ℰ𝓁𝒾𝓏𝒶𝒷ℯ𝓉𝒽
Узкие змейки дождевой воды кривыми ручейками скатывались по бугристой черепичной крыше, тихим журчанием напоминая о затяжном осеннем дожде, который накрыл город в середине дня. Элизабет неподвижно лежала на гладкой кожаной кушетке, от влажности её тело липло к поверхности, а голова, приправленная мыслями, казалась свинцовой от тяжести уносимых за горизонт грозовых облаков. Прежде ей никогда не приходилось акклиматизироваться на новом месте настолько долго. Их с Алексом официальный переезд в пленительную Флоренцию состоялся еще на прошлой неделе, но девушка до сих пор не могла перестроиться на другой часовой пояс. Бессонными ночами она неподвижно стояла на открытой каменной веранде, всматриваясь в отблески луны на кроваво-красной черепице, окутывающей изломанные шпили и врезающейся в купола вековых построек. Боялась ли она, что в любой момент её покой могли нарушить блюстители вампирского закона? Ждала ли визита сводной сестры, которая выглядела окрыленной с тех самых пор, как облачилась в пепельно-серую мантию? Лиззи прерывисто вздохнула и, пересиливая себя, поднялась на ноги. Густой влажный воздух нес едва ощутимую сентябрьскую прохладу, и девушка обхватила ладонями голые плечи, устремляя взгляд на расстилающийся вдали город. Гладкий каменный парапет на балконе покрывали бисеринки дождя, первые лучи вечернего солнца прорвались из-за туч, когда Элизабет направилась в дом проверить, вернулся ли муж. Девушка небрежно провела кончиками пальцев по резной рамке, испытывая одновременную нежность и растерянность при виде их совместного фото с Таней на фоне прозрачного льда зимнего озера. Лиззи с силой стиснула челюсти, со стыдом вспоминая их первую встречу с матерью после событий в Вольтерре. Таня была сломлена. Её облегчение от благополучного возвращения приемной дочери практически моментально сменилось на апатию; условия, по которым Элизабет и Ванесса избежали суда, стали для вампирессы унизительным напоминанием незыблемой власти Вольтури, мириться с которой ей было все труднее. Даже Карлайл — оплот стабильности и благоразумия семьи Каллен — пребывал в мрачной задумчивости. Рискованная авантюра младших отпрысков едва не стоила благополучия всего клана, и теперь, когда потенциальная угроза отошла на второй план, доктор Каллен выглядел совершенно растерянным. Был ли он раздосадован на самого себя или испытывал схожие с Таней чувства, Элизабет не знала. Красноречивее всех отреагировала Розали. Единственной её реакцией по отношению к Лиззи был полный ненависти взгляд и абсолютное равнодушие. Ванесса же приняла на себя весь гнев униженной тетушки. Подробности разговора заплаканная Несси разглашать отказалась, и, если бы следующей же ночью на порог их Бостонской квартиры не явился молчаливый Деметрий, оставалось бы только гадать, как долго полукровка переживала бы ярость такого близкого члена семьи. Спустя несколько дней безо всяких прощаний Розали и Эмметт отправились в продолжительное путешествие. Элис предсказала их возвращение лишь спустя несколько лет. Сама ясновидящая оказалась единственным членом семьи, который с легкостью оставил случившееся в прошлом. Вместо переживаний и фрустрации она предложила помощь с переездом и с головой погрузилась в ремонт квартиры во Флоренции после того, как Элизабет и Александр обменялись клятвами на пушистой альпийской лужайке заднего двора дома Тани. Лиззи с теплотой на душе вспоминала те несколько недель настоящего покоя, которые они с Алексом провели на девственных просторах национального парка Денали. Наконец в её жизнь наступил момент, когда она могла планировать свое будущее рука об руку с единственным человеком, ради которого она готова была пойти на любые жертвы. Деревянные напольные часы тихим звоном отмерили пять часов вечера, и Лиззи подхватила со стола свежий нектарин, приближаясь к своей уютной рабочей нише, где на экране компьютера все еще пестрили вакансии редакторов в местных издательствах. Мысленно она понимала, что правитель клана Вольтури вряд ли одобрит её профессиональный выбор, поэтому особого желания найти себе призвание она не испытывала. В отличие от Алекса, который еще до приезда в Италию заполучил себе место в команде по регби. Его успешный опыт блуждающего полузащитника стал для итальянцев настоящей находкой, и, хотя местные все еще относились к нему с недоверием, врожденная