Феникс

Даже в прохладной тени беседки меня не отпускает тревога. Солнечные лучи еле пробиваются сквозь листья вьюна, ветерок колышет волосы — раньше подобные ощущения рождали чувство легкости и полета; хотелось раскинуть руки, кричать от переполняющего счастья… теперь же я съеживаюсь на скамье и прячу лицо под крыльями. Всю ночь и утро я думала о словах Немезиды. Желание ее расспросить превращается в навязчивую идею. Я готова бегом кинуться в «Чертог», но статуя перестала отвечать еще вчера. — Что за священная смерть? — прижав плат к губам, повторяю я. — Ну же, скажи! Застывшее лицо не шелохнется. — Как избежать кровопролития? Я бью в каменную грудь, царапая костяшки пальцев. Злюсь, срываясь на крик. Умоляю. Торгуюсь. Все тщетно — Немезида не реагирует. Из упрямства я пробую ее «прочитать», но касание тоже не помогает. — Как же тебя разговорить? — я устало опускаюсь на ближайший диван. Слишком много сложностей навалилось за последние дни. Отказ цитадели, молчание Люцифера, непонятное пророчество — все это вымотало меня, а нескончаемые вопросы повергли в уныние. Как долго придется ждать, пока закончится воздействие мориона? Может, принести амулет в «Чертог»? Вдруг усиление сущности сработает и со статуей? От размышлений отвлекает тихий скрип двери. Я вскакиваю, ожидая увидеть толпу демонов, но на пороге стоит один лишь Калеб. — Меня ждешь? — усмехается он. Я не собираюсь тратить время на перепалку и пытаюсь его обойти. Темное крыло преграждает путь. — Тебе лучше со мной дружить, — склонившись ближе, игриво шепчет Калеб: — И если будешь сговорчивее — дам фору на земле. О чем это он? Я замираю от удивления. — Я буду твоим наставником на экзамене, — продолжает глумиться Калеб, пристраивая ладонь мне на ягодицы. — Ты ведь хочешь его сдать? — И без форы справлюсь! — оттолкнув назойливую руку, я выбегаю из «Чертога». Вслед несется довольный хохот: — Помечтай! Словно почувствовав, что я вспомнила о вчерашнем, проходящий мимо Калеб ехидно скалится. Я демонстративно отворачиваюсь, но все равно слышу, как он отпускает очередную колкость. Раньше я бы непременно крикнула вслед что-нибудь едкое, но сейчас даже проблемы на экзамене не волнуют меня так, как чертово предсказание. Почему опасность не миновала? Ведь Сатана не стал сражаться с небесами и увел легион. Или… это была уловка? И военные учения, на которых то и дело пропадает Люцифер, означают, что готовится новое нападение? Догадка повергает меня в ужас. Никто не ждет войны, и фактор внезапности станет губительным. Господи, что же делать? С кем поговорить? Наверняка Люцифер не знает о планах отца. Он бы обязательно сказал мне. Предупредил. Защитил. Спрятал! А вдруг… ему не дали этого сделать? И именно в этом причина долгого отсутствия? От тяжелых мыслей щемит в груди. Я со стоном утыкаюсь лбом в колени и сижу неподвижно, пока за спиной не слышится шорох. Приближающаяся темная энергия заставляет напрячься. — Калеб, уймись! — в раздражении я спрыгиваю со скамьи и, повернувшись, замечаю знакомую фигуру в военном мундире. — Адмирон? А он что здесь забыл? И как его вообще подпустили к замку без сопровождения архангелов из охраны? — Польщен, что ты меня знаешь, — кивнув в знак приветствия, Винчесто небрежно опирается о колонну и тем самым перегораживает выход из беседки. Затянутая в перчатку рука достает из-за лацкана конверт с печатью. — Я уполномочен передать приглашение на аудиенцию. Багровый сургуч в центре листа смахивает на пятно крови. — Мне? — я