за огненными всполохами. Наблюдая за его реакцией, я слишком поздно слышу хлопок двери за спиной. — Неужели я пропустила самое интересное? — с притворным сожалением тянет кто-то. Обернувшись, я замечаю худощавую демонессу. Молодую, стройную и практически обнаженную — тонкие полоски шелка, из-под которых просвечивают соски, вряд ли можно назвать платьем. Поправив черный локон, она с любопытством разглядывает нас, пока не замечает Ади. — Привет, малыш! — ярко накрашенные губы растягиваются в кокетливой улыбке. — Здравствуй, те… — Нет, нет, нет, — обняв Ади, демонесса шутливо треплет его по щеке. — Мы же договаривались. Хочешь, чтобы все знали, сколько мне лет? Жеманничая, она целует его в висок. — Прости, Астарта, — подхватывает ее игру Ади и, не стесняясь, пристраивает ладонь на едва прикрытые ягодицы. — Виноват и готов понести наказание. Пока они флиртуют, я лихорадочно копаюсь в памяти. Астарта, младшая сестра Асмодея — вторая тетя Ади. И… вторая жена Сатаны. Мими успела рассказать, что всего их четыре, но на схеме указала лишь двоих. — Соболезную вашей утрате, — выдавливаю я, когда она вновь поворачивается ко мне. Ее несдержанность раздражает, однако выказывать неуважение опасно — мачеха Люцифера обладает властью. — Ах, милая, оставь утешения для Лилит, — задорно смеется она. — Мне не о чем горевать, наоборот, напьюсь от радости. Не каждый день сжигают психованную сучку. Она ждет реакции на провокацию, а я не знаю, что ответить. Понятно, что жены Сатаны не испытывают любви друг к другу, но мне же необязательно занимать чью-то сторону. Стушевавшись, я заметно нервничаю, пока знакомый голос не рассеивает волнение. — Привет, — Люцифер спрыгивает с перил и, обойдя меня со спины, останавливается рядом. — Привет, дорогой, — с фальшивой радостью тянет Астарта. — А я как раз говорила, как скорблю по твоей сестре. — Я слышал, — он скрещивает руки на груди. — Благодарю за сострадание. — Ну, раз протокол соблюден, пойду утешать мужа, — без тени смущения Астарта отстраняется от Ади и, виляя бедрами, направляется к двери. Следующей с балкона ретируется Мими, «вспомнив», что обещала заглянуть к отцу. Кивнув Люциферу, Ади уходит без отговорок. — В твоей семье все такие, да? — бормочу я, когда мы остаемся наедине. — Хуже, — с горечью усмехается Люцифер. Не язвит — просто вздыхает. Я вижу, как он устал. Даже от недосыпа не бывает таких кругов под глазами. Люцифер измотан, вот только в отличие от остальных демонов сыну Сатаны нельзя показывать слабость. — Догадываюсь, как тебя достали соболезнования, — шепчу я, осторожно взяв его за руку. — Как бесят разговоры. Но если… ты все-таки захочешь поделиться… я выслушаю. А хочешь, просто помолчу? Постою рядом и… Он накрывает мои губы пальцем. — Я знаю, как заткнуть тебя, Уокер. И оттесняет за обмотанную лентами колонну, чтобы поцеловать. — О чем секретничаете? — Мими вваливается в спальню с охапкой свитков. Оценив объем, Глория скептически приподнимает бровь. — Геральд выдал заданий на год вперед? — Очень смешно, — Мими закатывает глаза. — Просто кое-кто снова нарвался на отработку и теперь вынужден архивировать занудные исследования престолов. Свалив пергаменты на кровать, она протягивает мне конверт. — Это тебе. Из цитадели. Трясущимися руками я разламываю сургучную печать. — Что там? — Глория заглядывает в письмо через мое плечо. «Согласно пункту шесть догмата о наследовании разница в чинах является препятствием для получения непризнанной Уокер личных вещей сарафа Ревекки, в смертном бытии Уокер. Решение совета может быть пересмотрено в пользу истицы в случае повышения в чине». Чертыхнувшись, я опускаюсь на кровать. Разве я просила что-то незаконное? Всего-то пару книг! В чем сложность? И почему даже после смерти мамы цитадель упрямо лишает меня возможности узнать ее ближе? — Ну уж нет, — я со злостью сминаю пергамент. — Легко они от меня не отделаются. * Me mortuo terra misceatur igni (лат). — После моей смерти земля смешается с огнем. И да, я знаю, что это аналог «А после нас хоть потоп», но демоны эгоистичны, поэтому я вижу в этом некую фишку.