эмпатия молодого человека позволила ему быстро завоевать позиции лидирующего игрока. Девушка опустилась на гладкую банкетку возле величественного глянцево-черного Фациоли и её длинные пальцы замерли над узкими лакированными клавишами — внутри свербило странное чувство недосказанности и пустоты. Словно от её внимания ускользало нечто важное и те годы, что были ей отпущены, вдруг грозились просочиться сквозь пальцы за один короткий миг. Легкий ветерок из-за приоткрытого окна едва заметно трепал страницы незаполненного календаря. Элизабет не могла заставить себя отвести от него взгляд. Теперь её жизнь была измерима. Хватит ли ей этих лет, чтобы оставить след? А знала ли она, что такое — след? Элизабет охватил приступ удушающей дурноты, от подступившей вялости она схватилась за дверной косяк. Её лицо казалось призрачно-белым на фоне глубоко-синей плитки просторной ванной комнаты. Девушка дрожащими пальцами раскрыла зеркальный шкаф, сумбурно перебирая немногочисленные лекарства в поисках эликсира для успокоения души и тела, в данный момент пребывающих в сильном разладе. Лиз выудила из завалов неприметную коробку, оставленную здесь с явной вампирской проницательностью, и медленно опустилась на холодный плиточный пол. Мысли упорно отказывались преобразовываться в логическую цепочку, и девушке потребовалось несколько минут, чтобы наконец взять себя в руки. Словно в трансе Элизабет вышла на веранду, её замыленный взгляд скользил по манящей упаковке сигарет на стеклянном столике. Мерный гул оживленного города казался едва различимым; все, что слышала Лиззи — это звук собственного дыхания и гулкие удары тяжелого сердца. — Лиззи? — Вернулся Алекс. Привычно взлохмаченный и загоревший под ласковым солнцем молодой человек отыскал жену на балконе, где она неотрывно глядела вдаль. — Любимая, ты все еще неважно себя чувствуешь? Идем в дом? Меня угостили домашним камамбером и vino bianco per la mia bellezza [11]. — Из уст Александра мелодичные итальянские слова все еще звучали немного грубовато, но молодой человек искренне старался. Он нежно обнял жену вокруг талии и осторожно поцеловал в щеку, замечая на её лице пугающую тревогу.➣ [11] (ит.) Белое вино для моей красавицы.
— Как ты думаешь, они действительно сдержат слово? Дадут нам побыть людьми еще немного? — Элизабет прерывисто вздохнула, по её ладоням пробежала предательская дрожь; если бы муж не удерживал её в крепких объятиях, от бессилия девушка могла бы упасть обратно на кушетку. — Я… не вижу причины, по которой ваш вампирский босс вдруг решил бы передумать, — Алекс хмуро оглядел бледное лицо жены и осторожно смахнул непрошеную слезу с её щеки. — Он написал тебе письмо? Собирается приехать? — Нет, — Лиззи мотнула головой и под её полупрозрачными голубыми глазами собралась едва заметная сеточка первых морщин; несмотря на сквозящую в воздухе тревогу, девушка улыбалась. — Дело в нас с тобой, — Элизабет разомкнула ладонь и протянула мужу длинный пластиковый предмет, на который Алекс воззрился с растущим сомнением. Молодой человек осторожно взял его из рук жены, кадык ощутимо дрогнул от плохо скрываемого удивления. — Это… означает да? — шепотом спросил мужчина. Светлые вихры на его голове раздувал свежий ветер, а спускающееся к горизонту солнце осветило его лицо мягким желтым светом, наполняя васильковые глаза теплотой. Лиз скованно кивнула и стиснула его крупные ладони, её голос зазвучал тихо, даже неуверенно, когда она заговорила: — Похоже, совсем скоро ты станешь отцом. Лиззи рассмеялась от неожиданности, когда восторженный Алекс подхватил её на руки и закружил. Где-то на заднем плане раздавалась трель телефона, на улице громыхали медные колокола близлежащей католической церкви. Внезапно, одолевающие девушку тяжелые думы о грядущей жизни оказались совершенно малозначительны. — В ту ночь в Вольтерре мне показалось, что я никогда не смогу быть снова так счастлив. До сегодняшнего дня, — Александр нежно поцеловал жену и нехотя извлек из кармана раздражающий мобильник, отвечая на вызов Тани по громкой связи. — Алекс, я не могу дозвониться до Лиззи. Она нездорово выглядела с утра и обещала перезвонить, — деловито проговорила госпожа Денали. — Мама, я отдыхала и телефон лежит где-то дома, — откликнулась Лиззи, с заговорщической улыбкой смотря на мужа. Таня моментально переключилась на