***
Ричи смог забронировать себе билет на самолет и добраться до Бангора. Не обошлось без некоторых трудностей, таких как неожиданная задержка рейса, внеплановые остановки и многочисленные телефонные звонки из Лос-Анджелеса, которые так и остались неотвеченными. Ричи видел, что Салли возмущена его внезапным исчезновением, а также впечатлена его выступлением. Пришло пару сообщений с неуместными Bitmoji от Хэнка и короткое смс от Фьюкса, который сообщал ему, что он был жив и скоро с ним свяжется. Значит, Фьюксу удалось уйти от чеченцев и избежать кровавой расправы. Ричи даже не сомневался в том, что он выйдет сухим из воды, несмотря на провал его операции по устранению боливийцев. Спасибо Тейлору с его безрассудной ездой прямо под носом у врага и ревущей во все колонки музыкой. У Ричи промелькнула мысль, что ему следовало просто убить Тейлора, когда у него была такая возможность, и, возможно, только возможно, ему не пришлось бы убивать Криса. «Тебе и не нужно было этого делать. Ты сам так решил. Ты чудовище», — прошептал голос в его голове. Ледяной пот пробежался по его спите, и Ричи впился ногтями в свои ладони. Он ждал арендованную машину в аэропорту и мог только гадать, как ужасно он выглядит, если взгляды случайных прохожих — это то, от чего можно отталкиваться. Он не мог заставить себя заснуть во время полета, потому что каждый раз, когда он закрывал глаза, ему мерещился образ жены Криса плачущей на кухонном полу, в то время как их сын в недоумении стоял позади нее. Ричи расписался за машину и с удивлением обнаружил, что этот его транспорт значительно лучше, чем все, что Фьюкс когда-либо арендовал для него. Он собирался начать свое путешествие в Дерри на темно-бордовом Мустанге, который, как он предполагал, кричал о кризисе среднего возраста, если бы он действительно принадлежал ему. Он не особо волновался по этому поводу. Кризис среднего возраста в виде крутой тачки лучше, чем тот, когда он потерял волю к жизни и согласился убивать людей для лучшего друга своего отца после того, как его выпустили из психиатрической лечебницы в Германии. Боже. Он надеялся, что на этой ублюдочной версии воссоединения не возникнет неловкости. Эй, сказал он себе. Эта встреча была вовсе и не такой плохой идеей. Конечно, его беспокойство было вызвано травмой, чувством вины и суицидальными мыслями, возникшими на почве войны и убийства его единственного друга — не считая всех этих людей, которых он оставил после смерти своих родителей — но это было уже что-то.Глава 1.
23 июля 2020 г. в 04:59
Ричи упал в неудобное металлическое кресло после того, как с размаху разбил кулаком стекло настенной рамки для фотографий и швырнул стул через комнату. Его плечи судорожно дрожали, а зубы впились в нижнюю губу, сдерживая новую порцию рыданий. Его горло болело от яростных криков, и когда адреналин начал медленно испаряться из его вен, жгучая боль хлынула в израненные костяшки его пальцев. Как он дошел до этого? Он плотно закрыл глаза, когда далекий голос жены Криса, отвечающей на звонок, эхом раздался в его ушах. Он слабо ощущал свое дыхание, глядя на стену прямо перед собой. Его сердце больше не колотилось. Осталось только тонущее чувство в груди, когда вся тяжесть его поступка легла на его плечи.
Крис был его последним другом, который действительно понимал муки войны. Он не знал, почему Ричи уволили, нет. Но он знал, что это было не так благородно, как ему описывал Фьюкс. Он мог почувствовать это по возвращении Ричи. Он стал меньше говорить. Он не травил интересные шутки и не показывал пародии. Личность Ричи была отнята так же, как Ричи отнял жизнь Криса. Он с силой прижал ладони ко лбу, когда эта мысль среди множества других проникла в его мозг, словно надругавшись над ним.
