Цветок каштана

Не смею ручаться, однако некоторые ученые уверяют нас, что цветок каштана имеет положительно тот же запах, что и семенная жидкость, которую природе угодно было поместить в чреслах мужчины для воспроизведения рода человеческого. Маркиз де Сад

      * * *              С потолка над сценой свисали цепи. Карабин, на котором они крепились, был задрапирован темной тканью, и почему-то Слава не мог перестать на него смотреть, как будто там, в бархатистой глубине, таилось что-то особенное, тайное, скрытое от случайных взглядов.       — А теперь приступаем к интерактивной части нашей программы, — промурлыкал в микрофон конферансье, окидывая клубный зал оценивающим взглядом. — Есть тут сабы, которые любят порку?       — Давай, Славка, твой звездный час, — громко сказал Ванька, толкнул Славу локтем в бок и заржал.       Слава бросил на него яростный взгляд и негодующе фыркнул. К счастью, они сидели далеко от сцены, и в первых рядах уже с готовностью поднялся лес рук. Конферансье выбрал одного наугад, и счастливчик под аплодисменты и свист зала поднялся на сцену, остановившись рядом со свисающими цепями.       Ведущий протянул ему микрофон:       — Как тебя зовут?       — Андрей.       — Ты здесь один или со своим Доминантом?       — С моим Доминантом, — Андрей застенчиво улыбнулся и помахал в толпу.       — Он дал тебе разрешение выступить?       — Конечно. Он любит, когда я показываю себя перед другими.       — Отлично. Давайте поддержим Андрея аплодисментами, а заодно поблагодарим его Дома за щедрость!       Зал с энтузиазмом отозвался на просьбу. Ванька хлопал и улюлюкал громче всех, Иван тоже аплодировал, но сдержанно — Слава вообще ни разу не видел, чтобы он делал что-нибудь с чрезмерным рвением. Почему-то в голове мелькнула картинка, как он, должно быть, порет Ваньку — неторопливо, с ленцой и зевотой, а Ванечка вертит голым задом и возмущенно вопит: «Бодрее, мать твою, я тут сейчас усну нахрен!» Слава усмехнулся этой фантазии. Если она и была далека от реальности, то не очень.       На сцену вышла Домина Клеопатра, которая уже выступала этим вечером в постановочных номерах, и зал встретил ее бурной овацией. Обменявшись с сабом Андреем несколькими негромкими словами, она заковала его руки в кандалы, свисавшие с потолка. Заскрипел карабин, скрытый под драпировкой, цепи стали подниматься и остановились, только когда руки саба оказались вздернуты высоко над головой и разведены в стороны.       Домина Клеопатра подступила к сабу и погладила затянутой в кожаную перчатку ладонью его подобравшуюся задницу. Потом приподняла широкий тяжелый флоггер, демонстрируя его залу. Слава сглотнул: судя по толщине и размеру девайса, удары будут весьма ощутимы даже через одежду.       С четким, размеренным замахом Домина опустила флоггер на зад саба. Раздался оглушительный щелчок, и Слава чуть не подскочил, остро ощутив жжение в ягодицах, как будто огрели его самого.       Саб Андрей, впрочем, даже не вздрогнул.       — Один, — громко сказал он.       Его голос прозвучал так бесстрастно, что по залу пронесся смешок. Домина, впрочем, и бровью не повела. За первым ударом последовал второй.       — Два.       После третьего удара голос саба наконец-то дрогнул. Зал снова притих. Постановочные номера, составлявшие основу программы, были, конечно, хороши, но предоставляли больше эстетическое удовольствие. А от саба, вызвавшегося участвовать в интерактиве, веяло настоящими, живыми эмоциями. Слава чувствовал их даже с другого конца зала, с галерки, где они сидели.       После десятого удара Домина ненадолго остановилась, расстегнула на сабе ремень и спустила брюки ему на бедра, открыв белоснежное белье. Неторопливо погладила флоггером зад саба поверх трусов.       — Сколько?       — Десять…       — Неправда. Девять. Ты сбился, — спокойно сказала Домина.       Зал зароптал: многие считали удары так же трепетно, как и наказываемый саб, и знали, что ударов было ровно десять. Но никто не возразил вслух. Во время экшена Дом всегда прав. Это аксиома.       Саб и не подумал оспаривать правоту Домины Клеопатры, и покорно начал отсчет с начала.       — Десять же было? — оглянулся Слава на Ваньку.       Ванька оскалился:       — А ты считал, да? Ты счита-ал!       — Да ну иди нафиг, — раздраженно бросил Слава и вопросительно поднял глаза на Ивана.       Иван кивнул.       — Она соврала, — сказал он, и по его тону нельзя было понять, осуждает ли он такой поступок Домины во время экшена или тоже верит в аксиому «Дом всегда прав, даже если лжет или ошибается».       — Ну и тяжелая рука у этой цыпочки. Глянь, как херачит! — вмешался Ванька, дергая Славу за рукав.       «Цыпочка» действительно херачила от души. После двадцати ударов флоггером через трусы она обнажила ягодицы саба, такие красные, что это было видно через весь зал. На сей раз саб не сбился, так что этап порки по голой коже начался с двадцать первого удара. К тридцатому саб обвис на цепях и каждый новый удар оглашал с прерывистым всхлипом. Славе стало не по себе. Утешало то, что где-то в зале сидит Доминант Андрея, который точно знает предел возможностей своего саба и не допустит, чтобы чужая Домина хватила через край.       Наконец экзекуция кончилась — неизвестно, через сколько ударов, потому что последние минут пять саб уже не выкрикивал счет, а бормотал себе под нос, давясь слезами и соплями. Это выглядело… некрасиво. Но, наверное, его Дому нравится видеть его именно таким: потерявшим голову от боли, публично униженным, доведенным до полуобморока жестокой поркой. Наверное, это нравится им обоим. Иначе зачем бы Андрей это терпел?       Снова заскрипел карабин, цепи стали опускаться, и избитый саб рухнул на пол. Домина наклонилась к нему, чтобы снять кандалы, и тут на сцену выскочил высокий крупный мужчина. Практически оттолкнув Домину, он подхватил Андрея на руки, как ребенка, поцеловал в висок, что-то ему шепча, прижал к груди и спустился с ним со сцены, исчезнув среди столиков. Домина церемонно кивнула в зал, и публика взорвалась овацией. Слава на этот раз хлопал так же активно, как и остальные — он почувствовал большое облегчение, увидев Дома, который забрал Андрея, и удостоверившись, что тот позаботится о своем сабе. Несмотря на дискомфорт от зрелища слишком жесткой порки, Слава ощущал возбуждение, и сейчас оно стало еще сильнее. Что может быть приятнее, чем нежные объятия, искренняя забота и поцелуй в висок от твоего Доминанта после экшена? Слава порой думал, что именно эта часть в сессии — самая лучшая. То, ради чего стоит вытерпеть всё остальное — и боль, и стыд.       — Госпожа, вы не устали? Что ж, прекрасно! Есть еще желающие?       — Есть! — выкрикнул Ванька, хватая Славину руку и вздергивая ее вверх.       Слава так оторопел, что пару секунд так и сидел с поднятой рукой. Потом вырвал ее и врезал Ваньке кулаком в бедро.       — Ты совсем охренел, что ли?! Не смешно!       — Да ла-адно, Славик. Ты же потек весь, как кошечка. Да иди расслабься уже наконец, ну!       — Ваня, хватит. Оставь Славу в покое, — сказал Иван.       Ванечка осекся и обиженно оглянулся на него. Слава перевел дух, краем глаза заметив, что на сцену поднимается новый участник интерактива — слава богу, Ванькиной выходки никто не заметил.       — А что такого-то, — пробурчал Ваня под осуждающим, хотя по-прежнему спокойным взглядом Ивана. — Да он вечно сидит, как пень, целочку из себя корчит. Пошутить уже нельзя?       — Ты идиот, и шутки у тебя идиотские.       — Эй, а обзываться-то зачем? Вот возьму и не дам тебе сегодня! Слав, ты куда? Ты что, правда обиделся, что ли?       — Отлить надо, — процедил Слава, выбираясь из-за столика.       Он нагло врал, конечно, и Ванька, знавший его, как облупленного, сразу это понял. Но только хмыкнул и отвернулся. Слава надеялся, ему и впрямь стало хоть немного стыдно — ну правда же хватил сейчас через край. Достаточно того, что он вообще затащил Славу в этот клуб, едва ли не силой — втянул его в глупый спор по поводу победителя ежегодного «Бондаж-феста», Слава проспорил и был вынужден присоединиться к обоим Ваням в их очередной вылазке. Он никогда не ходил в такие места, да и не должен ходить — саб без Дома в подобном заведении вызовет вполне закономерные вопросы. Но Ванька давно талдычил, что Славе нужно больше выходить в люди, глядишь, найдет себе кого-нибудь наконец-то. Хотя Слава сильно в этом сомневался: если тут сегодня и есть одинокий Дом, то вопросов к нему не меньше, чем к одинокому сабу. В клубах ищут приключений, а не партнера или супруга. А приключений Слава точно не искал.       Но, как это всегда бывает с приключениям, они не интересовались, ищут их или нет.       В туалете Слава все-таки подрочил над унитазом, наспех и как будто воровато. Ванька прав в одном, интерактивная часть шоу сильно его возбудила, несмотря на все оговорки. Закончив, Слава вышел из кабинки, открыл кран в раковине, подавив желание сунуть голову под холодную струю, набрал в ладони воды и тщательно умыл лицо и шею. Стало наконец-то полегче. С тяжелым вздохом он поднял голову — и вдруг увидел в зеркале чужое лицо за своим плечом.       — Горячая жопка у этого Андрюхи, — проговорил обладатель лица, сально ухмыляясь Славе через зеркало. — Как думаешь?       Слава застыл. Мужчина был ниже его ростом — практически все Домы были ниже Славы, не говоря уж о сабах, — и уже его в плечах. Лысый череп отливал блеском в неуместно ярком свете ламп, которыми был утыкан весь потолок. От мужчины разило алкоголем — и доминантными феромонами, напоминающими запах цветущего каштана. Такими сильными, что у Славы земля поплыла под ногами. Он на секунду замер, как кролик под взглядом удава — совершенно обычная, естественная физиологическая реакция возбужденного сабмиссива на агрессивно настроенного Доминанта. Но как только грубая ручища по-хамски легла Славе на задницу, наваждение спало.       Слава резко обернулся и оттолкнул мужчину, заставив его отступить на шаг.       — Ого, — протянул тот. — Да тут у нас, я смотрю, строптивая сучка?       — Отвалите от меня, — отгрызнулся Слава. — Я здесь не один.       — Ага, ты с какой-то парой, только ты не их саб. Я за тобой весь вечер следил. Ты потёк на Андрюхину жопку. Потёк же? Только и мечтал на его месте оказаться, но кишка тонка. Или тебе, может, нужен Дом, который дал бы тебе разрешение?       Говоря это, мужчина наступал на Славу, а Слава пятился. Причем осознал он это, только оказавшись прижатым к стене возле самой дальней кабинки. Колено Доминанта толкнулось между его ног, грубые руки сгребли запястья. Слава ощущал, что физически Дом не сильнее его, но ему снова шибануло прямо в лицо подавляющими феромонами, и он не мог заставить себя сопротивляться как следует.       — Любишь пожестче, да? Мне это подходит, — пробормотал Дом, тычась лицом в Славину шею.       Слава зажмурился от отвращения, собираясь с духом, чтобы все-таки оттолкнуть этого козла прежде, чем у него самого начнет неумолимо вставать — потому что тогда, он знал, будет слишком поздно… Он слишком хорошо это знал.       — Антон! Что ты делаешь?       Холодный, хлесткий голос огрел обоих — и Славу, и приставшего к нему мужика. Тяжело выдохнув, но так и не выпустив Славу, Дом обернулся на человека, который им помешал.       