так не решаюсь коснуться пергамента. — В академии две Виктории Уокер? — Винчесто иронично изгибает бровь. Я чувствую себя глупо. Вряд ли бы он стал разыскивать по саду не интересующую его персону. Покраснев, я вскрываю конверт. — И когда же состоится… — прочитав убористый текст, я осекаюсь и в панике поднимаю глаза на адмирона. — Сегодня? Я… я не могу! Сердце подскакивает от волнения. Раньше меня не приглашали в ад одну, да еще и так поспешно. К чему эта срочность? — У тебя назначена встреча где-то еще? — с сарказмом осведомляется Винчесто. — Нет! Просто я… не готова. — Аудиенция пройдет в неформальной обстановке, — он мельком осматривает мое скромное платье. — Официальный наряд не нужен. Нервно скомкав пергамент, я отступаю назад — без Люцифера мне страшно встречаться с Сатаной. — Но покидать небеса без разрешения… — Директора уже уведомили, он не возражает, — адмирон отбивает и этот довод. Я все еще медлю, пытаясь придумать очередную отговорку. — Чего ты боишься, Виктория? — голос Винчесто становится серьезен, а взгляд мрачнеет. — Что я подвергну твою жизнь опасности? Кажется, я задела его гордость. — У меня нет причин вам не доверять, — честно признаюсь я и с горечью добавляю. — Как и нет возможности избежать встречи. Сатане не отказывают, верно? — Если это тебя успокоит, — адмирон отстраняется, освобождая проход. — Аудиенция будет не с Владыкой. На мгновение становится легче, пока я не вспоминаю Асмодея. Мог ли он настолько оскорбиться, чтобы вызвать меня для приватной беседы? Или это сделала Наама? — С кем же тогда? — робко уточняю я, спускаясь по мраморным ступеням за Винчесто. — Я не уполномочен это обсуждать, — развернув ладони, он приближает к нам знакомый огненный тоннель. Я обреченно шагаю в него первой. Затянув внутрь, жар обволакивает кожу и уносит вперед. Весь перелет Винчесто зорко следит, чтобы я не опалила крылья. Меня пугает такое внимание, но он держит дистанцию и не позволяет себе ни двусмысленного жеста, ни лишнего слова. В молчании еще страшнее следовать сквозь пламя. — Хотя бы скажите, что это не Асмодей, — не выдерживаю я. — На его счет у меня особые инструкции, — губы Винчесто складываются в недобрую улыбку. — Поверь, он к тебе не приблизится. Нас выбрасывает с противоположной стороны от Геенны, у черного входа в замок. Адмирон проводит меня вдоль стены из необработанного камня, распахивает неприметную кованую дверь и, не сбавляя шага, сворачивает во внутренний коридор. В дрожащем свете факелов наши тени шатает из стороны в сторону. Кажется, что я и сама качаюсь, а может, меня действительно не слушаются ноги. С кем будет аудиенция? Знает ли о ней Люцифер? И почему меня вызвали в такой спешке? Снующие мимо слуги опускают глаза — здесь явно не приветствуется любопытство. Охранники тоже не задают лишних вопросов. Как молчаливые призраки они показываются из полумрака и, дождавшись кивка Винчесто, отступают назад. — В мраморный сад, — поясняет адмирон одному из них, замершему у гобелена с лимбом*. Не убирая ладони с меча, свободной рукой архидемон откидывает расшитую золотом ткань и пропускает нас в галерею с колоннами. Они расширяются к потолку, имитируя кроны, а каждый «ствол» обвивает чешуйчатое тело змея. Не в силах отвести взгляда от их шипящих пастей, я изумленно верчу головой и пропускаю момент, когда в адском «Эдеме» появляется Мириам. Выступив из-за ближайшего каменного дерева, она оказывается рядом и заставляет меня вздрогнуть от неожиданности. Винчесто