Ему нужно было выбираться отсюда. Ему нужно было уехать из Лос-Анджелеса. Он не мог так больше продолжать. Ему нужно было поговорить с Фьюксом и сообщить, что он больше не может жить преступной жизнью. Речь шла даже не о преступности. Речь шла о том, что он был на самом деле способен убить одного из своих последних живых друзей. Конечно, у него все еще был актерский класс и начинающиеся отношения с Салли… Но это не имело того же значения, что и дружба с Крисом. Да, они не разговаривали в течение нескольких лет, но Крис был последним человеком, которому было не наплевать на него не только из-за того, что завтра он будет играть с ним очередную сценку и не из-за того, что он должен был расправится с мудаком, который не поладил с Фьюксом или еще с каким-нибудь сраным мафиози, а просто потому, что он был его другом.
Ричи знал, что у чеченцев осталось незаконченное дело, но он не мог больше заставлять себя об этом беспокоиться. Они, вероятно, придут за ним, как только он вернется в Огайо. «Пусть так и будет», — с горечью подумал Ричи, когда перед его мысленным взором промелькнуло окровавленное лицо Криса и его рыдающая семья. Его не волновало, что они уберут его, как только он выберется отсюда. Он знал, что они все еще держали Фьюкса связанным в гараже Пазара. Но ему уже было наплевать. Все, о чем он заботился сейчас — это убраться подальше на Средний Запад, где он, вероятно, сможет найти работу, которая не будет связана с убийством людей, не говоря уже о его друзьях, и в конечном итоге будет убит чеченцами. Эта мысль должна была ужаснуть его. Но он знал, что так и должно было произойти. И, по правде говоря, он надеялся на это. К черту Фьюкса. К черту Хэнка. К черту Криса за то, что не вылез из машины.
«Он не виноват, что ты такой же монстр, как и я», — засмеялся голос у него в голове. Голос до странности знакомый, и Ричи на мгновение почувствовал приступ тошноты, но затем быстро подавил его парой ровных вдохов. Что угодно. Ничто больше не имело значения. Он знал, что Фьюкс был достаточно скользким, чтобы найти выход из любой ситуации. Он знал, что чеченцы, несмотря на минимальные боевые навыки, вероятно, смогут справиться с боливийцами лучше, чем он с Крисом.
Ричи встал, слегка вздрогнув, когда кровь потекла к его запястью из того места, где осколки рассекли костяшки его пальцев. Он направился в туалет, расположенный сразу за кулисами, откуда доносились веселые крики его приятелей-актеров, празднующих успешное выступление. По словам Джина, он сделал это феноменально хорошо. «Здорово», — Ричи горько усмехнулся. Он способен выступать только тогда, когда находится в состоянии панической атаки, вызванной посттравматическим синдромом из-за убийства одного из своих друзей. Что за гребаный процесс.
Он смотрел на себя в зеркало, небрежно выковыривая осколки стекла из кожи. Он не мог не думать о том, чтобы перерезать себе какую-нибудь артерию и умереть прямо здесь, в этом грязном туалете с пачкой плохо спрятанных денег, которые Тейлор засунул в его рюкзак. Он вздрогнул от собственного отражения. Его лицо было призрачно бледным, а вокруг глаз нарисовались глубокие круги, обильно испещренные следами слез, которые он даже не потрудился стереть. Он выглядел смертельно усталым, у него было лицо человека, прошедшего через ад. Он нашел старую зеленую тряпку, одиноко лежащую на раковине и решил использовать ее, чтобы забинтовать свою руку, так как он был слишком близок к нервному срыву, чтобы просить у кого-нибудь аптечку. Придирчивый голос в глубине его сознания утверждал, что это смехотворно антисанитарно использовать тряпку для подобной открытой раны, но он просто сообщил голосу, что надеется получить инфекцию и упасть замертво, прежде чем что-то еще пойдет не так.
Неожиданно телефон в его кармане завибрировал, выводя Ричи из сеанса ненависти к самому себе. Он вздохнул и достал надоедливую штуковину. Холод снова пробежался по его венам, когда он увидел, что звонок идет из Дерри, штата Мэн. Он хотел нажать «отклонить», выбросить устройство в унитаз, изменить свое имя и номер телефона, чтобы больше никто не смог с ним связаться. Но он этого не сделал. Он взял трубку и приложил ее к уху.
— А-ало? — он содрогнулся от того, как разбито звучал его голос.
— Ричи Тозиер? — раздалось из телефона.
— М-м, да. Это он, — Ричи закрыл глаза и прислонился к двери, соскальзывая вниз.