Это тоже был, безусловно, Доминант. В деловом костюме без единой складки, с аккуратной стрижкой. Темные глаза холодно поблескивали за стеклами очков в позолоченной оправе. Но в то же время от отличался от Дома, прижавшего Славу, как волк от дворняги. И хотя среди Доминантов, как и среди сабмиссивов, нет официальных градаций, некоторые из них обладают большей прирожденной властью, чем другие. И это был именно такой случай.       — Отпусти его, — сказал мужчина в костюме. — Ты что, с ума сошел? Нам только скандала тут не хватало.       Грубые пальцы на Славиных запястьях наконец разжались. Антон, если это и правда было его имя, шумно засопел и, к огромному Славиному облегчению, отступил от него на шаг.       — Да я просто… я так… Он сам хотел!       «Неправда!» — чуть не выпалил Слава. Но не успел: тяжелый взгляд незнакомого Доминанта обратился на него. Они встретились глазами. Слава сглотнул, чувствуя странную смесь признательности и страха.       — С тобой всё в порядке?       Слава не сразу понял, что вопрос обращен к нему. Потом неловко кивнул и зачем-то попытался выдавить улыбку, хотя губы дрожали от стыда и еще не прошедшего животного возбуждения.       — Извини его. Он пьян, — коротко сказал Доминант. — Антон, пойдем к столику, все тебя ждут.       Не оглянувшись на Славу, Антон понуро прошел мимо своего друга. Когда он скрылся, Дом шагнул вперед и опять оглянулся на Славу. Прищурился за стеклами очков, как будто хотел что-то сказать — но передумал. Коротко кивнул Славе, кажется, ободряюще, и вышел из туалета.       Слава долго мыл руки и лицо под холодной водой, потом вернулся в зал и сказал Ваням, что хочет сейчас же уйти отсюда. Ванечка начал было возмущаться и ныть, но Иван поддержал Славу, и на этом вопрос закрыли.              * * *              — Славик, нам надо поговорить.       Арина Карелина была Доминой с довольно жестким характером. Обоих своих детей — и домину Марию, и саба Вячеслава — она растила в одинаковой строгости, но и с одинаковой заботой и любовью. Почти одинаковой: естественно, как и в любой семье, ребенок-Доминант был более желанным, на него возлагались большие ожидания, его достижениями гордились. У ребенка-сабмиссива никаких особых достижений быть не могло, но ожиданий от него все равно никто не отменял. У каждого свое место в мире — с такой установкой Арина растила своих детей, и ее воспитание достигло цели.       Поэтому когда мать позвала Славу в гостиную и заговорила с ним мягким, вкрадчивым тоном, Слава сразу почуял неладное. Он очень любил мать и немного перед ней робел — все-таки она Домина, а он саб, и за все двадцать лет Славиной жизни Арина ни на секунду не позволяла ему об этом забыть. Когда она чего-то хотела от Славы, то оформляла это не как просьбу, а как требование, которому он всегда послушно следовал. Поэтому совершенно не представлял, к чему может привести разговор, начавшийся в таком непривычном тоне.       Арина усадила Славу с собой рядом на диван, погладила по волосам.       — Ты так вырос, — сказала она. — Тебе давно пора подыскать пару.       — Я знаю, мам, — Слава одновременно нахмурился и смутился. Мать не в первый раз заводила с ним этот разговор, особенно с тех пор, как Маша уехала по работе в другой город, и, оставшись единственным ребенком в поле зрения Арины, Слава стал волей-неволей привлекать к себе гораздо большее ее внимания, чем раньше.       — У тебя есть на примете кто-нибудь? Может, в институте?       — Да у нас в педагогическом одни сабы, сама знаешь.       — Даже среди преподавателей?       — Ну конечно. Мам, ты что, хотела бы, чтобы я замутил с преподавателем?       — Нет, наверное, — задумчиво сказала Арина. — Хотя даже не знаю. Тебе уже двадцать. Тебе нужен супруг. Или хотя бы постоянный партнер.       