склоняет голову, но я успеваю заметить интерес в его глазах. Не привычное уважение, которое следует выказывать представителю правящей семьи, не банальную похоть, а неприкрытое восхищение. — Госпожа. Я готова поклясться собственной душой, что его голос дрогнул. Неужели адмирон… увлечен Мириам? А что, если это чувство взаимно? И в нем кроется причина, по которой она отказывалась принять печать? — Благодарю, что привел ее так быстро, — вопреки ожиданиям Мириам ведет себя сдержанно. В насыщенном сгустке энергии нет ни единой мрачной тени — ни кокетства, ни тщеславия — как нет и ответной теплоты. Если она и предала Сатану, то не ради Винчесто. Так в чем же была ее вина? И была ли? Вдруг ее обвинили по ошибке… или злому умыслу? Адмирон удаляется, а Мириам поворачивается ко мне. — Виктория, — кивает она, сцепив пальцы в замок. Кружевная митенка обтягивает ладонь с узором, словно намеренно скрывая «статус» жены. — Рада видеть снова. Я искренне улыбаюсь. Из всех возможных персон для аудиенции мне достался самый щадящий вариант. Быть может, я даже смогу расспросить у нее о Люцифере, когда все закончится. — Благодарю за оказанную честь, Госпожа, — я пытаюсь сделать что-то похожее на реверанс, как демонессы на приеме у Мамона, но меня останавливает едва различимый взмах руки. — Ни к чему церемонии. Просто Мириам. Она жестом приглашает пройти в глубину галереи и поясняет по пути: — Извини за таинственность. Я хотела поговорить, а официальное приглашение — это единственный способ сделать все без лишних вопросов. Поравнявшись с креслами, мы садимся друг напротив друга. Пока я без зазрения совести рассматриваю ее выразительное и необъяснимо спокойное лицо и гадаю, по доброй ли воле она приняла печать Сатаны, Мириам продолжает: — Беседа будет не из легких, и я прошу тебя отвечать искренне. — Но я не… Она не дает мне возмутиться: — Мы получили ответ цитадели. Назначено слушание. — О, Господи, — не сдержав восторженного возгласа, я прижимаю руки к груди. Так вот что задержало Люцифера! — Ты понимаешь, на что он идет? — хмурится Мириам. Я кожей ощущаю, как ее гложут сомнения — она сама вряд ли бы выбрала сыну такую спутницу. Непризнанную, из-за которой погибла его сестра. Непризнанную, из-за которой он вынужден схлестнуться с цитаделью. — Понимаю, — горячо заверяю я. — И сделаю все, чтобы Люцифер никогда об этом не пожалел! Морщинка между ее бровями разглаживается, но лишь на мгновение: — Красивый ответ. Однако мы обе знаем, что за нас говорят не слова, а поступки. Что ты готова сделать ради него? — Все! — я едва не подскакиваю с кресла, но новый вопрос охлаждает мой пыл. — Даже умереть? В досаде я стискиваю кулаки. Неужели Мириам не видит, что я люблю Люцифера? И нужна пафосная клятва? — А «долго и счастливо» здесь под запретом? — Все зависит от тебя, — она подается вперед так быстро, что я не успеваю отпрянуть, и заглядывает в мои глаза. Пристально всматривается, цепляется за отголоски мыслей, но так и не подбирается к ним. От напряжения нежно-голубая радужка насыщается до темного ультрамарина. Я чувствую, с какой силой Мириам пытается пробить стену защиты, но ей все-таки приходится признать поражение. — Яд змея? — наконец догадывается она и отстраняется. Не в силах солгать, я киваю. И тут же жалею — теперь у нее будет повод меня упрекнуть — но вместо укора слышу совет. — Когда Самаэль спросит, почему твой разум закрыт, скажи ему правду. Не лги, он это чувствует. И если… — Госпожа, советник рядом! — от двери