— Это Майк. Майк Хэнлон.
Ричи судорожно сглотнул, зная, что в любую секунду может согнуться пополам над унитазом, несмотря на то, что сегодня он почти ничего не ел.
— Из Дерри.
— Да. Я… Я не знаю никаких Майков, — он знал. Он знаком с Майком Хэнлоном. Его мозг кричал об этом. Забытые образы и голоса смешались с Крисом и его семьей. Фигуры детей (Неудачников?) игриво дразнили его, а другие, не такие дружелюбные, выкрикивали ему оскорбления, которые, как он понимал, действительно относятся к нему и являются обидной правдой. Салли этим наверняка заинтересовалась бы.
— Ты должен вернуться, друг, — сказал ему Майк.
Ричи сглотнул, слезы снова наполнили его глаза.
— Я…я не могу, мне нужно домой. Огайо — мой дом. Кливленд, штат Огайо. Это мой дом.
— Да, это так, — подтвердил Майк. — Тебе нужно вернуться в Дерри.
Нет! Дерри это не дом. Он не оттуда. Да, это так. Нет, это не так. Этого не может быть. Быть оттуда означает, что он должен противостоять…
— Он вернулся, Ричи.
Ричи уронил телефон на кафель и бросился к унитазу, не заботясь о том, чтобы избавить Майка от звуков его сильной рвоты. Тревога по поводу возвращения домой, принятие смерти Криса и того, что будет после, а также воспоминания о детских травмах переполнили все его тело и заставили думать о том, что это первое впечатление Майка о нем как о взрослом человеке.
— Ричи?! — он услышал, как Майк прокричал через потрескивающие динамики. Его телефон определенно пострадал, когда на них напали боливийцы. — Ричи!
Он жалобно застонал, вытирая рот тыльной стороной здоровой руки. Он снова взял трубку и приложил ее к уху.
— Да, — он закрыл глаза. — Я…я буду там… Когда?
— Самое позднее завтра. Мы встречаемся в «Восточной Джейд». Ты сможешь подойти, чувак?
— Д-да. Я прилечу сегодня вечером, — ответил он, не задумываясь.
— Хорошо, Рич. Скоро увидимся.
Ричи засунул телефон обратно в карман, его грудь вздымалась и опускалась, когда на него обрушилось обилие воспоминаний, которые он успешно — или, возможно, непреднамеренно — подавлял в течение двадцати семи лет. Он мог отчетливо представить себя в образе взъерошенного подростка, влюбленного в… нет. Он видел себя разглагольствующим и дразнящим свою первую (и единственную) настоящую лю… нет. Он помнил, что был забавным парнем (или, по крайней мере, в своем уме) и проводил солнечные дни с лучшими друзьями, о которых можно было только мечтать. И кем он стал теперь? Долбаным киллером, который только что убил одного из своих единственных друзей после того, как уехал из Дерри и потерял воспоминания о предыдущих приятелях. Он больше не был забавным. Он определенно больше никогда не будет травить глупые и остроумные шутки. Заставить его говорить было все равно что вырвать ему зубы. Он знал, что был социально не приспособлен — этот недостаток пришел с работой наемного убийцы, который позволял ему ничего не чувствовать.
Он оторвался от пола в ванной, быстро смыл с рук жуткие следы внезапной панической атаки, и набрал полный рот воды из-под крана, чтобы избавиться от отвратительного привкуса. Ему нужно было немедленно убраться отсюда и вернуться в Лос-Анджелес. Он вышел из ванной и обнаружил, что за кулисами все еще продолжалось торжество. Он подумал о том, чтобы подойти к ним и наплевать на обещание, которое заставляло его ладонь гореть. Он всегда думал, что, возможно, получил этот шрам, когда служил в армии, и просто забыл про него. Сейчас же это приобрело смысл. Гребаный Билл и его символические обещания.
Вместо того чтобы попрощаться или найти Салли, чтобы все ей объяснить, он быстро вышел из студии и заказал Uber обратно в отель, в котором они остановились с Фьюксом, чтобы собрать вещи и убраться отсюда к чертовой матери, прежде чем он еще раз причинит кому-нибудь боль или позволит ненависти в своей душе вновь вырваться и сделать что-то, что помешает ему встретиться со своими прошлыми друзьями.