видеозвонок. Её фигура замерла у панорамного окна на кухне с видом на желтеющие склоны Аляскинского хребта. — У нас для тебя есть одна новость… Изящная бровь вампирессы поползла вверх, она терпеливо ждала завершающую мысль дочери. Взгляд ее золотых глаз на секунду переместился на задний план — наверняка к ней присоединились и члены семьи Каллен, которые совсем недавно приняли нелегкое решение переехать обратно на европейский континент. Новым пристанищем вампиров должен был стать пригород самого пасмурного города Шотландии — Глазго. Элизабет сделала глубокий вздох и стиснула крупную ладонь мужа. — Как думаешь, ты уже морально готова к тому, чтобы стать бабушкой? — улыбнулась Лиззи, с наслаждением наблюдая за калейдоскопом эмоций на лице ошеломленной новостью Тани. Спустя мгновение в кадре появились и Карлайл с Эсме, и многозначительно улыбающаяся Элис, и Кейт. Еще несколько часов назад Элизабет вряд ли могла представить, что одно маленькое событие вдруг кардинально изменит те нерадужные перспективы, что нависли над семьей после самого опрометчивого поступка младших детей. Сомнения до сих пор закрадывались в душу каждого, но день шел за днем и страх постепенно отступал. После торжественной свадьбы Алекса и Элизабет дату венчания обозначили и Ренесми с Деметрием, получившие благословение отца девушки спустя практически месяц. Теперь же на пороге вечности теплилась новая человеческая жизнь, крохотная, но полная неизведанного потенциала. Если Аро Вольтури позволил Элизабет прожить двадцать лет человеческой жизни, она найдет способ оставить в ней след. И сперва она привнесет в этот мир новую жизнь, которую станет оберегать всеми доступными ей способами.✤ ✤ ✤
ℱ𝒶𝓃ℯ𝓈
Салоники, Греция. Конец августа. День ветреный и теплый, и утес, на котором стоит древняя церковь, весь пропах солью и водорослями от брызг морской воды. Тяжелые колокола медленно перекликались между собой, и их завораживающе монотонная песня плыла сквозь остывающий воздух летних сумерек. Чайки с криками проносились над самыми куполами, то и дело устремляясь обратно в морскую глубину. Церковь была построена на основании, истинный возраст которого затруднялись назвать даже самые искушенные археологи, и принимала прихожан чуть ли не с пятнадцатого века. Несмотря на преклонный возраст, постройка пребывала в отличном состоянии; любители древностей и верующие одинаково не скупились на подаяния. Однако тем вечером в узкой, украшенной резным деревом и червонным золотом часовне не было никого, кроме священника, двух венчавшихся и двух свидетелей. Жених сразу понравился пожилому священнику. Юноша говорил учтиво и даже несколько старомодно, был скромно одет и высказал недюжинное рвение касательно соблюдения всех обрядов. Правда, он был ужасно бледен и избегал льющихся в узкие окна закатных лучей, но священник списал это на богобоязненность. Выбор невесты импонировал старику меньше, так как девушка весьма слабо изъяснялась по-гречески, но после того, как та без раздумий прыгнула в купель двумя днями раньше, священник несколько оттаял. А выучить язык дело нехитрое, тем более что на вид девушке было едва ли больше восемнадцати. Время у нее еще есть. Синие клубы ладана окутали стоящих у алтаря, звуки молитвы наполнили часовню, причудливо переплетаясь с далеким отзвуком колоколов. Свидетели безмолвно стояли за спинами жениха и невесты и, казалось, не замечали тяжелых корон в собственных руках. Иногда священнику казалось, что они перешептываются между собой, но поймать их никак не удавалось, и он решил спустить это на звуки древней постройки, выпускающей впитанный за день жар. — Сколько времени до конца церемонии? — беззвучно прошептала Корин, одетая в пыльно-розовый хитон и в мерцающем свете часовни весьма напоминающая ожившую фреску. — Солнце сядет через две минуты, — так же тихо откликнулся Джаспер, как всегда лощеный и собранный. — Когда все закончится, будет уже совсем темно. Ты наверняка успеешь показать мне, где в свое время шли Пелопонесские войны. — А твоя спутница не будет против? — Что она может иметь против дружбы, которая поможет закрепить отношения между кланами? Если она как-то смирилась с браком этих двоих, то наш обмен секретами примет и подавно. Молодые люди, избранные в свидетели благодаря своему врожденному или приобретенному пацифизму, обнаружили между собой много общего. Дары