Слава промолчал. В общем-то она была права. Сабы старше восемнадцати лет редко остаются одиночками, разве что если они уж совсем долбанутые или происходят из низов общества. Но Слава был из хорошей семьи. Его мать занималась ресторанным бизнесом, держала сеть элитных кофеен для Доминантов, куда не допускались сабмиссивы. Всё было очень прилично, никаких отдельных кабинетов с сомнительными услугами, даже официантами были исключительно Домы, так что ничего предосудительного там происходить просто не могло. Мать гордилась своими заведениями, принимала самую отборную клиентуру, и за пятнадцать лет сколотила состояние, сделавшее и Машу, и Славу достаточно завидными партиями для любого партнера. Вот только Маша огорчила мать три года назад, заведя себе не одного, а сразу двух сабов разного пола. Арина была консервативной женщиной, не понимала и не принимала полиаморные отношения. Они с Машей поссорились, и Маша уехала, получив довольно сомнительную, с точки зрения ее матери, должность администратора в тюремной колонии общего режима для сабов. Отдавая ее когда-то на обучение в Военную академию, Арина желала для нее совершенно другой карьеры. Но Мария была настоящей Доминой, достойной своей матери, и никто не смел ей указывать, что делать со своей жизнью.       А вот Славе, как сабу, указывать могли многие. Его властная мать, разумеется, стояла в списке на первом месте.       — Ты знаешь, — слегка прочистив горло (да что с ней такое, в самом деле?), не слишком уверенно начала Арина, — в последнее время дела у меня идут не очень хорошо. Были проблемы с санэпидемнадзором, а потом с полицией нравов, хотя и совершенно безосновательно. Это всё конкуренты — пустили сплетню, как будто у меня там публичный дом, пришлось назначить разбирательство.       — Конечно знаю, мам, — удивленно сказал Слава.       Все эти малоприятные события происходили в течение последнего года. И хотя Арина не вдавалась в подробности и постоянно повторяла, что Слава не должен забивать себе этим голову, он все-таки не был ни слепым, ни глухим, и понимал, что бизнес его матери переживает не лучшие времена.       — Все эти проблемы я так или иначе решила. Почти все. Но компания понесла ощутимый репутационный урон. Пришлось выделить крупный бюджет на дополнительную рекламу. Очень крупный. По сути дела, понадобился полный ребрендинг всей сети, чтобы вернуть прежний объем оборотов. Я обратилась в рекламное агентство «Рациональ».       — Не слышал о таком.       — Ну конечно, откуда бы тебе про них слышать? Они занимаются крупным и средним бизнесом, специализируются на сложных случаях восстановления репутации. В общем, именно то, что мне требовалось. И они действительно помогли. Отработали бюджет до последней копейки.       — Рад за тебя, мама. Только всё равно не понимаю, к чему ты ведешь.       Арина закусила губу — девчоночья привычка, которая сразу делала ее моложе лет на двадцать. Маша закусывает губу точно так же. Слава по ней скучал.       — Видишь ли, мне пришлось взять кредит под этот рекламный бюджет. Не в банке, потому что вся эта история с полицией нравов подпортила мой кредитный рейтинг, и… Словом, мне не подошли условия, которые предоставил банк. Агент, который вёл мою кампанию в «Рационале», предложил мне кредит в частном порядке. Мы были знакомы и раньше. Собственно, это он мне посоветовал нанять их фирму для восстановления репутации моего бизнеса. И предложил выдать кредит на это.       — Подожди, мам, — вставил Слава. Арина непонимающе приподняла брови, в ее лице скользнула привычная надменность — она не трепела, когда ее перебивали. И Слава обычно этого не делал, но то, что он сейчас слышал, а больше этого — тон матери тревожил его все сильнее. — Ты хочешь сказать, что кто-то, работающий в агентстве «Рациональ», убедил тебя заказать у них дорогостоящую рекламную компанию, и сам же ссудил тебе на нее деньги?       — Я знаю, как это звучит, Славик. Но ты в этом ничего не понимаешь. А я понимаю, — твердо сказала Арина. — Я в бизнесе пятнадцать лет, и умею отличать серьезных людей от барыг, которые хотят на мне нажиться. Это предложение было взаимовыгодным. И в конечном счете очень мне помогло. Я ни о чем не жалею.       — Но зачем-то ты мне всё это рассказываешь, хотя это не моего ума дела, — слегка раздраженно сказал Слава. — Значит, что-то пошло не так. При чём тут я, мама? Говори уже напрямик.       Арина вздохнула и погладила Славино плечо.       — Понимаешь, так получилось, что я задержала выплату по нескольким старым кредитам. А Роман Худяков, тот агент из «Рационаля», сказал, что согласен подождать. Поэтому его кредит я собиралась закрыть в последнюю очередь. Но теперь… словом, у него изменились обстоятельства. На днях я с ним говорила, и он настойчиво просит, чтобы я сейчас же возвратила долг.       — Но подожди, в договоре ведь должны быть указаны сроки выплаты?       И тут случилось то, чего Слава не видел ни разу в жизни. То есть вообще никогда. Домина Арина опустила перед ним глаза. Она не опускала глаза, ни когда сурово наказывала его за детские шалости, ни когда сообщила, что с завтрашнего дня их отец с ними больше не живет. А сейчас опустила.       Никакими словами нельзя передать, как это напугало Славу.       — Сроки указаны, — негромко сказал она. — И они вышли год назад.       — Год назад?! — Слава просто ушам своим не поверил. — Ты просрочила выплату кредита на целый год? Какие там пени?       — Это не важно, Славик, — Арина, словно оскорбленная прозвучавшим в его голосе негодованием, подняла голову, и в ее лице опять вспыхнула привычная надменность. — Просто примем это как факт: долг давно просрочен, и кредитор требует по нему немедленно уплатить. А мне нечем платить.       — Он будет с тобой судиться? Насколько это серьезно? Какая там сумма?       — Это не важно, — повторила Арина, явно начиная раздражаться от его въедливости. — Это мой бизнес, я с ним сама разберусь. Но если Худяков подаст на меня в суд, это снова ударит по моей репутации. Уничтожит все преимущества, которые я с таким трудом получила благодаря «Рационалю».       — С таким трудом и такой ценой, — закончил за нее Слава. — Мама, скажи честно, ты разорена?       — Пока нет. Но буду. Если ты мне не поможешь.       Слава недоумевающе нахмурился. А потом вспыхнул. Неужели… неужели мать решила наконец-то ввести его в семейный бизнес? Она надеялась, что ей будет помогать Маша, но теперь об этом и речи быть не может, а других детей у Арины больше нет — ни Домов, ни сабов. Так может, она наконец позволит Славе сыграть в жизни их семьи более заметную роль, чем почти невидимый младший ребенок-саб?       — Я получила предложение от Худякова насчет того, как можно уладить нашу ситуацию в досудебном порядке. Сегодня утром мы с ним встретились, и он сказал, что ему нужен партнер.       Слава непонимающе моргнул. Несколько секунд до него как будто не доходило.       А потом он залился краской. И отодвинулся от своей матери.       — Ну спасибо, мама, — глухо сказал Слава.       — Ты не так понял! Роман Вениаминович — очень приличный молодой человек. Ему двадцать шесть лет, он довольно привлекателен, у него прекрасная репутация и карьера. О такой партии для тебя я могла только мечтать.       — И ты решила продать ему меня за долги, как корову!       — Нет. Не смей так говорить или даже думать. Я твоя мать. Я воспитывала тебя и твою сестру одна большую часть ваших жизней, и дала вам лучшее, что могла. Полагаю, тебе меня не в чем упрекнуть. Правда, Слава?       