в нише к нам подбегает служанка. — И с ним… Владыка. — Договорим позже, — Мириам нервным движением расправляет плечи и указывает мне в сторону прохода с гобеленом. — Один из стражей проводит тебя к тоннелю. Не переставая гадать о произведенном впечатлении, я подхожу к коридору, когда в спину прилетает оклик: — Виктория! Вздрогнув, я оборачиваюсь. Неужели она сочла меня недостойной Люцифера? — Так ты умрешь за него? Лицо Мириам серьезно — ей нужно знать ответ. А я… я не хочу думать о плохом. — Я лучше стану для него жить. Для него и с ним. Рука об руку, крыло к крылу. Это наше будущее, которое я не позволю отнять. Успев увидеть улыбку Мириам, я скрываюсь за гобеленом. В угрюмом молчании архидемон из охраны сопровождает меня до ближайшего поворота, за которым неожиданно мелькают знакомые багрово-черные крылья. В груди теплеет, уголки губ приподнимаются от накатившего восторга, а ноги спотыкаются на ровном месте. Люцифер рядом! Совсем близко — стоит протянуть руку, и можно коснуться перышек. Я еле сдерживаю этот порыв. Почувствовав мою энергию, он оборачивается, но смотрит не на меня: — Саферий, куда ты ее ведешь? Я научилась отличать напускное безразличие от настоящего, и вместо обиды продолжаю улыбаться — глупой и абсолютно счастливой улыбкой. Адреналин в крови толкает вперед, раззадоривает, провоцирует на глупости. И только в присутствии нежелательного свидетеля мне удается усмирить желание кинуться на шею. — Госпожа приказала… — мнется Саферий. — Свободен, — отрезает Люцифер, стискивая мое запястье и увлекая за собой. Через секунду спина оказывается вжатой в шкаф в какой-то затхлой каморке, но это определенно лучшее место на небесах и в аду, потому что меня, наконец, обнимают руки, по которым я истосковалась. — Тебя так долго не было, — шепчу я, чуть ли не выкручивая пуговицы на его рубашке. Почти неделю. Шесть мучительных дней, тянущихся словно вечность. — Так долго… Люцифер затыкает мне рот поцелуем. А я ведь хотела поговорить о слушании. Наивная. Едва горячий язык сталкивается с моим, я лишаюсь способности чувствовать что-то, кроме вожделения. Как же я люблю его губы! Настойчивые, жадные и вызывающие зависимость — касаясь их, я чувствую себя нимфоманкой. Тонкие бретельки сползают с плеч, молния расходится от резкого рывка, и ставшее бесполезным платье виснет где-то на талии. Приподняв за бедра, Люцифер впечатывает меня в полки — так яростно, что с них сыплется пыль и мелкие куски пергамента. С нервным смешком я снова тянусь к нему. Пальцы проскальзывают в распахнутый ворот, гладят кадык, спускаются к солнечному сплетению… и нащупывают свежий шрам. — Что случилось? Люцифер не дает мне отпрянуть и глухо стонет в шею: — Уокер, не сейчас. По телу пробегает дрожь. Неужели Сатана опять… — Всего лишь неудачная тренировка, — между поцелуями поясняет Люцифер. — С низшими. Это добавляет тревоги, ведь именно низших привела с собой Луциана. Почему бы Сатане не воспользоваться ее тактикой? — Так он… — я обхватываю лицо Люцифера ладонями, не давая продолжить. — Готовится напасть на небеса? Никогда еще я так не боялась услышать правду. Вдруг подозрения верны? — Нет, — Люцифер не сбавляет напора и легонько прихватывает зубами мочку уха — так, что меня снова пробирает до мурашек. — Я видел прошлые сборы. Сейчас все иначе, — жаркие губы перемещаются к ключице. — Если бы я не знал своего отца, решил бы… — Что? — не выдерживаю я. — Не мучай меня, прошу! — Что он собирается отражать удары, а не наносить.