Джаспера и Корин явно имели похожее происхождение, хотя способности бывшего конфедерата были куда более расширенными, а бессмертной гречанки — более мощными. Заинтересованные в благополучии своих нехотя породнившихся кланов, оба ждали возможности как следует обсудить техники эмоционального влияния и научиться друг у друга чему-нибудь полезному. — Не хватает господина Маркуса, — добавила Корин напоследок. — Он-то наверняка мог бы сказать, выдержат ли их чувства будущие испытания. И будут они хотя бы счастливы или нет. — Да и Элис не помешала бы, — согласился Джаспер. — Но с другой стороны, именно этого мне всегда и не хватало в вампирском существовании. Неопределенности. Согласись, что есть определенное очарование в том, чтобы позволить будущему просто случиться, а не пытаться предугадать его во что бы то ни стало. Бессмертные умолкли; ночь предстояла свежая и долгая, а нарастающий звон колоколов как раз предвещал скорый конец церемонии. Венчальные короны, потемневшие от времени, но не потерявшие своего изящества, опустились на головы Ванессы и Деметрия (для чего Корин пришлось привстать на цыпочки). Священник зачитал обряд до конца и сморщенной рукой благословил молодых. В синем ладановом дыму, в трепещущих огнях они внезапно показались ему не такими, как на закате; чужими, непредсказуемыми. Слишком бледными и гладкими были их лица, слишком влажно сверкали глаза, слишком расслабленными они казались после долгого стояния в душной часовне. Но наваждение исчезло так же стремительно, как и появилось, и, когда старик на прощание жал молодым руки, прикосновения были именно такими, какими надо: у него холодное и немного липкое от волнения, у нее теплое, лучащееся спокойной радостью. Двери часовни распахнулись в прохладную ночь, и тяжелый дух ладана сменился неповторимым ароматом зелени и соли. Священник, распрощавшись с полюбившимся ему сутулым юношей, отправился в свою хижину неподалеку. Он был доволен прошедшим днем и проведенным обрядом, и лишь одна недосказанность из беседы с женихом еще некоторое время озадачивала его. — Мы давно пытаемся с точностью установить возраст основания, на котором стоит наша обитель, сын мой. Если не ошибаюсь, церковью как таковой она стала где-то в середине пятнадцатого столетия. Но вот вопрос о том, насколько древний этот фундамент и что стояло на нем до этого, остается открытым… — Ну почему же, — мягко промолвил юноша. — Я могу сказать это почти наверняка. Одиннадцатый век, самое начало. Восемнадцатый или девятнадцатый год. И христианских прихожан она принимала уже тогда, хотя и не всегда открыто. Священник воззрился на собеседника с недоверием. — Откуда вы это знаете, сын мой? — По личному опыту, отец. — Юноша скрытно улыбнулся и бросил на силуэт часовни взгляд, полный необъяснимой тоски. — Спросите у археологов, когда они снова сюда заявятся. Уверен, они смогут найти моим словам подтверждение. Молодые и свидетели устремились вниз по склону холма, оживленно разговаривая. Невеста не стала снимать фаты, и в полумраке сделалась похожа на дружелюбное привидение. Где-то далеко под их ногами раскинулись огни Салоники, но молодые люди спешили прочь от них, стремясь в объятия полумрака. — Давайте сегодня ночью держаться подальше от людей, — произнес Джаспер. — Мы и так изрядно рискнули для того, чтобы Деметрий сделал все по правилам. — Он поступил правильно, — Корин ласково прикоснулась к волосам ищейки. — Надо ценить то, что у нас осталось от человеческой жизни. Но пока лучше действительно держаться в стороне. — Пусть. У нас еще будет возможность посмотреть Афины. — Ванесса наконец-то стащила с головы полощущуюся на ветру скромную фату и разулась, явно намереваясь пуститься до одного из близлежащих островов вплавь. — А на сегодня развлечений хватит. Нам всем есть о чем подумать. — Тем более, что Фивы намного интереснее. — Деметрий стянул волосы в хвост, тоже явно не собираясь задерживаться на обрыве. — Тогда предлагаю всем встретиться через два дня, на этом же самом месте. Только за перевалом, чтобы не заметили в церкви. Я и так слишком много себе позволил в разговоре со святым отцом. — Вспомни, что полгода назад натворила я и не переживай, любимый, — едко произнесла Ванесса. — Кажется, люди слишком влюблены в иллюзии, чтобы по-настоящему поверить в наше существование. И в нашей с Элизабет книге так и