Теперь ее голос звучал, как голос Домины, а не его матери — холодно, жестко, властно. От нее повеяло доминантными феромонами, и Слава сник. Что толку с ней спорить? Что толку, что он попросту возмущен ее предложением? Она — Домина и его мать, он — сабмиссив без собственного Доминанта. Мать содержит его, кормит, одевает, платит за его образование. Без ее поддержки, финансовой и социальной, он никто. Хуже, чем никто: саб без Дома — просто пустое место. Какие у него вообще есть варианты?       — Тебе нужна пара, — непреклонно продолжала Арина. — Ты сам с этим согласился в начале нашего разговора. Я спросила, есть ли у тебя кто-то на примете, ты сказал, что нет. Или ты мне соврал?       — Нет… нет, мам, я просто…       — Ты влюблен в кого-нибудь? Нет? Тогда я просто не понимаю, в чем проблема.       — Не понимаешь, правда?! — не выдержал наконец Слава. —       Ты меня толкаешь в койку к незнакомому человеку, которого я в глаза никогда не видел! Никакой проблемы, всё пучком, да?!       Мгновение эхо его голоса звенело над потолком.       Потом Арина размахнулась и влепила ему пощечину.       — Не смей так говорить со мной. Проси прощения.       — П-прости, — выдавил Слава, держась за щеку и потупив взгляд.       — Хорошо. Прощаю, — она взяла его за подбородок и заставила посмотреть ей в глаза. — Славик, я не толкаю тебя в… туда, куда ты сказал. Всё, о чем я прошу — чтобы ты встретился с этим Доминантом и присмотрелся к нему. Если он категорически тебе не понравится, конечно, я не буду тебя заставлять. Но тебе нужен Дом, ему нужен саб, а мне нужно решить вопрос с кредитом. Если бы ты пошел на это, это решило бы множество проблем, и ты наконец оказался бы пристроен. У меня и так за Машу сердце кровью обливается. Так хочется, чтобы хотя бы у тебя было всё хорошо.       Она говорила теперь с едва скрываемой нежностью, почти мягко. Как редко она бывала такой. И хотя у Славы всё ещё горела щека от пощечины — рука у его матери была довольно тяжелой, — в животе стало разливаться тепло. Мама действительно желает ему только добра, он никогда не имел повода в этом усомниться. Да, хреново вышло с кредитом, и выглядит всё это довольно паршиво со стороны, если не знать Арину и ее отношение к своим детям. Она их любит. По-настоящему любит. Даже Славу, несмотря на то, что он саб, а ведь ни один Дом не хочет, чтобы его дети родились принадлежащими к низшей касте. Слава знал про случаи, когда детей, идентифицированных как сабы, родители попросту сдавали в приют. Такое случается сплошь и рядом. А Славина мама его любит. Всегда любила.       — А если он мне… ну… не понравится, — с трудом проговорил Слава. — Что ты будешь делать тогда?       Арина тяжело вздохнула.       — Буду с ним судиться. Что еще остается? Но я надеюсь… В общем, давай попробуем и посмотрим, хорошо? Я позвоню ему и скажу, что ты согласен на встречу.       — Просто знакомство, да?       — Просто знакомство. И кстати, у меня есть его фото. Сейчас.       Она достала телефон, открыла контакты, стала листать. Слава сидел и ждал с нарастающим чувством обреченности и неизбежности. Не имеет значения, как выглядит этот Дом. Слава уже понимал, что, в любом случае, выбора у него нет.       — Вот. Посмотри. Правда, он довольно милый?       Арина протянула ему телефон. Слава взял его, посмотрел на фотографию — и застыл.       Аккуратная стрижка. Строгий костюм с безупречно сидящим галстуком. Тёмные глаза за стеклами очков, на которые камера бросала крупные белые блики.       С фото контакта Романа Худякова на Славу смотрел тот самый Доминант, который спас его от домогательств в клубе несколько дней назад.       Тот, кто его защитил.