не оказалось никакого настоящего смысла. — Брось, — Джаспер подошел к племяннице. — Если бы ваш труд восприняли серьезно, в мире творился бы хаос, и ты потеряла бы многое из того, что так ценишь — хотя бы стабильность. Революцию вы, конечно, не произвели, но я уверен, что даже если жизни нескольких людей на земном шаре изменились благодаря вашим словам к лучшему, то все было совсем не зря. — От нас, кстати, не так давно уволилась новая секретарша, — невзначай вставил Деметрий. О том, что Аро удалось перехватить основную партию книг еще по пути из редакции, а небольшой выпущенный тираж распределить по букинистическим заведениям, было решено молчать. — Притворюсь, что я верю, что это произошло именно из-за нашей мазни, — Ванесса зевнула и потянула Деметрия за рукав. — Поплыли на Крит! Ты получил свои традиции, теперь время для моих. — Познакомить тебя с Минотавром? — С Фиготавром! У нас принято охотиться с новыми членами семьи наперегонки. Козочек можешь не есть, но поймать хотя бы парочку для меня обязан. Вперед! И Ванесса, стремглав бросившись к краю обрыва, полетела прямо в шепчущиеся волны, от которых поднялось целое облако возмущенных таким поведением чаек. Деметрий взглянул на Корин. Девушка, которой было дано внушать другим, что они счастливы, стояла неподвижно, и лишь тонкий ветерок трепал ее полупрозрачные одежды. Если постараться не вслушиваться в шум города внизу, то как будто с момента их с ней превращения и не проходило тысячи лет. И не было ни грязи, ни крови, ни вынужденного цинизма — только интриги и события совсем еще юной страны. — Работает? — Работает, работает. Когда мы вернемся в Вольтерру, станет легче. — Скажи мне честно, — Деметрий приблизился к Корин почти вплотную, — если бы не ты и не Челси, я до сих пор оставался бы в клане? Не ушел бы куда глаза глядят? — Наверняка узнать нельзя. Может, ушел бы, а может, и нет. Ты недооцениваешь могущество привычки. Она — сильнее всех наших даров, вместе взятых. Джаспер одобрительно кивнул. — Если тебя это утешит, то и наша семья вместе в первую очередь из-за того, что мы настолько долго существовали бок о бок, что уже не мыслим полноценной жизни друг без друга. Хотя многих что-то не устраивает, а былая страсть просыпается лишь изредка. Такова судьба. — И она никогда не будет по-настоящему счастлива? — Такова ее суть. Ей всегда будет чего-то не хватать, непокоренные высоты не будут давать ей покоя, от боязни чего-то не успеть она будет всю отпущенную ей вечность плохо спать по ночам. На самом деле ей несказанно повезло, что в качестве спутника ей достался ты, а в качестве подружки — Корин. Рано или поздно она приспособится. Будет странствовать с тобой, а утешаться в ее объятиях. В нашем клане, где принято считать, что все и так безупречно, она бы места себе не нашла. — Спасибо за эти слова. — Деметрий пожал руку Джасперу. Глаза двух старых солдат встретились в безмолвном понимании. — Что ж, по крайней мере, у нас есть в запасе пара лет, пока мы не успеем обойти пешком всю землю. Может, к тому времени она станет достаточно мудрой, чтобы просить дара Корин самостоятельно. Не дожидаясь ответа или слов прощания, Деметрий чмокнул в щеку Корин и коротко отсалютовал Джасперу, после чего молниеносно исчез за перевалом. Далекий плеск свидетельствовал о том, что приземлился ищейка далеко от берега, и, скорее всего, через пару минут нагонит Ванессу, чтобы заняться своим главным кредо отныне — оберегать полукровку от самой себя. Джаспер и Корин остались одни на окутанном блаженной ночной тишиной обрыве. Воздух понемногу становился холоднее, огни города у них под ногами гасли один за другим. Мир погружался в сон, и на протяжении следующих нескольких часов никому не будет дело до того, 21 век ли сейчас на дворе или же самый расцвет древней Греции. Мало что приносит бессмертным такой покой, как этот безмолвный и задумчивый час, час, когда во времени отпадает надобность, и можно перенестись куда угодно, не задумываясь о том, что вскоре беспощадные лучи солнца погонят тебя в убежище, и начнется новый день, такой же, как и все остальные в твоей непрекращающейся жизни. Корин деликатно взяла Джаспера за руку и потянула его в сторону города. — Пойдем. Ты еще успеешь подумать о том, что есть счастье и имеет ли смысл добиваться его. А сегодня я покажу тебе, где шли Пелопонесские войны.𝓣𝒽ℯ ℯ𝓃𝒹